Экзарх, архиепископ, протопресвитер, священник, монахиня и партизанка
Вначале я хотел бы отдать дать памяти, уважения к экзарху Болгарской Православной Церкви митрополиту Стефану.
Один из русских, поселившихся в Болгарии, писал в 1923 г.: «Безотказно помогает русским, насколько может, Болгарский Св. Синод, и, в особенности, очень многие эмигранты с чувством самой искренней признательности будут вспоминать о бывшем представителе верховного комиссара Лиги Наций по делам о русских беженцах – еп. Стефана. Не из средств Лиги Наций, а исключительно благодаря своей энергии, отзывчивости, чуткому сердцу, он поддержал, накормил, обул, одел многие и многие сотни русских беженцев, многим выхлопотал визы в желательные для них страны и отправил их туда, наконец, помог своим участием и советом. И сказать по секрету, мне известны случаи, когда для оказания помощи епископ Стефан… закладывал свои «дрехи» (одежду)»71.
Добавлю, что уже в сане экзарха митрополит Стефан (Стоян Попгеоргиев Шоков) после освобождения страны пожертвовал от имени Болгарской Православной Церкви очень крупную сумму денег на лечение русских братушек.
Теперь о трех судьбах примечательных русских людей – архиепископе Серафиме (Соболеве), протопресвитере Георгии Шавельском, священнике Всеволоде Шпиллере, – в биографиях которых, столь различных, отразилось само время. Каждый из них достоин книги. И у любого из троих был свой путь, своя биография, свой формулярный список и общее время.
Итак, я начинаю.
Серафим (Николай Борисович Соболев; 01./14. XII. 1881, Рязань – 26. II. 1950, София), архиепископ. Окончил Рязанскую духовную семинарию. В 1908 г. закончил с ученой степенью кандидата богословия Санкт-Петербургскую духовную академию. В ее стенах, будучи на четвертом курсе, был пострижен в монашество с именем Серафима в честь преподобного Серафима Саровского.
Потом была преподавательская работа в пастырском училище в далеком от северной столицы южном Житомире, затем последовало назначение на пост помощника смотрителя Калужской духовной семинарии. Из Калуги был отправлен служить инспектором в Костромскую духовную семинарию. В декабре 1912 г. его повысили: стал ректором Воронежской духовной семинарии, которой руководил до 1919 г. После был перемещен на должность ректора Екатеринославской духовной семинарии, куда не мог приехать, так как город был занят отрядами Нестора Махно. Вследствие этого о. Серафиму было предоставлено место ректора духовной семинарии в тогда еще свободном от красных отрядов Симферополе, где 1/14 октября 1920 г. был рукоположен в кафедральном соборе во епископа Лубенского. (Святейшим Патриархом Тихоном был переименован во епископа Богучарского уже после отъезда из России.) В конце октября, когда Красная Армия была уже в 30 км от Симферополя, владыка просил у архиепископа Димитрия Таврического благословения остаться в России. Однако владыка не решился дать просимое: «…если с Вами случится что-то плохое, я буду страдать, что дал свое благословение». В этой ситуации было решено прибегнуть к жребию. После молитвы перед иконой Курской Коренной Божией Матери архиепископ вытащил листок с надписью «уезжать». 1/14 ноября 1920 г. на пароходе «Херсонес» он отплыл из Севастополя.
Сначала был Стамбул, потом провел несколько месяцев в богословской школе на о. Халки, а 6/19 мая 1921 г. прибыл в Болгарию.
В мае 1921 г. Высшим Церковным Управлением за границей владыка был назначен настоятелем храма св. Николая при русском посольстве в Софии и русского монастыря святого благоверного великого князя Александра Невского в Ямболе, а через три месяца управляющим русскими православными приходами в Болгарии на правах епархиального архиерея. В этой должности состоял до своей кончины. В 1934 г. возведен в сан архиепископа.
Что еще?
Защищал справедливость принятого в 1922 г. от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора (1921 г.) Высшим Церковным Управлением обращения к Генуэзской конференции с призывом бороться с большевизмом. По словам владыки, это послание есть «вопль тяжко страдающей русской души с мольбою ко всем народам мира – спасти всеми возможными мерами вплоть до оружия несчастный русский народ от большевизма как “культа убийства, грабежа и богохульства в России”». Ссылаясь на 93 (104) правило Карфагенского собора, где содержится ссылка на апостола Павла, прибегшего к воинской помощи против «людей бесчинных», считал этот шаг ВЦУ канонически правильным. Соответственно, полагал, что осуждение Святейшим Патриархом обращения сделано под давлением властей, «есть плод небывалого насилия врагов нашей Церкви, которое испытывает Она, в особенности в лице Ее главы – Патриарха Тихона».
Но так или иначе это обращение было использовано против Святейшего, о чем, вероятно, не задумывались за границей.
По вопросу управления РПЦЗ предлагал «остаться при Высшей Власти Соборной, разумея под нею власть собора епископов». «Последняя, – подчеркивал владыка, – не достигается указом Патриарха, она стоит вне его отрицательного действия, но вместе с тем она каноническая и единственная для всех нас, теперь – после указа Патриарха (№ 348 об упразднении Высшего Церковного Управления – В. К.) авторитетная». В перерывах между Соборами власть принадлежала бы для решения текущих дел Синодальной канцелярии с состоящим из архиереев Управлении, мало чем отличавшимся от Синода. Практически такая форма власти и установилась со временем в РПЦЗ.
В 1936 г. издал в Софии небольшую брошюру «Протоиерей С. Н. Булгаков как толкователь Священного Писания». В следующем году написал труд «Новое учение о Софии, Премудрости Божией», направленное против софианства, как ереси. За это сочинение Русский Архиерейский Синод по ходатайству Ученого при нем Комитета присудил ему степень магистра богословия. В 1938 г. на Втором Всезарубежном церковном соборе в своем докладе владыка показал зависимость экуменизма от масонства. (Позже, в 1948 г. на совещании глав и представителей автокефальных Православных Церквей в Москве обличал в своем докладе православных экуменистов в извращении догмата о церкви, а «их общение с экуменистами на конференциях и конгрессах назвал изменой Православию». По его мнению, влияние экуменизма опасно тем, «что его разрушительное действие направлено против наших канонов и догматов, которые отделяют православных от инославных и которые экуменисты стремятся уничтожить в целях образования своей экуменической церкви». В 1949 г., в своем письме к Св. Патриарху Алексию I, он подчеркивал, что «религиозное единство» «в лице экуменизма ставит своею задачею поглощение всех поместных православных церквей и образование единой вселенской только не православной, а экуменической, т. е. еретической и масонской церкви, в чем и состоит сущность экуменизма». По мере возможности пытался противодействовать экуменизму, распространявшемуся, по его мнению, в высшем клире Болгарской Церкви. Одновременно выступал в болгарской церковной печати с критикой «живоцерковничества», наблюдавшегося в деятельности Союза священников Болгарии).
В 1937 г. митрополит Сергий (Страгородский) не включил владыку в список иерархов, запрещенных им в священнослужении.
В 1943 г. разошелся с митрополитом Анастасием, отказавшись принимать участие на Венском Соборе. 2 апреля 1945 г. владыка Серафим, сообщая Св. Патриарху Алексию I о своей готовности войти в состав РПЦ, просил оставить его патриаршим представителем в Болгарии, где он «сроднился со своею паствою, со своими духовными детьми, не только русскими, но и болгарами», добавив ключевую фразу, что к советской власти он будет лоялен. Одновременно он выразил желание включить в юрисдикцию РПЦ все русское духовенство, которое находилось в его ведении. В 1946 г. вошел в РПЦ.
В 1948 г. в Совете по делам РПЦ при Совете Министров СССР обсуждался вопрос о назначении владыки Серафима в преемники экзарха по Западной Европе архиепископа Серафима (Лукьянова). Назначение не состоялось по ряду причин, в числе которых, возможно, был его монархизм, ярко выраженный в его книге «Русская идеология», пронизанной идеей самодержавия.
Считается основателем в с. Княжево женского Покровского монастыря, держащегося старого стиля.
Похоронен в склепе под алтарем софийского храма св. Николая Чудотворца. В настоящее время около его гробницы имеется своеобразный почтовый ящик, куда верующие опускают записки владыке Серафиму с многочисленными просьбами, о чем перед своей кончиной он говорил.
12/25 и 13/26 февраля 2002 г. в кафедральном соборе Болгарской Старостильной Церкви Успения Пресвятой Богородицы было совершено местное церковное прославление святителя Серафима (Соболева), архиепископа Богучарского72.
А теперь несколько живых воспоминаний от Ивана Тинина из 1930-х гг.: «В то время архиепископом у нас служил прекрасный человек Серафим Богучарский… Мы прислуживали ему. После каждой литургии в алтаре его разоблачали (так по-церковному означает “раздевали”). Все, кто служил в этот день в церкви, подходили к нему под благословение: сперва священники, потом дьяконы, затем иподьяконы и только потом мы – прислужники. Рядом стоял архидьякон отец Иоанникий. Он когда-то служил не то в храме Христа Спасителя, не то во Владимирском соборе в Киеве. Этот архидьякон обладал такой контроктавой, что когда затягивал “И сотвори ему вечную-ю-ю па-а-а-амять”, то его звук уходил так далеко вглубь, что мурашки пробегали по телу. Он обычно держал в руках дискос (блюдо по-гречески). Во время службы члены попечительского совета обходили весь храм с тремя блюдами с надписями “на храм”, “на хор”, “на бедных”. Затем, когда эти блюда приносились в алтарь, все пожертвованные деньги ссыпались в одно блюдо, которое держал архидьякон.
Мы подходили к архиепископу, положив правую ладошку на левую под благословение. Он благословлял нас, потом брал горсть денег с блюда, клал нам в ладошки и по-отечески шлепал нас по щеке. Но у него была такая тяжелая монашеская рука, что мы потом, отойдя от него, долго вправляли челюсть, а после считали деньги – у кого больше, у кого меньше.
Архиепископ Серафим в 1947 году получил советское гражданство, и ему был выдан советский вид на жительство по Болгарии № 1. Умер наш архиепископ в 1952 году. и тут пошли чудеса от его мощей. Кто-то исцелился, кто-то нашел своего сына, кто-то хорошо сдал экзамены, а кого-то просто Бог миловал от несчастья»73.
Я тоже во время одной из своих командировок опускал в «ящик» свою записку.
Широко известна была в Софии и духовная дочь и сподвижница владыки Серафима матушка Серафима (Ольга Андреевна Ливен, княжна; 29. 11. 1913 – 23. 05. / 05. 06. 2004, Княжево, Болгария), основательница и игумения монастыря Покрова Божией Матери в с. Княжево.
Выпускница Богословского факультета Софийского университета, что было редкостью для женщины, особенно если вспомнить, что в России высшее богословское образование было доступно только мужчинам, она некоторое время занималась преподавательской деятельностью в гимназиях. В 1949 г. приняла монашество (по другим данным – 6 марта 1948 г.). В 1968 г., когда в Болгарской Православной Церкви был введен новый календарный стиль (вместо юлианского – григорианский), руководимый м. Серафимой монастырь остался верным прежнему, став центром старостильной Болгарской Церкви74.
Добавлю, что другая дочь о. Андрея Ливена избрала другой путь: в годы войны ушла в партизаны, сражалась с врагами. В освобожденной Болгарии играла в Клубе советских граждан в постановках Н. О. Массалитинова75.
Еще одна известная всей Софии замечательная личность – протопресвитер Шавельский Георгий Иванович (06. I. 1871; с. Дубокрай, Витебская губерния – 02. X. 1951, София), автор интереснейших воспоминаний о своем времени и о себе. Его необыкновенной биографии хватило бы с лихвой на десятерых. Бывший глава военного и морского духовенства в русской императорской, затем в Добровольческой армии родился в семье сельского дьячка. После семинарского образования мог быть отправлен в духовную академию на казенный счет, но избрал другой путь. С 19 августа 1891 г. стал обычным псаломщиком в сельской церкви в родной губернии и преподавал одновременно в школе грамоты. Но его энергия, образованность не могли остаться без внимания начальства: 9 марта 1995 г. был рукоположен во иерея. Служил настоятелем храма в с. Бедрица своей губернии. После смерти жены (19 апреля 1897), оставшись с двухлетней дочкой на руках, он продолжал ревностно трудиться. Его деятельность была замечена Витебским владыкой Александром (Заккисом), который рекомендовал продолжить богословское образование.
В 1898 г. о. Георгий поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, где был возвышен: выполнял обязанности благочинного академического духовенства, служил проповедником на Александровском машиностроительном заводе, являлся настоятелем Суворовской церкви при Академии Генерального штаба. После окончания академии был оставлен в ней преподавателем богословия. Во время русско-японской войны пошел на фронт, служил полковым священником, затем дивизионным благочинным, а с 1 декабря 1904 г. главным священником Маньчжурской армии. За организаторские способности и проявленную храбрость возведен в сан протоиерея, награжден орденом св. Владимира с мечами и бантом и золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте из Кабинета Его Императорского Величества. Причем во время ведения военных действий причащал не только умирающих инославных, но и идущих в бой католиков или армян. За такой образ действий получил выговор, но отказался признать свою неправоту. Более того, в 1912 г. во время встречи с инославными офицерами о. Георгий четко сказал, что «исповедные перегородки установлены людьми, но они не достигают до неба». Тут же скажу, что его голос звучал не в унисон, когда речь заходила об экуменическом движении. В частности, о. Георгий полагал полезным участие в нем православных уже вследствие того, что оно позволяет на новом уровне нести истину о Православной Церкви.
В марте 1906 г. вернулся к служению в Суворовскую церковь. Одновременно преподавал с 1906 г. по 1910 г. Закон Божий в Смольном институте. С 1910 г. профессор Богословия в Императорском Историко-Филологическом институте. В 1909 г. член Епархиального миссионерского совета, в 1910 г. член Духовного правления Военного Протопресвитера, с 22 апреля 1911 г. Протопресвитер военного и морского духовенства. В 1913 г. настоятель Феодоровского Государева Собора в Царском Селе. Можно сказать, что он достиг, будучи священником, вершин, на какие может быть поставлен представитель белого духовенства.
Во время Первой мировой войны о. Георгий находился в Ставке Верховного Главнокомандующего: объезжал фронты, посещал передовые позиции. Подавал пример самоотвержения и пастырского служения на войне. Награжден Георгиевскими медалями трех степеней и орденом святого благоверного Александра Невского.
С ноября 1915 г. по май 1917 г. член Св. Синода. С осени 1917 г. член Всероссийского Поместного Собора и товарищ его председателя. В 1917 г. на съезде военного духовенства был избран пожизненным главой русского военного ведомства. Имя о. Георгия называлось на Всероссийском Поместном Соборе 1917–1918 гг. в числе кандидатов на Патриарший престол, но он сам снял свою кандидатуру 30 октября/ 12 ноября 1917 г. перед голосованием по избранию трех кандидатов на Патриаршество – Антония (Храповицкого), Арсения (Стадницкого), Тихона (Беллавина). Входил в состав Высшего Церковного Совета при Св. Патриархе.
В 1918 г. через Пинские болота перебрался в Киев, оттуда в ставку А. И. Деникина. Содействовал созыву в Ставрополе Церковного Собора, товарищем председателя которого был избран. Входил в состав Высшего Церковного Управления на Юге России. Был редактором «Церковных Ведомостей».
Новороссийск стал последним русским городом, из которого он отплыл из России, разделив судьбу русских изгнанников. Временно разместился вместе с частями Белой армии на о. Лемнос.
В 1920 г. после отказа владыки Гермогена (Максимова) отслужить панихиду по императору Николаю II, он согласился отслужить, но, как ядовито писал известный психиатр Н. Краинский, не по царю, а просто по рабу Божьиму Николаю, ведь он «бывший самодержец»! Симптоматичен, подчеркивает С. Фомин в «Русском вестнике», и отзыв самого царя в 1916 г. о Шавельском: «Не чувствую себя в настроении исповедоваться у Шав[ельского], потому что боюсь, чтобы оно не принесло вместо мира и спокойствия душе обратного!». Не сложились отношения у Шавельского и с митрополитом Антонием (Храповицким), которого он задел в одной из своих статей, намекнув на «злословие и блудословие» – владыки, что было несправедливым. По сути дела, резкость высказываний о. Георгия, его «странные» поступки, вызывавшие возмущение, – все это вело к увеличению врагов, критиков протопресвитера в среде высших иерархов. А как можно было смотреть на того, кто считал монашество отжившим свой век церковным институтом?
Судя по его воспоминаниям, он был действенным защитником многих военных от несправедливостей, заступаясь за них перед высшим военным руководством.
С Лемноса выехал в Болгарию. Служил в Софии рядовым священником в русском храме. Преподавал в Софийской духовной семинарии и на Богословском факультете Софийского университета, где читал курс «Православное пастырство». Учил Закону Божьему детей в русской гимназии, во главе которой стоял одно время. С 1926 г. являлся председателем Софийской академической группы.
Активно сотрудничал с болгарскими церковными журналами и изданиями. Много писал по вопросам церковной администрации и религиозного воспитания.
Вышел из РПЦЗ после раскола, расцененного им как «позор» и «безумие».
Принял предложенный митрополитом Софийским Стефаном пост почетного священника в церкви св. Седмичисленницы, на котором, находясь в составе Болгарской Церкви, оставался до конца жизни.
Принадлежал к числу сторонников создания нового типа ученого монашества по образцу «просвещенного немецкого пастората» протестантской Германии. Во второй половине 1940-х гг. напечатал в Ежегоднике Богословского факультета статью, посвященную «острой критике монашества в России, того монашества, которое и он считал (в этом основная идея его работы) учреждением церковным, отжившим свой век».
Создал братство св. Николая для помощи нуждавшимся русским беженцам.
«Проповедовал, что мир в мире может быть только после религиозно-нравственного перерождения, а это лежит в религиозно-нравственном воспитании молодого поколения».
В Москве (в Совете по делам РПЦ при Совете Министров СССР) о. Георгий рассматривался как важная фигура в эмиграции. Именно поэтому его в 1948 г. не хотели выпускать из «народной Болгарии» в США, когда по информации Москвы, оттуда пришло приглашение на преподавательскую деятельность. И даже были готовы пересмотреть вопрос о приеме о. Георгия в советское гражданство.
Кроме «Православного Пастырства», изданного на русском и болгарском языках, о. Георгий написал несколько книг для молодежи по изучению богослужебного круга. Автор таких сочинений, как «Толстовское учение о непротивлении злу» (София, 1934); «Свети Атанасий Великий» (София, 1924); «О Боге и Его правде» (София, 1938); «Молитва Господня» (София, 1939). В 1954 г. издательство им. Чехова издало в Нью-Йорке «Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота» в двух томах. Из неопубликованных рукописей: «Русская Православная Церковь перед Революцией», «Три года в Ставке Верховного Главнокомандующего», «Автобиография». В своих мемуарах нарисовал яркую картину развала Русской армии периода гражданской войны76.
И опять из школьных воспоминаний Ивана Тинина: «занятия с ним проходили очень живо и интересно по причине не только его умения вести уроки, а из-за его небольшой, но важной для нас слабости. Он любил отвечать на умные вопросы и так отвлекался от урока на детали, что забывал спрашивать нас. Причем нельзя было задавать те вопросы, которые когда-то задавали предыдущие выпуски гимназистов. Он их не признавал и говорил, что на этот вопрос уже отвечал в таком-то году и, кому интересен его ответ – пусть справляется у старшеклассников. Поэтому вопрос о том, может ли Бог создать камень, который не смог бы сам поднять, уже не проходил. Отец Георгий охотно рассказывал нам о Первой мировой войне, о Брусилове и Самсонове, о Николае Николаевиче и об Алексееве. В его памяти хранились жития множества святых, что очень хорошо помогало нам при подготовке к уроку истории. Ведь он рассказывал не только само житие, но и давал всю историческую обстановку того времени… Находить умные вопросы для отца Георгия было очень трудно, и кто их находил, тот пользовался огромным уважением у всего класса, особенно у гимназисток, что было немаловажным. Как-то после Пасхи я обратился к законоучителю с небольшой просьбой:
– Отец Георгий, на пасхальной заутрене читают первую главу Евангелия от Иоанна на разных языках, но так невнятно, непонятно. Не могли бы Вы прочитать нам эту главу на тех языках, которые Вы знаете.
Отец Георгий был польщен такой просьбой… На следующем уроке он выполнил свое обещание и прочитал на 23 языках “В начале было Слово.”. Кроме всех живых европейских языков, он нам читал по-готски, по-кельтски, по-арабски, по-коптски, на санскрите и многих других языках.
Мы наслаждались неизвестной музыкой разных народов, то торжественной, как удары колокола, то плавной и напевной. То чеканной, как строевой марш, то нежной и задумчивой»77.
Теперь о протоиерее Шпиллере Всеволоде Дмитриевиче (1/14. VII. 1902, Киев – 08. I. 1984, Москва). Отец – дворянин Дмитрий Алексеевич Шпиллер, архитектор; мать – Мария Николаевна Полякова – певица, оставившая в замужестве оперную сцену. В 1912 г. поступил во Владимирский кадетский корпус. С 1918 г. по 1920 г. воевал в Добровольческой армии. Имел несколько ранений.
С 10 декабря 1920 г. по ноябрь 1921 г. находился в Галлиполи вместе с другими русскими солдатами. В декабре 1921 г. переехал в Болгарию. Работы не было: одно время зарабатывал тем, что разряжал вместе с другими русскими «охотниками» на черноморском побережье снаряды – среди местного населения таких охотников не находилось. Потом, в 1927 г., поступил на Богословский факультет Софийского университета. Тогда многие из русской эмиграции, в том числе из военных кругов, вставали на путь получения духовного образования,
20 июня 1934 г. был рукоположен во диакона, а на следующий день во иерея в Софии архиепископом Серафимом (Соболевым). За отсутствием вакантных мест был устроен владыкой в Болгарскую Православную Церковь и назначен приходским священником церкви Успения Божией Матери в г. Пазарджике Пловдивской епархии. Одновременно преподавал ряд таких предметов, как Закон Божий, логика, психология, пропедевтика, русская литература и история в гимназии, сельскохозяйственном институте. Был членом церковного суда, потом его председателем. Нес священнические обязанности в церкви при городской тюрьме. Отказался отслужить панихиду по немцам, погибшим в Сталинграде.
Осенью 1944 г. принял предложение министра иностранных дел и исповеданий правительства Отечественного Фронта Петко Стайнова переехать в Софию и войти в министерскую комиссию по выработке проекта отделения Церкви от государства. После двухлетнего труда проект был одобрен, став основой последовавшего вскоре соответствующего закона. Вплоть до своего отъезда на Родину был негласным советником по представлявшим взаимный интерес церковно-государственным вопросам, касавшимся Русской Православной Церкви.
Убежденный, как и многие русские, тогда в том, что «… Большевики кровью в войне смыли свой грех перед Россией», о. Всеволод с семьей, в 1946 г. по благословению владыки Серафима (Соболева) принял советское гражданство.
В составе болгарской делегации в 1948 г. присутствовал на Совещании глав и представителей Автокефальных Православных Церквей в Москве.
Автор хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации ряда аналитических записок в Московскую Патриархию о церковной жизни в Болгарии, в том числе по экуменической проблематике.
Распоряжением Совета Министров СССР от 20 ноября 1949 г. за № 18532 – рс ему был разрешен въезд на постоянное место жительства в СССР из Болгарии, и 4 февраля 1950 г. о. Всеволод вернулся с семьей в Россию.
Отпускную грамоту о. Всеволоду с «перечислением его заслуг перед Болгарской Церковью и благословением на дальнейшее его служение Русской Церкви» подписал митрополит Врачанский Паисий, тогда временно возглавлявший Св. Синод.
Через месяц Св. Патриарх Алексий I написал на прошении о. Всеволода: «1950 год, февраля 10. Протоиерей Всеволод Шпиллер с любовью приемлется в клир Православной Русской Церкви и назначается настоятелем Ильинской церкви г. Загорска». Кроме этого, о. Всеволод был определен на преподавательскую работу в Московскую духовную академию и семинарию, а несколько позднее, по утверждении в звании доцента – и. о. инспектора этих учебных заведений.
В 1951 г. последовал уход с преподавательской работы. Некоторое время был настоятелем храма в Новодевичьем монастыре, а 21 сентября 1951 г. в праздник Рождества Пресвятой Богородицы о. Всеволод был назначен настоятелем Николо-Кузнецкого храма, в котором прослужил более 32 лет. Его трудами прежний «вокзальный» приход (неподалеку был Павелецкий вокзал) переменил свой облик. Благодаря пастырскому и проповедническому талантам о. Всеволода, храм стал одним из самых известных и посещаемых интеллигенцией. О. Всеволод взрастил многих из тех, кто встал на путь пастырского служения.
Деятельный и авторитетный участник международных церковных встреч.
Умер в 1984 г. на второй день Рождества, в день Собора Пресвятой Богородицы.
Похоронен на Кузьминском кладбище в Москве.
Имя о. Всеволода, память о нем хранятся его учениками и духовными детьми. Организованная 25–27 мая 1992 г. I Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского Института (потом ПСТГУ) проходила под названием «Чтения памяти прот. Всеволода Шпиллера». В последующие годы одно из заседаний указанной конференции Института обязательно посвящается его памяти. Проводятся вечера воспоминаний78.
Биографии представленных здесь людей столь различны, что трудно подобрать слова, которые могли бы быть использованы в качестве общего заключения. Проще всего сказать, что их объединяла София, в которой они жили, служили, преподавали, работали, огорчались и радовались и любили Россию по-своему…