Сотрудничество Европейского союза со странами и региональными организациями Азии и Латинской Америки в свете европейской «политики содействия развитию». Глава 2.. Инструменты взаимодействия ЕС с латиноамериканскими странами и региональными...

2.2.1. Юридические инструменты взаимодействия ЕС с латиноамериканскими и азиатскими странами и региональными организациями (конвенционное и внедоговорное сотрудничество)

Из юридических средств, с помощью которых реализуется содействие развитию стран, интеграционных объединений и региональных организаций Латинской Америки и Азии, можно выделить конвенционные средства и внедоговорные средства.

Конвенционное, или проще говоря «договорное» сотрудничество выражается в заключение международных соглашений, правовая форма которых различна (соглашение об ассоциации, соглашение о сотрудничестве и т. п.). Правовая форма соглашения зависит в принципе от природы отношений, которые могут быть «привилегированными» или «непривилегированными». Такие соглашения образуют отношения между Европейским союзом (а в случае необходимости и совместно с его государствами-членами) с множеством других стран-партнеров (напр., со странами Африки в рамках так называемого «Соглашения Котону»), или даже с другими региональными субъектами-объединениями (Меркосур, Андское сообщество, АСЕАН), или, еще проще, с той или иной конкретной страной.

Помимо общего принципиального основания для разработки и заключения соглашений (бывшая ст. 300 или ст. 218 Договора о функционировании Европейского союза), международные соглашения могут быть заключены, как будет показано ниже, на основании различных основополагающих положений европейского права.

Такими положениями являются:

– документы коммерческой политики и дополнительных компетенций (бывшие ст. 133 и 308 или соответственно ст. 208 и 352 Договора о функционировании Европейского союза);

– документы политики развития, а также политики содействия развитию (бывшие ст. 181 или ст. 211 Договора о функционировании Европейского союза);

– документы относительно сотрудничества с «третьими странами», не являющимися развивающимися странами (бывшая ст. 181 или измененная ст. 212 Договора о функционировании Европейского союза);

– документы ассоциации (бывшие ст. 310 или ст. 217 Договора о функционировании Европейского союза).

Для удобства понимания и структурирования анализа мы будем использовать далее хронологический порядок изучения темы, а не предметный, в соответствии с которым построено позитивное право международных отношений ЕС. Такой подход позволит выявить, с одной стороны, эволюцию договорных отношений ЕС со странами Азии и Латинской Америки, а с другой стороны, подчеркнуть существующие расхождения в организации отношений ЕС со странами и региональными организациями Латинской Америки и со странами и региональными организациями Азии.

На основании такого подхода мы сможем выделить несколько поколений соглашений Европейского сообщества со странами и интеграционными объединениями Азии и Латинской Америки. В целом договорные отношения ЕС со странами и региональными организациями АЛА можно разделить на четыре поколения.

«Первое поколение» соглашений относится к семидесятым годам прошлого века и отмечается заключением обычных (имеется в виду непривилегированных) коммерческих соглашений на основании ст. 133 Римского договора (ст. 207 Договора о функционировании Европейского союза). В 1971 году Сообществом было заключено коммерческое соглашение с Аргентиной[52], за которым последовали другие соглашения торгово-коммерческого направления: с Уругваем[53], с Бразилией[54], а затем и соглашение общего, неузкопрофильного характера с Мексикой[55].

Первые соглашения с азиатскими партнерами появляются в 1973 году. Их предмет также ограничивается коммерческой сферой. Такие соглашения были заключены с Индией[56], Шри-Ланкой[57], Бангладеш[58] и Пакистаном[59]. Торговое соглашение было также подписано и с Китаем, но лишь в 1978 году[60], что было довольно новым явлением для того времени, т. к. данное соглашение являлось первым в своем роде коммерческим соглашением Сообщества со страной, где коммерческие и торговые отношения реализовывались (и отчасти продолжают реализовываться) самим государством.

Несмотря на различные наименования соглашений, в эту эпоху они все носили исключительно коммерческий характер. Даже если некоторые из них содержали в себе элементы регулирования сотрудничества в других сферах деятельности, главной их целью было достижение чисто коммерческих задач – развитие и диверсификация коммерческих связей между партнерами. Но элементы некоторой амбициозности обнаруживаются в преамбулах данных актов: почти во всех говорится о том, что они составляют лишь первый этап в организации более существенных отношений. Действительно, с одной стороны, речь идет о закреплении и углублении экономических (торговых) связей и создании благоприятной среды для расширения обменов и развития экономического сотрудничества. С другой стороны, соглашения с азиатскими партнерами ясно уточняют, что торговые отношения являются основной сферой взаимодействия (но в то же время нет и квалификации этой сферы как единственной).

В связи с этим, смешанные комиссии, созданные в соответствии с данными соглашениями для мониторинга и отслеживания успешности их выполнения, были наделены функциями содействия развитию экономического сотрудничества, связанного, главным образом, с торговым обменом в широком смысле слова (таковы же были соглашения с латиноамериканскими странами). Иногда в договорах данного периода упоминаются и другие сферы сотрудничества, как, например, в ст. 10 соглашения с Индией, где смешанная комиссия должна «содействовать информационным обменам и поощрять контакты во всех областях, имеющих отношение к экономическому сотрудничеству между сторонами». Данные примеры свидетельствуют о желании не ограничиваться лишь коммерческой сферой и, как следствие, не ограничиваться лишь применением положений ст. 133 (ст. 207 Договора о функционировании Европейского союза), что отвечало стремлениям азиатских и латиноамериканских развивающихся стран.

В ту пору эти соглашения еще не относили к так называемым преференциальным соглашениям, и это означало, что с точки зрения ГАТТ они не являются нарушением принципа наибольшего благоприятствования. Иначе говоря, в ту эпоху отношения с азиатскими и латиноамериканскими развивающимися странами еще не содержали особых привилегий по сравнению с теми, которые регулировали отношения с другими партнерами-участниками Генерального соглашения по тарифам и торговле, что соответствовало обязательствам, принимаемым в рамках ГАТТ.

Такие соглашения были довольно выгодны государствам, которые не располагали преимуществами, предлагаемыми в рамках ГАТТ. Так, например, принцип наибольшего благоприятствования был довольно важным для Мексики, которая в 1975 году еще не была участником Генерального соглашения по тарифам и торговле (Мексика подписала это соглашение только в 1987 году). Таким образом, Мексика пользовалась в договорном порядке преимуществами, связанными с присоединением к ГАТТ, и в частности принципом наибольшего благоприятствования, а также привилегиями в рамках многосторонних переговоров ГАТТ, особенно в вопросе сокращения таможенных пошлин.

Относительно ограниченный успех «первого поколения» соглашений привел к тому, что постепенно в восьмидесятые годы было решено заменить их новым поколением соглашений с тем, чтобы углубить договорные отношения между субъектами международного права южного и северного полушарий.

Соглашения «второго поколения» были заключены, в отличие от соглашений «первого поколения», на двойном правовом основании: на основании ст. 133 и 308 Римского договора (ставших соответственно ст. 207 и 352 Договора о функционировании Европейского союза). Статья 308 Договора позволила отношениям между Сообществом и странами и региональными организациями Азии и Латинской Америки не ограничиваться лишь сферой коммерции.

После первого опыта заключения соглашений на двойном основании с промышленно развитыми странами[61], Сообщество использовало подобный тип соглашений как в отношениях с отдельными азиатскими и латиноамериканскими развивающимися странами[62], так и с региональными организациями и интеграционными объединениями, в которые они входят[63].

Несмотря на то, что соглашения «второго поколения», заключенные с развивающимися странами Азии и Латинской Америки, не предусматривали никаких преференций и финансовых уступок, они все же представляли очевидный прогресс по отношению к «первому поколению» соглашений.

Некоторые соглашения «второго поколения» продолжают действовать до сих пор, например, с АСЕАН и Китаем; ими регулируется гораздо более широкий набор предметов ведения. Помимо коммерческого сотрудничества, они предусматривали и более широкое экономическое сотрудничество (сельскохозяйственное, промышленное, технологическое, экологическое, энергетическое), что свидетельствовало о желании договаривающихся сторон разнообразить и углубить их договорные отношения. Таким образом, отношения в рамках данного поколения соглашений не ограничиваются лишь сферой экономического обмена.

Особенностью соглашений «второго поколения» был их, прежде всего, рамочный характер: они зачастую не содержали конкретных обязательств, а только общие определения. Иначе говоря, данные соглашения представляют интерес только тогда, когда Сообщество и его государства-члены пожелают и будут способны внедрить конкретные инструменты для реализации целей, объявленных в данных соглашениях.

Здесь необходимо отметить, что соглашения «второго поколения» уже не были смешанными соглашениями, и государства в них не участвовали. Эти соглашения заключались органами Сообщества и от имени Сообщества (они заключались Советом после обсуждения в Комиссии и после консультации с Европейским парламентом). Однако участие в их заключении государств-членов Сообщества не исключалось полностью. Когда дело касалось отдельных сфер экономического сотрудничества с соответствующими странами, в которых тот или иной член был особенно заинтересован, вступал в действие так называемый «принцип Канада»: государства-члены ЕС могли параллельно и помимо Сообщества заключать двусторонние соглашения, в т. ч. соглашения о сотрудничестве в сферах жизнедеятельности, в которых уже существует сотрудничество с Сообществом. Такая возможность не должна, тем не менее, затрагивать компетенций Сообщества и требует соблюдения консультативных процедур и принципа субсидиарности[64].

Кроме того, в период активного заключения соглашений «второго поколения» стал вырабатываться метод принятия во внимание Сообществом особенного характера развивающихся стран, с которыми оно устанавливало договорные связи. Именно тогда стала формироваться политика «сотрудничества и содействия развитию».

Параллельно шло формирование права Сообщества в области развития межрегиональных договорных связей посредством заключения общих соглашений о сотрудничестве с некоторыми группами государств (интеграционными объединениями и региональными организациями) как Азии, таки Латинской Америки. Так, в частности, было заключено Соглашение со странами-членами Ассоциации государств Юго-Восточной Азии в 1980 году[65], со странами Андской группы в 1983 году[66], а также со странами-членами Центральноамериканского общего рынка в 1985 году[67].

Широкое распространение соглашений «второго поколения» свидетельствует о формировании и развитии сотрудничества не только на коммерческом и экономическом уровнях, но и в рамках содействия развитию. Они говорят также о появлении нового уровня международных отношений – межрегионального сотрудничества. Такой новый уровень отношений особенно характерен для соглашений, заключенных с Андской группой, а также с Центральноамериканским общим рынком. Развитие связей с региональными интеграционными объединениями было не случайно найденной формой сотрудничества, а целенаправленным, продуманным шагом. Дело в том, что в странах Андского пояса, как и в Центральной Америке, процессы интеграции задумывались как основное средство развития в силу уже существовавших взаимодополняемости и взаимозависимости экономик этих стран. Учитывая эту тенденцию, Сообщество использовало существование региональных экономических организаций для заключения межрегиональных соглашений, которые позволили ему способствовать региональной интеграции.

Соглашение ЕС с Центральноамериканским общим рынком имело, в частности, цель «способствовать тому, чтобы реактивировать, перестроить и усилить процесс экономической интеграции стран Центральной Америки»[68], а также усилить отношения Сообщества с государствами-членами организации посредством «использования инфраструктур, существующих в обоих регионах»[69].

Нельзя не признать, что экономическая интеграция могла сыграть объединительную роль, придать больше веса органам интеграционных объединений как на внутреннем, так и на внешнем уровне, и способствовать погашению разногласий и конфликтов в Латинской Америке. Не случайно в Соглашении о сотрудничестве подчеркивалась роль экономического сотрудничества, целью которого является «благоприятствование региональному развитию и поощрение процесса региональной экономической интеграции и развития региональной торговли»[70].

Учитывая довольно высокую неопределенность обстановки в Латинской Америки и невозможность долгосрочного планирования, соглашения «второго поколения» в большинстве своем были ограничены определенным сроком и не задумывались на дальнюю перспективу. Действительно, стороны намеревались без задержек пройти данный этап в своих отношениях и выйти на новый уровень.

Временем перемен стало начало девяностых годов. Именно на данный период приходится появление новых стратегических линий во внешней политике Комиссии, одной из целей которой является углубление отношений с Латинской Америкой, с одной стороны, и с Азией, с другой стороны.

Для первых соглашений девяностых годов, которые, несомненно, можно отнести к соглашениям «третьего поколения», юридическим основанием послужили ст. 133 и 308 Римского договора (ст. 207 и 352 в нумерации Лиссабонского договора), на базе которых были приняты соглашения «второго поколения». Юридическое обоснование было обновлено с появлением Маастрихтского договора, вступившего в силу в 1993 году. В его Главе XX содержался новый раздел под заголовком «Содействие развитию», что знаменовало появление еще одной, новой политики Союза. Это было фактическое оформление явления, которое уже существовало на практике с 1974 года. Можно привести целый ряд статей в старой редакции, которыми регулировалась эта политика до Маастрихтского договора. Так, благодаря использованию положений ст. 238 (в старой редакции) были установлены договорные отношения со средиземноморскими партнерами, а благодаря использованию ст. 113 и ст. 235 (в старой редакции) были созданы внедоговорные и договорные инструменты, применяющиеся к отношениям с развивающимися странами Азии и Латинской Америки[71].

Фундаментальным вкладом Маастрихтского договора было закрепление компетенции институтов и органов Европейского союза в области внешней политики.

Введение этих положений в Договор о Европейском союзе имело двойное предназначение. С одной стороны, это было послание развивающимся странам, в котором Союз демонстрировал свое намерение продолжать и развивать с ними отношения сотрудничества. Необходимость такого послания была ясно ощутима: во-первых, потому, что усиление отношений ЕС с Восточной Европой могло навести на мысль об ослаблении отношений с другими регионами; во-вторых, потому, что в регионе нарастала конкуренция со стороны США, которые вели активную коммерческую дипломатию.

С другой стороны, данные положения нацелены на внесение уточнений компетенций Сообщества в области международного сотрудничества, которые имели субсидиарный характер по отношению к внешней политике государств-членов ЕС.

На практике же, юридические основания для заключения соглашений, например, таких, которые связывали Сообщество с африканскими и средиземноморскими странами, не были изменены новыми положениями по сравнению, в частности, со ст. 181 Римского договора (ст. 211 Договора о функционировании Европейского союза). Действительно, было невозможно отказаться от применения ст. 310 (ст. 217 Договора о функционировании Европейского союза) к отношениям с африканскими и средиземноморскими странами.

Уточнение и закрепление нормативного регулирования отношений ЕС с азиатскими и латиноамериканскими странами ясно демонстрирует, что Сообщество, а затем и Союз вели постоянную работу по формированию уравновешенной внешней политики, и в то же время показывает сохранение «классического» различия между «ассоциированными» развивающимися странами и «неассоциированными» развивающимися странами.

Таким образом, преимущества, вводимые ст. 181 (ст. 211 Договора о функционировании Европейского союза), относились только к неассоциированным государствам, а именно, к тем странам, расположенным в Латинской Америке и в Азии, с которыми до этого времени соглашения о сотрудничестве заключались на двойном юридическом основании ст. 133 и 308 Римского договора (ст. 207 и 352 Договора о функционировании Европейского союза). Следовательно, для заключения соглашений «третьего поколения» с этими странами с этого момента уже не было необходимости использовать ст. 308, т. к. юридические основания, предоставленные ст. 133 и 181 (ст. 207 и ст. 211 Договора о функционировании Европейского союза), были достаточными.

В европейской внешней политике основными инструментами «третьего поколения» были общие (кадровые или рамочные) соглашения, в которых закреплялись, как и в соглашениях предыдущих поколений, общие направления и различного рода рекомендации. Действительно, в данных соглашениях невозможно найти ничего иного, кроме абстрактных условий и гибких правил на будущее. Этот вывод подтверждается, в частности, следующим: в них отсутствовали конкретные финансовые обязательства Сообщества на договорном уровне (тогда как они присутствуют в соглашениях об ассоциации с тем или иным государством); также отсутствовало упоминание торговых преференций и привилегий; не было предусмотрено и обязательство достижения конкретных результатов.

Тем не менее, «третье поколение» соглашений, по отношению к предыдущим поколениям, привносит несколько новшеств. Их можно сформулировать следующим образом:

– во-первых, во всех соглашениях особо выделяется необходимость долгосрочного демократического развития стран, региональных интеграционных объединений и региональных организаций стран Азии и Латинской Америки. Действительно, данные соглашения содержат так называемое «демократическое условие-требование», которое требует от стран, подписавших соглашение, соблюдать права человека, а также соблюдать основные принципы правового и демократического государства. Это «демократическое условие» определяется в рамочных соглашениях как «основной элемент», что означает, что любое нарушение вышеупомянутого условия может быть наказано в соответствии с международным правом и привести к приостановлению действия соглашения (что предусмотрено ст. 60 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.);

– во-вторых, сотрудничество между европейскими институтами и партнерами Союза становится более многопрофильным по сравнению с предыдущим поколением соглашений. Это значит, что с появлением рамочных соглашений «третьего поколения» открылись новые сферы для сотрудничества;

– в-третьих, эти соглашения закрепляют так называемое «условие будущего развития», которое дополняет набор инструментов, регулирующих партнерство. Отметим, что соглашения «второго поколения» также были задуманы с перспективой их постепенного развития, на что указывает, в частности, содержание их преамбул. Тем не менее, именно в соглашениях «третьего поколения» данное условие было интегрировано уже в самый текст соглашений как таковой. Данное условие юридически позволяет сторонам соглашения развивать их сотрудничество даже в тех областях, которые напрямую не были упомянуты в том или ином соглашении, и делает возможным сторонам соглашения избежать внесения изменений в текст самого соглашения. На практике, и довольно часто, это условие позволяет Союзу заключить множество двусторонних соглашений со странами и региональными организациями Азии и Латинской Америки;

– в-четвертых, было создано юридическое основание для заключения соглашений после 1993 года, т. к. Глава XX Договора (в старой редакции) была озаглавлена «Содействие развитию», благодаря чему отпала необходимость применения ст. 308 для заключения соглашений с этими странами и региональными организациями.

Одним из первых соглашений, принадлежащих этому новому поколению, было соглашение, подписанное с Аргентиной 2 апреля 1990 г.[72] Это соглашение создало довольно структурированные рамочные условия для коммерческого и экономического сотрудничества, и, в частности, в сельскохозяйственной, промышленной и технологической сферах деятельности. Более того, наличие в соглашении «демократического условия» и «условия будущего развития» позволяет констатировать, что данное соглашение относится к довольно продвинутому типу соглашений. Тем не менее, положения соглашений, заключенных после него, оказались идущими намного дальше и касаются большего количества сфер сотрудничества. Так, например, соглашение, подписанное с Мексикой 26 апреля 1991 г.[73], детализировано более подробно. Именно это соглашение стало расцениваться как наиболее передовое, и по его образцу были составлены все последующие соглашения, которые принято относить к так называемому «третьему поколению».

С тех пор Сообщество, а затем и Союз, продолжили заключение соглашений «третьего поколения» с целью расширить области сотрудничества с некоторыми партнерами Азии и Латинской Америки.

Здесь важно уточнить, что дифференциация в организации отношений со странами и интеграционными объединениями АЛА, появившаяся в зачаточном виде в рамочных соглашениях в восьмидесятых годах, стала, с июня 1990 г., одним из приоритетных направлений договорной политики Сообщества по отношению к неассоциированным странам южного полушария. Таким образом, можно сказать, что европейская стратегия в отношениях с Латинской Америкой лучше структурирована, чем европейская внешняя политика со странами Азии, которая остается менее завершенной и более разнородной по сей день.

Впоследствии соглашения данного типа были подписаны с Бразилией, Андским сообществом и странами Центральной Америки[74].

Соглашение с Бразилией довольно показательно с точки зрения эволюции, в которую вписываются соглашения «третьего поколения», заключенные ранее с Аргентиной и Мексикой.

Классические положения Соглашения с Бразилией (ст. 3–7) ощутимо более развиты по сравнению с предыдущим соглашением, заключенным с этим государством в 1982 году[75]. Кроме того, некоторые направления сотрудничества значительно углублены по отношению к соглашениям «второго поколения». В то время как большая часть направлений сотрудничества ранее была лишь просто перечислена среди целей, которых необходимо достигнуть в рамках экономического сотрудничества, то отныне эти сферы сотрудничества отнесены в отдельные рубрики, где каждая статья посвящена отдельному направлению сотрудничества. Так, например, в Соглашении предусмотрены: «промышленное сотрудничество» (ст. 8), «инвестиции» (ст. 9), «научное и технологическое сотрудничество» (ст. 10), «нормативное сотрудничество» (ст. 11), «сотрудничество в вопросе об интеграции и региональном сотрудничестве» (ст. 23), «сотрудничество в сфере образования» (ст. 27). Появляются и новые направления в сотрудничестве, например: «технологическое развитие и интеллектуальная собственность» (ст. 12), «сотрудничество в сфере социального развития» (ст. 21), «сотрудничество в области государственного управления» (ст. 24).

В том, что касается отношений с азиатскими странами, необходимо отметить, что заключение соглашений «третьего поколения» с ними было постепенным и выборочным.

Шел процесс параллельного заключения с азиатскими партнерами (с такими, как, например, АСЕАН и Китай) соглашений «второго» и «третьего поколения», хотя если соглашения «второго поколения» были заключены со всеми партнерами, типовые соглашения «третьего поколения» были заключены только с некоторыми из них.

Следует отметить, что среди соглашений «третьего поколения» различалось два типа в зависимости от политической и экономической значимости того или иного азиатского партнера. Так, например, Сообщество решило заключить особый тип соглашений «третьего поколения» с Индией, Шри-Ланкой, Бангладеш и Пакистаном[76].

Другие соглашения «третьего поколения», которые были заключены с наименее развитыми странами и странами, в которых рыночная экономика только начинала строиться, можно охарактеризовать как минимальные[77].

Несмотря на внешнюю похожесть, рамочные соглашения «третьего поколения» не единообразны. Наоборот, каждой стране, региональной организации или интеграционному объединению Азии и Латинской Америки предоставлены соглашения такого содержания, которое бы позволило достичь наибольшей выгоды из тех областей сотрудничества, которые наилучшим образом отвечают их потребностям и интересам.

При этом со стороны развивающихся стран заметна тенденция развития отношений в сфере экономического сотрудничества (стимулирование инвестиций и промышленного сотрудничества, взаимное признание сертификатов и норм, научное сотрудничество и т. п.).

Что касается наименее развитых стран (которых около десяти в Азиатском регионе), то они используют сотрудничество в рамках таких соглашений в традиционных целях «содействия развитию», а также делают упор на сотрудничество в областях социального развития в широком смысле (политика здравоохранения, борьба с наркобизнесом, социальное развитие и т. п.)

Следует отметить, что сотрудничество в сфере социального развития касается также и других экономически слабо развитых партнеров Союза, т. к. практически во всех из них значительное количество населения существует на грани бедности или даже живет в крайней нищете. Именно поэтому зачастую отношения, в частности с таким интеграционным объединением, как Меркосур, который является третьим по размерам экономическим блоком в мире, остаются еще на уровне европейской политики содействия развитию.

Основной вклад соглашений «третьего поколения» состоит именно в том, что они способствовали появлению многогранной европейской политики содействия развитию.

Необходимо выделить в отдельную категорию соглашения, которые можно квалифицировать как соглашения продвинутого «третьего поколения». Речь идет о соглашениях, заключенных на основании ст. 181 и 300 Римского договора (ст. 207 и 218 Договора о функционировании Европейского союза), а также иногда субсидиарно заключенных на основании ст. 133 (ст. 207 Договора о функционировании Европейского союза). Такие соглашения были впервые заключены с Меркосур и с Чили[78], а затем с Андским сообществом и Центральноамериканским общим рынком[79].

В доктрине данные соглашения часто называют соглашениями переходного или продвинутого «третьего поколения» в связи с тем, что их конечной потенциальной целью является не просто сотрудничество, а ассоциация с государством, с которым оно заключено[80].

Этот процесс «sui generis» вначале был испытан на отношениях с партнерами из южноамериканского региона; обычно в ходе этого процесса происходит построение отношений в два этапа, второй из которых начинается после окончания первого. Необходимо отметить, что есть разница между соглашениями, связывающими Меркосур, с одной стороны, и соглашениями, подписанными с Андским сообществом и с Центральноамериканским общим рынком, с другой стороны. Она состоит в том, что соглашения о политическом диалоге и сотрудничестве по их вступлении в силу, заменяют предшествующие соглашения «третьего поколения».

С некоторыми странами Латинской Америки заключены сегодня или будут заключены в будущем соглашения, которые можно отнести к «четвертому поколению». Речь идет о соглашениях, которые либо можно отнести к соглашениям об ассоциации государства (т. к. они не заключены на базе ст. 310 Римского договора, но имеют все атрибуты настоящих соглашений об ассоциации государства), либо которые являются настоящими соглашениями об ассоциации государства, заключенными на основании ст. 310 Договора (ст. 217 Договора о функционировании Европейского союза).

Первое соглашение этого типа было подписано 8 декабря 1997 г. с Мексикой – «Экономическое соглашение о партнерстве, политической координации и сотрудничестве между Европейским сообществом и его государствами-членами, с одной стороны, и Соединенными штатами Мексики, с другой стороны»[81]. С точки зрения содержания это соглашение должно рассматриваться как соглашение об ассоциации. Оно, в сущности, явилось следствием Соглашения о Североамериканской ассоциации свободной торговли (НАФТА) и направлено на углубления отношений ЕС с Латинской Америкой. Этот тезис находит подтверждение в так называемых «отношениях Рио – Мадрид», в рамках которых ЕС выразил (во время Саммита Рио в 1999 году) стремление создать «стратегическое партнерство» с Латинской Америкой.

Еще раз это намерение было высказано европейскими инстанциями во время Саммита в Мадриде в мае 2002 г. В рамках этих саммитов было выражено стремление углубить двусторонние отношения между ЕС и региональными интеграционными объединениями Латинской Америки и стран Карибского бассейна, а также углубить эти отношения с каждой из заинтересованных латиноамериканских стран в отдельности. Так, например, Мадридский Саммит ознаменовал окончание переговоров по Соглашению об ассоциации с Чили[82] и позволил достигнуть подобного же развития отношений с Меркосур. Соглашение с Чили было одновременно оценено Еврокомиссаром Паскалем Лами как дополнительное соглашение с ВТО и как внешнеполитическое соглашение продвинутого «четвертого поколения».

П. Лами привел следующую аргументацию:

– во-первых, данное соглашение устанавливает зону свободной торговли;

– во-вторых, оно покрывает все области торгово-экономических связей;

– оно выходит за рамки обязательств, которые налагает ВТО на свои государства-члены.

Более того, Соглашение с Чили, в отличие от Соглашения с Мексикой, заключено на базе ст. 310 Римского договора (ст. 217 Договора о функционировании Европейского союза), т. е. на юридическом основании, которое до сегодняшнего дня использовалось лишь в отношениях с привилегированными партнерами.

Таким образом, создается «партнерская ассоциация» нового типа со странами Азии и Латинской Америки. Можно выделить ее следующие четыре характеристики:

1) уделяется внимание соблюдению демократических основ построения государства, допускаемого к созданию партнерских отношений, а также формируется институциализированный политический диалог. Во всех основополагающих (рамочных) соглашениях «третьего поколения» фигурировало так называемое «демократическое условие», которое становится структурообразующим принципом внешней политики ЕС. Поэтому, учитывая, что договорные связи «четвертого поколения» между договаривающимися сторонами носят более углубленный характер, это «демократическое условие» приобретает довольно высокую значимость в соглашениях «четвертого поколения»;

2) между партнерами устанавливается равенство, которое позволяет каждой стороне получить максимум из совместной ассоциации. Так, например, в ст. 2 Соглашения ЕС с Мексикой содержится следующая формулировка: «настоящее соглашение направлено на укрепление отношений, существующих между сторонами на основе равной взаимности и общего интереса». Подобные положения встречаются и в других соглашениях данного типа. Так, например, в Соглашении ЕС с Чили включена ст. 2, которая гласит, что «настоящее соглашение устанавливает между сторонами политическую и экономическую ассоциацию, основанную на взаимности, общем интересе и углублении отношений во всех областях, в которых оно применяется»;

3) производится либерализация торговли с целью построения зоны свободной торговли;

4) создаются общие рамки сотрудничества между ассоциированными партнерами.

В настоящее время некоторые латиноамериканские страны и интеграционные объединения уже связаны с ЕС соглашениями «четвертого поколения» (или приближаются к этому), азиатские страны и региональные организации пока не участвуют в этом. Тем не менее, углубление стратегического партнерства с такой страной как Индия позволяет говорить о том, что переговоры по заключению соглашения «четвертого поколения» вполне возможны.

Таким образом, можно отметить, что отношения ЕС с Азией на сегодняшний день не настолько продвинуты и унифицированы, как отношения ЕС с Латинской Америкой. Азиатские страны очень разнородны, и отношения ЕС с ними организуются либо на основании соглашений «третьего поколения», либо на основании соглашений «второго поколения», а с некоторыми из них отношения и вовсе отсутствуют (Бирма и до недавнего времени Афганистан). В связи с этим отношения между партнерами строятся не только на основе договоров и соглашений, о которых шла речь выше, но ЕС проводит и так называемую внедоговорную политику, которая дополняет и, в некоторых случаях, сглаживает недостаток или даже отсутствие соглашений с некоторыми странами.

Внедоговорная политика ЕС – это политика, которая осуществляется не с помощью договоров, а посредством контактов на межведомственном уровне либо путем принятия односторонних мер. Такая политика характерна для целого ряда областей сотрудничества (таких как, напр., финансовое и техническое сотрудничество, финансовое проектирование, научно-техническое сотрудничество, экологическое сотрудничество и т. п.). Эта политика обогащает договорные отношения ЕС со странами, региональными организациями и интеграционными объединениями Азии и Латинской Америки и служит дополнительным средством для достижения целей, фигурирующих в соглашениях, либо как отдельное средство сотрудничества, используемое в отсутствие договорных отношений. Внедоговорная политика, в отличие от договорных (конвенционных) связей, используется, главным образом, в отношении азиатских стран, и лишь с одной из Латиноамериканских стран – Кубой, с которой не заключено рамочного соглашения. Поскольку данная политика нередко состоит в принятии тех или иных решений только европейскими инстанциями, ее также иногда называют односторонней политикой.

Внедоговорная (или односторонняя) политика возникла и формировалась в процессе практики, приспосабливаясь к каждому конкретному случаю, и потому прагматична по сути.

Большая часть односторонних инициатив Сообщества опиралась на два правовых основания – ст. 133 и ст. 308 Римского договора (ст. 207 и ст. 352 Договора о функционировании Европейского союза).

Но, параллельно с этими важными положениями основополагающего акта Сообщества, без которых политика содействия развитию не могла бы увидеть свет, эволюция основополагающих европейских актов (договоров) породила новые юридические основания, которые играют и будут играть важную роль в определении политики содействия развитию. Речь идет главным образом о ст. 179 Римского договора (ст. 209 Договора о функционировании Европейского союза), введенной Маастрихтским договором.

Статья 133 (ставшая ст. 207 Договора о функционировании Европейского союза) была изменена как договором, подписанным в Ницце, так и Лиссабонским договором, и имеет, как мы уже отметили, непосредственное отношение к теме нашего исследования. Эта статья считается краеугольным камнем европейской торговой политики, т. к. она часто служила основанием для заключения соглашений, которые создавали основу для международных отношений Сообщества с теми или иными государствами, но в то же время она была использована и для осуществления некоторых мер односторонней внешней политики. Так, например, именно на основании положений этой статьи была принята Генеральная система преференций, задуманная как средство содействия доступу на европейский рынок продуктов из развивающихся стран[83].

Статья 308 Римского договора, как и ст. 133 этого текста, также сыграла фундаментальную роль не только в договорных отношениях ЕС с развивающимися странами, региональными организациями и интеграционными объединениями Азии и Латинской Америки, но и в рамках односторонней политики Сообщества по отношению к его развивающимся партнерам.

Односторонние меры, принимавшиеся Европейским сообществом, а позднее – Союзом, позволили совершать действия, которые были необходимы для достижения намеченных целей, но не были предусмотрены основополагающим договором[84]. Это дало Сообществу возможность использовать основные инструменты своей политики содействия развитию развивающимся странам Азии и Латинской Америки. Среди таких инструментов мы можем назвать: «Comprex» или «Систему компенсации потерь выручки от экспорта некоторых первичных (сырьевых) продуктов»[85]; финансовый инструмент «European Community-International Investment Partners»[86]; «Систему финансовой и технической помощи (AFT) для развивающихся стран Азии и Латинской Америки»[87], а также другие инициативы в таких областях, как продовольственная помощь, гуманитарная помощь и т. п.

Применение ст. 308 для принятия документов вторичного (коммунитарного) права, в которых уточнялась и конкретизировалась политика содействия развитию развивающимся странам Азии и Латинской Америки, время было верным шагом, поскольку со стратегической точки зрения Сообщество больше не могло ограничиваться отношениями лишь с некоторыми, «привилегированными» развивающимися странами.

Статья 179 Римского договора (ставшая ст. 209 Договора о функционировании Европейского союза) также широко применялась в рамках односторонней политики содействия развитию стран Азии и Латинской Америки. До вступления в силу Маастрихтского договора политика развития, главным образом (и даже исключительно), основывалась на общих положениях ст. 133 и 308, поскольку специальных норм просто не было в основополагающих актах.

В определенной степени этот недостаток был восполнен ст. 179 Маастрихтского договора, которая была включена в Главу XX, озаглавленную «Сотрудничество (содействие) развитию». Пункт 3 данной статьи, в котором говорилось о специфическом сотрудничестве со странами Африки и Карибского бассейна, был юридическим основанием для реализации внедоговорных инициатив Сообщества в сфере политики содействия развитию. В нем не было перечисления мер, которые должны приниматься для реализации политики содействия развитию, но в целом обрисована процедура, в соответствии с которой «Совет, выносящий решение в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 251 Договора, принимает меры, необходимые для реализации целей, предусмотренных ст. 177» (ст. 208 Договора о функционировании Европейского союза). Принятие этой процедуры – существенный шаг в направлении более простого принятия решений и демократизации[88].

Действительно, в отличие от ст. 308, которая требует единогласного принятия решений в Совете и предусматривает необходимость обращения к Европарламенту для консультации, ст. 179 Договора (ст. Договора о функционировании Европейского союза) предполагает возможность принятия решений квалифицированным большинством и предусматривает процедуру сотрудничества с Европарламентом, что облегчает парламентский контроль за мерами, принимаемыми в рамках политики содействия развитию.

Официальное признание политики сотрудничества (содействия) развитию, в частности появление ст. 179, было источником разногласий между государствами-членами Сообщества. Некоторые из них высказывались за типологию европейской помощи (гуманитарной, финансовой, технической) и типологию процедур в соответствии с категорией помощи, к которой относилась та или иная конкретная мера. Основанием для компромисса стала ст. 133[89].

25 февраля 1992 г., т. е. через восемнадцать дней после подписания Маастрихтского договора, был принят Регламент Совета № 443/92 относительно финансовой и технической помощи, а также экономического сотрудничества с развивающимися странами Азии и Латинской Америки. Усматривается прямая взаимосвязь этого Регламента и положений Главы XX Маастрихтского договора относительно перспективы политики развития, определенной Маастрихтским договором, которая называется «Финансовая, техническая помощь и экономическое сотрудничество»[90]. Тем не менее, нельзя не отметить, что в том, что касается политики содействия развитию, соответствие Договора и Регламента ограничивается только определенными в них целями. Регламент № 443/92, принятый до вступления в силу Маастрихтского договора, не содержит новых юридических оснований для реализации этой европейской политики. Регламент фактически соотносится со ст. 308 Договора, которая позволила создать неограниченный набор инструментов, применяемых в различных областях, в т. ч. в сфере финансовой и технической помощи.

Дальнейшие изменения в основополагающих документах ЕС позволили пересмотреть эти положения. Более того, в Амстердамском договоре предусмотрена процедура совместного принятия решений в данном вопросе путем усиления, в частности, роли Парламента. Так, например, на основании ст. 179 Европейская комиссия предложила принять Регламент Европарламента и Совета, заменяющий Регламент № 443/92 и изменяющий Регламент Совета № 2258/96[91].

После 1992 года большое число документов европейского права было принято именно на базе ст. 179 Римского договора. Таким образом, односторонние меры в сфере сотрудничества со странами, региональными организациями и интеграционными объединениями Азии и Латинской Америки были основаны, главным образом, либо на базе ст. 179 Договора[92], либо на базе ст. 179 и 175 в совокупности[93].

Ниццким договором в новую часть XXI была введена ст. 181А (ст. 212 Договора о функционировании Европейского союза) относительно «Экономического, финансового и технического сотрудничества со странами третьего мира», что говорит о намерении Союза совершенствовать юридическое регулирование европейской политики в этой области.

Вопрос о пересмотре положений Договора, посвященных внешней политике, подробно рассматривался во время Межправительственной конференции 1996 года, предшествовавшей принятию Амстердамского договора. Дело в том, что Ирландия и Италия предлагали сформулировать новую ст. 238bis с целью создать, таким образом, юридическое основание для заключения горизонтальных соглашений с развитыми странами третьего мира[94]. По их мнению, это было необходимо потому, что в Договоре содержались лишь основания для заключения соглашений об ассоциации и соглашений общего характера с развивающимися странами. К сожалению, это предложение не было учтено авторами Амстердамского договора. Только во время Межправительственной конференции 2000 года это предложение было одобрено, несмотря на протесты Германии.

Новое положение, изложенное в ст. 181А, делает более гармоничными правовые основания в данной сфере и позволяет, за исключением некоторых особых случаев, не прибегать к применению ст. 308, которая предусматривает только единогласное принятие решений. Процедурой, изложенной в ст.181А, как и в ст. 179 Договора, предусмотрено принятие решений Советом на основании большинства.

С принятием и вступлением в силу Лиссабонского договора регулирование стало проще. Составители Договора сосредоточили все правила, касающиеся внешней политики ЕС, в одной части договора, заглавие которой может быть переведено как «Внешняя политика Союза» («Action extérieure de l’Union»).

Теперь и правила сотрудничества на договорной основе, и правила сотрудничества на внедоговорной (односторонней) основе систематизированы и представляют, на наш взгляд, связную совокупность не противоречащих между собой положений. Тем не менее, практике еще предстоит доказать, были ли усилия законодателя по систематизации положений, касающихся внешней политики Союза, успешными.

Вернемся к ст. 181А (ст. 212 Договора о функционировании Европейского союза), содержание которой не было значительно изменено Лиссабонским договором и, в частности, в том, что касается внедоговорной внешней политики Союза. Появление ст. 181А привнесло несколько новшеств: она предоставляет юридическое основание, как для принятия внедоговорных мер, так и для заключения соглашений в экономической, финансовой и технической сферах сотрудничества, в т. ч. и с развитыми странами.

Здесь необходимо более подробно остановиться на нескольких вопросах. Первый из них – понятие «развивающиеся страны», которое в рамках европейской политики содействия развитию распространяется на несколько категорий стран: наименее развитых стран, развивающихся стран, а также развивающихся стран, «находящихся в процессе продвинутого развития». Уместно задать вопрос: могут ли отношения ЕС со странами, принадлежащими к последней из упомянутых категорий, регулироваться и односторонними, и договорными (конвенционными) мерами на основании ст. 212? На наш взгляд, данный вопрос касается только тех стран, которые сегодня можно квалифицировать как «новые индустриализированные страны» (напр., Чили или Индии). Необходимо отметить, что понятие «развивающиеся страны», за исключением понятия «наименее развитые страны», сегодня не определено ни в доктрине европейского права, ни в практике европейских институтов и органов.

Второй вопрос, как отмечается в доктрине европейского права, касается существующих процессуальных противоречий между ст. 179 и ст. 181А (ст. 188Е и ст. 188Н в нумерации Лиссабонского договора) Римского договора, касающихся одной и той же области – «экономического, финансового и технического сотрудничества».

В то время как меры экономического, финансового и технического сотрудничества с развивающимися странами реализовывались совместными решениями Совета и Парламента на основании ст. 179 Договора, принятие таких же мер сотрудничества с развитыми странами требовало лишь консультации Европарламента. Сегодня эта проблема решена, т. к. в обоих случаях Договор о функционировании Европейского союза устанавливает для процедуры принятия таких мер «обычную законодательную процедуру», что является несомненной заслугой законодателя и представляет собой успех в упрощении процедур принятия решений в европейских инстанциях. Основным преимуществом данного процессуального упрощения является снижение риска конфликтов правовых оснований, и как следствие, снижение количества судебных споров между Европарламентом и Советом.

Кроме того следует отметить, что выражение «финансовое сотрудничество», используемое ст. 181А в формулировке Договора о функционировании Европейского союза (т. е. в ст. 212 в нынешней нумерации), не предполагает «макрофинансовой» помощи, т. е. перечисления средств на баланс других государств в рамках политики содействия развитию.

Наконец, данная статья Договора послужила базой для предложений о принятии нескольких регламентов и решений. Об этом свидетельствуют, в частности, проекты регламентов Европарламента и Совета относительно программ технической и финансовой помощи «третьим странам» в сфере миграции и права на убежище[95], которые были приняты на двойном основании: параграфа первого ст. 179, с одной стороны, и ст. 181А, с другой стороны, что объяснялось тем, что действие Регламента должно было распространяться как на развитые, так и на развивающиеся страны.

Лиссабонский договор существенно не изменил основные положения, касающиеся политики содействия развитию. Помимо упрощения процедуры принятия решений в данной области (о которой мы уже упомянули выше), в рамках которой Парламент и Совет принимают решения совместно и в соответствии с обычной законодательной процедурой, мы можем назвать следующие изменения.

С принятием Договора о функционировании Европейского союза политика содействия развитию регулируется четырьмя статьями вместо пяти, что упрощает «читабельность» текста. Кроме того, следует назвать следующие изменения:

– политика содействия развитию впервые получила определение через цели, которые она преследует, а именно, ее цель, в соответствии со ст. 208 Договора, «сокращение, и, в конце концов, искоренение бедности»;

– политика преференций и привилегий в отношении стран Африки и Карибского бассейна, закрепленная ранее в параграфе третьем ст. 179 Римского договора, исключена.

Среди иных нововведений, не относящихся к изменениям уже существовавших ранее положений, необходимо отметить важный момент – появление новой главы, посвященной гуманитарной помощи. Несмотря на то, что гуманитарная помощь напрямую не связана с политикой содействия развитию, появление Главы III в части Договора, посвященной внешней политике, и ст. 214 предоставляют европейским инстанциям юридическое основание для принятия гуманитарных мер в отношении стран, региональных организаций и интеграционных объединений Азии и Латинской Америки. Это новое положение (ст. 214) закрепляет гуманитарную помощь, которая не регулировалась основополагающими европейскими текстами и реализовывалась на основании Регламента Совета № 1257/96 от 20 июня 1996 г., который, в свою очередь, был принят на основании ст. 179 Римского договора (ст. 209 Договора о функционировании Европейского союза).

2.2.2. Финансовые инструменты регулирования взаимодействия ЕС с латиноамериканскими и азиатскими странами и интеграционными объединениями

Среди финансовых источников, обеспечивающих взаимодействие ЕС с латиноамериканскими и азиатскими странами и интеграционными объединениями, основным является, безусловно, бюджетное финансирование. До 1990 года статьи расходов, предназначенных на обеспечение сотрудничества с развивающимися странами, а также с другими странами, прописывались в общем бюджете в части 9-ой, а с 1991 года данные расходы были объединены в подразделе B7, озаглавленном «Внешняя политика»[96]. С тех пор наименования и расположение статей расходов, посвященных внешней политике, менялись, но важным остается тот факт, что расходы, предусмотренные в части бюджета, посвященной внешним связям ЕС, не являются единственным источником средств внешней политики ЕС. Действительно, другие статьи расходов также способствуют реализации целей данной политики. Примером могут служить статьи расходов, предназначенных для «Общей внешней политики и политики безопасности», кредиты на которую классифицируются отдельно от кредитов, предусмотренных для внешней политики вообще, и определяются отдельными статьями расходов в европейском бюджете. Стоит напомнить, что в отличие от политики содействия развитию в рамках внешней политики ЕС, расходы на общую внешнюю политику и безопасность могут финансироваться как государствами-членами, по схеме распределения расходов, так и бюджетом Союза.

Финансовые расходы на внешнюю политику ЕС являются основным инструментом, посредством которого Европейский союз приобретает в глазах других государств, международных и региональных организаций, а также интеграционных объединений качество полноценного субъекта международной деятельности. Действительно, финансовые средства позволяют Европе осуществлять внешнюю политику, например, посредством предоставления гуманитарной помощи третьим странам. В таком контексте распределение средств, предназначенных для реализации политики содействия развитию, осуществляется в рамках двойного подхода.

Первый из них – географический. Отдельная глава бюджета посвящается каждой из следующих зон: Средиземноморский бассейн, Латинская Америка, Азия. Тем не менее, географические зоны, определяемые в рамках статей бюджета, предназначенного для политики содействия развитию, меняются от одного бюджетного года к другому.

Второй подход можно определить как отраслевой или тематический, в рамках которого расходы по каждой специфической бюджетной статье распределяются вне зависимости от географической зоны. Основными категориями статей расходов в рамках такого подхода являются: гуманитарная помощь, на которую выделяется наибольшее количество бюджетных средств внешней политики; экстренная продовольственная помощь; помощь странам, которые являются жертвами катастроф или серьезных кризисов; помощь содействию развития демократии и защиты прав человека и т. п.

Подчеркнем, кроме того, что в течение последних лет Европейский союз несколько перестроил свои отношения с соседними странами. Так, в 2002 году программы технической помощи, предназначенные для стран Балканского полуострова и Средиземного моря, занимали в общей сложности 34 % бюджета всей внешней помощи. Размер данной помощи можно даже определить как 44 %, если в расходы на эти страны включить программы помощи странам Центральной Европы.

Эти цифры свидетельствуют о том, что политико-экономический интерес Союза сконцентрирован на помощи соседним регионам, т. к. «это способствует стабильности региона и создает предпосылки для формирования экономического и социального пространства, в котором организуется интеграция»[97]. В связи с таким перекосом в финансировании инициатив внешней политики ЕС, на наш взгляд, стоит задуматься о переориентации помощи с восточных регионов европейского континента на отношения с Латинской Америкой и Азией, т. к. в противном случае инициативы и цели, предпринятые и зафиксированные в рамках партнерских отношений со странами данного региона, рискуют быть невыполненными.

Другим вопросом, связанным с финансированием внешней политики и, в частности, политики содействия развитию, является вопрос эффективной реализации или конкретного выполнения инициатив, на которые выделяются бюджетные средства.

Реализация проектов в данной области, как неоднократно указывалось в литературе, не может быть признана удовлетворительной. Так, например, средний уровень выполнения инициатив и мер в рамках внешней политики немного снизился в 2001 году (по отношению к 2000 году). Исполнение программ внешней политики было равно 91,4 % в 2000 году и снизилось до 86,2 % в 2001 году. Следовательно, неисполнение бюджета, в смысле неизрасходования средств, предназначенных для реализации проектов в рамках политики содействия развитию, увеличилось в 2001 году, что привело инстанции Союза к необходимости аннулирования кредитов по данным статьям расходов в размере 600 миллионов евро[98].

Тем не менее, ситуация различается в зависимости от географической зоны. Так, например, программы, инициируемые в некоторых географических зонах, получили дополнительные кредиты на их реализацию. Конкретным примером могут служить именно страны Азии. Наоборот, в том, что касается Латинской Америки, предоставление бюджетных средств сократилось, и это несмотря на то, что распределение средств сегодня осуществляется институтами Союза, управляющими внешней помощью, что должно было иметь положительное воздействие на ускорение выплат и распределение средств[99].

Европейский инвестиционный банк и Европейский фонд развития – это отдельные инструменты финансирования внешней политики, которые не сливаются с общей европейской системой бюджетного финансирования. Европейский инвестиционный банк, в частности, предоставляет ссуды в рамках своей внешней деятельности, а Европейский фонд развития предоставляет помощь, которая финансируется за счет государств-членов, взносы которых рассчитываются согласно определенной схеме распределения расходов.

Помощь Европейского фонда развития (ЕФР) – это финансовый инструментом, который действует с 1958 года. У Фонда особый статус: он обособлен от общего европейского бюджета и процедур, которые регулируют бюджет. Деятельность ЕФР касается исключительно государств Африки, Карибского бассейна и Тихого океана, поэтому мы не будем останавливаться на нем специально. Тем не менее, можно предположить, что в будущем ЕФР будет интегрирован в общий европейский бюджет. Изменения с целью такого интегрирования были уже предложены, в частности, по инициативе Франции[100]. «Бюджетирование» ЕФР (если оно будет введено) изменит парадоксальную ситуацию, в которой находится данный финансовый инструмент, а также изменит процедуры предоставления помощи[101].

Созданный в 1958 году Римским договором Европейский инвестиционный банк (ЕИБ) – это коммерческое учреждение, которое занимается получением прибыли на финансовых рынках. Полученная им прибыть используется для финансирования проектов, соответствующих целям, определенным в различных актах Союза.

Акционерами ЕИБ являются государства-члены Европейского союза, которые распоряжаются частью капитала ЕИБ. Банк наделен финансовой самостоятельностью и не связан с бюджетом Союза, что и позволяет его квалифицировать как автономный финансовый институт Европейского союза. Более того, объем операций ЕИБ позволяет представить его как одну из наиболее крупных, многосторонних финансовых корпораций в мире.

Основная деятельность ЕИБ состоит в предоставлении ссуд, главным образом, государствам-членам Союза. Вне Европейского союза, ЕИБ принимает участие в реализации европейской политики развития и сотрудничества посредством ссуд, которые он предоставляет в более чем 150 странах мира. Среди них: страны-кандидаты на присоединение, страны Балканского полуострова; страны, располагающие статусом «потенциального кандидата»; средиземноморские страны; страны Латинской Америки и Азии; государства Африки, Карибского бассейна и Тихого океана, а также ЮАР.

Деятельность ЕИБ по отношению к странам, региональным организациям и интеграционным объединениям Латинской Америки и Азии регулируется мандатами ЕС. Первый из них был принят в 1993 году. Последующие и предыдущий мандат, который предусматривал предоставление суммы порядка 2,48 миллиардов евро на период с 1 февраля 2000 г. по 31 января 2007 г., действуют по сей день. В рамках мандата, ЕИБ предоставляет денежные средства для финансирования проектов в странах, которые подписали соглашения о сотрудничестве с Европейским сообществом[102].

ЕИБ предоставляет средства для реализации любого проекта, осуществляемого частными и государственными предприятиями в таких секторах деятельности, как инфраструктура, индустрия (промышленность), агро-индустрия, услуги и т. п. Сегодня особое значение придается проектам по улучшению или охране окружающей среды. Тем не менее, для того чтобы проекты получили финансирование, необходимо, чтобы они представляли взаимный интерес как для страны, где инвестиции будут осуществляться, так и для ЕС. В рамках такого подхода к выбору проектов особое значение придается инвестиционным проектам, которые отвечают хотя бы одному из следующих критериев:

– участие в проекте филиалов европейских компаний;

– участие в проекте совместных (европейских и местных) компаний;

– участие в проекте государственных предприятий (корпораций) или частных предприятий, располагающих правом осуществления деятельности, обычно осуществляемой государственной властью (напр., естественные монополии);

– проекты, предполагающие передачу европейских технологий;

– проекты, содействующие продвижению целей, закрепленных в соглашениях, заключенных ЕС с другими странами. Здесь необходимо уточнить, что помимо критериев, касающихся сферы деятельности и взаимного интереса, проекты должны быть реализуемы и рентабельны с экономической точки зрения, технически осуществимы, а также они не должны представлять угрозы экологии.

Европейский инвестиционный банк принимал финансовое участие в различных проектах, реализованных в Азии и в Латинской Америке. ЕИБ действует в этих регионах на основании рамочных соглашений, подписанных со странами регионов, и которые являются общим юридическим основанием для реализации проектов. В связи с тем, что покрытие политических рисков ссуд, предоставляемых ЕИБ, связано с рамочными соглашениями с той или иной страной, то ссуда, в принципе, должна быть использована в стране заемщика. Еще одним условием является следующее. Для проектов, общий объем инвестирования которых превышает 25 миллионов евро, ЕИБ может предоставить ссуды либо напрямую лицам, реализующим проект, либо предоставить их при посредничестве правительства другой страны или иного финансового посредника. Для проектов небольшой значимости ЕИБ предоставляет общие ссуды или открывает определенным финансовым учреждениям линии кредитования, а эти учреждения, в свою очередь, предоставляют кредиты небольшим и средним предприятиям. Эти финансовые учреждения оценивают каждый проект, несут риски по возвращению кредита и ставят условия его предоставления малым и средним предприятиям. Данные условия и критерии согласуются финансовыми учреждениями с ЕИБ.

В качестве статистических данных можно привести распределение сумм кредитов, предоставляемых ЕИБ для реализации проектов в странах Азии и Латинской Америки, в зависимости от сектора деятельности. Так, по данным за 1993–2000 годы ЕИБ предоставил на реализацию проектов в странах Латинской Америки 1 344 300 000 евро, а для реализации проектов в Азии 836 000 000 евро. В рамках данных средств, распределение на проекты в зависимости от сферы деятельности было осуществлено следующим образом: на проекты в области энергетики (35 % средств, предназначенных для Латинской Америки и 63 % средств, предназначенных для Азии); на проекты в области промышленности (26 % средств, предназначенных для Латинской Америки и 7 % средств, предназначенных для стран Азии); на проекты в области телекоммуникаций (24 % средств, предназначенных для стран Латинской Америки и 0 % для стран Азии); на проекты в области окружающей среды (10 % средств, предназначенных для латиноамериканского региона и 21 % средств, предназначенных для Азии); на проекты в области транспорта (5 % средств, предназначенных для Латинской Америки и 9 % средств, предназначенных для Азии)[103].

Приведенные цифры показывают, что Европейский инвестиционный банк является важным финансовым инструментом проведения внешней политики Европейского союза в Латинской Америке и в Азии. Роль ЕИБ как финансового инструмента, обеспечивающего инвестиции ЕС в странах и региональных интеграционных объединениях (организациях) Азии и Латинской Америки, признается последними все более значительной.

Часто ЕИБ может предоставить в рамках соответствующего плана финансирования кредиты, достигающие 50 % от общего бюджета проекта. К данным суммам чаще всего добавляются собственные средства лица, реализующего проект, государственные средства страны, в которой реализуется проект, а также другие источники финансирования.

Среди факторов, которые объясняют, почему кредиты ЕИБ пользуются популярностью, в частности, у стран и интеграционных объединений Азии и Латинской Америки, можно назвать следующие:

– ЕИБ предоставляет краткосрочные и долгосрочные кредиты, срок которых зависит от продолжительности проекта и объема выделяемых активов. Срок кредитов обычно не превышает двенадцати лет для проектов в области промышленности и пятнадцати лет (а в исключительных случаях и двадцати лет) для проектов в области инфраструктуры, в т. ч. и в секторе энергетики;

– процентные ставки ЕИБ очень выгодны. Кредиты выдаются по фиксированной процентной ставке, которая определяется на день подписания договора финансирования (кредитования) или определяется в момент каждого очередного предоставления части кредита;

– применение частных гарантий (предоставляемых банками и другими финансовыми организациями), которые структурируются в рамках механизма распределения рисков. Данный механизм предусматривает, что гарантии, предоставляемые банком или другой организацией, покрывают в основном только коммерческие риски. Следовательно, ответственность гаранта не распространяется на неплатежеспособность заемщика, связанную с ограничениями в движении иностранных валют, экспроприации, вооруженного конфликта и т. п.;

– в качестве гаранта ЕИБ может способствовать получению ссуд в других финансовых учреждениях;

– ЕИБ заключил рамочные соглашения со странами Латинской Америки и Азии, в которых он финансирует различные проекты. Данные договоры предусматривают, в частности, обязательства властей той или иной страны предоставлять заемщикам свободный доступ к финансовым инструментам для того, чтобы гарантировать обеспечение своего долга Банку;

Конец ознакомительного фрагмента.