ГЛАВА ΙΙΙ. ВОЙНА
Если у Лиса в этот день операция сорвалась, то в дербентском форте и на отрогах Самурского хребта всё только начиналось.
В пятидесяти метрах от левого берега Самура, где дорога круто поднималась после переправы вброд, слева от тракта возвышалась скала высотой метров двадцать. Она почти отвесно стояла, упершись в дорогу. Южнее и севернее этой скалы горы как бы отступали от левого края дороги на несколько метров, и склоны были более пологие, заросшие лесом и тонким слоем мха, смешанного с травяным покровом. На вершине скалы начиналось небольшое плато, как и на склонах вокруг неё, густо заросшее непроходимой чащей смешанного леса. Здесь, на краю этого леса, и разместился главный сюрприз для Джелаладдина: группа из десяти бойцов во главе с капитаном Борискиным. Они прибыли сюда вместе с Кузнецовым и Калибом ещё в пятницу, поднялись по северному лесистому склону на плато, пробились к вершине скалы и оборудовали там тщательно замаскированный наблюдательный пост, а основной лагерь группы расположили в глубине лесной чащи, метрах в шестидесяти от этого поста. На следующий день группа, используя альпинистское снаряжение провела несколько тренировок по быстрому спуску со скалы для внезапной атаки на колонну противника сверху. Кузнецов остался доволен и, вернувшись к броду через Гюльгерычай, сосредоточился там на оборудовании позиций.
В среду примерно в полдень Борискин вышел на связь и доложил, что на южный пологий берег Самура подошли крупные силы противника. Насколько хватало обзора со скалы, больше пяти тысяч всадников, спешившись, рассредоточились в лесу на том берегу. Русло Самура в этом месте было шириной метров семьдесят. Оно представляло из себя голое ложе из гладких, отесанных водой камней, насыпанных с небольшим уклоном от берегов к середине русла, где текла быстрая река – ручей шириной шагов до десяти. Несколько десятков разведчиков попытались переправиться через реку, но были обстреляны из луков полусотней дербентцев, оседлавших начало дороги от Самура. Забрав с собой пятерых не то убитых, не то раненых, они отступили на тот берег, и оттуда полетели стрелы. Вскоре сотня за сотней из леса высыпали полтысячи всадников, которые галопом, разбрызгивая воду, понеслись к узкому входу на дорогу к Дербенту.
Эта дорога, поднимаясь вверх, делала зигзаг через двадцать метров. Там за поворотом из трех срубленных ещё вчера пихт был сооружен завал – баррикады. Калиб, который руководил этими приготовлениями, вчера наказал своему заслону, как действовать, и вернулся на Гюльгерычай.
Спешившаяся полусотня дербентцев, после первых же стрел, пущенных с того берега, не дожидаясь противника, отступила за завал, и, как только, всадники султана, повернув, наткнулись на это сооружение, в них полетели стрелы и дротики. Пришлось спешиться, и первые воины, человек тридцать, ввязались в сражение за овладение завалом, в то время, как столько же углубились в заросли леса, чтобы обойти завал с тыла. Дербентцы, отбив вторую атаку, не стали дожидаться, когда их возьмут в клещи и бросились бежать за второй поворот зигзага, где их ждали оседланные кони и полтора десятка товарищей. Воины султана, преодолевшие, наконец, завал, бросились было вдогонку, но снова отступили, неся потери под натиском этого небольшого конного отряда прикрытия. Однако, через завал и лес к авангарду султана всё подходили и подходили новые силы, и, оседлавшая уже коней, вся полусотня изрядно израненных и потрепанных дербентцев, бросилась наутёк к Гюльгерычаю.
Только через полчаса, разобрав завал, пять сотен всадников лёгкой рысью направились за ними.
Всё это наблюдал Борискин и докладывал по рации на командный пункт Кузнецову. Ещё один наблюдательный пункт был почти посередине междуречья в трех километрах от Гюльгерычая, на перевале через Самурский хребет или то, что от него осталось здесь, на восточных его отрогах. Пост состоял из трех пограничников, взятых у Кочкина из форта-заставы. Здесь на дороге остановились около двух десятков дербентцев. Остальные, наиболее пострадавшие от боя у Самура, продолжили скачку к своему лагерю.
Через минут сорок показался отряд преследователей. Его командир, увидев небольшую группу спешившихся дербентцев на широкой, шагов двадцать, дороге приказал первой сотне атаковать их. Однако те не стали ждать приближения сорвавшихся в галоп с саблями наголо воинов султана, а, вскочив на коней, бросились спасаться бегством.
Не прошло и четверти часа, как два десятка всадников, несущихся во весь опор, вылетели из лесной дороги на ещё более широкое и гораздо горизонтальнее, чем у Самура, русло Гюльгерычая. За ними, отставая на пятьдесят шагов, с криками на пришпоренных конях, мчалась сотня преследователей. Перелетев поочередно через четыре нешироких рукава-ручья, беглецы скрылись на дороге, ведущей в лес на север. И в это время из леса, навстречу их преследователям с криками «Ялла», высыпали полтыщи дербентцев во главе с Калибом. Ещё несколько сотен их товарищей вышли из леса на западном от дороги склоне, который уже проскочили преследователи, перекрывая этой сотне отступление на правый берег…
Когда авангард султана вышел на простор русла Гюльгерычая, от их товарищей на камнях остались только около семидесяти изрубленных и исколотых тел, остальных захватили в плен. Увидев за этими телами около тысячи всадников, рассыпанных по руслу реки, отряд остановился перед ручьем. Победные крики дербентцев, увидевших новых врагов, несколько стихли, они развернулись лицом к противнику и стали выстраиваться в неровную, но плотную линию. То же, на противоположном берегу делал и вражеский авангард. Это продолжалось минут десять, ни одна из изготовившихся к бою сторон не предпринимала атаку первой. Калиб, который на резвом черном скакуне находился в центре первой шеренги, обернулся и крикнул какую-то команду.
За всем этим внимательно наблюдал Кузнецов, стоя за высоким кустом на правом колене.
– Господин генерал, капитан Борискин докладывает: главные силы султана переходят Самур и. двинулись сюда, – доложил ему радист, сидевший на завалинке сзади.
– Ясно, – повернулся Кузнецов.
Перед ним сидела и стояла группа из восьми человек – радист, медсестра-переводчица Мамедова, прапорщик с двумя солдатами генеральской охраны и трое связных дербентцев с конями под уздцы. Все они с интересом наблюдали в просветах деревьев и кустов за происходящим в русле Гюльгерычая. Генерал раскрыл планшет и, глядя на карту, произнёс:
– Значит, доскакали связные, которых командир авангарда отправил ещё с перевальчика.
Он помолчал, немного прикидывая что-то на карте и, подняв голову, обратился к стоявшему ближе всех всаднику:
– Скачи-ка, джигит, к Калибу и передай, что через час к ним начнут подходить подкрепления. Султан перешел Самур.
Эмка перевела и гази, вскочив в седло, рысью погнал коня к сыну эмира, а Кузнецов снова вернулся к наблюдению за полем боя. Там, в это время на середину ничейной полосы, длиной около ста метров, выскочили редкой цепью человек двадцать пеших дербентцев с пращами и под подбадривающие крики и свист своих конных шеренг стали, прикрываясь легкими деревянными щитами, метать в противника камни. Вздыбленные от боли кони, проклятия пострадавших воинов и стрелы в пращников – таков был ответ противника. Через несколько минут такой дуэли, когда один из камней ударом в голову убил коня Хусейна – командира авангарда, а трое пращников, раненых стрелами отступили к своим, подлетел гонец от султана, который сообщил, что султан выступил и скоро будет здесь. Разъяренный потерей своего коня, пересаживаясь на другого, Хусейн приказал своему гонцу:
– Скачи к султану, скажи: пусть срочно присылает помощь! Мы начинаем бой.
Затем Хусейн удобно пристроился в седле и в стременах, опустил на лицо со шлема личину и крикнул своему отряду:
– Воины! Размозжите головы этим нечестивцам! Разорвите их на части! Вперед!
– Ялла! – сотни голосов ответили Хусейну и бросились на пращников. Те, побросав щиты, кинулись бежать под прикрытие своих всадников.
Кузнецов, наблюдавший в бинокль, как после приказа Хусейна гонец исчез из поля его зрения, приказал передать на второй пост: уничтожить всадника на пути к султану и лесом уходить назад. До этого гонцы Хусейна выполняли свою роль – заманивали Джелаладдина сюда к Гюльгерычаю, но теперь эта информация о начале боя и о том, что султану надо поторопиться на помощь своему авангарду, была для дербентцев излишней.
Калиб, после того, как отряд Хусейна с криками, переходящими в рев, кинулся за пращниками, провёл ладонями по лицу, возблагодарив аллаха. Всё шло по их с Кузнецовым плану. Пока.
Когда первая шеренга султанских всадников растоптала подковами своих коней щиты пращников, Калиб махнул рукой: «Копейщики – вперед». Одновременно махнули руками и следившие за ним командиры подразделений, и сотня пеших бойцов с копьями одновременно выступила вперёд, плотно сомкнув шеренгу и присев на колено. Они приготовили длинные, по три метра, достаточно толстые и прочные жерди с заостренными с одной стороны концами. Как только лавина коней достигла этой шеренги, копьеносцы, или вернее сказать «кольеносцы», уперли в камни задние концы своих орудий, приподнимая передние, заостренные, и направили их в груди несущихся на них коней.
Кузнецов видел, как кони передней шеренги наступающих падали, пронзенные насквозь, на полном скаку, пролетев ещё несколько шагов юзом по камням, давя своих всадников. Те же, что тормозили, поднимаясь на дыбы или разворачиваясь по приказу своих седоков, узревших опасность, всё же налетали на колья брюхом или боком под напором летящих за ними. Ещё не полегла первая нестройная шеренга, ещё притормаживали несущиеся за ними всадники, готовясь перескочить через павших товарищей, как навстречу им полетела туча дротиков, и только после этого Калиб выхватил из ножен свою саблю и над телами раненых и павших коней и людей, началась сеча. Буквально через минуту поредевший отряд Хусейна уже был окружён кольцом превосходящего по численности противника. Четверть часа боя почти полностью уничтожили этот авангард султана, только израненному Хусейну с шестью воинами удалось пробиться назад и, припустив коней, бежать навстречу Джелаладдину.
Кузнецов был доволен. Не зря он вчера целый день тренировал войско дербентцев на те тактические построения и действия, которые привели к такому ошеломляющему успеху – уничтожен полутысячный авангард противника, а потери среди дербентских воинов составили сорок человек убитыми и около того же покалеченных. Но главное – Джелаладдин только завтра бросит все силы, чтобы уничтожить эту строптивую тысячу, а сегодня он уже больше не решится начинать сражение сходу, да ещё на ночь глядя.
Обсудив это с ещё не остывшим после боя Калибом, он приказал разжечь все приготовленные заранее костры. Демонстрация силы продолжалась.
Ахмед, получив сообщение об уничтожении ещё первой сотни воинов султана, больше не мог спокойно сидеть во дворце. Уже в седле он встретил второго гонца, радостно сообщившего о разгроме всего авангарда противника. Эмир больше не медлил и в сопровождении нескольких десятков всадников покинул Дербент.
Прапорщик Корзун, возглавлявший свою дежурную пятёрку, увидев проскакавший мимо форта отряд Ахмеда, послал за Николаем Седенко.
– Эмир ушёл, сержант. Пока всё идет, как нельзя лучше.
Зашумела радиостанция, и сквозь её шипение раздался голос Кошкина: «Дербент, Дербент, я иду с опозданием, буду на вашем траверзе часа через три. Как поняли, приём».
– Ну, вот и твой морской друг объявился, – улыбнулся Корзун и передал на баржу, что понял хорошо, что через три часа ждет на связи, на волне УКВ.
Дело в том, что вся дальняя связь сейчас, как на заре радио, осуществлялась исключительно в коротковолновом диапазоне, так как не было ни ретрансляторов, ни радиорелеек, а тем более спутниковой связи. Короткие волны, конечно же, гуляли по свету, и по сути их мог поймать любой радист. Разговор на КВ – это был разговор «на людях», а заговор с Кошкиным был именно заговор, не для лишних ушей, тут требовались УКВ.
Действительно, когда через три часа Корзун и Кошкин снова встретились в эфире, а было уже темно, они спокойно обговорили детали, и баржа, не зажигая пока огней, бросила якорь в семи-восьми кабельтовых от берега.
Николай, который не вылезал из наблюдательного пункта дежурного по форту, вскочил и, поблагодарив прапорщика, пошёл к своей пятерке.
Кроме дежурной группы Корзуна в форте оставалась группа Седенко и лейтенант Мережко. Все остальные, не считая, конечно же, штатских, убыли на Гюльгерычай, к Кузнецову.
Николай, взяв с собой брата, покинул форт и, через четверть часа они уже пробирались вдоль морской стены Дербента, заливаемые водой прибоя до колен. Стена эта стояла, достраивалась и перестраивалась уже не одну сотню лет. Когда-то, когда её только закладывали, до набегавших на берег волн было несколько десятков шагов. Перед стеной был вырыт небольшой ров, и еще один ров был вырыт от стены к морю. По этому второму рву стекала вода трех ключей, которая текла с гор в крепость по арыкам и, смешавшись с помоями от стирки, мытья посуды и купания самих людей, вытекала через большой проход в стене, который был шириной метра два и высотою от метра на краях, до полутора в центре. Проход был забран решёткой, склёпанной из толстых железных прутьев, которые основательно прогнили под наступающей на них морской водой. Ещё в ночь на вторник Николай пробрался сюда с ломом и (о, удача), она стала довольно легко разрушаться. Теперь с Сергеем они подобрались к этому проходу. Ещё несколько шагов, вот и она, преграда. Глаза, привыкшие к темноте, различали в десятке метров впереди силуэт северо-восточной башни, с которой просматривалось и простреливалось все пространство перед этим ржавым препятствием.
– «Стоп», – скомандовал жестом Николай.
Он аккуратно стащил с плеча лом, с намотанными на него для бесшумности тряпками и вставил его в решетку, почти наполовину погруженную в воду. Стена в этом месте была толщиной немногим больше метра, решетка стояла посередине этой толщины, и братья, работая, согнувшись в «три погибели», матерясь без голоса, одними губами, за четверть часа всё же осилили «чертову железку». Проход был разгорожен почти на две трети. Перепачканные, в мокром хэбэ, они выбрались из канавы во внутрь крепости снова притихли, прислушиваясь.
– В «Багдаде» все спокойно, – прошептал Сергей и попытался привстать, оттолкнувшись от крепостной стены.
– Тсс, не суетись, – осадил его так же шёпотом Николай.
Сергей остановился. Братья снова огляделись – всё вроде спокойно. Седенко-старший добавил:
– Подождём ещё смены караула, вдруг задержались.
Смена сторожей должна была произойти ещё четверть часа назад, но кто их знает, этих предков-современников, которые, не имея точных часов, ориентировались по положению солнца и звезд на небосклоне. Однако было тихо и темно, только за стеной наплывами шумело ночное море, и сквозь него были слышны голоса споривших о чем-то на башне сторожей, да в узком башенном окне – бойнице, которое смотрело на морскую стену, едва мерцал огонек небольшого факела.
– «Вперёд», – скомандовал Николай жестом, и братья пошли вдоль петляющего вместе с глинобитным забором арыка.
Они уже дважды проходили этим маршрутом позавчера днём, поэтому сейчас он не представлял для них, освоившихся в темноте, большой сложности. Через несколько минут перемахнули через забор в сад эмира и застыли в ожидании дядьки Руслана. По времени он должен был появиться через полчаса – час.
Ночная прохлада спускалась с гор и совсем не располагала сидеть в ожидании, не шевелясь, тем более в мокрой одежде. Братья по очереди проводили уже третью серию отжиманий, когда, наконец, раздались сперва едва слышные, крадущиеся шаги, а потом и знакомый хрипловатый шепот:
– Бояре! То я.
– Здесь мы, дядька Руслан! – прошептал в ответ Седенко-старший.
– Един к ме.
– Жди Серега, – и Николай пошёл за стариком.
Они прошли через сад ко входу в гарем. Там, рядом с этим входом, располагалась другая дверь, вход в комнату рабынь.
– Схоронись, – шепнул дядька Руслан Николаю и подтолкнул его к толстому стволу раскидистого тутовника, шагах в десяти от заветной двери.
Сам же подошёл к ней, два раза кашлянул и вернулся к Седенко под тутовник.
Накануне, когда русич в очередной раз смачивал её раны своим травяным настоем, они с Нино сговорились, что этой ночью она не будет спать, и по сигналу – кашлю встанет, отопрёт дверь и выйдет к ним в сад. Девушка, хотя и с большим ещё трудом, но уже поднималась с постели и передвигалась, держась за стену комнаты.
Николай и дядька Руслан затихли, прислонясь к дереву, вслушиваясь в тишину и ожидая Нино. Здесь, в крепости на берегу моря, тишина была особая. Это не было тишиной спящего зимнего леса в полный штиль, или тишиной глухой комнаты, завешенной одеялами, изолированной от мира снаружи. Здесь, в саду эмирского дворца, тишина разбавлялась шумом прибоя, уже слившимся в один постоянный ослабленный шорох. Все малозаметные звуки вливались в него. Надо было обладать очень острым слухом, чтобы различить их в нём.
Наконец дверь открылась и, держась за косяк, из неё медленно и осторожно вышла Нино. Николай подскочил к ней и молча подхватил на руки, пока подоспевший дядька Руслан быстро, но бесшумно прикрыл дверь. Сердце сержанта заполнилось теплотой, когда он обнял, прижал к себе свою любимую.
– Нина, – прошептал он горячо.
– Коля, – слабым голосом произнесла девушка, обнимая его свободной правой рукой за шею.
– Тсс, – приложил палец к губам старый раб и махнул рукой: «Пошли».
Седенко двинулся за ним в глубь сада, оберегая свою драгоценную ношу от ветвей деревьев.
Сергей, едва заслышав приближение беглецов, вскочил на забор, огляделся – снаружи всё было спокойно. Наклонился, принял Нину у брата и снова передал её быстро перемахнувшему преграду Николаю. Потом помог перелезть забор дядьке Руслану, и заговорщики двинулись в обратный путь.
Без приключений они добрались почти до форта. Там на берегу в затемнении, куда не доставали лучи прожекторов, их ждали бойцы из пятёрки Седенко с лодками. Одна из них была обыкновенная казанка со снятым с неё лодочным мотором. Вторая старый прогнивший худой рыбацкий чёлн, купленный вчера Русланом за бросовую цену, якобы на дрова. Первым в казанку с привязанным к ней челном прыгнул Руслан. Устроился на корме сам и пристроил рядом с собой Нино. Затем на вёсла сел Николай, и его товарищи столкнули обе лодки в отступавшую волну. Отойдя от берега метров на тридцать, Руслан подтянул к корме казанки уже едва державшийся на воде полузатопленный челнок, отвязал его и чуть накренил, позволив ещё зачерпнуть воды. Лодка, загодя наполненная булыжниками, тут же скрылась с поверхности и устремилась к своему последнему причалу на морском дне.
Конец ознакомительного фрагмента.