Глава 1
Юнгианская песочная психотерапия
Манифестация Самости
Психика является саморегулирующейся системой, и, согласно юнгианскому представлению, процесс психического развития с самого рождения направляется внутренним центром всей психики – Самостью. По теории Эрика Нойманна, Самость ребенка в начале жизненного пути слита с Самостью матери, в этот период единства матери и ребенка потребности новорожденного удовлетворяются любящей и отзывчивой матерью, и ребенок черпает из такого заботливого отношения чувство безопасности и надежности своего существования в мире. В конце первого года жизни Самость ребенка начинает выделяться как самостоятельная целостность, и в условиях материнской нежности и теплоты процесс отделения сопровождается возрастанием чувства безопасности у ребенка. Эти первые взаимоотношения, дающие младенцу уверенность в безопасности, важны для третьей фазы, которая начинается между вторым и третьим годом жизни. В этот период Самость ребенка стабилизируется и проявляется (манифестируется) в символах целостности. Дети этого возраста часто обращают внимание на круги и шары, рисуют их и лепят. Они могут завороженно, с восторгом, смотреть на круглые формы: дорожный знак, елочное украшение в виде шара, шарообразную скульптуру на улице, воздушный шарик и шар, слепленный из песка. Становясь постарше, они следят за луной, за тем, как она «ходит» за ними, с удовольствием слушают и рассуждают о том, что Земля круглая, интересуются, что собой представляет Бог, планеты, жизнь. Эта увлеченность определяется не просто исследованием формы круга: дети захвачены энергетически заряженным символом целостности. Как считает Д. Калфф, круг выносит на свет нечто, незримо живущее в человеке. Эти символы нуминозного[2] содержания говорят о направлении энергии к изначальной упорядоченности, которая дает человеку внутреннюю безопасность и обеспечивает для него, среди прочих вещей, развитие присущей ему индивидуальности (Kalff D. M., 2003).
Круг представляет собой первозданное совершенство, «замкнутость в себе», не имея верха и низа, начала и конца, эта форма является вечной, началом всех начал. Круг не испытывает недостатка ни в чем, и ничего не содержит в избытке, он уравновешен. Как отмечает Э. Нойманн, круг – это мифологический ответ, пришедший из глубины психики на вопрос, встававший перед разумом на заре человечества: «откуда все взялось?» – и это внутренний ответ на вопрос, которым задается каждый ребенок, когда начинает пробуждаться его самосознание: «откуда я появился?».
Таким же, замкнутым в себе является и образ свернувшейся в кольцо змеи, кусающей свой хвост. Этот мифологический символ – уроборос, подчеркивает стремление человечества постигнуть «первоначальный источник движения». Э. Нойманн пишет: «Уроборос соответствует психической стадии, предшествующей формированию Эго. Более того, его реальность познается каждым в раннем детстве, и личное переживание ребенком этой, предшествующей Эго стадии восстанавливает старый путь, пройденный человечеством» (Нойманн Э., 1998, с. 28). На рис. 1.1 представлены изображения двух окружностей. Первая – один из многих рисунков девочки двух лет, которые она называла «Змеюшки», а другая – Энсо – каллиграфический образ круга, символизирующий в дзен-буддизме просветление, вселенную, ничто. Энсо – это один из популярных символов в японской каллиграфии, самое раннее упоминание о нем в живописи дзен встречается в восьмом столетии.
Манифестация Самости в образе шара, круга или уробороса связана с приобретением ребенком собственной основательности на земле, внутренним признанием права на свое отдельное существование, уверенностью, что его появление на свет – это важное и неслучайное событие, что именно так и должно было быть. Источник такого ощущения находится в ранних взаимоотношениях с матерью, для которой ребенок желанный.
З. Фрейд отмечал, что «ребенок, который ощущает безусловную любовь своей матери, будет чувствовать себя непобедимым» (цит. по: Холлис Д., 2006, с. 45). Детям необходим восторг бытия, и забота матери обеспечивает ребенку возможность глубинного ощущения торжества жизни.
Известный детский писатель и исследователь развития речи детей Корней Чуковский писал: «Все дети в возрасте от двух до пяти верят (и жаждут верить), что жизнь создана только для радости, для беспредельного счастья, и эта вера – одно из важнейших условий их нормального психического роста. Гигантская работа ребенка по овладению духовным наследием взрослых осуществляется только тогда, если он непоколебимо доволен всем окружающим миром. Отсюда – борьба за счастье, которую ребенок ведет даже в самые тяжелые периоды своего бытия» (Чуковский К., 1960, с. 50). В книге «От двух до пяти» он приводит стихотворения маленьких детей. Вот два из них, которые впоследствии, положенные на ноты С. Богуславским, стали детской песенкой. Одно – «Солнечный круг, небо вокруг», а другое:
«Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я!»
К. Чуковский отмечает, что в них «с огромной энергией выражается несокрушимая вера ребенка в бессмертие всего, что он любит. Так и слышишь мажорный мальчишеский голос, прославляющий жизнь, которой не будет конца» (Чуковский К., 1960, с. 313).
Опираясь на свой опыт психотерапевтической работы с детьми, Д. Калфф констатирует:
«Манифестация Самости, этого внутреннего порядка, этого паттерна целостности является самым важным моментом в развитии личности. Здоровое развитие Эго может иметь место только в результате успешной манифестации Самости, или в символе сновидения, или как изображение в песочнице. Такая манифестация Самости гарантирует развитие и становление личности.
С другой стороны, в случае слабого или невротического развития Эго такая манифестация Самости (в символе) потерпела неудачу. Это могло случиться из-за того, что не было необходимой материнской защиты, или потому, что проявление Самости было серьезно нарушено внешними влияниями, такими как война, болезнь, или потому, что ребенку на самой ранней стадии развития не хватало понимания от окружающей среды». Поэтому, пишет Д. Калфф, «я стремлюсь дать Самости ребенка возможность установиться и манифестировать себя в терапии. И я пытаюсь через перенос защитить ее и стабилизировать взаимоотношения Самости и Эго. Это возможно внутри психотерапевтических отношений, поскольку они соответствуют естественной тенденции психики констеллироваться[3] в тот момент, когда создано свободное и защищенное пространство» (Kalff D. M., 2003, p. 6–7).
История песочной психотерапии
Песочная терапия уходит корнями в символическую игру детей. Дети любят играть с песком. Часто можно увидеть, как они строят запруды у ручейков, песочные замки на пляже, а дети помладше лепят куличи в песочнице (рис. 1.2). Игра для детей – естественное средство, позволяющее разобраться в окружающем мире и восстановить равновесие в своей душе. В случае неудач, обид, встречи с сильными чувствами игра помогает проживать переполняющие их эмоции, осмысливать события жизни, фантазировать. В игре дети постигают смыслы человеческого существования. Так проявляется способность психики к самоисцелению и развитию. «Играя в „свои игры“, дети „идут именно туда, куда они и должны идти“» (Аллан Д., 1997, с. 9–10).
В начале XX века Герберт Уэллс в рассказе «Игры на полу» описал, как он играл со своими детьми, используя собранные им различные предметы и фигурки. Книга увлекла психиатра и психоаналитика Маргарет Ловенфельд, и она применила изложенные в рассказе идеи для организации своей работы в Институте детской психологии в Лондоне. Игру с песком как методику консультирования Маргарет Ловенфельд описала в 1929 году.
В ее консультационном кабинете находилось много интересных для детей предметов: мелки и краски, пластилин и глина, мозаика, кирпичики для строительства, трафареты и формочки, емкость с водой и резиновые игрушки. В ящичках и на полках было много миниатюрных фигурок и разнообразных предметов. Затем она стала использовать оцинкованный ящик размером 75 х 50 х 7 см для игры с водой, а другой такой же ящик наполовину заполнила песком. С этого момента и началась разработка ее техники. Приходившие дети часто создавали в подносе с песком свои композиции, используя воду, а также взятые из коробок и с полок понравившиеся фигурки. Они несли их в песочницу и располагали по своему усмотрению. Полученные композиции дети часто называли «Мой мир», и свою технику Ловенфельд назвала «Построение мира».
Теоретические принципы юнгианского подхода в песочной терапии сформулировала Д. Калфф в конце 50-х годов ХХ века, после того как она, по совету К. Г. Юнга, прошла обучение лично у Ловенфельд.
Работая сначала с детьми, а затем и со взрослыми, Д. Калфф увидела, что в ее практике песочных построений подтверждаются теоретические положения Юнга, в частности о символе, структуре психики, ее целительного потенциала и стремления к целостности, а также теоретические идеи о психологическом развитии в раннем детстве Э. Нойманна. В сериях композиций она видела прохождение процесса психологического созревания клиента. Для того чтобы процесс протекал свободно, она практически не использовала в своей работе вербальные комментарии, непосредственную интерпретацию построений. Известный учитель дзен Д. Судзуки при встрече с Д. Калфф подтвердил сходство ее практики отсутствия или отсроченной интерпретации с практикой дзен, когда ученик, ищущий мудрости, не получает прямого ответа или вовсе остается без такового, и ему приходится искать свой собственный ответ. Встреча с Судзуки укрепила уверенность Доры в правильности ее подхода.
Д. Калфф использовала деревянный поднос размером 72 х 50 х 7 см, выкрашенный изнутри в голубой цвет, символизирующий небо и воду, и наполовину заполненный песком, а также кувшин с водой и сотни миниатюрных фигурок и предметов. Она изменила размеры подноса для того, чтобы клиенту было удобно удерживать в поле зрения всю созданную им композицию. Свою технику она назвала «sandplay», которую теперь знают во всем мире как юнгианскую песочную психотерапию.
В юнгианской песочной терапии клиенту предлагается создать что-либо в подносе с песком, при этом обращается внимание на то, что можно использовать воду, фигурки, предметы, а по завершении композиции клиенту предоставляется возможность дать ей название, как «если бы это была картина», и рассказать что-нибудь о ней. Четкой инструкции нет, она определяется обстоятельствами. Д. Калфф обычно говорила так: «Посмотрите на полки, найдите то, что представляет для вас наибольший интерес, поставьте в песочницу, а затем, если захотите, добавьте любые другие предметы». Д. Аттертон, ученица и последователь Д. Калфф, предпочитает использовать корзину, в которую клиент, разглядывая фигурки на полках, складывает те из них, которые его притягивают или отталкивают. Она говорит об этом так: «Клиент выбирает все то, что ему нравится или пугает его, но как бы просится быть взятым».
Набор фигурок и предметов отражает целый мир: это люди, животные и растения, дома и другие сооружения, транспорт, мебель, продукты питания, оружие, музыкальные инструменты, небесные тела и явления, камни и раковины, сундуки и драгоценности, символы разных религий, боги и богини, мифические и сказочные персонажи, символы любви, смерти и возрождения, пространства и времени и т. д.
Создание композиции в подносе с песком – это свободная игра без особых правил. Клиент может просто формировать песок, не используя никаких фигурок, или разложить фигурки на песке наподобие орнамента, а может создать объемную картину. Он может расчистить дно подноса и представить синюю поверхность как водную гладь водоема, реки, моря или как-то иначе. Здесь нет указаний или ограничений, связанных с тем, как использовать пространство подноса, наливать или не наливать воду, какие фигурки брать и сколько. Терапевт не предлагает никаких тем для композиции, а по завершении ее не высказывает свое мнение о созданном сюжете и тем более не меняет расположение предметов по своему вкусу. Создавая композицию в песочнице, клиент может перемещать песок и фигурки, убирать какие-то из них или добавлять другие до тех пор, пока не почувствует, что сцена правильная, и не объявит ее законченной. Правило одно: композицией считается все, что находится внутри подноса или на бортике. То, что осталось за пределами песочницы (на столе или в корзинке), не входит в композицию. И еще: после того как клиент объявит работу законченной, композиция «застывает» и клиент уже ничего не меняет в ней.
В течение всего времени общения с клиентом терапевт обеспечивает ему «свободное и защищенное пространство». Другими словами, он предстает в качестве внимательного сопровождающего лица. Терапевт не руководит процессом, а только следует за его развитием. Он сидит поблизости, не делая ничего очевидного. Дора Калфф говорила о такой позиции терапевта, что не делать ничего гораздо труднее, чем что-то делать. Здесь можно провести аналогию с пониманием недеяния в дзен-буддизме.
Дао всегда действует только через недеяние,
Однако нет такого свершения, которое
осуществилось бы без участия Дао.
Дао-Дэ цзин. 37
В таких безопасных условиях постепенно высвобождается внутреннее содержание психики. Оно «выплескивается» на поднос, обретая символическую форму в виде гротов и мостов, холмов и рек, людей, животных, мифических существ, драгоценностей в сундуках и закопанных скелетов. Все построенное, «свой мир», человек может охватить одним взором, и тогда то, что было заблокировано на вербальном уровне, становится зримым и доступным осознанию. Песчаная композиция дает уникальную возможность и клиенту, и терапевту исследовать сознательный и бессознательный мир создателя песчаной картины, возможность «увидеть мир в одной песчинке».
Коллекция и композиция
Коллекция фигурок в песочной терапии представляет разные стороны существования человека в их целостности: реальный и вымышленный мир людей, объекты живой и неживой природы, телесной и духовной жизни человека (рис. 1.3).
Не существует единого заданного набора фигурок: коллекция каждого терапевта так же индивидуальна, как и ее создатель. И не существует однажды и навсегда собранной коллекции. Она живая, поскольку терапевт время от времени приобретает новые фигурки, а какие-то убирает. Коллекция изменяется вместе с развитием и изменением личности самого терапевта. То, что привлекает и ставится на полку, отражает процесс индивидуации терапевта, его сознательное и бессознательное. В разные периоды жизни разные вещи вызывают интерес. В каком-то смысле коллекция – результат игры терапевта, и в ней присутствует кусочек его души.
Все предметы и фигурки располагаются на открытых полках так, чтобы клиент мог видеть их все. Клиент заходит в кабинет, встает с корзинкой перед полками и, знакомясь с коллекцией, попадает в пространство игры терапевта. Его взгляд, свободно перемещающийся от одной вещи к другой, погружает его в особый мир, «волшебная лавка» открывает свои двери перед бессознательным, фигурки соединяются с энергией глубинного мира и «оживают», кажется, что рука сама тянется за предметом и кладет его в корзинку. И здесь начинается игра клиента.
«Вот тигр из папье-маше… степенный, добродушный тигр, размеренно качающий головой; вот хрустальные шары всех видов; вот фарфоровая кукла с колодой волшебных карт; вот целый набор разнокалиберных волшебных аквариумов; вот нескромная волшебная шляпа, бесстыдно выставившая напоказ все свои пружины…Он держит за хвост крошечного красного чертика, а тот извивается, и дергается, и норовит укусить его за руку…Конечно, чертик был резиновый, но на какое-то мгновение… И держал он его так, как держат в руках какую-нибудь кусачую гадину…волшебные поезда, которые двигались без пара и пружины, чуть только вы открывали семафор, а также драгоценные коробки с оловянными солдатиками, которые оживали, как только вы поднимали крышку…» (Г. Уэллс. Волшебная лавка).
«Психотерапия там, где перекрывается пространство игры пациента и пространство игры терапевта» (Винникотт Д., 2002, с. 73).
Хотя правил сбора коллекции нет, тем не менее в ней должны быть представлены определенные категории предметов.
Предметы, связанные с землей: камни, кристаллы. То, что относится к океану, морям и рекам: кораллы, ракушки, водоросли, морская звезда, окатанное стекло, галька. Небесные тела и явления: Солнце и Луна, звезды и планеты, радуга, снежинки, сосульки.
Растительность: деревья, мох, цветы, овощи и фрукты, грибы; кусочки дерева, палки, ветки, листья, семена, кора. Животные – дикие и домашние, грозные и миролюбивые, в разных позах. Семейства животных. Вымершие животные: динозавры, мамонты. Змеи, рыбы, насекомые, птицы. Объемные фигурки и плоские изображения. У клиента будет больше возможностей для самовыражения, если в коллекции есть несколько разных фигурок одного животного, птицы или кого-либо еще. Например, один лев может быть большим, царственным, с золотой гривой, другой – нападающим, с оскаленной пастью, третий – милый львенок из мультфильма, это может быть стилизованный синий лев, деревянный индийский лев, плоское изображение льва; спящая собака и собака, которая лает.
Люди разных культур и периодов истории, взрослые и дети с разными выражениями лиц, добрые и злые. Мудрый старец, рыбак, обманщик. Короли, принцессы, шуты, индейцы, солдаты, мастеровые. Пожилая дама, мечтательная девушка, женщина с младенцем на руках. Известные личности и персонажи книг и фильмов. Фигурки, выполненные в реалистичной манере и изображенные условно, схематично, так что они могут быть названы кем угодно. Например, плоские и однотонные деревянные фигурки.
Предметы, относящиеся к интерьеру комнат: мебель, ширма, кухонная утварь, печь. Еда и напитки. Фигурки разных размеров, от маленьких до относительно больших. Обувь, шляпки, аксессуары, знаки отличия, медали, кубки, корона. Предметы культуры: музыкальные инструменты, картины, книги, маски.
Мифические и волшебные существа: драконы, чародеи, ведьмы и феи, гномы и ангелы, Дед Мороз, единорог, пегас. Религиозные и культовые объекты: церкви, мечети и тотемные столбы. Мадонна, минора, библия, Соломон, нэцкэ, Ганеша, идолы. Вещи, которые могут вызывать разные чувства: отвращение, нежность, умиление, пугающие вещи. Черные и белые фигурки.
Транспорт: машины, военный транспорт, автомобили, поезда, самолеты, корабли и лодки. Сооружения: дома, маяки, мельницы, замки, башни, старинные и новые здания, жилища далеких стран, ограды, арки, мосты. Предметы из разного материала: дерева, глины, камня, стекла. Зеркала, флаги, перья, кости, свечи разного цвета. Кусочки ткани, ленточки, тесьма, вата, проволока, наборы кубиков и стеклянных шариков. Сундуки с сокровищами, украшения, монеты. Символы пространства и времени: весы, часы, спирали, лабиринт, игральный кубик. Геометрические формы: куб, шар, пирамида, круг, яйцо. Мандала. Символы смерти: черепа и скелеты, надгробие, саркофаг. Оружие: пушки, пистолеты, ножи, мечи. Символ любви – сердце.
Для коллекции подходят не только детские игрушки, это могут быть совершенно разные вещи: сувениры, статуэтки, украшения на стену, магниты на холодильник, брелоки для ключей, женские украшения (заколки для волос, брошки с цветами, изображениями животных и птиц). На больших пуговицах встречаются интересные рисунки, например спираль. Можно найти флаконы для духов, футляры для колец разных форм: звезда, пианино, пингвин, рожок мороженого, женская фигура. Встречаются солонки и перечницы в виде черного и белого слонов, лебедей, фигурок людей, домов. Подставки для свечей иногда выполняются в форме венка из цветов или плодов, звезды. Разнообразны и зажигалки: дракон, бык, меч, ружье, корабль.
В коллекцию входят и украшения для новогодней елки: ангелы, музыкальные инструменты, балерины, небесные светила, сердечки, снежинки, домики. Пригодится и елочный дождик: на подносе он может стать многим – инеем, кустарником, огнем. Перед Новым годом продаются маленькие елочки, фигурки животных – символы года. А перед Пасхой можно приобрести деревянные или стеклянные яйца, петухов, павлинов, куриц. В цветочных магазинах для создания композиций используются бабочки, божьи коровки, грибы, сердечки на палочках. В Эстонии пользуются популярностью черные крысы для горшков с цветами. В канцелярском магазине попадаются стиральные резинки, ручки и точилки в виде разных предметов, например солнышка, телефона, напольных часов, паровоза. Для аквариумов выпускают керамические украшения (мосты, замки, гроты, маяки, статуи, затонувшие корабли), а также стеклянные украшения разного цвета (шарики и предметы других форм). Маленькие керамические плитки для ванной комнаты могут быть дорожками на подносе. Иногда подходящие предметы попадаются в самых неожиданных магазинах. А что-то лежит прямо под ногами: шишки, желуди, кора, перья птиц.
В каждой стране продаются особые сувениры и статуэтки, связанные с культурой, обычаями, традициями, верованиями, и местные природные объекты. Это могут быть фигурки людей в национальных костюмах, животные, дома и символы религии. Например, ладья викингов, лось, Эйфелева башня, голландские башмаки, тюльпаны и мельница, верблюд, роза пустыни, египетская пирамида, сфинкс, морские раковины, кораллы, матрешка.
Фигурки можно сделать самим из глины или затвердевающего пластика. Дерево легко сделать из ветки, а кораблик – из скорлупы грецкого ореха. Клиенты сами могут использовать разные материалы и сделать то, что им хочется. Творчество людей проявляется по-разному. Так, они могут поставить на подносе домик, сложенный из кубиков, а с помощью кусочков ваты изобразить снег. Большие шишки кому-то послужат деревьями, зеркало превратится в озеро, а свечи изобразят огонь. Кусочки прозрачных тканей, уложенные слоями, что-то скроют, или то, что будет находиться под тканью, останется видным, но будет восприниматься по-другому. Цветные ершики для чистки курительных трубок тоже подойдут для поделок. Одна девушка сделала из них ростки бамбука. Иногда клиенты приносят и используют свои предметы.
Коллекция сбалансирована по многим направлениям, и поэтому в целом она отражает гармонию реального внешнего мира и целостность психики. Баланс выражается в наличии предметов разных цветов, размеров, фактуры, фигурок, выполненных объемно, и плоских изображений. В коллекции присутствуют живая и неживая природа, пять элементов (вода, воздух, земля, металл, дерево), а также естественные и культурные объекты. Есть фигурки реально существующих животных и воображаемых существ; представлены люди разного возраста, разных исторических эпох, и это напоминает о течении жизни. Примерно равное количество фигурок мужчин и женщин, предметов круглой формы и вытянутых острых предметов дает ощущение уравновешенности мужского и женского начала. Белые предметы находятся в коллекции наряду с черными, ужасные – с прекрасными.
Противоположные полюсы обнаруживаются везде: в природе, психике, обществе. Всегда есть два полюса, и вместе они образуют целостность. День и ночь, жизнь и смерть, духовное и телесное, интеллект и чувства, свобода и ограничения, любовь и ненависть, страдание и удовольствие, добро и зло. В китайской традиции категории инь и ян отражают взаимосвязь и взаимопроникновение противоположных сторон.
Все существа носят в себе инь и ян,
Наполнены энергией и образуют гармонию.
Дао-Дэ цзин. 42
Инь – темное, ян – светлое; инь переходит в ян – темное светлеет. Зимой в Санкт-Петербурге ночь длиннее дня, а летом наступают белые ночи. Как известно, ян, достигнув пика своего развития, отступает перед лицом инь, и наоборот (Капра Ф., 2002). Сезоны образуют год.
«Грустная же истина заключается в том, что реальная жизнь полна неумолимо действующих противоположностей: день сменяется ночью, рождение – смертью, счастье – горем, а добро – злом. И мы не можем даже быть уверены в победе одного над другим – в том, что добро осилит зло, а радость превзойдет боль. Жизнь – это поле битвы. Так всегда было и будет, а если нет, то жизнь прекратится» (Юнг К. Г. с соавт., 1997, с. 83). И все же мы можем надеяться, что в этой битве есть место для наших устремлений и что в своей личной и общественной жизни человек сможет с чем-то смириться, а что-то превозмочь. В силу возможности осознавать, проживать чувства, находить смысл и смотреть шире на вещи и события человек изменяет качество этой борьбы, качество своей жизни, смерти, страданий, любви.
Все течет и изменяется, говорил Гераклит, природа вещей состоит в их противоречивости, и все происходит лишь в силу борьбы противоположностей. Противоположные стороны единого целого находятся во взаимосвязи и взаимоотрицании. Такое взаимоотношение противоположностей Гегель назвал противоречием. Диалектический закон единства и борьбы противоположностей дает понимание, что всем вещам и процессам свойственна внутренняя противоречивость, и именно это составляет источник и двигательную силу их развития. Так, электричество возникает там, где есть положительный и отрицательный заряды. Также энергия в психическом происходит из напряжения противоположностей, их противостояние порождает силу жизни. Когда одно противоречие разрешается, то начинает развиваться другое.
Усиление напряжения между тезисом и антитезисом побуждает к разрешению их противоречия. Борьба и рост напряжения продолжаются до тех пор, пока не находится такое решение, которое выходит за рамки и тезиса, и антитезиса, однако при этом признается их относительная ценность. Синтез – это что-то абсолютно новое, он не является простой комбинацией тезиса и антитезиса, чем-то средним между ними. В психологическом плане то же самое, когда Эго выбирает из каких-то противоречивых тенденций. В этом случае его направляет дилемма «или-или», и если Эго устремляется к одному из полюсов, то второй полюс никуда не исчезает, он может не осознаваться, но его значение возрастает, что усиливает напряжение. Например, если мать решает быть хорошей, доброй и никогда не кричать на своего ребенка, то это приводит к тому, что раздражение и недовольство ребенком, которое она сдерживала, в какой-то момент прорывает плотину и выливается помимо ее сознательной воли и принятого решения не кричать на ребенка. Затем зачастую возникает сожаление, и стремление укрепиться в своей позиции спокойной матери, желание контролировать свое поведение и не допускать подобных срывов и крики тоже возвращаются многократно усиленные. Если Эго сможет удерживать в себе оба полюса, выдерживая напряжение между ними, то это приведет к их синтезу. Эго выйдет за пределы поиска решения «или-или», и эта пара противоположностей потеряет свою актуальность. В данном примере это осознание мамой того, что это тоже она, когда кричит на ребенка. Принятие матерью этой своей стороны ведет к удерживанию представления о себе как о временами раздражительном человеке в тот момент, когда она нежна с ребенком. Более целостное восприятие себя позволит ей быть в меру спокойной и милой, а значит – когда-то и раздраженной (в зависимости от обстоятельств). И недовольство будет выражаться иначе, не столь драматично, не будет лавиной обрушиваться на ребенка: мать сможет находить способы вложения этой энергии в отношения. Не стремясь быть идеальной, она не будет временами становиться ужасной, а будет просто обычной, достаточно хорошей мамой.
О процессе колебания Эго между двумя конфликтующими идентификациями, которые поочередно удерживаются в сознании, пишет Б. Тернер (Turner В. A., 2005). Она отмечает, что этот процесс характеризуется принципом энантиодромии, который был предложен Гераклитом. Он означает: все, достигшее своего пика развития, превращается в свою противоположность.
Далее она приводит слова Юнга об использовании им термина «энантиодромия» для описания действия противоположности, которая накапливается с течением времени в бессознательном. «Этот характерный феномен происходит фактически всегда, когда крайне односторонняя тенденция определяет сознательную жизнь; так что со временем создается столь же мощная противоположность, которая сначала подавляется сознательными представлениями, но затем прорывается через сознательный контроль» (Turner В. A., 2005, p. 32; Юнг К. Г., 1995).
Б. Тернер отмечает, что во время чередования между противостоящими идентификациями эго один полюс осознан, в то время как другой остается бессознательным. В свое время без какого-либо сознательного контроля или видимой причины происходит резкое изменение, и полюсы меняются местами. Такое колебание полюсов продолжается до тех пор, пока процесс не начинает затухать. Благодаря способности Эго осознавать оба полюса одновременно возрастающая психическая энергия активизирует потенциал бессознательного для разрешения конфликта, что приводит к формированию примиряющего символа.
Если для Эго какая-то пара противоположностей создает конфликт, то решение находится не логическим способом: синтез, интеграция противоположностей достигается символическим путем. Достижение синтеза – это работа трансцендентной функции. Противоречие трансцендентно превращается в более полное представление, и напряжение противоположностей перестает быть столь острым. Это связано с не сразу заметным изменением Эго-идентичности, с появлением более глубокого понимания себя и своих отношений с окружающим миром (Холл Д. А., 2006).
Понятие трансцендентной функции было введено Юнгом для обозначения способности психики создавать символы. Название этой функции подчеркивает способность напряжения противоположностей выйти за границы с помощью созданного символа.
Юнг писал: «Трансцендентная функция проявляется как свойство соединенных противоположностей… Сознание непрерывно расширяется вследствие конфронтации с бывшими прежде бессознательными содержаниями или, чтобы быть точнее, могло бы расширяться, если взяло бы на себя труд интегрировать их… Трансцендентная функция – это способ добиться освобождения своими силами и обрести мужество быть собой» (Юнг К. Г., 1997б, с. 310–312).
Язык символов использует Самость, создавая образы, она отправляет послания для Эго. Когда человек теряется и не может справиться с внутренней или внешней ситуацией, эта функция активизируется, открывая доступ к глубинным ресурсам психики.
О процессе формирования символа Б. Тернер пишет, что он начинается тогда, когда Эго удерживает осознанными оба противоположных полюса, не идентифицируясь больше с одним из полюсов в ущерб другому. В таком случае возникает значительное напряжение, поскольку произведенная психическая энергия не направляется вовне. Оказавшись как бы «захлопнутой», она устремляется в бессознательное.
«Спуск психической энергии питается силой оппозиционной дилеммы. Когда энергия достигает организующего центра – Самости, находится архетип, который соответствует кризису. Образы, которые связываются с активизированным архетипом, привлекаются из уникальных личных переживаний человека, а также из присвоенного им культурного опыта. Эти образы формируют символ. Символ появляется из этих архетипических образов как ответ бессознательного на адаптивный кризис Эго. Символ является мостом, соединяющим изначальную одностороннюю позицию Эго и компенсаторный продукт, возникший в бессознательном, обеспечивая новой перспективой, нужной для разрешения данного кризиса» (Turner В. A., 2005, p. 32–33).
Символ по своей природе двойствен, одновременно означая одно и иное, он объединяет противоположности. Символ вмещает в себя больше, чем противоположности, он многозначен. В нем есть также эмоциональная составляющая: символ вызывает эмоциональную реакцию, указывая на внутренний опыт переживания. Он также оставляет место для игры воображения, для чего-то еще неизвестного, в каком-то смысле оставаясь открытым. Его невозможно полностью выразить словами, понять до конца; пытаясь сделать это, мы обнаруживаем божественную составляющую, рождающую непроизносимый смысл.
Как пишет Юнг, «когда разум пытается объять некий символ, то неизбежно приходит к идеям, лежащим за пределами логики» (Юнг К. Г. с соавт., 1997, с. 16). Например, «размышления о колесе как об образе „божественного“ солнца приводят разум к порогу, за которым он должен признать свою некомпетентность, ибо невозможно дать определение „божественному“» (там же).
«Следовательно, символическим является такое слово или образ, значение которого выходит за рамки прямого и не поддается точному определению или объяснению. Более того, он не может быть понят до конца, поскольку несет в себе неизвестное» (там же).
Например, русалка, которая является одновременно женщиной и рыбой, больше чем сумма этих двух частей. Русалка – это и не женщина, и не рыба, и не женщина-рыба, это что-то совершенно иное, не существующее в реальной жизни. Ее образ может вызвать чувство печали, связанной с неразделенной любовью и жертвенностью. В славянской мифологии в русалок превращаются девушки-утопленницы. Существует западноевропейская легенда, что русалки хотят обрести душу, но не могут найти в себе силы оставить море. Образ русалки может быть притягательным и крайне опасным. Германская русалка расчесывает волосы, сидя на скале, заманивает пением рыбаков, и они гибнут в море. Русалка связана с потусторонними силами и несет разрушение и смерть.
Что, сестрицы? в поле чистом
Не догнать ли их скорей?
Плеском, хохотом и свистом
Не пугнуть ли их коней?
Поздно. Рощи потемнели,
Холодеет глубина,
Петухи в селе пропели,
Закатилася луна.
Людям присуще ощущение глубины внутреннего мира. Человек может уйти вглубь себя, погрузившись в свои думы. Это отражается в таких выражениях, как «он глубоко задумался», «глубокая кручина». В связи с этим и коллекция располагается на достаточно широких полках. На таких полках фигурки находятся на некотором расстоянии друг от друга, оставляя место для жизни образов. Они не стоят в одну линию, а расположены чуть ближе и немного дальше, какие-то смотрят прямо, какие-то обращены в сторону, назад. И это создает ощущение глубины пространства, что отзывается в нас, перекликаясь с глубиной внутреннего мира.
Когда все фигурки одной категории стоят вместе и четко расположены в ряд, то это соотносится с логическим способом мышления. Четкая классификация, упорядоченность характерна для рационализации и интеллектуализации, поэтому в расположении коллекции нет четкого соответствия логическим принципам. Среди фигурок определенной категории может находиться какой-то предмет из другой области, возможно, даже контрастирующий с данной категорией, например среди морских раковин – фигура задумчивого африканца из черного дерева. Могут быть поставлены рядом предметы, сходные по цвету, пугающие или вызывающие нежные чувства фигуры. Способность терапевта продуцировать образы, проявляющаяся в размещении коллекции, открывает потенциал этой способности у клиента, предоставляет дорогу символическому миру.
Понятие символа играет большую роль в песочной терапии. Фигурки коллекции наряду с будничным содержанием имеют символическое значение. Как символы, они служат объединяющими и примиряющими противоположности. Иными словами, символ сам по себе стремится к сбалансированности и целостности личности, и во многом с этим связано то, что само создание композиций оказывается целительным. Материал бессознательного выражается в песочной картине, конфликт перемещается из внутреннего мира во внешний и становится зримым. Через символический поиск синтеза противоположностей бессознательное предлагает путь исцеления.
Клиент, сидя перед песочницей, видит свою композицию, которая говорит о большем, чем он сам мог помыслить. У него возникает ощущение, что что-то затрагивает, цепляет, пугает, удивляет его, символ переживается и может вызвать слезы. Пробужденные символы начинают свою работу и направляют к следующему шагу в развитии. Эго клиента, взаимодействуя с бессознательным, напряженно пытается разобраться в том, что же оно сообщает, вывести это содержание в область сознания. Интегрирование бессознательного материала приводит к усилению чувства целостности, внутренней силы Эго. Способность сознательного осмысления является привилегией человека, благодаря этой способности мы можем понимать себя, даже что-то очень глубокое в нас, и выстраивать свою жизнь более осознанно.
Однако песочная терапия не сводится к тому, чтобы сделать все сознательным на вербальном уровне. Осознание не ограничивается только тем, что может быть выражено в словах. Довербальное осознавание также важно и может привести к переживанию личностной трансформации и значительным изменениям личности, в отношении к себе, другим людям, к своим жизненным целям и способу существования. М. Калфф (Kalff M., 1993), говоря о разных уровнях осознания, использует образы луны и солнца. Под ярким светом солнца мы четко видим предметы и ясно отражаем их в сознании. Солнечное сознание связано с вербальным мышлением, пользуется логическими операциями. Оно рационально и дает обоснованные, устойчивые знания, которые трудно пошатнуть. При лунном свете вещи не кажутся такими четкими. Очертания неясных предметов пробуждают фантазию, может привидеться что-то, почудиться, что там, дальше, есть нечто, скрытое в сумерках. Лунное сознание подразумевает больше, чем мы можем распознать, что есть вещи, которых мы не знаем. Оно больше открыто другим возможностям, новым потенциалам. Слишком много осознания в анализе может привести к сверхинтеллектуализации, лунное осознание оставляет место для того, что неизвестно, для волшебного и особенного.
Свет наш, солнышко! ты ходишь
Круглый год по небу, сводишь
Зиму с теплою весной,
Всех нас видишь под собой.
Закат погас в бесцветной вспышке,
И, прежде алый, шар луны,
Как бледный страж небесной вышки,
Стоит, лучом лелея сны.
В композиции проявляется символический уровень, а символ не может быть полностью переведен в слова. Основная идея песочной терапии заключается в том, что посредством работы с песком внутреннее содержание психики проявляется, выражается и делается осознанным на уровне лунного сознания.
Процесс психотерапии затрагивает вербальный и невербальный способы общения, поскольку он включает в себя создание и проживание песочной картины, рассказ о построенной композиции и разговор на жизненные темы, а также помогает клиенту связывать сознательное с бессознательным. Постепенно в ходе терапии «переброшенный мост» становится все более прочным, и две противоположности психического – сознательное и бессознательное – находят свое равновесие.
По завершении клиентом построения композиции и рассказа о ней в течение оставшегося времени сессии ведется разговор, не связанный с песочной картиной. Иногда клиент говорит о происшедших за последнее время событиях, о каких-то своих жизненных проблемах, делится воспоминаниями из детства или размышлениями о будущем, а терапевт что-то отвечает на это. Иногда оба молчат в тишине. Терапевт не интерпретирует созданную клиентом композицию. И в процессе разговора не ссылается на нее, не указывает, что он видит проявление какой-то темы, затронутой клиентом в разговоре, в расположенных на подносе фигурках. Это одна из сложных задач для терапевта – не стремиться, вооружившись благими намерениями, открыть глаза клиенту на то, что происходит в его жизни и творится в его душе. Это большое искушение – сразу стать знающим, значительным, провидящим, и нужно иметь достаточно сил и мудрости, чтобы позволить клиенту идти своим собственным путем и со своей скоростью. Терапевт не дает ответы, а поддерживает клиента в его поисках собственной истины.
Л. Дин пишет об этом так: «В течение терапии процесс развития и исцеления может быть замечен и – до известной степени – понят. Возвращающая интерпретация в песочной терапии не используется, потому что образы часто приходят из глубокого архетипического уровня и не подвергаются цензуре Эго. Интерпретация фактически подавляет процесс. Вместо того чтобы проецировать наши ограниченные концепции, теории или модели на образы, мы ждем мудрости психики клиента, ждем, что она развернется в серии песочных картин. В процессе построения композиций, от подноса к подносу, появляющиеся образы все больше затрагивают глубинные слои психического. Юнг считал, что „поскольку человеческая психика способна регулировать свой собственный путь к целостности, исцеление приходит из этого глубокого уровня психики, а не снаружи“» (Dean L. E., 2011, p. 1).
Позиция терапевта
В юнгианской песочной терапии основная задача терапевта – создавать и удерживать свободное и защищенное пространство. В таких благоприятных условиях психика клиента может исцелиться и развиться. Ответственность терапевта заключается не в том, чтобы вылечить клиента или избавить его от проблем, а в том, чтобы удерживать пространство и делать его настолько безопасным и свободным, чтобы мог происходить процесс самоисцеления и развития.
«Нет ничего более сложного, более тонкого и открытого множеству влияний, чем психика. Но развитие ее сил происходит, когда установлено свободное и все же защищенное, пространство. Только после этого возможности психики становятся видимыми, и мы часто воспринимаем это как чудо. Психика имеет врожденную тенденцию излечивать себя, и задача терапевта – подготовить путь для этой тенденции. Но было бы неоправданно утверждать, что путь непременно будет найден благодаря врожденной целебной тенденции. Однако пока исцеление кажется возможным, каждый случай требует серьезной попытки» (Kalff D. M., 2003, p. 38).
Смиренная и терпеливая забота терапевта о пространстве – самая важная составляющая его работы, дающая клиенту возможность исцелиться и восстановить нормальный путь психического развития и личностного роста. Аналогией и метафорой, используемой юнгианскими песочными терапевтами, которая помогает лучше понять эту идею, является скалолазание. Человек, стоя на скале, не сделает шаг вперед, пока не найдет устойчивого положения для ноги, пока не определит место, за которое можно взяться руками, пока у него не появится ясного представления о том, как сделать следующий шаг. Только проверив свою страховку, он делает шаг. В терапевтической ситуации такой «страховкой» служит терапевт (Weinrib E. L., 2004).
Психологически позиция терапевта аналогична позиции матери по отношению к маленькому ребенку. Важными качествами достаточно хорошей матери являются принятие и уважение своего ребенка. Такое отношение матери позволяет ребенку чувствовать себя в безопасности и все же свободно. Проживание опыта такого отношения матери ребенок впитывает в себя и уносит с собой во взрослую жизнь. Это безопасное и свободное пространство становится пространством внутреннего мира человека, его личностным эмоциональным ресурсом. В этом внутреннем пространстве существуют экзистенциальные самопринятие и самоуважение в виде образов и отголосков детского опыта. Это область трансформации и творчества. Это королевство, где каждый сам свой мастер и король. Эмоциональный ресурс личности позволяет человеку быть в ладу с самим собой, развиваться согласно своему собственному потенциалу и быть полезным членом общества, выполняя изо дня в день свои повседневные задачи с ощущением насыщенности и осмысленности жизни.
Если не было достаточной заботы и внимания матери и образ матери искажен и поврежден, недостаточно адекватен, чтобы предоставлять защиту и питание, то это приостанавливает психическое развитие. И если так происходит, то в течение всего жизненного пути психика ищет любую возможность, предоставляемую внешним миром, чтобы получить утраченное, ища кусочки разбитого зеркала. Создается такое впечатление, что где-то глубоко в душе есть внутреннее знание, как должно было бы быть. Но чем позднее появляются хотя бы отчасти схожие условия, тем труднее психике находить путь к своему внутреннему единству, и вот уже взрослый человек продолжает сомневаться в осмысленности своей жизни и ценности своего существования на земле.
Юнг говорил: «то, „что было испорчено отцом“ может быть исправлено только отцом, а то, „что было испорчено матерью“ может быть исправлено только матерью» (Юнг К. Г., 1997, с. 184). Внимание и забота терапевта позволяют психике исправить то, что было нарушено в ранних взаимоотношениях. Это возможно благодаря тому, что в терапевтической ситуации появляется безопасное и свободное пространство. Обобщая свой опыт работы с детьми, Д. Калфф пишет о том, каким образом терапевт создает такие условия: «Это свободное пространство возникает в терапевтической ситуации тогда, когда терапевт принимает ребенка полностью, т. е. таким образом, когда он как личность оказывается частью всего происходящего в комнате настолько, насколько ребенок является самим собой. Если ребенок чувствует, что он не одинок – не только в своем дистрессе, но и в своем счастье, – то он чувствует себя свободным, но все же защищенным во всех своих проявлениях. Почему эти отношения доверия столь важны? При определенных обстоятельствах может быть восстановлена ситуация первой фазы – единства матери-ребенка. Эта психическая ситуация может установить внутренний мир, который содержит потенциал для развития целостной личности, включая ее интеллектуальные и духовные аспекты. Это роль терапевта – воспринимать эти возможности и, подобно хранителю драгоценного сокровища, защищать их в своем развитии. Терапевт, так же как и заботящееся лицо, предоставляет ребенку пространство, свободу и в то же время – границы. Уникальная граница каждого развития является значимой, потому что трансформация психической энергии может произойти только внутри индивидуальных границ.
Герхард Терстеген, мистик XVII столетия, пастор, следовал принципу: „Тот, кто имеет дело с душой, должен уподобиться кормилице-служанке, которая ведет ребенка неспешно, защищая его только от опасностей и падений, но в других случаях она должна позволить ребенку идти своим собственным путем“» (Kalff D. M., 2003, p. 7) (рис. 1.5).
Сосуд
Обычно сосуды служат для хранения жидкостей или сыпучих веществ. Материалы, из которых делаются сосуды, позволяют надежно удерживать содержимое. Сосуд – универсальный символ женского начала.
Он принимает и отдает. Герметический сосуд алхимиков – это место для превращения, он символизирует единство противоположностей и зарождение жизни (Кирло Х., 2007; Тресиддер Д., 1999).
Песочная терапия, в первую очередь, позволяет восстанавливаться женскому началу в человеке. Женское больше связывают с эмоциональностью, пассивностью, сохранением, тогда как мужское начало – с изменением, действием, активностью. Функции женского начала – питание, понимание, удерживание. На достижения и логическое решение проблем направлено мужское начало. И песочная терапия нацелена на создание условий для развития и трансформации личности, а не на логическое, пошаговое решение какой-то проблемы.
Сама песочница служит контейнером, сосудом. Внутри она выкрашена в голубой цвет, означающий воду, а этот цвет символически связан с бессознательным. Внешние края песочницы желтого цвета или цвета естественного дерева, что создает надежные границы, удерживающие бессознательное в контейнере. Создаваемая клиентом композиция должна находиться в подносе или на бортике подноса. Материал бессознательного ограничен этим полем, а значит, защищен. Но «защита и безопасность ценны лишь тогда, когда они не слишком стесняют наше существование» (Юнг К. Г., 1997а, с. 241). Внутреннее пространство подноса свободно, поскольку нет никаких условий, что именно и как создавать. Здесь может появиться все, что заботит и волнует клиента, он формирует мир исходя из своего видения ситуации, переживания своей фантазии. Наряду с будничными событиями жизни могут быть выражены содержания, идущие из глубины внутреннего мира.
Как уже говорилось, свободное и защищенное пространство песочницы представляет собой сосуд, который способен что-то удерживать, будь то напряжение противоположностей или энергия сильных чувств. Если энергия заблокирована, появляется возможность достигнуть ее и трансформировать. Темные, агрессивные элементы могут измениться в этом сосуде, если они найдут свое выражение и проиграются в песке. Это особенно заметно в работе с детьми, когда в композиции воюют враждебные силы, сталкиваются машины, нападают животные. Песочница дает возможность отыграть внутренние импульсы и сделать это безопасно.
В психологическом смысле терапевт тоже является сосудом, и терапевтические отношения создаются различного рода «контейнированием».
Терапевт удерживает некоторый психический материал клиента: аспекты личности, чувства. Когда эмоциональные реакции клиента, связанные с чувствами обиды, зависти, горечи и другими, выливаются, терапевт способен удержать их в себе, не впадая в отчаяние и не отстраняясь. Если клиент чувствует себя достаточно безопасно, то может проявиться и агрессия, которая будет поймана и ориентирована терапевтом, как руслом бурная река. При такой защите агрессия может стать конструктивной.
Терапевт также обладает достаточной силой Эго, чтобы не выражать непосредственно свои эмоциональные реакции, а сначала исследовать их, задавая себе вопросы: почему я так реагирую? что так сильно задело меня? какой комплекс активировало во мне такое поведение клиента? После этого он может более ответственно выразить эмоции в пространство, создаваемое отношениями с клиентом. Поэтому терапевт должен постоянно узнавать себя, свои привычные способы реагирования, свои «слепые пятна». Один из парадоксов психотерапии заключается в том, что, работая над собой, терапевт помогает клиенту. Расширяя свою личность, он становится более надежным сосудом, без сколов и трещин.
При работе с клиентом терапевт может пережить не один инсайт, связанный с клиентом. С одной стороны, если он не поспешит сразу же высказать их, а удержит в себе, как в сосуде, то это позволит клиенту самому прийти к осознанию чего-то важного в своем способе поведения, мотивации, чертах личности. Его истина будет выстрадана им самим и скорее приведет к изменениям. С другой стороны, инсайты помогают терапевту лучше понять клиента, а значит, стать лучшим «сосудом» для его личности. И еще: удержанный в «сосуде» инсайт может дозреть, и если этот материал снова и снова проявляется у клиента, то предположение терапевта может быть высказано более осознанно в подходящий момент, и тогда оно будет более зрелым, как старое вино. И лишь одной капли, косвенного намека будет достаточно, потому что клиент уже сам будет готов услышать нужное.
«Прежде всего необходимы сдержанность и терпеливость, поскольку время часто может сделать больше, чем искусство» (Юнг К. Г., 1997а, с. 202).
Женское начало взаимодействует с мужским. И в песочной терапии по мере укрепления Эго клиента мужская энергия все больше усиливается. Она тоже представляет собой емкость, контейнер, но с более жесткими, рациональными границами. Мужское начало дает более четкую структуру, обеспечивает дисциплину. В те моменты терапии, когда проявляется мужская энергия терапевта, он (или она) оказывается более рациональным и менее эмоциональным. Терапевт жестче следует правилам, абсолютно точно соблюдает время сессии, частоту встреч и другие условия в соответствии с контрактом. Если, например, с клиентом оговорено, что песок не должен просыпаться на пол, а в случае его просыпания следующая встреча состоится не через неделю, как обычно, а только через две, то это правило соблюдается неукоснительно. Мужское начало организует интеллектуальный контейнер, благодаря которому клиент думает, учится и взрослеет. И также предоставляет контейнер для роста героических сил.
Все вышеизложенное относится к некоторым способам контейнирования в ходе песочной терапии. Терапевт может чередовать их или осуществлять совместно, в зависимости от индивидуальности клиента. И каждый терапевт является особенным «сосудом».
Само терапевтическое пространство служит своего рода контейнером. По мысли К. Г. Юнга, алхимический сосуд в метафорическом смысле отражает его суть. В алхимическом сосуде находятся два вещества, и, поскольку он герметически закупорен, в него больше ничего не поступает и ничего не выходит наружу. Под ним зажигают огонь, и под воздействием этой энергии внутри сосуда начинает происходить превращение. Двое людей, терапевт и клиент, вступают в терапевтические отношения. Сходство с герметическим сосудом этим отношениям придает наличие определенных правил, создающих границы. Так, терапевтические отношения существуют внутри консультационного кабинета, а потому они конфиденциальны. Они не имеют сугубо личного характера внутри и за его пределами. Иными словами, терапевт и клиент не являются близкими родственниками или друзьями, они не связаны служебными обязательствами. По словам Юнга, это личные отношения в обезличенных профессиональных рамках (Юнг К. Г., 1998). Герметичность сосуда позволяет отношениям быть неширокими, но глубокими. Сильные чувства клиента находят отклик в терапевте, энергию чувств можно сравнить с процессом нагревания. Между участниками происходит глубокий взаимообмен, что приводит к личностным изменениям.
В терапевтических отношениях обе стороны включены в диалектический процесс. И клиент, и терапевт являются партнерами в глубоком динамическом обмене. В пустом пространстве, которое существовало изначально, создается неразрешимо запутанное поле взаимодействий, захватывающее двух людей, две души (Кэмбриджское руководство… 2000).
Что-то очень тонкое, хрупкое и многообразное происходит между ними. Каждую минуту случается так много всего, что невозможно задержать внимание на всем сразу, а иногда так быстро меняется, что трудно успеть понять, что с этим делать. При этом каждый маленький нюанс может быть чрезвычайно важным для клиента (Кан М., 1997).
Юнг нашел алхимический текст Rosarium Philosophorum с десятью гравюрами, на которых химический процесс в сосуде представлен в виде человеческих отношений мужчины и женщины. В этих иллюстрациях он увидел отражение терапевтических отношений. В своей статье «Описание феноменов переноса на основании иллюстраций к „Rosarium Philosophorum“» он представил схему взаимодействия. Юнгианцы широко используют ее вариации при исследовании поля трансформации в терапевтических отношениях (рис. 1.6, см. Юнг К. Г., 1997а; Холл Д. А., 2006; Кембриджское руководство… 2009; Кларк М., 2013; Раевский С. О., Хегай Л. А., 2000).
Линия 1 относится к сознательным реальным взаимоотношениям клиента и терапевта и символизирует терапевтический альянс. Линия 2 символизирует отношения на бессознательном уровне, для которых характерны проективная и интроективная идентификации.
Линия 3 – канал внутренней коммуникации, представляющий отношения терапевта со своим бессознательным. Этот канал в меньшей степени блокирован, чем соответствующий канал клиента, представленный линией 4, благодаря опыту работы терапевта и учебному анализу, который он прошел. Линия 5 обозначает потребность клиента в Эго терапевта, канал для переноса клиента, а также сознательную попытку терапевта проникнуть в бессознательное клиента. Линия 6 – контрперенос терапевта на клиента и доступ сознания клиента к бессознательному терапевта.
Создавая для клиента свободное и защищенное пространство, в котором он может ощущать себя в безопасности, терапевт должен быть внимателен к различным сторонам отношений. Он несет ответственность за соблюдение обговоренных с клиентом границ (линия 1). Он ведет постоянную работу с собственным бессознательным, увеличивая осознание своих комплексов и слабостей. Терапевту важно осознавать свои потребности, будь то потребность во власти, любви, почитании и другие, уметь контролировать их и бессознательно не искать их удовлетворения в терапевтических отношениях (линия 3). Тогда клиенту не надо будет считывать эти витающие в воздухе требования, удовлетворять их или бороться с ними.
Терапевт концентрирует внимание на клиенте в течение всей сессии, но не поселяется в пространство клиента (линии 1 и 5). Терапевт удерживает, сохраняет проекцию клиента, не идентифицируясь с ней и не развенчивая ее до тех пор, пока не пройдет достаточно времени, чтобы клиент смог распознать в спроецированном материале свое внутреннее содержание, забрать его себе и в конце концов увидеть терапевта в реальном свете с присущими ему качествами (линия 5).
Терапевт прислушивается к своим контрпереносам и использует свои реакции, фантазии, догадки для понимания клиента. Эмпатически настраиваясь на внутренний мир клиента, он почти понимает, что последует дальше, и терпеливо ждет, оставаясь открытым другим возможностям (линия 6).
Терапевт восприимчив к образному миру, который появляется в символах и взаимодействует с ним. Его Эго открыто для посланий Самости (линия 3). Он ощущает присутствие взаимодействия двух бессознательных, происходящее «мистическое соучастие», замечая синхронию событий, образов, символов и появляющийся «глубокий перенос» от центра к центру, взаимодействие Самостей, когда Самость терапевта находит дорогу к Самости клиента. Архетипическая энергия присутствует в работе. «Званый или незваный, Бог всегда с нами» (линия 2). Она требует особой осторожности. И в силу того, что у терапевта надежная связь Эго с Самостью, что он удерживает эти внутренние взаимоотношения, это приводит к открытию аналогичного канала и у клиента (линия 4). Исцеление приходит из глубины.
Опыт терапевтических отношений, безопасное и свободное пространство, создаваемое терапевтом, клиент интернализует, и оно становится его внутренним пространством – личностным эмоциональным ресурсом, к которому человек обращается, особенно в трудные времена. То, что должно было произойти естественным путем благодаря ранним взаимоотношениям с матерью, но по каким-либо причинам потерпело неудачу или было нарушено позже на жизненном пути, восстанавливается в терапии.
Терапевту важно сберегать в себе образ сосуда, который надежно удерживает содержимое.
Зеркало
Каждому человеку, чтобы себя узнавать, нужно смотреться в зеркало. В природе зеркалом может послужить водная гладь озера. В Средневековье в качестве зеркала использовали серебряный или бронзовый диск. С помощью зеркала можно увидеть себя со спины. Зеркало правдиво отражает то, что существует, и поэтому оно является символом правды, искренности, чистоты, сознания и самопознания. Зеркало отражает пассивно, и, соответственно, оно имеет лунный характер. Зеркало – одна из восьми Драгоценных Вещей в буддизме. С возможностью любования своим отражением связано появление зеркала в качестве атрибута гордости и тщеславия. Нарцисс, любуясь своим отражением, не смог от него оторваться. В мифах и фольклоре зеркало часто наделяют магическими свойствами. Сквозь него можно попасть в зазеркалье, иной мир (Кирло Х., 2007; Тресиддер Д., 1999).
В трюмо испаряется чашка какао,
Качается тюль, и – прямой
Дорожкою в сад, в бурелом и хаос
К качелям бежит трюмо.
Там сосны враскачку воздух саднят
Смолой; там по маете
Очки по траве растерял палисадник,
Там книгу читает тень.
И к заднему плану, во мрак, за калитку
В степь, в запах сонных лекарств
Струится дорожкой, в сучках и в улитках
Мерцающий жаркий кварц.
Огромный сад тормошится в зале
В трюмо – и не бьет стекла!
Зеркало используют в гаданиях, желая увидеть будущее. Широко распространено суеверие, что разбитое зеркало приносит беду, несчастную любовь. Зеркало защищает от злой силы. Персей использовал щит как зеркало и, глядя в него, убил Медузу Горгону. Зеркало – символ души, удерживающей впечатления. Глаза называют зеркалом души.
Глядя в глаза матери, младенец видит в них свое отражение. Первым и самым значимым «зеркалом», подтверждающим существование любого человека, становится мать. Отзеркаливание матерью обеспечивает удовлетворение жизненно важной человеческой потребности в «эмпатическом резонансе». Даже если ребенок испытывает сильные эмоции при невзгодах и неудовольствиях, то наряду с их отражением в глазах матери светится нежность к ребенку. Детям необходимо, чтобы родители показывали их желанность и замечательность, их ценность. Д. Винникотт, Х. Кохут обращали внимание на то, что это узнается скорее не из слов, а из выражения лица. «Лучистый взгляд матери» – так назвал Кохут материнский взор, выражающий наслаждение самим существованием ребенка.
Как пишет Н. Шварц-Салант (2007), в том случае, если собственная идентичность матери недостаточна, она становится чувствительной к тому, любит ли ее ребенок и насколько любит. Степень любви ребенка будет повышать или снижать ее уважение самой себя. Вместо того чтобы быть зеркалом, она сама будет стремиться получать отражение от ребенка, который очень скоро остро почувствует это как принуждение жить ради своей матери. Он становится внимательным к ее эмоциональному состоянию и потребностям, старается вести себя соответствующим образом, смутно ощущая, что он важен не потому, что он просто есть, а потому, что он выполняет некую функцию.
Те люди, у которых не было в раннем возрасте достаточного опыта отзеркаливания значимым взрослым, сохраняют эту потребность в ее примитивной форме, они чувствуют свою неполноценность, прерывающуюся волнами нереальной грандиозности. По словам М. Якоби, искажение отражения в раннем детстве приводит к тому, что ощущение своего полноправного существования в этом мире ускользает (Якоби М., 2001).
М. Вудман проводит сравнение дающего и поглощающего взгляда матери. Она нашла их символическое выражение в движении по часовой стрелке и против нее. Вудман обращается к правилам совершения сакрального ритуала, описанного М. Элиаде. Совершая сакральный ритуал, все его участники обходят священный теменос[4] по часовой стрелке. Двигаясь в этом направлении, они взывают к добрым богам. Во время «черной мессы», когда ее участники вызывают дьявола, они движутся против часовой стрелки. Движение энергии из глаз Великой матери и глаз Медузы Горгоны различно и соответствует этим двум направлениям. М. Вудман составила диаграмму, которую мы приводим здесь (рис. 1.7; Вудман М., 2006, с. 42). Отметим также, что тема глаз, связанная с образом Богини-Матери, была распространена в древности, изображения глаз встречаются на глиняных фигурках и резьбе по кости разных культур, датируемых примерно 2500 годом до н. э. (Кэмбел Д., 1997).
Взгляд Великой матери – отражающий, его энергия дающая, питающая. А взгляд Медузы Горгоны требует отражения, он поглощающий. Светлая сторона, связанная с зарождением новой жизни, и темная, связанная с ее уничтожением, – это две противоположности архетипа Матери. Рассматривая архетипические образы матери в волшебных сказках, С. Биркхойзер-Оэри пишет об этих полярностях:
«Ее (Злой королевы) материнство – потребительское, она буквально хочет съесть тех, о ком должна заботиться: ее материнство не идет ни в какое сравнение с „дающей“ матерью, любовь которой придает ребенку силы. Злая королева воплощает характерную тенденцию тратить свои эмоции только на себя, нанося тем самым ущерб объекту своей любви» (Биркхойзер-Оэри С, 2006, с. 54).
В реальном материнстве эти энергии сочетаются, мать не может быть идеальной, как божественная фигура, она земная женщина. Д. Винникотт и Х. Кохут писали о «достаточно хорошем материнстве». По отношению к новорожденному для матери очень важно достаточно отражать его, быть дающей, чтобы младенец напитался ощущением своей ценности. Но постоянно быть безупречным зеркалом мать не может, и через какое-то время она не обеспечит ребенка желанным отражением. Однако если у ребенка был достаточный опыт удачного отражения, то в такие моменты он сам сможет стать для себя зеркалом, иными словами, он присвоит себе функцию зеркализации. И в дальнейшем, во взрослой жизни, из-за подспудного самообесценивания он не будет слишком озабочен тем, чтобы быть самым замечательным и ценным для всех. У него уже будет сформировано самопринятие.
Все вышеизложенное подчеркивает важность отражения клиента терапевтом. В условиях терапии клиент проживает отзывчивость, когда он отражен и «услышан», и через перенос получает опыт переживания своей ценности.
Пока клиент, стоя перед полками, выбирает фигурки, терапевт сидит рядом. Его бездейственная и молчаливая активность свидетельствует, что он весь в происходящем, но спокоен и расслаблен. Когда клиент в нерешительности оборачивается и искоса бросает взгляд на терапевта, тот, встретившись с ним глазами, приглашает его продолжать. Если клиент активен и «сметает» все фигурки в корзину, то терапевт не проявляет беспокойства, но более внимательно наблюдает за всем, чтобы вовремя предотвратить какую-либо неприятность. Например, повреждение предметов и как следствие возникновения чувства вины у клиента. Если же клиент спокойно и сосредоточенно занят выбором фигурок, терапевт не мешает ему, не смотрит на него слишком пристально. Все это дает возможность клиенту чувствовать себя в безопасности и отражаемым терапевтом.
Позиция терапевта аналогична позиции матери, когда ее ребенок учится ползать или ходить. Мать находится в комнате, неподалеку от ребенка, она знает, что ее ребенок может сделать самостоятельно, а где его нужно подстраховать. И, в свою очередь, ребенок тоже в любой момент может подбежать к матери и убедиться, что мама на месте и все в порядке.
Во время построения композиции терапевт сидит близко, но не слишком, не вмешиваясь и не торопя, он смотрит, но не разглядывает, склоняясь над песочницей. Бережно и уважительно относясь к самому процессу создания песчаной картины, он становится свидетелем рождения образов. Начинающие воплощаться в холмах, равнинах, реках, они отражаются терапевтом тихо и почтительно и, принятые, продолжают свое зримое повествование.
Через некоторое время после завершения построения клиент рассказывает о композиции, а терапевт слушает и записывает его слова. Это может быть история, действующими лицами которой являются все участники сцены, или сказка, миф. Это могут быть несколько слов об отдельных персонажах, о чувствах, связанных с ними. Рассказ помогает клиенту устанавливать связи между внутренними содержаниями, а терапевт, записывая, как бы подтверждает их реальность. Это позволяет клиенту чувствовать, что в его путешествии его сопровождает терапевт. Иногда, после того как все рассказано, терапевт читает записанное клиенту, и это тоже – отражение, вызывающее у клиента ощущение, что он услышан.
В построенной картине терапевт может многое заметить и довольно точно что-то понять о клиенте, но он оставляет найденное при себе и не дает никаких комментариев, оставаясь свидетелем, отражающим и удерживающим.
Как пишет Л. Дин, тренированный глаз подмечает маршрут целительного процесса в образах композиции, и терапевт должен быть готов «уступить», чтобы позволить психике клиента самой начать исцелять (Dean, L. E., 2011).
Для передачи своего понимания ситуации терапевту нет необходимости сообщать о своих инсайтах. Когда два человека смотрят на созданное на подносе так, что каждый внутренне переживает символы как соприкосновение с проявлением особенного мира, то это создает ощущение понимания; зримый рассказ услышан и разделен. Эта ситуация похожа на изначальное единство мать-ребенок, она создает атмосферу доверия и оказывает целительное действие.
Сам клиент не разбирает созданный им мир, оставленная нетронутой картина сохраняется в памяти более ясной и четкой. В течение недели до следующей встречи символы продолжают свою работу, они наводят клиента на какие-то размышления, воспоминания, вызывают определенные чувства, но никогда не оставляют равнодушным. Э. Вейнриб считает, что разобрать композицию в присутствии клиента – значит обесценить законченное творение, разрушить связь между пациентом и его внутренним миром, невидимую связь с терапевтом (Weinrib E. L., 2004).
В процессе разговора отражение заключается в том, что терапевт повторяет и проясняет сказанное клиентом. Отражение клиента таким, какой он есть, дает ему свободу быть таким, какой он есть.
Терапевту важно видеть и сохранять в себе образ зеркала, которое просто отражает.
На практике во время построения клиентом композиции терапевт зарисовывает ее, сидя на своем месте. После ухода клиента терапевт садится на его место, дорисовывает сцену и делает фотографию. Поднос выглядит по-разному с разных ракурсов, и важно посмотреть на созданный мир глазами его создателя. Сидя в одиночестве и глядя на песчаную картину, терапевт старается уловить послания, воплощенные в символах. Возникают чувства, приходят размышления, появляются интуитивные догадки. Песок «говорит» недосказанно, оставляя в поиске, с «оробелою верностью тайне» при встрече с отражением души.
Интерпретируя композицию для себя, терапевт может приблизиться к пониманию клиента, и к моменту, когда клиент снова придет на сессию, терапевт будет готов к новой встрече, поскольку он уже подготовит себя на основе полученной информации так, чтобы быть более надежным «сосудом» и ясным «зеркалом» для индивидуальности клиента.
Интерпретации в тиши кабинета – это лишь гипотезы терапевта о том, что же за человек приходит к нему на терапию, что происходит в его внешней жизни и внутреннем мире, на каком месте своего пути индивидуации он сейчас находится. От встречи к встрече разворачивается проживаемая история, что-то терапевт узнает из беседы с клиентом, что-то – из последующих построений в песке, из происходящего в их взаимоотношениях, и гипотезы уточняются, сменяются, детализируются… Так терапевт следует за клиентом в его путешествии.
Структура психики
Взгляды К. Г. Юнга на разные понятия менялись, теория создавалась постепенно. Сейчас юнгианцы продолжают развивать высказанные им идеи и излагают свои теории, поэтому мы на основании трудов Юнга и его последователей коротко обрисуем основные положения относительно структуры психики.
Существует несколько вариантов предложенных юнгианцами схем, отображающих классическую юнгианскую модель психики (см. Холл Д. А., 2006; Weinrib E. L., 2004). Все они отчасти помогают лучше понять термины, которые используются для описания различных компонентов психического и их соотношения. Представленный вариант является модификацией схемы, предложенной ирландским психотерапевтом О. Кроули (Orla Crowley) (рис. 1.9).
Юнг выделил в психике три взаимодействующие области – сознательное, личное бессознательное и коллективное бессознательное. Сознательное – это личное сознание, или «повседневное» обыденное осознавание. Личное бессознательное содержит в себе подавленные конфликты. В нем хранятся также забытые воспоминания и чувственные впечатления, которые недостаточно ярки, чтобы достигнуть осознания. Видно, что представление о личном бессознательном у Юнга сходно с фрейдовским пониманием бессознательного, однако Юнг больше уделял внимание комплексам и выделил, наряду с индивидуальными специфическими для каждого человека комплексами, такие структуры, которые характерны для всех людей: Персона, Тень, Анима/Анимус.
Понятие коллективного бессознательного было введено Юнгом для обозначения более глубокого слоя в психике. Коллективное бессознательное представляет собой хранилище для опыта всего человечества, накопленного в процессе эволюции. Этот пласт идентичен для всех людей, но его конкретное проявление различно у каждого человека, аналогично тому, как тела, идентичные по строению, отличаются у каждого отдельно взятого индивида. Юнг считал, что в коллективном бессознательном находятся архетипы.
Миллионы лет наши предки сталкивались с опасностями и трудностями, связанными с добыванием пищи, рождением детей, потерями, болезнями, кризисами, т. е. с одними и теми же важными и сложными ситуациями жизни, и в психике сформировались внутренние знания и переживания, помогающие разрешению проблем. В аналогичных случаях архетипы вызывают в людях схожие мысли и типы поведения вне зависимости от того, в какой эпохе и в каком месте земного шара они жили или живут.
«Архетипы – это врожденные идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать и реагировать на события определенным образом» (Хьелл Л., Зиглер Д., 1999, с. 200). Это даже скорее матрицы, которые дремлют в глубине психики, пока соответствующие внешние события не призовут их к жизни. Когда человек что-то воспринимает и переживает, архетип заполняется личным материалом, он направляет создающиеся образы в соответствии со своей абстрактной формой, чем структурирует содержание опыта. Так пустое русло реки наполняется водой после дождя, и воды текут в определенном направлении сообразно рельефу.
Истоки понятия архетипа можно найти в представлении о врожденных идеях, прежде всего – в концепции Платона «Знания как припоминания». Биологическим основанием концепции архетипа послужило понимание инстинкта как генетически заложенной программы поведения, запускаемой определенным стимулом.
Один архетип как некая абстрактная тема может быть выражен различными образами. Юнг приводит пример, как один индус, посетив Великобританию, рассказывал друзьям, что англичане почитают животных. В старых протестантских церквях он обнаружил изображения орла, льва и быка и поэтому решил, что христиане почитают их. Он не знал, что они символизируют трех из четырех евангелистов. Четвертый изображается в виде ангела. Но корни этой символики тянутся еще дальше, к египетскому мифу о боге солнца Горе и четырех его сыновьях. Трое из них изображены в виде животных. Группировка по четыре – три в животном обличье и один в человеческом – универсальна (Юнг К. Г. с соавт., 1997).
В качестве другого примера возьмем архетип «поглощения». Эта абстрактная тема может быть выражена такими архетипическими образами, как Великан-людоед, Волк, Кит, Ведьма, пожирающая детей (Кембриджское руководство… 2000).
Архетип не просто унаследованный шаблон, а динамическое явление, поскольку имеет эмоциональную составляющую; он служит каналом для мощных энергий. Благодаря архетипу энергия концентрируется и движется в определенном направлении; человек чувствует прилив сил, совершает энергетически емкие действия, реализует важную для него деятельность. Так, в критических ситуациях люди могут совершить больше, чем в обычной жизни, или долгие годы могут посвящать себя важной для них деятельности, «гореть делом». Если архетип активирован на бессознательном уровне и человек не осознает в полной мере своей мотивации, то это ощущается как принуждение действовать определенным образом. В таком случае человек чувствует, что он как будто чем-то захвачен, обуреваем помимо воли.
Типичными архетипами являются Бог, Спаситель, Герой, Мудрый старец, Трикстер, Божественный ребенок, Мать. Архетипы находят свое выражение в мифах, религии, сказках, сновидениях и т. д.
Юнг писал: «…Опытный исследователь разума обнаружит много аналогий в том, что снится современным людям, с творениями первобытного разума – его коллективными представлениями, образами и мифологическими сюжетами» (Юнг К. Г. с соавт., 1997, с. 65). И далее: «Энергетику архетипов можно почувствовать по особому очарованию, сопровождающему их появление. Они как будто завораживают…Архетипы дают жизнь мифам, религиям и философским концепциям, воздействующим на целые народы и разделяющим исторические эпохи» (Юнг К. Г. с соавт., 1997, с. 76).
В комплексы собираются образы, связанные между собой общим эмоциональным тоном, их содержание зависит от личного жизненного опыта человека. Комплексы находятся в личном бессознательном, но их корни растут из коллективного бессознательного, иными словами, в сердцевине каждого комплекса находится архетип. Так, например, существует универсальная человеческая тенденция создавать образ матери, но каждый индивид формирует свой особый материнский образ, базирующийся на этом универсальном человеческом архетипе. Юнг сравнивает формирование комплексов с образованием кристаллов в природе. Кристалл растет по определенным принципам, но какую действительную форму он в результате примет, заранее предсказать невозможно (Холл Д. А., 1996).
Аналогично переживания, связанные с матерью и материнством, группируются вокруг архетипа матери. В комплекс собирается весь опыт общения ребенка со своей матерью, восприятие ее личностных черт, особенностей взаимодействия, затем он дополняется опытом взаимодействия с другими заботящимися о нем людьми, наблюдением за матерями друзей, примерами из литературы и т. д. В целом благоприятный опыт ведет к формированию позитивного материнского комплекса, восприятию материнства как дающего, питающего, защищающего, а травматический опыт приводит к формированию негативного материнского комплекса. Великая мать и Ужасная мать – противоположные полюсы архетипа Матери. Наиболее яркими архетипическими образами, воплощающими позитивный полюс, служат Мадонна, китайская богиня Гуань-Инь, а негативный – ведьма, Медуза Горгона. Появление подобных фигурок в песочной композиции может указывать на активизацию материнского комплекса.
Восприятие действительности зависит от прошлого опыта. Если какой-то комплекс активизирован реальным событием сегодняшнего дня, то оно воспринимается совершенно определенным образом, ему бессознательно придается эмоционально заряженное значение, и это может вызвать сильную реакцию, которую бывает трудно понять не только окружающим, но и самому человеку. Я вспоминаю одну девочку, воспитанницу детского дома. Когда во время урока учительница математики брала указку и поднимала руку вверх, чтобы начать объяснять содержание таблицы, она моментально втягивала голову в плечи и закрывалась руками, потому что в ее внутреннем прошлом опыте такой жест означал, что мама будет ее бить.
От того, что когда-то давно стало комплексом, нельзя избавиться, но его осознание может помочь человеку различать сегодняшнее и прошлое, не воспринимать ситуацию так однозначно и выбирать способ реагирования, т. е. не быть полностью контролируемым своим комплексом. Как отмечает Д. Холл, комплексы все время находятся в движении, они разделяются и сливаются в бессознательном, что приводит со временем к их изменению. Построения в песочнице зачастую представляют собой картины их взаимодействия (Холл Д. А., 2006).
Эго – центральный комплекс, и большая его часть находится в сознательной части. Эго является основой самосознания и включает в себя все те мысли, чувства, воспоминания и ощущения, благодаря которым мы чувствуем свою целостность, идентичность и воспринимаем себя людьми. Это представление человека о самом себе, его ответы на вопросы «кто Я? какой Я?».
Понятие Эго было введено Фрейдом, и можно сказать, что основные положения об этой структуре устоялись в психологии. Юнг же в своих размышлениях больше внимания уделял соотношению Эго и Эго-сознания с бессознательным. Эго привносит в психику согласованность, упорядочивая психические элементы и функции. Фрейд считал основными задачами Эго адаптацию к внешней реальности и поддержание внутреннего психического равновесия. Юнг подчеркивал, что Эго происходит из столкновения между телесными ограничениями человека и средой и развивается из последующих столкновений с внешним и внутренним миром (Самуэлс Э., 1997).
Эго организует интеллектуальные функции. Оно воспринимает и определяет то, что находится во внешней реальности, отделяет внешнее от внутреннего содержания. Также оно организует и контролирует деятельность и поведение. Эго обладает силой воли и реализует ее, оно способно делать выбор и достигать поставленных целей. Некоторые функции, выполняемые Эго, остаются неосознаваемыми, поэтому нельзя сказать, что всё Эго находится в области сознания. Так, оно способно использовать механизмы психологической защиты и тем самым регулировать уровень тревоги, искажать восприятие реальности для того, чтобы иметь возможность осуществлять деятельность.
Эго отвечает за чувство идентичности, постоянство и непрерывность личности во времени и пространстве, поэтому важной функцией Эго является память. Человек по-разному воспринимает себя в зависимости от многих обстоятельств. Например, когда он здоров, чувствует прилив сил и бодрости, когда болен – нуждается во внимании и заботе, когда успешен – у него как будто вырастают крылья, а когда сокрушен – ходит словно в воду опущенный. Поэтому очень важно чувство идентичности, уверенность, что «Я» – это «Я». С годами человек растет и развивается, а Эго устанавливает связь прошлого, настоящего и будущего, сохраняет преемственность изменяющегося образа себя. В течение жизни Эго переходит от одной идентичности к другой, как правило, новый доминирующий образ позволяет лучше осознавать себя и окружающий мир. Д. Холл обращает на это внимание. О таких периодах в терапевтическом процессе он пишет, что во время переходного состояния, когда прежняя идентичность ослаблена, а новая еще не созрела, особенно важен поддерживающий защищающий аналитический контейнер (Холл Д. А., 2006).
Четко определить, что же такое Эго, достаточно трудно, поскольку здесь каждый исследователь сталкивается с философской проблемой: Эго дает определение самому себе. Видимо, поэтому М. – Л. фон Франц отмечает, что «когда мы начинаем размышлять об Эго-комплексе, то обнаруживаем, что это очень сложный феномен, и должны уяснить себе, что мы очень мало знаем о нем, хотя ему, казалось бы, присущи некоторые весьма распространенные вещи» (Франц М. – Л. фон, 1998, с. 230).
Юнг подчеркивал относительность Эго и Эго-сознания и важность нахождения баланса между сознанием и бессознательным. В первую половину жизни Эго набирает свою силу, человек реализует себя во внешнем мире: учится, выбирает профессию, совершенствуется в ней, создает семью и т. д. В середине жизни человек начинает больше задумываться о себе, о том, какой путь уже пройден, соответствует ли выбранная дорога внутренним потенциалам и устремлениям. Он больше присматривается к различным сторонам своей личности, пытаясь лучше понять себя, особенно когда думает одно, а совершает другое, и замечает, что его Я не одно в его внутреннем доме.
В личном бессознательном существуют комплексы. Юнг писал, что они ведут себя как независимые существа. Комплексы могут быть в разных отношениях друг с другом, а также с Эго, иногда они синтонны Эго, но чаще Эго-дистонны, т. е. находятся в сильном противостоянии по отношению к собственной воле человека. Бывает и так, что Эго-комплекс отождествляется с одним или несколькими другими комплексами и «психологически наивный человек принимает их за свою истинную сущность» (Холл Д. А., 2006 с. 169). Одна из задач развития, которая стоит перед Эго, – это установить связь с разными частями своей личности так, чтобы не отгородиться непроходимой стеной от комплексов, но и не слиться с какими-либо из них.
В обществе человек играет определенные роли. Роль – проводник в социум, который позволяет более естественно входить в среду, обеспечивает успешную активность и взаимодействие. Общество связывает с ролью некоторые ожидания, и у каждого человека есть представления о том, что общество ждет от него в конкретной роли, актуализацию каких качеств предполагает. Персона – это маска для той роли, которую исполняет человек. В классическом древнегреческом театре персонами назывались маски, которые использовали актеры для разыгрывания комедии или трагедии. А в Японии зрители приносили маски на представление. Если им хотелось заплакать, то они подносили к лицу «трагическую» маску, а если засмеяться – «комическую». Персона и есть то лицо, которое человек показывает миру, потому что он хочет, чтобы его воспринимали таким окружающие. Ее цель – производить впечатление на других и утаивать то, что человек хочет скрыть от посторонних глаз.
Персона облегчает межличностные отношения и способствует расширению сферы деятельности в обществе. Иными словами, с ее помощью человек связывается с внешним миром. Роли узнаваемы, поскольку существуют определенные правила поведения, соответствующая одежда и атрибуты, и это облегчает совместное сосуществование людей.
Персона формируется постепенно в процессе социализации. И взрослый человек может уже сознательно ее развивать. Когда человек выбирает роли в соответствии со своими индивидуальными особенностями и склонностями, то формируется подходящая для Эго Персона, способствующая его развитию. Какие-то элементы комплекса Персоны интегрируются в доминирующую Эго-идентичность.
Обычно человек играет несколько ролей, поэтому у него много персон: отца, матери, сына, жены, доктора, учителя и т. д. Устойчивое Эго может свободно переходить от одной персоны к другой в зависимости от обстоятельств и сообразно потребностям. Если же есть одна довлеющая Персона, то она ограничивает функционирование человека. Например, Персона директора, которая замечательно подходит для работы, может быть не подходящей дома. В известном фильме «Москва слезам не верит» главную героиню – директора завода – начальственный тон в разговоре с любимым человеком за обедом едва не привел к разрыву отношений. В более серьезных случаях, когда Эго идентифицируется с Персоной и она занимает центральное место, любая угроза социальной роли воспринимается как прямая опасность для всего Эго. Так, люди, реализующиеся только в работе, тяжело и болезненно воспринимают выход на пенсию. Дело в том, что нужен достаточный уровень осознанности, чтобы не сливаться с Персоной и проявлять себя многогранно, поскольку чем активнее и успешнее человек в профессиональном плане, тем больше он социально вознаграждается, тем более значительным и уважаемым он себя чувствует и еще больше уделяет внимание Персоне. Если Эго воспринимает себя только как «Я директор» или «Я учитель», то с потерей этой социальной роли возникает чувство опустошенности. Если человек оказывается только лишь Персоной, тем, что лежит на поверхности, то он теряет доступ к своей глубине.
Человек с хорошей Эго-идентичностью развивает гибкую Персону, это выражается не только в том, что он легко меняет маски, но также и в том, что, исполняя социальные роли, он остается самим собой. Проявляя свои личностные качества, он привносит особые нюансы и оттенки в заданные рамки. Можно сказать и так: наличие гибкой Персоны способствует полноте жизни.
Иные сложности создает человеку недостаточное развитие Персоны. В этом случае человек проявляет слишком большую открытость в обществе других людей, ему самому и окружающим становится неловко, возникает напряжение в социальном взаимодействии. Например, человек, бурно проявляющий свои эмоции, со стороны кажется нелепым: то он засмеется невпопад, то вдруг зарыдает, то громко, не к месту начнет ругаться. Если человек чувствует себя излишне застенчивым в социальных контактах, то многие обыденные вещи будут его сильно задевать: неразвитая Персона не защищает его должным образом. Так, один клиент, очень интровертированный молодой человек, как-то сказал: «Я не работаю, потому что я не могу работать, сидя в одном кабинете вместе с другими сотрудниками… Все смотрят на меня и что-то думают обо мне… Вы ведь тоже что-то думаете обо мне».
Другой вариант недостаточности Персоны возникает, когда человек чувствует необходимость соответствовать социальным ролям как давление со стороны общества и протестует против устоявшихся правил. Иными словами, Эго отказывается принять Персону. Особенно сложным периодом в этом плане является подростковый возраст – время выбора социальных ролей.
Д. Холл приводит три наиболее известных случая «несрабатывания» Персоны.
1. Избыточное развитие Персоны может продуцировать личность, которая очень точно чувствует социальные роли, но остается с ощущением, что «внутри» никакой реальной личности и нет.
2. Недостаточное развитие Персоны продуцирует личность, которая оказывается слишком уязвимой к возможным обидам и неприятию или сметается людьми, с которыми она взаимодействует.
3. Идентификация с Персоной до такой степени, что Эго ошибочно «чувствует» себя идентичным с основной социальной ролью. Любая угроза этой значимой социальной роли воспринимается как прямая опасность для целостности самого Эго (Холл Д. А., 1996).
Способность быть гибким – это то, что важно в ситуации с Персоной.
С Эго неразрывно связана Тень. Если Эго-идентичность содержит представление человека о себе самом, каким он является, то в содержание Тени входит противоположное: кем человек не является, как он считает, и каким не позволяет себе быть. «Юнг использовал термин „Тень“ для обозначения и обобщения того, что каждый человек боится и презирает в себе» (Самуэлс Э., 1997, с. 114). Комплекс Тени полностью находится в бессознательном, и дело не в том, что люди не знают о существовании каких-то качеств характера или особенностей поведения, а в том, что они не догадываются, что сами обладают этими неприглядными, с их точки зрения, сторонами личности и проявляют их.
Эго-идентичность начинает формироваться в раннем детстве под влиянием родителей, а затем – и других окружающих ребенка людей: родных, воспитателей, учителей. Одни личностные проявления, склонности и особенности поведения приветствуются взрослыми, а другие – пресекаются. Позитивная или негативная оценка зависит от установок родителей, семейных традиций и культурных ценностей. В одной семье подчеркивается, что надо быть скромным, терпеливым, а в другой поддерживается активное и смелое поведение. Постепенно ребенок вбирает в себя желательный образ, а неприемлемые для него проявления и черты старается не показывать и не быть таким упрямым, или назойливым, или трусливым и т. п., потому что боится быть отвергнутым. Сексуальные и агрессивные импульсы наиболее часто подавляются как социально неприемлемые и проблематичные для родителей. Однако те склонности и побуждения, которые не смогли попасть в Эго, не исчезают, а группируются в комплекс Тени в бессознательном. Тень отделяется от доминирующей Эго-идентичности и не осознается как часть личности. Итак, то, что признано, выходит на свет сознания, а то, что отвергнуто, удаляется в тень бессознательного. Эго и Тень находятся в противоречии, это полярные полюсы, и доминирующая Эго-идентичность воспринимает Тень, как врага. Чем больше Эго привержено какому-то качеству, тем больше противоположного качества находится в Тени. В ней оказывается и то, что кажется недостойным для Персоны. Д. Холл пишет, что «по сути, Тень – это альтернативная Эго-идентичность, содержащая материал, который мог бы присутствовать в Эго, если бы оно развивалось в ином окружении» (Холл Д. А., 2006, с. 21).
Обычно содержание Тени проецируется на других людей, и за другими замечаются такие особенности характера и поведения, которые человек считает неприемлемыми для себя, то, каким, по его мнению, он не способен быть. Подозрительность, жадность, сварливость, враждебные чувства и т. п. воспринимаются как принадлежащие кому-то из окружающих, но не себе. «Соблазнительно выпихнуть то, чего не хочется, наружу, где это можно на досуге осуждать» (Самуэлс Э., 1997, с. 114). В проекции проще увидеть теневые аспекты своей личности. Если, например, для человека важно быть душевным, теплым в общении с окружающими, то он больше будет уделять внимание проявлениям холодности или черствости со стороны собеседника и не замечать, когда он сам бывает жестким, холодным, ранящим других. Иными словами, Тень, спроецированная на другого человека, усиливает восприятие проявлений у него именно этих качеств. Конечно, они вполне могут принадлежать другому человеку, но при восприятии другого они усиливаются за счет кусочков собственной спроецированной Тени. Комплекс Тени содержит сильную эмоциональную составляющую, он вызывает напряжение, тревогу, поскольку Эго-идентичность ничего не хочет знать о наличии таких качеств, черточек, странностей в себе и не допускает их в свой образ.
О том, как воспринимается человек, на которого спроецирована Тень, Д. Холл пишет: «Как правило, Тень можно заметить в проекции на человека того же пола, который почему-то (обычно чисто иррационально) вызывает неприятное ощущение. Подобная неприязнь сильно отличается от неприязни, обусловленной объективно неприглядными чертами: в таком случае человек просто не нравится. Однако он не вызывает ощущения тревожности. Образ человека, на которого спроецирована Тень, мучает, преследует, и кажется, что его роль намного важнее реальной роли в жизни проецируемого» (Холл Д. А., 2006, с. 172).
Итак, Тень активизируется при взаимодействии с человеком того же пола. То, что в нем раздражает, пугает, приводит в негодование, в общем, вызывает сильную эмоциональную реакцию, казалось бы, без особых причин относится к собственному теневому материалу. М. – Л. фон Франц говорила: «Если при попытке приятеля обвинить вас в допущенной ошибке вы чувствуете, что выходите из себя, знайте, что это проявляется часть вашей Тени, которую вы не осознаете» (Юнг К. Г. с соавт., 1997, с. 165). Острая зависть по отношению к тем качествам, которые недостаточно развиты у себя, тоже указывает на Тень.
Человек хочет, чтобы его одобряли родители и более широкое окружение, поэтому многие природные и личностные аспекты вытесняются. Мораль и нравственность накладывает ограничения на определенные человеческие желания и их проявления. Будучи детьми, мы усваиваем, «что такое хорошо и что такое плохо», став взрослыми, отдаем себе отчет в том, что такое «надо» и «должен». И это дает возможность быть социально принятыми и даже одобряемыми. Взрослый человек сознательно развивает в себе ценные для него качества и замечательные свойства, стремится избавиться от неприглядных сторон своей личности, мешающих ему в жизни. Однако если позитивные и негативные качества воспринимаются слишком односторонне, однозначно, то они входят в противоречие, создают два противоположных полюса. Позитивные качества осознаются, они входят в структуру Эго, а негативные проявления, если они не осознаются, формируют Тень в бессознательном. Усиление позитивного полюса Эго вызывает нарастание силы Тени, так же как в природе самый яркий свет создает самую густую тень.
Конец ознакомительного фрагмента.