Глава 2
Александр Голубев ехал в своём автомобиле. Он направлялся на встречу к своим друзьям. Ему предстояло сообщить, что Николай Евстафьев отказался содействовать им. Он был почти уверен в таком исходе дела и очень не хотел предлагать Николаю переправлять мемуары на Запад, но под настойчивым напором своих друзей всё-таки сделал это.
Александр ехал на квартиру к Виктору Сосновскому. Сосновский был родом из семьи, подвергшейся репрессиям. Его родители познакомились в лагере и, к счастью, оба остались живы. И хотя они почти не вспоминали об этом факте своей биографии, Виктор, конечно же, хорошо знал об этом и во многом поэтому очень не любил советскую власть.
На квартире Сосновского Голубева ждали также Евгений Котов и Геннадий Блажис. Всех их объединяло одно: все они были противниками советской власти.
– Ну как? – спросил Евгений Александра, едва закрылась дверь за последним.
– Ровно так, как я вам ранее и говорил: он отказался, – слегка раздражённо ответил Александр Голубев.
– Что же, отрицательный результат тоже результат, – как бы подвёл черту Геннадий Блажис.
– Да какой, к чёрту, результат, я из-за вас поссорился со своим другом! – ещё более раздражённо возразил Голубев.
– Ладно, эмоции в сторону, – остановил его Сосновский.
На какое-то время возродилась тишина, все молчали и каждый думал. Почти всем им приходило на ум одно и то же. Теперь есть человек, который не участвует в их деле, но который об этом осведомлен, и осведомлённость эта скорее будет вредить делу. Озвучил же эту мысль Блажис.
– Что же теперь делать будем? Насколько безопасна для нас ситуация, когда наше дело перестало быть тайной?
– Я не думаю, что нам всерьёз следует беспокоиться об этом. Я доверяю Николаю и убеждён, что он никому ничего не расскажет, – не задумываясь ответил Голубев. – Куда более серьёзный вопрос – это как переправить текст на Запад.
– Да уж, вопрос действительно серьёзный, – подтвердил Сосновский. – А что, он так категорически отказался? Как у вас разговор-то протекал?
Голубев насторожился. Он взглянул на Сосновского, в его глазах читалось недоверие – чувство, которое тяготило их обоих. Виктора – потому что он был сильно разочарован результатом, ну и конечно, ещё более это тяготило Александра. Хотя правильно было бы сказать – раздражало. Ему было крайне неприятно, что ему может быть оказано какое-то недоверие и, быть может, где-то подозрение. Он заранее предполагал, что Евстафьев вряд ли будет помогать в переправке мемуаров, но всё-таки согласился на эту крайне спорную миссию. И вот теперь эта миссия стала представляться ему ещё и неблагодарной. Его так распирало возмущение, однако он всё-таки сдержал себя. Он рассказал своим друзьям, как прошёл разговор, что на какой-то момент ему даже показалось, что Николай заинтересовался, внимательно разглядывал содержание папки, но, в конце концов, всё-таки связываться не стал, и, во избежание крупной ссоры, ему пришлось уйти.
– Может быть, тебе стоило как-то поделикатнее построить разговор, начать издалека? – порассуждал Котов.
– Издалека? Насколько издалека, от Копенгагена что ли? – попытался отшутиться Александр.
– Ну при чём тут Копенгаген? – продолжал Котов. – Надо было сначала его подготовить как-то, а уж потом перейти к главному.
– Да-а-а!!! Не думал я, что вы всё так перевернёте. Это что же получается, я всё испортил? – недоумевал Голубев.
Александр стал определённо нервничать. Свои эмоции он стал контролировать всё меньше. И в конце концов разошёлся.
– Кто как не я предупреждал о бесперспективности этой идеи? – возмущался он. – Кто как не вы уговаривал меня на эту авантюру!
– И правильно, что уговаривали, и это не авантюра, на сегодняшний момент это по сути наша единственная возможность, – ответил Котов, – и мы очень на тебя рассчитывали, а теперь…
– Ладно, Женя, перестань, – перебил его Геннадий Блажис, – давайте лучше решать, что делать будем. Я предлагаю не смотреть на дело так пессимистично.
– В смысле? – недоумевая, спросил Сосновский.
– В принципе, – продолжал Блажис, – я вполне понимаю чувства Николая и не считаю, что произошло что-то невероятное. Однако мне почему-то кажется, что Николаю просто нужно время, так сказать, переварить эту информацию. А позже вновь съездить к нему.
В этот момент все дружно посмотрели сначала на Блажиса, а затем на Голубева. Александр обратил на это своё внимание, вскочил с кресла, на котором сидел, и стал нервно расхаживать по комнате.
– Нет, нет и ещё раз нет, – категорично возразил Голубев, – второй раз я на это ни за что не пойду! Просто смысла не вижу.
Все улыбнулись. Александр же продолжал расхаживать взад и вперёд.
– А ты знаешь, я, пожалуй, согласен с Геной, – осторожно произнёс Сосновский, – мы сделали серьёзный шаг вперёд, и у нас нет возможности делать шаги назад.
– Как говорится, проиграна лишь одна битва, но не вся война, – поддержал Котов, – я также считаю, что разговор с Николаем нужно продолжить.
Голубев ничего не отвечал ни Сосновскому, ни Котову. Он старался придумать какой-нибудь очень весомый довод, против которого будет очень трудно что-то возразить, но в голову ничего не приходило. При этом он не переставал расхаживать по комнате.
– Да сядь же ты, в конце концов, – резко сказал Сосновский Голубеву, – в глазах рябит.
Голубев сел в своё кресло. Однако его продолжали распирать эмоции. Он не мог поверить в то, что его друзья настаивают на том, что он и в первый-то раз считал делом провальным. Теперь же ситуация только усложнилась и прийти к Николаю Евстафьеву снова по тому же поводу казалось Александру не только бесперспективным, но вредным.
– Как вы себе это представляете? – обратился он ко всем присутствующим. – Я вновь принесу ему эту папку, он обрадуется, быть может, даже извинится, скажет, что был неправ, и с превеликим удовольствием отвезёт её за бугор?
– Ну, вроде того, – улыбнувшись, ответил за всех Блажис.
Голубев не нашёл, что добавить к своим словам, поэтому просто поднялся и ушёл. Он понял, что сейчас ему бесполезно что-либо доказывать. Он решил уйти, собраться с мыслями и потом объяснить своим друзьям, как ему казалось, всю глупость их позиции. Оставшиеся же расценили уход Александра Голубева исключительно как обиду, которую, должно быть, он затаил на них.
– Похоже, мы немножко перегнули палку, – разрядил тишину Виктор.
– Он по большому счёту тоже неправ, – возразил Геннадий, – ну, что, собственно, он со своей стороны предложил?! Ничего, кроме этого театрального демарша. Давайте мы все сейчас разойдемся. Что, это будет решение проблемы?
– Да, нет, конечно, – поддержал Котов.
– В таком случае, – продолжал Блажис, – нет смысла заниматься самобичеванием. Сколько можно толочь воду в ступе? У нас выдался шанс сделать что-то серьёзное. Согласитесь, это будет хорошим подарком от нас на 90-летие этого большевистского переворота!
Ещё около часа Евгений Котов и Геннадий Блажис оставались на квартире у Виктора Сосновского. Все сошлись во мнении, что Александру Голубеву нужно дать время отойти от эмоций, однако все всё-таки находились в немного удручённом состоянии. Дело, определённо, стало буксовать.