Дом на берегу моря. Гений
В доме не было окон, а двери так плотно закрыты,
Что какие-то птицы разбились, просясь на постой,
Никого не впускал в этот мир, о, чудак деловитый
А меня вдруг окликнул с порога так странно: – Постой.
И ему подчинилась, сама я себе подивилась.
Ведь никто в этом мире не смог бы меня укротить.
И морская волна возле ног обреченно забилась.
И меня он позвал, чтобы чаем в саду угостить.
А потом он роман свой читал и в порыве экстаза
То взлетал к облакам, то валился на землю, шутя,
Что там было – не помню. Тонуло и слово, и фраза
В этой водной пучине. Кто был он? Старик и дитя.
Впрочем, это со всеми мужами однажды случится,
И затворники снова врезаются горестно в мир.
И закат там алел, и кружилась растерянно птица.
И какая-то тень все витала спокойно над ним.
Что там было еще? Ничего из того, что смущало
И тревожило нервы усталых и желтых писак.
Только птица вдали, обреченно и дико кричала.
Он смотрел в эту даль, и я видела, как он устал.
Дар общения нам, как богатство и слава дается.
Мы бежим от него и в писании скрыться вольны.
Только призрак прекрасный над гением снова смеется,
– Кто она? – я спросила, – Душа убиенной жены.
– Как могли вы? – Я мог, – повторил он, как горное эхо
И расплакался вдруг, как ребенок, почуяв беду,
И я к морю бежала, и помнила снова про это.
Ночь прекрасной была, но я знала – к нему не приду.
И сидел он один, и в саду, где усталые птицы
Все взирали угрюмо, хранили покой свысока,
Будет долго потом мне старик этот призрачный сниться,
И свечу погасила прекрасная в кольцах рука.
– Навести его, детка, – она, наклонившись, сказала, —
– Я сама умерла, он невинен, он просто Старик.
И погасши давно, та звезда мне во мраке мигала,
И забылся опять, он в романах прекрасных своих.