+25:00
Издав нечто похожее на стон, я сел, а затем быстро скатился с постели. В зеркальном отражении глаз все еще виднелись отблески сна. Будто я был болен гриппом с сильной горячкой и в стельку пьян одновременно. Вода показалась леденяще холодной. Помогало, и я подставил под струю лицо в надежде смыть с сознания остатки диких оскалов и уродливых масок. Вода стекла на грудь, пока я тянулся за полотенцем. Не было сил повесить его обратно, потому на обратном пути я просто перебросил его через дверь, прежде чем головой вперед рухнуть в постель и заставить себя снова уснуть.
Я словно разглядывал светофор, показывающий все три цвета сразу. Смотрел и смотрел, пока голова не перестала кружиться вместе с комнатой. Затем повернулся, включил лампу и взглянул на будильник. Циферблат показывал ровно без двадцати что-то. Именно «что-то», поскольку маленькая стрелка безвольно свисала вниз, раскачиваясь над шестеркой вперед-назад. Она стала вести себя так после ночи нечеловеческого надругательства над печенью, когда, вернувшись домой, я споткнулся о будильник. Я помнил, что упал из-за этого, но не помнил, чтобы часы лежали на полу, как и того, был ли я около шкафа, где те обычно стояли.
Без двадцати что-то. Я уронил голову обратно на подушку. Всегда без двадцати что-то. Без двадцати поднятие задницы. Без двадцати встреча. Без двадцати способность встать и без двадцати ее приход. Были без двадцати выходные. А затем, спустя невыносимую чреду минут, без двадцати отпуск. Эй! Что за черт?! Уже без двадцати гребаная пенсия. Суши весла, старик! И не забудь оставить лодку, ага?
И вот ты горбишься и трясешься, понимая, что было без двадцати что-то, хотя и не можешь припомнить, что именно, а потом писаешь в штаны. Слава Богу, спустя считанные минуты, ты забываешь и это.
Высунув ноги из тепла и спустив их на пол, где они наткнулись на брюки, я растер руками лицо.
День догорел, стрелка пересекла границу суток, и ночь вступила в свои права. Я попытался не отстать. На выходе отвесил шлепок радиоприемнику. Тот ответил на мой жест, разразившись очередным шоу из серии «Позвони и обменяйся избитыми фразами с ведущим», в котором ведущий был заносчивым мудаком. Я скрестил указательные пальцы и, шипя, поднес это импровизированное распятие к динамику.
Числа на экране изменились, когда я перескочил на другую волну, попав прямо на трек группы «UB 40». Как раз успел к заключительной части припева и стал подпевать «Kingston town». Регулятор громкости взлетел вверх. По дороге в душ я тряс задницей в такт музыке.
Затем, примостившись на краю кровати, с трудом натянул ботинки. Пряжка ремня застегнулась почти самостоятельно, а сам ремень скользнул под подтяжки.
Воздух ощущался и пах как-то по-новому. Я выглянул из окна спальни. Улица вибрировала сгущенной тишиной – словно жужжащее на свободной волне радио. Монотонный звук и музыка из гостиной только усиливали ощущение. Беспокойство не давало сидеть на месте. Господи, а я-то надеялся, что с возрастом оно поутихнет. Я подорвался и выкрутил регулятор громкости на усилителе в красную зону.
«I like it, I’m not gonna cry. I miss you, I’m not gonna cry. I love you, I’m not gonna cry. I kill you, I’m not gonna cry», орал Нарко Курт из «Нирваны». Я воткнул в розетку воображаемую гитару и стал изображать игру, выкрикивая слова песни Курту в лицо. Вероятно, небесный хор получил весьма любопытное дополнение в его лице. Он наверняка знает, как отжигать на арфе, заставляя ангелов нырять со сцены.
Кожаная куртка висела на спинке стула. Я подхватил ее и выскользнул за дверь. Плеер во внутреннем кармане ударился о ребра, когда я перепрыгнул сразу несколько ступеней. Затем похлопал по полам куртки, проверяя остальные карманы, и нащупал несколько кассет.