Глава 1
Подарки бешеного аиста
Этот день все-таки настал – день торжественного бракосочетания Аллочки Клоповой с Геннадием Архиповичем Зеваевым. Дело было не в Геннадии Архиповиче, а именно в Аллочке: вся ее родня уже давно похоронила последнюю надежду на счастливое – да что там счастливое, хоть какое-нибудь! – замужество перезрелой девицы, а она вон как завернула – ать! и ухватила себе завидного жениха.
– Аллочка!! Ты сегодня точно бабочка – порх, порх! – неслись со всех сторон громоздкие комплименты.
– Наша невеста самая… самая необычная! Ни у кого такой нет! – так и тянуло говорить одни приятности.
– Аллочка! Мы же совсем забыли! Ты сегодня еще не повторила вальсирование! – вдруг вскрикивал кто-то. – Фома! Немедленно легко подхвати Аллочку и пройдись пару кругов!
– Ну уж дудки! Я работаю хирургом, и мои ноги мне дороги, как рабочий инструмент, мне на них еще не одну операцию стоять. Варь! Да ухвати ты тетку и покружись с ней, чтобы ей потом перед людьми не опозориться!
Фома был неисправим.
Аллочка, или как она себя называла на сериальный манер – Алиссия, тучная дама, имела деревенскую прописку, два десятка килограммов лишнего веса и сорок с лишним лет от роду. Зато у нее совершенно отсутствовала трудовая книжка, также не было никакой обременительной жилплощади и никаких беспокойных сбережений. Аллочка вот уже который год проживала в городе у старшей сестры Гутиэры, питалась, как птичка, всем тем, что найдет… в холодильнике, но при этом отнюдь не чувствовала себя на птичьих правах. Хотя о собственной семье уже давно мечталось. Геннадий же Архипович, напротив, оказался весьма трудолюбивым господином – имел собственную сапожную «лапу», на коей просто творил чудеса, а потом эти чудеса продавал втридорога. Он был робок, длинноват, жидковат, зато интеллигентен. В общем, как бы там ни было, два одиночества столкнулись в мирской суете и собирались друг другу подарить счастье. И счастье должно было начаться именно с сегодняшнего дня, то есть с момента бракосочетания. Вот отчего все близкие Аллочки сейчас так суетились, волновались и пощелкивали челюстями от нервного напряжения. Даже всеобщий мохнатый любимец – кот Матвей, и тот не валялся на диване, лениво щуря глаза, а радостно таскал у Аллочки бигуди и гонял их по всей комнате. Когда бигуди отбирали, в лапах тут же оказывался тюбик какой-нибудь эксклюзивной помады, и игра начиналась с новым азартом.
Гутиэра, или в просторечии Гутя, вообще вела себя крайне непристойно – то и дело с визгом подскакивала к сестрице, чмокала ее в щеку и тут же строго сдвигала брови:
– Ты, Аллочка, смотри мне! Только попробуй жениха упустить, я тебе… Господи! Ну не надо сейчас раскручивать бигуди! Еще только девять утра, а тебе в загс к четырем! Никак нельзя, чтобы он увидел тебя без прически!
Аллочка обиженно наматывала прядки обратно на пластмассовые трубочки и с вожделением поглядывала на пышное платье персикового цвета.
– Нет, Гутя, зря я все-таки тебя послушалась… – ворчала она. – Говорила же, надо, чтобы все, как у людей – платье белое, с декольте и с юбкой-вазоном, а на голове чтобы фата. А ты – «простенько, простенько»…
– Ну что ты такое говоришь, Аллочка! – тут же подскакивала рыжеволосая Варька, дочка Гути и племянница невесты. – Куда тебе фату громоздить? Ты себя в фате-то видела? Я хочу сказать, что это не современно в твои-то годы! А вот на парикмахерской ты зря сэкономила, надо было мастера пригласить.
Аллочка и сама теперь понимала, что с мастером было бы лучше, но когда она в первый раз услышала, сколько стоит свадебная прическа, то тут же решила, что на эти деньги они с Геннадием лучше съездят в свадебное путешествие. Пусть даже и не на Мальдивы, а всего-навсего в родную деревню, но зато замечательная экономия получится со всех сторон: и деревенских за свадебный стол приглашать в город не нужно – отметят там, на месте, и деньги сохранятся. Это только сейчас Аллочка вспомнила, что деньги-то все равно Гутины, так что можно было и выкроить на парикмахерскую. А то иди теперь в загс с этими овечьими клочками вместо прически.
– Гутя, а сейчас парикмахера нельзя вызвать? – уже в который раз канючила невеста.
– Нет, уже поздно, – решительно обрывала ее Гутя, вероятно, она тоже вспомнила, что деньги ее. – Да и зачем тебе? Сейчас все начешем, лаком зальем, где проплешина появится – цветочков натыкаем, зачем нам какой-то парикмахер?..
– Аллочка! А где твои новые туфли?! – в панике вскидывала руки Варька. – Куда ты дела свои новые туфли?! Ой, боже мой, ну зачем ты на них уселась всем своим весом?! Слезь немедленно, каблук сломаешь!!
– И значит, так… – давала последние наставления Гутя. – Как только в ресторане это дело отметим, ты сразу к нему, к жениху, на жительство! Я тебе вот тут чемоданчик собрала, все самое необходимое на первое время… Фома! Где Аллочкин баул?!
Фома Неверов – строптивый Варькин муж, чью фамилию взяла не только жена, но и теща, по всей квартире таскался с чемоданом и боялся выпустить драгоценную поклажу из рук.
– Он в надежных руках! – откликнулся Фома. – Я его потом вручу молодым как ценный подарок.
– Мне не надо такого подарка! – капризничала невеста, отвесив губу. – И вообще! Мы с Геннадием вовсе не поедем после свадьбы к нему, мы сюда приедем! Потому что мне надо привыкнуть к новому положению жены! Мне нужно будет отдохнуть от волнения, привыкнуть делить с незнакомым мужчиной свою пищу, я не побоюсь этого слова – постель… Я даже думаю – вам придется ненадолго уехать.
Беготня родственников на минуту затормозилась, все уставились на Аллочку как-то недобро, а потом Гутя и вовсе пошла на нее разъяренным быком.
– Это к чему ты там собралась еще привыкать? – шипела она, уперев руки в бока. – Это чью ты там пищу собралась делить? Это куда ты нас собралась выдворить?! Уехать?! Ненадолго?! Нет, миленькая моя, мы никуда не поедем, а вот ты – с лучшими пожеланиями! И поверь, нам будет тебя не хватать. Значит, так! Завтра просыпаешься у жениха…
– Мам, скажи, чтоб она макияж не сразу смывала, – тоненько пискнула Варька. – Ну ведь сбежит же мужик!
– Не сбежит, он человек интеллигентный, – рявкнула Гутя и тут же блаженно закинула голову. – Господи! Человек-то какой хороший! Взял и взял нашу… Аллочка!! И помни – жизнь прекрасна, поэтому улыбайся чаще… Так, стоп. Она прекрасна, но не до такой же степени! Зачем ты открываешь рот и вываливаешь язык? Достаточно просто растянуть губы!
В общем, суета длилась до самых дверей загса.
В загсе уже вели себя пристойнее. Впереди шла Гутя и крепко держала сестру под руку, чтобы никакие природные катаклизмы не смогли унести невесту из-под венца. С другой стороны Аллочку поддерживал торжественный и серьезный, как избирательная урна, Геннадий Архипович. В свою очередь, Геннадия Архиповича нежно держал под ручку Фома – за женихом тоже нужен был глаз да глаз. А уже все шествие замыкала перекосившаяся Варька с тяжеленным Аллочкиным чемоданом.
Церемония началась по всем правилам – заиграл марш Мендельсона, отворились тяжелые двери, и пара молодоженов ступила на красную ковровую дорожку, которая украшала зал, вероятно, еще с середины прошлого века. Навстречу брачующимся поднялась степенная дама в кумачовом костюме – ровесница ковровой дорожки, уставилась в папку и монотонно заговорила загробным голосом. И все же Аллочка и ее родственники просто упивались этим траурным речитативом. И даже немного расслабились: Аллочка не могла сдержаться и улыбалась, распахнув рот, Гутя ревела в голос от счастья, заглушая марш Мендельсона, а Варька неприлично повизгивала от восторга. И тут судьба показала, что она всесильна даже в стенах районного загса.
В тот самый момент, когда уже дама в красном костюме, злорадно прищурившись, допытывалась у жениха:
– Геннадий Архипович, вы согласны взять в жены…
Неожиданно распахнулась дверь, и в зал с оглушительным шумом ворвалась стайка из четырех оборванных, грязных детей.
– Мама!! Мамочка!! – кинулись они к Аллочке, стали хватать ее за руки, прыгать и заглядывать ей в глаза. – Мамочка!! Ты нас обещала взять в загс, а сама оставила!! Мама!!! А это наш новый папа? Это дядя Гена, да?!! Мамочка, ну зачем ты нас оставила дома, мы тоже хотим!
– Да я вас не оставляла… – растерянно отмахивалась от них Аллочка, ничего не соображая. – Ну да, это дядя Гена, ваш новый папа… Тьфу ты, черт! Он пока вам не папа!! Ой, господи… Какая я вам мама?!!
– Мамочка!!! А Ваньку мы не взяли, бабушка сказала, что он еще маленький и болеет ветрянкой!!! Мама!! А папа Гена нас всех усыновит?! И Ваньку тоже? А это ничего, что он с ветрянкой?!!
Аллочка уже ревела слонихой, махала руками, точно мельница, и глаза ее вылезали из орбит. Однако дети, младшему из которых было лет десять, а старшенькому все шестнадцать, от Аллочки не отцеплялись, хватали ее за подол свадебного платья, висли на руках и беззастенчиво разглядывали нового «папу».
Вторжение «группы поддержки» несколько сбило работницу загса с заученной речи, она теперь только хлопала глазами и все сильнее прижимала к груди папку. И гости чувствовали себя не лучше: Варька выронила чемодан, тот распахнулся и на ковровую дорожку вывалились ночные сорочки невесты, белье и прочие вещи, для чужого взора не предназначенные. Гутя прекратила радостно рыдать и теперь непотребно икала, Фома открыл рот и ослабил хватку (он все еще цепко держал жениха), и только жених, интеллигентнейший сапожник Геннадий Архипович, не сплоховал – ужом вывернулся из-под рук Аллочки и Фомы и, высоко задирая колени, выскочил из зала бракосочетания.
После бегства жениха бурная любовь детей к матери мгновенно утихла, и пока ошалевшие взрослые приходили в себя, они вихрем вынеслись из зала.
– Что… это было? – первой проморгалась работница загса.
– Это? – медленно проговорила Гутя. – Это была катастрофа. Родовое проклятие. Гибель всех надежд. Теперь нам больше никогда не найти другого идиота, который добровольно согласился бы прийти сюда с Аллочкой…
– Да ну… – не понимала что говорит работница. – Идиотов еще знаете сколько… Я хотела сказать… да чего там говорить…
– Ы-ы-ы-а-а-а! – раздался вдруг оглушительный рев брошенной невесты. – И-и-и-д-и-о-о-о-ты-ы-ы сами вы-ы-ы-ы!
– Тихо-тихо-тихо! – быстро проговорила работница, нырнула куда-то под огромный стол и выудила бутылку коньяка. – Налейте ей, у меня всегда для таких вот случаев…
Аллочка завалилась на красивую резную кушетку и аккуратно билась головой о красную плюшевую обивку мебели. Бутылку с коньяком она отшвырнула и все больше горя добавляла в звучные рыдания.
– Господи! Беда-то какая… – уже клушей возле сестры бегала Гутя.
– Мам, подержи ей голову, сейчас зальем коньяк, – переживала Варька.
Фома – норовистый зять Гутиэры и муж рыжеволосой Варьки – видимо, вспомнил, что он хирург по профессии и Геннадий Архипович сбежал по его недосмотру, взял ситуацию под свой контроль. Он ухватил голову Аллочки в свои крепкие руки, приподнял ее и властно скомандовал:
– Варь! Давай бутылку!
Аллочка больше не сопротивлялась, пила успокоительное большими громкими глотками, после чего в руках Фомы обмякла и рухнула с сочным храпом.
– Ничего себе, – хмыкнула Гутя. – Как-то она быстро… того… успокоилась…
– Это потому что у нее защитная функция организма, – авторитетно пояснила Варька.
Она только окончила курсы психологов, поэтому знала много красивых, умных слов.
– Может, у нее и функция, но у меня-то регистрация, – осторожно напомнила работница загса. – Надо как-то ее… унести, что ли… Может, врача вызовем?
– А врач что, будет ее на руках выносить? – раздраженно сказал Фома. – Я сам.
Он приловчился, поднатужился и даму от кушетки оторвал. А потом и вовсе совершил подвиг – на подкосившихся ногах дотащил Аллочку до скамейки в холле загса. После чего рухнул рядом со своей ношей.
– Вау!!! – визжала толпа в холле.
Многочисленные пары молодоженов, которые терпеливо дожидались своей очереди к красной дорожке, встретили эдакое рыцарство с восторгом.
– Целуй свою спящую красавицу!! Буди ее!! – неслось со всех сторон. – Ничего себе здесь регистрируют – невесты засыпают! А это уже можно считать первой брачной ночью или это еще брачный день?!!
Фома только хмурился и тяжело дышал, а женщины крутились возле него и не знали, как допереть пьяную невесту до дома – жених испарился вместе со своей свадебной украшенной иномаркой.
Только через час Варьке удалось поймать на дороге частника и за бешеные деньги всем вместе добраться до дома. В полусонном состоянии Аллочку дотащили до квартиры, уложили в постель, и лишь потом Гутя, Варька и Фома дали волю чувствам.
– Я так и знала! Я так и знала, что что-нибудь случится! – бегала по кухне Гутя. – Ну просто не может быть, чтобы Аллочка вот так взяла и вышла замуж!.. Матвей! Матюша, не трогай этот веночек, это Аллочкин, может быть, он ей когда-нибудь пригодится… Хотя, играй. Когда это еще кто-нибудь ее замуж позовет! Бомба два раза в одну воронку не падает.
Кот резвился с Аллочкиным украшением, а домочадцы никак не могли успокоиться.
– И откуда только эти дети взялись? Мам, это кто ж ее так подставил, а? – задумчиво размышляла Варька.
– Известно кто! Кто-то! – не могла усидеть на месте Гутя и маршировала по всей кухне. – И ведь все так хорошо начиналось… – она на минутку примолкла и вдруг вспомнила: – Варя, а ты заметила, как грамотно все сделано! И тебе ветрянка, и тебе «усыновить», и тебе «наш новый папа»! Вот и попробуй тут не сбеги. Честно говоря, я и сама уже сбежать собиралась, да вовремя очнулась… Слушай, Варя, а может, у этого Геннадия есть какая-нибудь зазноба? Ну любит его до гробовой доски, вот и делает всякие гадости, а? Аллочка ничего не говорила?
Варька задумалась, потом покачала головой:
– Мам, ну тут тебе лучше знать, – развела она руками. – Он же у тебя по каталогу проходил, жених-то!
Варька была права. Гутя уже несколько лет успешно занималась сватовством. Это дело у нее было поставлено на широкую ногу, и она могла похвастаться уже не одним десятком счастливых семей, которые создались благодаря ее стараниям. Правда, свою личную жизнь все никак не получалось наладить, да и пристроить к кому-нибудь родную сестричку Аллочку, которая чугунной гирей висела на шее, тоже не удавалось. Геннадий Архипович появился в каталоге Гути полгода назад. Особенной любви к Аллочке по первости мужчина не проявлял, все присматривался к более успешным женщинам и лишь когда почтил своим вниманием весь Гутин список незамужних женщин, выбор его отчего-то пал на Алиссию. Та приняла это как должное, ухаживание не отвергла и вскоре у двух серьезных людей завязались серьезные отношения. Анкета у Геннадия Архиповича была в порядке, правда, он был когда-то женат, но жена бросила его и уехала на Украину. А больше никаких компрометирующих обстоятельств. И потом – за полгода он проявил себя с самой лучшей стороны. Правда, Гутя иногда задумывалась, что же именно притянуло мужчину к ее сестре, но она отгоняла подобные мысли – в конце концов любовь слепа. И вот теперь такая оказия!
– Нет, Варя, у него никаких зазноб в анкете не значилось, я точно помню… Но кто же тогда вытворил это безобразие?
– А я вот все время думаю, – заговорил вдруг Фома, запихивая в рот сырую сосиску. – И когда ж это Аллочка столько детей успела народить? И ведь скрывала где-то! Какая загадочная, правда?
Гутя с дочерью воззрились на него с неподдельным изумлением.
– Аист принес, – съязвила Варька. – Бешеный. Какие у Аллочки дети?! Откуда?!! Ты что, не понимаешь, что ее подставили?! Вот так взяли и разрушили всю свадьбу!
Фома от возмущения долго не мог проглотить сосиску, потом яростно блеснул глазами:
– Мне бы посмотреть на этих разрушителей! Вот так просто взять и в глаза им взглянуть! А потом взять и… аппендикс вырезать! Без всякого наркоза!
Страшные грезы Фомы прервал звонок в дверь.
– Ой! – ухватилась Гутя за сердце. – Неужели Геннадий Архипович вернулся? А у нас Аллочка в пьяном состоянии…
– Мама! Если это он, мы его самого до такого состояния вмиг доведем, лишь бы только вернулся, – пообещала Варька и побежала открывать двери.
Их надежды не оправдались. Все оказалось куда плачевнее: на свадьбу к младшенькой доченьке из деревеньки заявился папаша, да не один, а в составе скромной делегации из двух мужичков того же места проживания.
– Ну, дочура, встречай! – широко раскинул он руки навстречу добитой вконец Гуте. – Заждались поди? А мы вот… с мужиками решили свадебку украсить. Где они – молодожены? Тащите их скоренько ко мне, буду лобызать в уста сахарные!
От батюшки нещадно несло перегаром, вероятно, радостное событие они со товарищи начали отмечать задолго до дня регистрации брака. И все же Влас Никанорович – так звали отца обеих великовозрастных дочурок – выглядел молодцом, не в пример Гуте.
– Папа? Про… ходите… – вяло пролепетала она и растерянно прошла в комнату.
Варька тоже немного скисла, но все же послушно улыбнулась и кинулась показывать гостям, где им удобнее расположиться. Фома и вовсе проявил себя с наилучшей стороны (вероятно, не давала покоя оплошность со сбежавшим женихом), он щедро вытряхнул из морозилки заледеневшие сосиски и даже собственноручно нарезал хлеб.
– Так я чего говорю-то! – снова забасил папаша. – Я так и говорю: а подайте мне сюда молодоженов!! Я их целовать собираюсь!
Гутя немного отошла от шока и теперь прибитой курочкой не выглядела.
– Пап, ну чего ты раскричался-то? Никаких молодоженов нет, не было у Аллочки бракосочетания.
– Это как же не было? – опешил отец. – Без расписки проживать собираются? А листоран? Неужто не заказали?
Гутя испуганно заморгала глазами.
И в самом деле – ресторан уже давно заказан, через час там соберутся гости, а с молодоженами такая неприятность. И ведь объяснять людям уже совсем нет времени…
– Варя! – в ужасе кинулась она к дочери. – А с рестораном-то что делать? Ой ты господи, ну ничего не получается!
Варька тоже испуганно моргала глазищами и ничего дельного предложить не могла. Выручил Фома.
– А чего с рестораном делать? Там уже все сделано, – пожал он плечами. – Теперь надо туда кого-нибудь отправить и сказать, чтобы гости гуляли без молодых. Я думаю, после пятой рюмки гости уже и не вспомнят, по какому поводу собрались… Ну, а тем, кто особенно расстроится, можно предложить их же собственный подарок молодоженам в качестве утешительного приза.
– А кого отправим-то? – все никак не могла успокоиться Гутя. – Мне вот сейчас никуда не хочется выходить, ну просто никуда. Варя, может, вы с Фомой сходите? Потанцуете там – тра-та-та, тра-та-та…
Фома категорически замотал головой:
– Какое «тра-та-та»? Я после сегодняшних силовых упражнений с невестой и вовсе двигаться не могу. Полежать тянет.
Варька поспешно кивнула:
– Точно. Мам, так давай деда отправим. Он заодно и с тетками встретится!
Действительно, сегодня в ресторане собирались многочисленные сестры Аллочки и Гути, встречаться с которыми последняя совсем не стремилась. И у нее были на то причины.
Дело в том, что жизненный путь Гутя начала в маленькой деревушке. Папа, вот этот самый приезжий бравый мужчина, самозабвенно мечтал о сыне, но жена-упрямица рожала ему только дочерей, назло, что ли? Дочерей Влас Никанорыч не хотел совершенно – чего с ними делать-то? Ни дров нарубить, ни крышу подлатать, ни кабанчика зарезать, куда ему такие работники? Он так расстраивался, что даже имена дочерям давал так, спустя рукава – в каком месяце родились, такое и имечко вписывалось в метрики. Очень скоро в избе Клоповых бегали Марта, Майя, Декабрина, сама же Гутя прозывалась Августой, потому что родилась в конце лета. Это она уже потом, после известного фильма про человека-амфибию, себе имечко выдумала, стала Гутиэрой прозываться. А Аллочка – та и вовсе в феврале народиться умудрилась. Но уж жить Февралиной… Она едва дотерпела до получения паспорта, а там уже немедленно в Аллочку переделалась. И ведь что интересно: все эти сестры, «двенадцать месяцев», такие славные росли да пригожие, а женихов в деревне им не находилось. Да их никому не находилось, не было парней на деревне, и все тут. Гутя первая сообразила, что за семейным счастьем надо подаваться в город. И очень скоро это самое счастье обнаружила – выскочила замуж за рыжеволосого, веселого Ваську и, не откладывая дела в долгий ящик, родила от него доченьку Варьку. Поздравить молодую мамашу немедленно прибыла из деревни старшенькая из сестер – Марта. И так ей приглянулась молодая семья, причем даже не сама новорожденная племянница, а ее рыжий папенька, что она этого Ваську и увела.
Сестры долгое время не общались – Гутя вдруг решила обидеться и из-за такой мелочи забыть зов крови. Но после того как на горизонте Гутиэры замаячила новая любовь, обиды были забыты. И совершенно напрасно: не успели молодые расписаться, как молодого супруга у Гути снова увела родная сестрица, теперь уже Майя. Когда Гутя решила расписаться в третий раз, она об этом ничего родственникам не сказала. Но те и сами все узнали, и поздравить молодоженов приехала уже Декабрина. Стоит ли говорить, что и третий муж Гути плавно перетек в нежные руки сестрицы. После этого Гутиэра зареклась вообще выходить замуж. Ну или, по крайней мере, до того, как совьет гнездо ее младшенькая сестрица – Аллочка. Аллочка почему-то решила свить гнездо прямо в квартире Гути, замуж не торопилась и Гутиэра Власовна, известная в семейных кругах как талантливая сваха, сама по сей день оставалась незамужней. С сестрами же отношения со временем наладились, однако встречаться со всеми своими бывшими мужьями в уютной, родственной атмосфере Гутя отчего-то не слишком вожделела.
И все же в такой знаменательный день, как Аллочкина свадьба, пришлось собрать волю в кулак, наступить сапогом на самолюбие и собираться на совместное пиршество. Теперь же оказалось, что молодоженов нет, а следовательно, и появляться в ресторане Гуте было незачем.
– Мам, так я говорю: давай деда отправим! – снова предложила Варька.
– Точно, пап! Сходите, а? – засветились глаза у Гути.
Влас Никанорыч капризничать не стал. Напротив, как-то браво выгнулся, орлом взглянул на спутников и усмехнулся в вислые усы.
– Ну отчего ж не уважить обчество? Сходим. А, мужики? Я грю – в листоран сходим, а?
Мужики – два замызганных создания с увесистыми котомками – дружно закивали головами.
– Во! Мужики одобряют. Токо… – деловито нахмурился Влас Никанорыч. – Токо, доча, нам сперва надо помыться в ванне. Не можем же мы вот так, с устатку и прямо в листоран! Верно, мужики?
Мужики, словно дрессированные тюлени, снова в лад задергали головами.
Гутя молчком побежала готовить ванну, а приезжие гости принялись располагаться.
После длительной купальной процедуры папаша потребовал «рюмашку для чистого тела». Потом решил познакомиться с котом, а за знакомство требовалось выпить еще одну рюмочку. Кот знакомиться не собирался, а даже напротив – оцарапал назойливого гостя, после чего тому приспичило смазать ранку водкой, причем выяснилось, что лучше принять «лекарство» внутрь. Потом понадобилась рюмочка для снятия стресса. После еще одна, а затем, весело блестя хмельными очами, батюшка и вовсе заявил:
– Я, слышь, чего грю, мужики! А на кой леший нам ваабче этот листоран сдался? Нам и тут хорошо, а?
Мужики масляно улыбались и кивать уже не могли.
– Во, дочура! Мы так и порешили – сбегай-ка ты нам за бутылочкой, а мы тут посидим.
– Но… – начала было Гутя.
– А я грю – посидим! – властно рявкнул отец. – Потому как у нас горе! Беги, грю, за бутылочкой!
Гутя уже не могла спорить, возмущаться, ей хотелось, чтобы этот шальной день поскорее закончился. За бутылочкой, конечно, она не побежала – сбегал Фома, а Варька уселась за телефон и принялась обзванивать теток и сообщать, что гулянье сегодня состоится без новобрачных.
– Ты, Варь, скажи им… слышишь, Варя! Ты им скажи, что у нас жених занемог! – громким шепотом поучала дочь Гутя. – Скажи, сами не знаем, что с ним стряслось! Побелел, мол, весь, пена ртом пошла…
Варька послушно плела всякую ересь на почтенного Геннадия Архиповича, а тетушки долго охали в трубку, сокрушались о несложившейся судьбе младшенькой сестрицы. Однако от ресторана не отказались и пообещали отгулять весело, как если бы жених и не занемог. Еще и выразили надежду, что, дескать, когда пена у молодого уляжется, можно будет и еще собраться, они не откажутся.
Гутя немного успокоилась и собиралась тихонько удалиться в свою комнату, дабы мирно всхрапнуть после тяжелого дня, однако Фома уже принес заветную бутылочку, и папеньке требовалось выплеснуть душу.
– Гутя! – кричал он из кухни. – Иди к нам!! Соболезнуй!
Одного Фомы, который терпеливо восседал за столом вместе с гостями, ему было явно недостаточно.
– Ты, доча, только послушай! У нас такое горе, такое горе… Петрович! Ну какого лешего ты в рот как воды набрал?! – накинулся отец на притихшего пьяненького друга. – Я, что ль, буду посвящать всех в твои напасти?! Ты думаешь, если ты вот так молчком просидишь, тебя здесь пригласят еще на недельку остаться? Не-е-ет, мил дружок, надо про свою беду подробности изложить, тогда моя дочь растает, и живи ты у нее здеся хоть цельный месяц!!
Все Неверовы, заслышав про «цельный месяц», словно утиная стая, синхронно крякнули, вытянулись и приготовились к самому худшему.
Петрович же дернул носом, пригорюнился, воровато опрокинул рюмочку и горестно развел руками.
– Дык… а каки подробности? Корову мою споганили. Обесчестили, можно сказать… надругалися…
– Господи… – тихо выдохнула Гутя. – И что с ней такое вытворили?
– И главное – у кого ж на животное-то рука поднялась? – удивился даже Фома.
Петрович злобно сверкнул глазами на своего соседа – молчаливого моложавого мужика и ткнул в него скрюченным пальцем.
– Вот у яго! У Терехи! Пар-разит! У-у! Как дал бы! – замахнулся он на приятеля и тут же любезно пояснил хозяевам: – Он моей Дуське все роги отпилил! А кака корова хороша была! Я ее аккурат продавать собирался, так он, варнак… У-у! Как дал бы!
Тереха быстро вытер нос рукавом и торопливо принялся защищаться:
– А и правильно! А чего мне делать-то? – на всякий случай отодвинулся он с табуреткой подальше от яростного рассказчика. – Вот вы сами рассудите: оставил я, значит, машину возле ворот. У меня машина – «Жигули»! И черт попутал мою бабу на заднем сиденье буханку хлеба забыть. Она, вишь ты, из дальней деревни специально себе какой-то с отрубями покупает, от нашего, деревенского, у ее, вишь ты, нутро пучит! Ну и оставила. А корова эта… Я прям и сам не соображу – как она за этой буханкой в машину-то влезла? Я ж все стекла закрыл! А может, и не закрыл… точно, не закрыл, потому что жара была… Ну и она просунулась туда-то, к буханке башкой, а обратно никак не получается у ее. Рога ж мешают! И еще, главно дело, мукает! Мы с тестем все извелися, пока ее из «Жигулей» выковыривали! А все одно – не высовывается башка коровья, хошь ты тресни! И, главно дело, корова уж и сама б рада назад-то, ан нет – рога в стекла не пролазиют! Ну мы с тестем и того… пилой отпилили. И все только затем, чтоб не мучилась животина! А этот!… Набежал, орет «кто над моей Дуськой надругался?! Какой самасшедший на роги позарился?!»
Хлипенький Петрович подался тщедушным тельцем на здоровенного Тереху и визгливо заверещал:
– А и чего такого неправильного сказал?! Самасшедший и есть! Подладился к корове, так и бери ее всю! А он роги открутил, а теперь!.. Она и так-то не красавица была, токо и добра, что вымя, а теперь кто такую корову возьмет?!
– Что это значит – кто возьмет?! Да меня не просто возьмут – схватят!! – неожиданно появилась в дверях заспанная Аллочка. Естественно, по ее мнению, сегодня говорить могли только о ней, поэтому и рассказ про несчастную животину она приняла на свой счет. – Тоже мне – утешители… «Вы-ы-ы-ымя»!
Гутя кинулась кормить бурчащую сестрицу, а Влас Никанорыч, обтерев усы, полез к младшенькой с поцелуями.
– Ну, милая дочь, давай-ка лобызаться в уста сахарные, с самого приезду жду… – полез он через стол. – Чмокни отца-то, да садись, рассказывай – отчего твой жених, раскудрит его в кандибобер, от такого счастья отказался?
Аллочка немного подумала – стоит ли ворошить рану на виду у всех желающих, но видно решила, что от батюшки все равно никуда не деться, промямлила:
– Он, пап, трусоват оказался. Детишек моих испугался.
Невинное Аллочкино признание чуть не довело отца до инсульта.
– Эт…то каких таких твоих… детишек? – гусаком выгнул он шею и страшно зашипел. – Эт…то откуда у тебя твои-то детишки завелись, ежли ты в замужах не бывала, а?! Не крутись веревкой!! Отвечай отцу, паскудница!!
– Пап, ты чего орешь-то, как рыбак на льдине? – нисколько не испугалась отцовского гнева Аллочка. – Это и не мои вовсе дети-то оказались. Откуда-то набежали, стали меня за руки хватать, кричать «мама!», «мама!». А я смотрю – дети-то не мои совсем! У меня ж и вовсе детей-то не народилось еще. Ну а Геннадий этого не знал, думал, я ему приятный сюрприз хочу сделать… – она тяжко вздохнула и сказала: – Не вынес. Слабоват оказался.
Гуте очень хотелось задать Аллочке пару вопросов, но при посторонних не хотелось. А посторонние уже приступили к решительным действиям.
– Слышь, Никанорыч! – встрепенулся Тереха. – Надо с женихом-то встретиться! Чего ж это он творит, а?! Мы его вот так в мою машину запихаем, стеклоподъемничком головку прижмем…
– И роги ему отпилим! Хи-хи! Как моей Дуське – корове, прости господи! – пьяненько хихикал Петрович.
– Цыть! – долбанул кулаком по столу Влас Никанорыч. – Не могла моя Алка ему роги наставить! Нечего ему пилить! А ты, Петрович, будешь мне тут чушь про дочь собирать, так я тебе эти самые макароны на шею повешу, как бусы!!
Гутя поняла, что гостям уже не до хозяев, тихонько увела Аллочку в свою комнату, следом за ними шмыгнула Варька, а потом и Фома пришел. И все вместе они попытались разобраться – что же на самом деле произошло в загсе.
– Аллочка, ты сейчас не волнуйся, а просто вспомни, – теребила сестру за пуговицу Гутя. – Может быть, Геннадий тебе говорил, что у него какие-нибудь непонятные знакомые имеются?
– Или где-нибудь жена брошенная осталась? – подключился Фома.
На него злобно зыркнули, и он решил больше в процесс беседы не вмешиваться.
– Может быть, просто так про кого-нибудь рассказывал? – ласково спрашивала Варька.
Аллочка только надувалась индюком и отфыркивалась.
– Да чего он мне расскажет-то? Он только все меня расспрашивал. Вот так обнимет, бывало, за плечики, посмотрит в глаза пристально и пытает, правда ли, что папа у меня генерал московский, или еще – в самом ли деле твоя, Гутя, квартира на меня переписанная… – Аллочка мечтательно закатила глазки и вспоминала приятные мгновения. – А потом еще спрашивал, в каком банке мои сбережения, очень волновался, чтоб тот банк не лопнул…
Варька прикрыла распахнутый рот ладошкой, затем все же решилась уточнить:
– И ты, Аллочка, что же – всю эту лапшу ему на уши вешала? То есть… что у тебя отец генерал?.. Квартира?.. Да как же ты могла?
Аллочка всерьез обиделась на непонятливую племянницу:
– А чего не мочь-то? Нет, главное, она еще удивляется! А как мне было мужика заинтересовать, если у Гути в каталоге все женщины с машинами, с квартирами, да еще и в бриллиантовых колечках? Мне что же – всю жизнь в невестах торчать?! «Как ты могла-а-а!» Конечно! Пришлось немножко приукрасить мое состояние! Гутя, между прочим, я все хотела спросить, а ты что, и в самом деле не собираешься квартиру со мной разменивать?
Гутя на такой вопрос и вовсе решила не отвечать – она уже столько лет ждала, когда у младшей сестренки проснется хоть какая-то совесть.
– Единственное, что меня теперь успокаивает во всей этой истории, – с облегчением вздохнула она, – так это то, что жених оказался умственно нормальным. А то, когда он тебе, Аллочка, предложение сделал, я уж подозревать начала, что у него с головой проблемы, не перешло бы по наследству. А если из-за папочки-генерала…
– Вот и я говорю! – всхлипнула Аллочка. – Мужик нормальный, а Фома его упустил!!
Фома отвернулся к окну и стал пристально разглядывать, как огромная ворона с куском колбасы громоздится на ветку тополя.
– И ведь у людей не всегда колбаса на столе, а тут ворона – и с сервелатом! – удивленно воскликнул он.
Варька подошла к окну, резко дернула Фому за футболку и вернула мужа в семью:
– Я думаю, сделаем так, – приняла она решение. – Мама… Мам, когда у вас встреча с вашими девицами?
Девицами Варька называла незамужних женщин из Гутиного каталога, которым не стукнуло еще шестьдесят.
– Так завтра и соберу! – мигом откликнулась мать. – Мне чего: скажу, что поступил новый жених, и попрошу посмотреть фотографии.
– Вот и хорошо. Посмотрите фотографии, а потом ты тихонько вызнаешь, не держит ли кто обиду на Геннадия Архиповича, как-никак он со всеми там у вас в любовь играл, очень ласковый мужчина, – сказала Варька. – А я завтра на сеансе тоже постараюсь что-нибудь вызнать.
Варькины психологические сеансы имели среди клиентов Гути большую популярность, и девушка решила этим воспользоваться. Раньше Варвара работала в одной фирме, и ей там нравилось, но после того как однажды она простояла на остановке полтора часа и сильно простудилась, Фома запретил ей работать вдалеке от дома. Вблизи же Варя ничего подходящего найти не могла, и тогда она пошла на курсы психологов, потому что психология всегда притягивала ее. Незаметно для себя девушка так втянулась в новую профессию, что и дневала, и ночевала в обнимку с трудами известных психологов. Гутя же, видя, что рядом проживает совершенно бесхозный психолог, решила немедленно прибрать такого специалиста к рукам. Теперь она могла смело говорить, что «их фирма по созданию семьи предоставит вам, если не жениха, то уж психолога непременно! Правда, за отдельную плату». Люди пошли, Варька старалась вовсю, и дело от этого только выигрывало. И вот сейчас Варвара решила использовать производственное положение в личных целях. И в самом деле, надо же было узнать, кто это свел многолетний маменькин труд к нулю.
– А ты, Аллочка…
– А я, – набычилась Аллочка, и кулаки у нее непроизвольно сжались, – завтра же навещу своего благоверного и спрошу, какая сволочь рассказала ему, что у меня нет денег на счету и папа мой не генерал!
– Тихо-тихо-тихо! Угомонись, – остудила ее Гутя. – Может, он еще ничего этого и не знает. Просто возьми, навести Геннадия и расскажи, что никаких детей у тебя не имеется. А если надо, мы в свидетели пойдем.
– А я… – начал было Фома, но на него только махнули рукой.
– А ты утречком проснешься и работать, работать, работать, – докончила за него Варька. – Надо же иметь хоть одного нормального работника в семье.
И в самом деле. Единственный, кто приносил в дом строго фиксированную зарплату, был Фома. Он работал хирургом в частной клинике и судя по заработкам хирургом слыл известным. А потому и отношение в семье к нему было заботливое и бережное. Его редко брали с собой на вечеринки – дабы не устал, фильмы после одиннадцати смотреть не позволяли, а уж такими мелочами, как «куда ушли деньги», и вовсе старались не докучать, чтоб не тревожить нервную систему.
Решив все выяснить завтра, домочадцы потянулись к спальням – уж очень неспокойным выдался денек.
Следующий день тоже не многим прояснил ситуацию.
В этот раз Варька отнеслась к своей работе как никогда серьезно – вслушивалась в каждое слово клиентов, всматривалась в глаза. Вниманием не обходила никого – ни женщин, ни мужчин, кто знает, вдруг тетушке удалось разобидеть кого-нибудь из мужского состава, и он расстроил ее свадьбу, а заодно и пустил по ветру все надежды Неверовых на скорейший Аллочкин отъезд.
И все же ничего познавательного она не услышала. Клиентка Валерия спрашивала – если у нее появится мужчина, не повредит ли это психике ее песика, потом Антон Андреевич – старый обожатель молодых дев – жаловался, что тем только подавай молодых жеребцов, а его интеллекта никто не замечает, а в конце Варькиного рабочего дня заявилась Виктория Даниловна и потребовала, чтобы Варькин муж – Фома – пренепременно сделал ей пластическую операцию, потому что другие хирурги уже не берутся. И все. Больше в этот день посетителей не было. Оставалось ждать, что расскажет мать.
Гутя еще в начале дня всех обзвонила и уже в семь вечера бойко носилась по кабинету (она его снимала совсем дешево, по знакомству) и резво раскладывала перед каждым бумажные листы.
– Вот-вот-вот! Заполните анкетки, это безумно важно! – щебетала она. – Очень скоро у нас будет новое поступление женихов и невест, так сказать, вольется свежая струя, так что наши старые анкеты никуда не годятся!
Заслышав про новое поступление, члены клуба резво водили карандашами по бумаге, вспоминали свои новые лучшие качества и фантазировали на тему «кто ты, моя половинка».
– Дарья Викторовна, не надо писать, что вы имеете две машины и две квартиры, так чего доброго афериста привлечете. Напишите скромненько – материально не нуждаюсь.
– Нет уж, напишу как есть, – упрямилась Дарья Викторовна. – В прошлый раз не написала, так ко мне из всего потока так никто и не подошел. А я, между прочим, целых два с половиной часа в парикмахерской просидела!
Расстроенная женщина бросила ручку и отодвинула листок.
– И вообще! Ерундой мы здесь занимаемся! – агрессивно высказалась она. – У психолога что-то мямлим, дневники какие-то ведем, у вас здесь что-то строчим – анкетки выдумываем, а толку ни на грош, только деньги зря выкидываем!
Гутя оскорбилась. Между прочим, Дарья Викторовна могла бы этого и не говорить – плату Гутя брала только после свадьбы, а если Дарья Викторовна и заплатила, так это за дело: совсем недавно она в Гутином клубе знакомств нашла невесту для своего великовозрастного сынишки. Парню было уже за тридцать, он никуда не ходил, никого к себе не приглашал, засиживался у компьютера и, если бы не Гутя, так бы и остался «старой девой». А здесь ему подыскали скромную, милую девушку, и всего месяц назад молодые стали законными супругами.
– Дарья Викторовна, – укоризненно покачала головой Гутя. – Ну почему же мы занимаемся ерундой? А ваш сын? Он же в нашем клубе женился! А Моисей Никодимыч? Помните, как он за вами ухаживал? И если бы не столкнули его тогда в лужу, вы бы тоже могли быть супругой. А Геннадий Архипович? Да! Кстати! Геннадий Архипович тоже за вами ухаживал! – Гутя вдруг вспомнила, что Аллочкин жених и в самом деле ухлестывал за капризной дамой.
Однако Дарью Викторовну не так-то просто было перестроить – сегодня она намеревалась куражиться.
– Ой, я вас умоляю… – по-кошачьи лениво промяукала она. – Мишеньке нашли невесту, конечно. Замечательная девочка! Такая вся… крутится чего-то, вертится! Серенькая такая, невидная провинциалочка, ничего не умеет, ничего не может… Однако старается. Но ведь это у сына! А у меня ничего не получается! – вдруг взволновалась она. – И этот ваш Моисей Никанорыч! Я вовсе не собиралась за него замуж! Он же без своих костылей и шагу ступить не может – сам в лужу и сиганул, только чтобы меня не переносить! И Геннадий этот ваш – ни кожи, ни рожи, ни кошелька! Зато ужимок! Самомнения! И вообще, никого порядочного ко мне еще не прибило, хотя на жизненном пути одни штормы, одни штормы! И никто мне не поможет! И некому протянуть руку помощи! Все плохо!
Гутя обиженно засопела – все ее труды были вот так взяты и охаяны!
– Может, вам обратиться к Варе? Она умеет замечательно успокаивать, – осторожно проговорила она.
Однако Дарья Викторовна только безнадежно махнула рукой:
– Мы у вашей Вари уже все побывали. Я даже несколько раз, мне ничего не помогает. Ну что она скажет – ведите дневник, все хорошее подчеркивайте и перечитывайте, все плохое сжигайте и любите! Любите себя! – Дарья Викторовна очень похоже передразнила Варьку. – А у меня этих дневников!.. Нет, может, кому-то и везет, я не спорю, – пошла на попятный Дарья Викторовна. – Только мне совсем некогда эти вот бумажки заполнять.
– А и не заполняйте! – вдруг радостно воскликнула Лариса Вадимовна – веселая моложавая женщина. – Вот поступят новые мужчины, нам больше достанется! Верно, Лерка?
Валерия, или Лерка, как ее звали знакомые, была очень приятной женщиной, и уже давно бы создала семью, если бы не являлась таким ретивым собаководом. Все говорили, что собак она любит куда больше, чем мужчин, и выгоняет любого жениха, который за ее Босса – шоколадного чау-чау – не согласится отдать жизнь.
– Нет, девочки! А я вот серьезно верю, что именно в этой партии ко мне приедет мой принц на белом коне. Или хотя бы на лимузине!
– Или хотя бы просто конь… – робко поддержала ее еще одна острячка – Татьяна Соловьева – девушка, которая недавно лечилась от алкогольной зависимости.
Ситуация разрядилась, листки уже аккуратно сложили на Гутин стол, и та же Лариса прилипла к Гуте с нескромным вопросом:
– Гутиэра Власовна, а вы нам расскажите, как прошла свадьба-то? Правда, что у вас отец – генерал? Аллочка нам все уши прожужжала!
Гуте пришлось изворачиваться, краснеть и выкручиваться из последних сил.
Домой она пришла уставшая и издерганная – сегодня так и не удалось узнать, кто же подложил сестрице свинью в свадебный день. Но, переступив порог, она сразу же забыла про свою усталость: в маленькой, уютной кухне раздавались мужские голоса, среди которых явно выделялся баритон Геннадия Архиповича.
– Неужели они его притащили? – не могла поверить Гутя. – Ну и слава богу. Хотя… Вот именно сейчас он узнает, что наш папенька ничего общего с генералом не имеет, и опять придется его ловить. Интересно, а Фома уже дома?
Фомы дома еще не было – зять никогда не приходил с работы так рано, зато за столом восседали все остальные в полном составе – и благородный отец семейства в широченных цветастых трусах, и оба его товарища по деревенскому жительству, и Варька, и раскрасневшаяся Аллочка, и сам виновник вчерашнего переполоха – Геннадий Архипович.
– …А я еще думаю: как же это я не заметил у моей возлюбленной такого богатого приданого? – вовсю делился впечатлениями жених. – Кстати, я почему-то вообще никакого приданого не заметил, уж вы подсуетитесь, неловко как-то…
– А мы думаем – и чего его унесло?! Прям был мужик, и как ветром сдуло! – успешно не расслышал просьбы о приданом Влас Никанорыч. Тут он заметил Гутю, и восторг его вскинулся на новые вершины. – Гутя!! Доча! Глянь, а мы его притащили все-таки! Прям так вот пошли с мужиками, и все! И за шкворник его! Дескать, женись, скотиняка, не позволим девку позорить!
Аллочка сидела, скромно потупив глазки, вертела из подола халата свиное ухо и по обыкновению млела, если речь шла о ней.
– А я и не думал скрываться! Вы, Гутиэра Власовна, это запишите в моей анкете, вдруг еще сгодится, – настаивал Геннадий Архипович. – Совершенно не думал. Вот так сидел дома и горевал, сидел и горевал. И все размышлял: как же это я детей-то не обнаружил? Расстроился, думал – теряю хватку. Ан нет! Детишек-то никаких и не было!
Гутя расплывалась в счастливой улыбке и даже боялась спросить – заметил ли молодожен, что с батюшкой у Аллочки некоторые накладки? Жених об этом разговорился сам.
– Тут мне Аллочка говорила, что Влас Никанорыч генералом служит, а опять же оказалось, что вовсе и нет, – криво улыбался он, искоса бросая боязливые взгляды на будущего тестя. – Так я, Гутиэра Власовна, вы это тоже в анкетке упомяните, так я даже и не расстроился! Даже и плюнул на батюшку, думаю – ну зачем мне в родне генералы, правда? Еще, упаси господи, строем заставит маршировать, а я ведь не строевой конь, правда же? И вот так вот… деревенским зятем буду…
При этих словах радостный пыл у Геннадия как-то схлынул, однако он все равно продолжал держаться молодцом.
– Вот и славно, – с облегчением выдохнула Гутя. – И ничего страшного, я вот тоже – деревенская дочь, а вон как замечательно устроилась: и своя квартира в городе, и свой бизнес, пусть маленький, но…
Тут Гутя почувствовала под столом ощутимый пинок – Аллочка смотрела на нее, страшно выкатив глаза и сжав губы. И в самом деле – про квартиру Гуте надо было промолчать, не следовало все секреты раскрывать несчастному жениху в первый же вечер.
– Значит, свадьбу будем играть на следующей неделе, – хлопнул по столу ладошкой отец. – Гутя, а мы пока у тебя поживем. Не ездить же нам туда-сюда каждый раз.
Гутя скисла. Ей предстояло собрать Аллочку в очередной свадебный поход, надо было успевать крутиться по работе, Варька пропадала на своем новом рабочем месте, а еще требовалось регулярно кормить Фому. К тому же она прекрасно помнила, какого внимания к себе требует ее отец, когда наезжает в гости. В прошлый раз, когда он был, потребовал себе отдельную комнату, каждый день пива без газа, свежий букет на стол и кровавый бифштекс в постель. Где батюшка нахватался такой пошлости, вызнать так и не удалось, но нервы он им с Варькой попортил основательно. Сейчас же гости в жизненный Гутин распорядок никак не вписывались. Но пока она подбирала слова, как бы повежливее намекнуть гостям про некоторые неудобства, Аллочка уже трубно басила:
– А чего эт ты, папенька, у нас проживать станешь? Тебя вон Марта к себе звала, Майка тоже. Обижаются, Майка даже плакалась мне вчера! Давай-ка собирайся, навести дочерей. Я думаю, если сейчас нагрянешь, для них будет сказочный сюрприз.
Влас Никанорыч не хотел покидать насиженного места, однако ему льстило, что из-за него образовалась такая борьба. А посему он собрался довольно быстро, решив и в самом деле устроить средней дочери сказочный сюрприз.
Вместе с отцом стал собираться и Геннадий.
– Аллочка, сокровище мое, – припадал он к толстой ладошке Аллочки. – Я не могу тебя оставить, но… Но обстоятельства требуют. Потерпи, котик мой, совсем скоро мы соединим наши судьбы и уже ничто не сможет нас оторвать друг от друга! Теперь я никуда не сбегу, ласточка моя!
– Я верю тебе, – курлыкала «ласточка». – Тем более что твой паспорт папенька забрал. Я тебя буду ждать завтра!
Выпроводив всю компанию, Гутя уселась за стол и вопросительно уставилась на дочь.
– Варь, что здесь случилось-то? Как это Геннадий Архипович все узнал, простил, да еще и решился на женитьбу?
– Он просто любит меня без ума, – появилась в дверях Аллочка с куском булки во рту.
Гутя и Варька медленно перевели на нее взгляд, а потом одновременно взорвались:
– Аллочка!! Немедленно выплюнь булку!! Держи себя в форме, ну надо же хоть чем-то отблагодарить несчастного Геннадия Архиповича!!
«Ничего не получается! У меня опять ничего не получилось! Мне так нужно было сделать добро, а оно не получилось. Придется приступать к решительным мерам. Потому что надо восстановить справедливость, надо уберечь мир от зла. Нужно спасти слабых, слепых женщин от непоправимого… И это могу сделать только я!»