Сокровище Империи. Глава 1. Край утех (Алексей Корепанов)

Глава 1. Край утех

Он из последних сил карабкался по каменистому склону, задыхаясь, чувствуя пятками, что преследователь не отстает и вот-вот схватит за ногу, подомнет… Сердце колотилось прерывистыми очередями, давно уже выскочив из груди и обосновавшись где-то под нижней челюстью. Едкий пот заливал глаза, и не было никакой возможности хоть на мгновение остановиться, чтобы смахнуть его. Горький воздух резал пересохшую глотку, как безумный убийца, в уши то и дело вонзался противный визг, от которого невыносимо ломило в висках и хотелось застрелиться. Оружие он тоже никак не успевал достать, потому что приходилось постоянно цепляться руками за камни. Камни не были надежными – они раз за разом срывались со своих мест и катились вниз. Больше всего он боялся, что тоже в любой момент может заскользить вслед за ними и стать добычей того кошмарного создания, что неустанно преследовало его. Иззубренный горный хребет впечатался в изумрудное небо, перевал находился далеко, но там было спасение. Только бы добраться, бросить взгляд на другую сторону… Только бы…

Его цепко схватили за ногу, потянули вниз. Он хрипло заорал и лягнул преследователя… Еще раз… Ступня угодила во что-то мягкое, он, продолжая орать, бросился в сторону – и налетел лицом на что-то твердое. Кто-то сорвал с него шлем, и изумрудное поднебесье огласил пронзительный крик:

– Ты что, совсем охренел, стафлюга?! Чего брыкаешься?

Серые скалы исчезли, перед глазами возникла ножка стола. Скула побаливала, сердце продолжало неистовствовать. Он перевернулся на спину и вместо неба увидел над собой белый потолок. Поспешно сел – его качнуло – и некоторое время непонимающе рассматривал живую картину на стене. Там было что-то переливчатое, струящееся, какие-то тошнотворно завивающиеся спирали, мельтешащие пятна и множество мигающих глаз… Он сглотнул, борясь с подступившей к горлу дурнотой, обернулся на всякий случай – никакие чудовища его не преследовали – и сфокусировал взгляд на фигуре, застывшей в трех шагах от него.

Фигура была что надо. Даже более чем. Стройная, длинноногая, с рыжими слегка вьющимися волосами до плеч, аппетитной грудью и прочим, тоже аппетитным… Совершенно голая фигура. Рыжеволосая держалась рукой за бок и болезненно кривилась.

– Ты кто? – туповато и все еще хрипло спросил он, уже понимая, что на нем тоже нет никакой одежды.

– Конфетка без пальто, – несколько раздраженно процедила девушка, продолжая потирать бок. – Мозги от игрушек отшибло, что ли?

– Ладно, не злись, – миролюбиво сказал он и огляделся, постепенно въезжая в реальность.

Прозрачный игровой шлем приткнулся у кресла на желтом с синими разводами ковре, устилающем пол просторной комнаты.

«Отель «Остров блаженных», семьсот второй номер», – вспомнил он и возгордился собой.

После таких пьянок – и помнить подобные детали?!

Доминировало в семьсот втором номере, безусловно, просторное ложе на высоких изогнутых золоченых лапах, занимающее чуть ли не четверть всей кубатуры. На него вполне можно было посадить патрульный крейсер Стафла[2], и там осталось бы еще много свободного места. Судя по разбросанным подушкам и скомканным простыням, ложе активно использовалось, хоть и не для посадки космических кораблей, но и отнюдь не для сна. На полу рядом с ним вперемешку валялась мужская и женская одежда. Правда, темно-синий комбинезон с белыми буквами «МНР» – легион «Минерва» – на рукавах и золотым орлом-аквилой на груди все-таки лежал отдельно, на спинке кресла у окна. На прикроватном столике стояли полупустые бутылки в окружении всяких фруктов и разорванных блестящих упаковок с местными закусками. Два бокала лежали среди одежды. Еще одна бутылка, с длинным горлышком, почти полная, возвышалась посреди большого стола напротив окна. Живые картины растекались по всем стенам, и на их фоне не сразу можно было заметить панель тивишника, демонстрирующего какое-то шоу с фейерверками, прыгающей толпой и золотым дождем. Звук у тивишника был выключен.

– Ну и игрушка, однако… – Он ошалело помотал тяжелой головой. – Чистейший реал!

«Я чуть в штаны не наложил», – хотел добавить он, но вспомнил, что штанов на нем нет.

Сейчас он чувствовал себя гораздо менее пьяным, чем совсем недавно, когда ему вдруг вздумалось позабавиться в псевдореальности. А до этого были другие забавы. Уже здесь, в семьсот втором. С рыжей «конфеткой без пальто». А где он ее взял на борт и вообще чем занимался до появления в этом номере, пока не припоминалось.

– Не злись, красавица, – повторил он и подумал, что пока ему все-таки лучше посидеть на полу. Не делать резких движений. – И где ж это я тебя подцепил, такую красоту… заводную? – Тело, оказывается, не забыло, что они недавно здесь вытворяли.

– Ты тоже хорош! – Хошка[3] фыркнула, уже беззлобно, и наконец оставила в покое свой бок.

– Чего не отнять, того не отнять, – кивнул он и, успев схватиться за ножку стола, удержал себя в сидячем положении.

Рыжая, покачивая великолепными бедрами, подошла к столу и взяла бутылку. Плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу, длинно отхлебнула прямо из горлышка. Он потирал пострадавшую скулу и молча смотрел на нее. Комната мягко покачивалась, сердце вернулось на место, в грудную клетку, и деловито продолжало гонять по жилам смесь крови с алкоголем. Причем, вполне возможно, алкоголь в этой смеси преобладал.

– Это не ты меня подцепил, а я тебя, – заявила хошка. – Там. – Она показала пальцем с длинным серебистым ногтем на пол. – В баре. Ты уже собирался Линусу уши отрывать.

– А ты, значит, приняла огонь на себя. На собственное, так сказать, лоно… Правильно. – Он снова хотел кивнуть, но поостерегся. – Мы мирные люди, но наши фугасы у нас, если что, под рукой…

– Ага, приняла, – подтвердила хо. – Твое счастье, что приняла. А то Линус тебя уделал бы, хоть ты и файтер. Ты же на ногах не стоял.

– Не родился еще тот, кто бы меня уделал, – вяло произнес он, посмотрел на окно, настроенное на режим непрозрачности, и вдруг встрепенулся: – Слушай, ясноокая, а что сейчас: день или ночь?

– Утро скоро, – сообщила рыжая и сделала еще один глоток.

– Утро… – эхом откликнулся он. – Ну, то, что я вторую неделю торчу на Китеже, это я помню. Да-а, насчет девчонок не врали… Оказывается, все вы здесь заводные, не только автохтонки… (Хошка вновь фыркнула.) Но вот город как называется? Как-то с бухлом рифмуется…

– Фофоло, дорогуша, – посмеиваясь, подсказала хошка.

– Точно! В Фофоло есть бухло! А почему название такое?

Рыжая пожала плечами:

– Не знаю. Что-то такое по-гарски. – И тут же пояснила: – По-местному. Здесь у гаров раньше поселение было, еще до нас. А звать меня, дорогуша, если ты забыл, Синтия.

– Ну, имя-то я твое помню, – соврал он и подбородком показал на ложе-космодром: – И все прочее тоже. Заводная ты, однако, Синтия. Завод еще не кончился?

– А у тебя? – Хошка выразительно посмотрела на его обнаженное тело. Точнее, на один из участков тела.

– За этим дело не станет, – заверил он. И лукаво добавил в рифму: – Нужно будет – встанет.

Рыжая взмахнула бутылкой, запрокинула голову и засмеялась, показывая ровные зубы. Груди ее завлекательно подрагивали от смеха.

– Еще и Беллона не выглянет из-за горизонта, и не проснется еще утренний шалунишка-ветерок, как я уже буду готов, – торжественно заявил он. – Сейчас, только глотну чего-нибудь и приму душ. Годится?

– Годится! – весело кивнула Синтия.

Он осторожно поднялся с пола и, чуть покачиваясь, направился к столику с бутылками. И на ходу приговаривал, явно приходя в себя:

Опустошил недопитую бутылку, подмигнул улыбающейся хошке и направился в ванную.

– Ну, ты даешь, Гамлет! – восхищенно понеслось ему вслед.

Он обернулся:

– Я не просто Гамлет. У меня кличка – Граната! Взрываюсь – и всех красавиц наповал!

– Это я уже заметила! – хихикнула Синтия.

У Гамлета Мхитаряна, файтера двадцать третьей вигии седьмой центурии легиона «Минерва» слова не разошлись с делом, что было ему присуще далеко не всегда. Но только не в таких занятиях. Местный желтый карлик Беллона, вокруг которого вращалась планета Китеж, еще не появился в чистом по-весеннему небе, а просторное ложе вовсю уже использовалось для тех самых утех. Граната знал толк в подобного рода делах, Синтия была вполне квалифицированной хошкой, да еще и получила от Мхитаряна гораздо выше тарифа, притом за сутки вперед… В общем, оба они старались вовсю. Наконец расстыковались и обессиленно распластались на ложе в обрамлении живых картин, продолжавших струиться по стенам.

Чуть позже сосредоточенный серв[4] принес в номер заказанное файтером пиво и маслины не маслины, пикчи не пикчи, кальсы не кальсы… короче, что-то солоноватое и вкусное. Они лежали, потягивали прохладный, довольно крепкий напиток, и рыжая лениво поинтересовалась, облизывая пальцы:

– И каким же ветром тебя сюда занесло?

Граната потер волосатую грудь, потеребил внушительный горбатый нос – объект постоянных шуток соратников, и ответил расслабленно:

– Отпуск у меня, красавица. – Поднял палец и внушительно добавил: – За особые заслуги перед Империей.

Было почти незаметно, что он пьян. Причем пьян далеко не первый день.

– Да ну? – не очень-то поверила Синтия. – Рассказывал мне один… Тоже стафл, только из наших, из «Беллоны». Спас, говорит, кучу народу в Зеленом секторе, это километров двести отсюда, у моря. Корабль был неисправный… – Она задумалась. – Ли… урна? Что-то такое…

– Либурна, – подсказал Граната. – Десантный корабль. Это штука такая летающая.

– Да знаю я… Либурна, конечно. Ну вот, а он ее сумел отвести в сторону, так он говорит, и посадить на мелководье. И тоже, говорит, ему сразу бонус немереный за особые заслуги…

– Еще бы, – кивнул Мхитарян. – Хотя это не ему надо бонус, а техам анусы разворотить…

– Да ты погоди. – Синтия выплюнула косточку на пол. – А потом мне другой, из его же центурии, говорил. Мол, врет он все, и не было его на той либурне. И брякнулась она там не из-за неисправности, а так нужно было. Вот. – И хошка вновь присосалась к пиву.

– Та-ак… – зловеще произнес Граната, отставив бутылку. – Значит, не веришь? Мне не веришь, Гамлету Мхитаряну, файтеру второго – заметь! – ранга. Вруном считаешь…

– Да нет, ты не так понял, – попыталась оправдаться рыжая, но Граната ее уже не слушал.

Он повернулся на бок, положил руку на грудь хошке и придавил Синтию к ложу. И внушительно произнес, нависая над ней:

– Сейчас я тебе все расскажу, мистрис Фома неверующая. Тайны выдавать не буду, не положено, но в общих чертах. И тогда ты поймешь, что у Гамлета Мхитаряна действительно есть особые заслуги.

– Только руку убери, – сдавленно попросила хо, – а то не дослушаю, задохнусь…

Но Гранату уже понесло – и рыжая хошка услышала историю о недавних действиях «минерв» на одной из планет Ромы Юниона[5].

В изложении файтера все случившееся выглядело так. Несколько вигий срочно перебросили на этот космический объект. «Для оказания помощи местной полиции в борьбе с антисоциальными элементами, – так, слегка заплетавшимся языком высказался Граната и добавил: – Короче, с фанатиками». В роли фанатиков выступала одна из этнических групп автохтонов, поклонявшаяся некоему триединому божеству. Среди файтеров «Минервы» велись разговоры, что дело тут не в неспособности полов самим справиться с заварушкой – сил и средств у полиции вполне хватало. Просто полы жили на той же планете и не желали в случае чего оказаться крайними. Другое дело – Стафл. Там собран народ со всей Империи, что прикажут, то и выполнят, без проблем. И в конце концов, подавление массовых беспорядков – одна из уставных задач Стафла.

Так вот, продолжал Гамлет, их вигия в количестве двадцати красавцев-эфесов вылетела на патрулирование территории автохтонов. И угодила в переплет. Выделенный им полицейский флаинг был обстрелян на подлете к горному храму этого самого Триединого. Пилотам-полам удалось посадить машину без жертв, и файтеры взяли храм в оборот. Взорвали входные двери и были готовы уже ринуться внутрь, но местные жрецы приготовили им неприятный сюрприз. Притаившийся за дверями защитник-одиночка метнул в файтеров пригоршню каких-то взрывчатых шариков такой убойной силы, перед которой не устояла защита боевых комбинезонов. Жрецу, конечно, не дали остаться в живых, однако он успел вывести из строя пятерых.

– Четверть вигии одним махом, представляешь?! – Мхитарян ударил по ложу кулаком. – Неслыханное дело! Причем двоих насмерть. Ну, им сразу заморозку, а когда мы выбрались оттуда – в госпиталь. Но вернутся ли в строй – неизвестно. Одному потом еще добавили, камешком тонн в пять, уже мертвому, Томашу Игроку… Вот тот уж точно свое отслужил… Сто процентов. Будет теперь у себя на Кремле в огороде копаться… если сможет…

Рыжая забыла про пиво и вовсю глазела на курчавого файтера.

А Гамлет, все больше распаляясь, продолжал рассказывать о том, как Джек Срослофф по прозвищу Атос разрезал жреца выстрелом из излучателя. Как эфесы ворвались в храм, и ударная тройка – Портос, Гладиатор и Арамис – покрошила на мелкие кусочки целую толпу жрецов, собиравшихся отчаянно защищать свое змеиное гнездо.

А потом Крис Габлер по кличке Гладиатор – нормальный парень, с достаточным количеством мозгов в голове – угодил в какую-то ловушку, провалился в подземные глубины. Оказалось, что в каменной толще находится целый лабиринт, где никакие нити Ариадны не помогут. (Хошка непонятливо округлила серые глаза, она о таких нитях явно не слыхала.) И пропал бы Гладиатор в этих глубинах, кишащих жрецами Триединого, как пить дать пропал бы… если бы не бравый файтер второго ранга Гамлет Мхитарян, уроженец планеты Лавли в системе Януса, отличник боевой и прочей подготовки (надевает по тревоге боевой комбинезон со всеми прибамбасами за минуту десять, собирает излучатель с подствольником за девять секунд, выпивает бутылку коньяка из горлышка за четыре целых восемьдесят три сотых секунды и наперечет знает места базирования легионов Стафла). Файтер Мхитарян вызвался возглавить группу поиска упомянутого Криса Габлера, получил одобрение вигиона и вместе с Портосом, Арамисом и чернокожим Юрием Гальсом – Годзиллой смело ринулся в каменные глубины, полные неведомых опасностей. И Крис Габлер был спасен.

А потом он, Гамлет Мхитарян, спас Габлера еще раз. И не только Габлера, но и Портоса, и Арамиса. А вот Атоса они потеряли.

И все дело было в жрицах зловещего горного храма, решивших отомстить тем, кто убил их единоверцев. Они прикончили Атоса – отрезали ему голову в отеле одного из приморских городов. Они настигли Габлера, Арамиса и Портоса на борту галеры, направлявшейся на Единорог. Применив какие-то хитрые психотехники, они заставили экипаж повернуть идущую к сабу[6] галеру назад и совершить посадку неподалеку от горного храма. Файтеров уволокли в подземелья, и если бы он, Гамлет Мхитарян, не поднял тревогу, его сослуживцы были бы уже мертвы.

– А они живы и здоровы! – торжественно заявил Граната. – Портос с Арой повезли тело Джека к нему домой, на Нирвану, хоронить – там до сих пор мертвецов в землю закапывают, такой обычай. Гладиатор к себе полетел, на Форпост. Нам за участие в боевых действиях дополнительный отпуск дали, вот я и гуляю. Сначала на Нова-Марсе, теперь здесь… – Он склонился над хошкой, едва не тыча своим внушительным носом ей в лицо: – И что скажешь: нет у меня особых заслуг перед Империей? Я ведь троих спас. И не каких-нибудь там рекламеров или тотеров… Отнюдь! Файтеров спас! Высококлассных специалистов, защитников рубежей! Вот так-то, красавица.

И только тут Граната заметил, что красавицу сморило.

– А-а! – махнул он рукой, отполз от рыжей и глотнул пива. – Сейчас от… отдохнем немного и пойдем давать копоти… По полной программе, с хороводами и бегом по потолку!

Гамлет Мхитарян очнулся на полу в каком-то тесном помещении. И первым делом потянулся к скучающей поблизости едва начатой бутылке коньяка с неизвестным ему названием «Ледяные горы». Граната не имел ни малейшего понятия, как попал сюда. Сделав хороший глоток, файтер проверил нагрудный карман комбинезона. Все пять кардов, как и положено, были на месте. Нэп со скудным набором вещей отпускника лежал у стены. Мхитарян с трудом повернул словно набитую песком непослушную голову и обнаружил дверь за спиной. Он поднялся на ноги с тяжелой грацией крейсера, преодолевающего гравитационное поле планеты-гиганта, и направился узнавать, куда это его занесло. Кое-какие подозрения на сей счет у него были, но хотелось полной определенности.

Нет, то, что он вытворял в Фофоло в компании хошек всех мастей и примкнувших к ним посетителей самых разных кабаков, где ему довелось побывать, помнилось. Хотя и не так четко, как хотелось бы.

Водопады спиртного… Танцы на столах… А вот по потолку все-таки не бегал… Бои без правил, в которых он участвовал, не применяя экстру, и его почти тут же вырубил какой-то верзила – из автохтонов, судя по пепельной коже… Песни под гитару, причем на гитаре играл не он. Он не играл, а пел. Громко, самозабвенно, до хрипа…

Какой-то на уши поставленный кабак, перевернутые столы, женский визг и вой полицейских сирен… Кухня с остолбеневшими поварами, черный ход, прыжок в уникар и полет неизвестно куда… Темные заросли – и опять огни кабака… И составленные вместе безразмерные ложа, горы жратвы, реки пива и множество голых тел. И смех из ванной, а потом – чья-то расквашенная рожа… И хошки тянут его куда-то, а он поливает их шампанским…

Сделав несколько шагов по коридору, Граната торопливо проверил банк-кард и облегченно выдохнул: время нищеты еще не пришло. Хотя и потрачено было немало.

Но что случилось дальше? Где он сейчас?

Разъяснения Мхитарян получил у первого же попавшегося на глаза серва. И разъяснения эти привели файтера в замешательство. Оказалось, что он находится на борту галеры «Луций Муммий», галера уже прошла через саб и чешет по планетной системе Фатума, приближаясь к единственному колонизованному миру в этом уголке Виа Лактеа[7] – Серебристой Луне. Как его угораздило приобрести билет, и что он забыл на Серебристой Луне, являлось тайной за семьюдесятью семью печатями. А то и больше. Ясно было одно: планета Китеж осталась позади, вместе со всеми ее кабаками и хошками. Нужно было жить дальше.

Черная дыра в собственной памяти настолько расстроила Гранату, что он, вернувшись в свою каюту и усевшись на узкое ложе, решил хотя бы пару дней – до Серебристой Луны – притормозить с выпивкой. Уж больно тревожные были симптомчики.

Приняв такое решение, он слегка повеселел. Хлебнул еще коньяку – исключительно для поправки здоровья, – вытащил из кармана плоскую коробочку унидеска и начал разбираться с мейлами.

Посланий было три: два текстовых, с перерывом в несколько часов, от «бати»-вигиона Андреаса Сколы, а еще одно – видео, с прицепленной объемкой, от адресанта, подписавшегося: «Ко-ко».

Начал Граната именно с него. Появившееся в сером облачке озы – объемной зоны унидеска – большеглазое женское лицо, обрамленное пышными светлыми волосами, миловидное, хотя и чуть опухшее, он узнал довольно быстро. Кажется, именно эта девушка была одной из последних, с кем он общался – в разных смыслах этого слова – на Китеже.

– Привет, Гамлет, – подмигнув, сказала блондинка. – Если ты открыл этот мейл, значит, уже очухался. С чем тебя и поздравляю. Ты обещал заглянуть на обратном пути, не забыл? Кабак «Плакучая ива». Смотри, не перестарайся на Серебристой, – она хихикнула, – чтобы и на меня хватило сил. Жду, лапочка моя носатая! В прицепе – процесс доставки тебя на предполетный контроль, как ты и просил. Там все прыгает, но это уж ты сам виноват – я до сих пор шампанским писаю. А еще хочу тебе сказать, носопыра ты мой…

Граната поморщился и вырубил блондинку. Не открывая прицеп, удалил мейл, поставил блокировку на адресанта и привалился спиной к переборке.

Почему он выбрал именно Серебристую Луну, оставалось неясным, но зато теперь понятно было, как он оказался на борту «Муммия». И почему он так поступил, тоже было понятно. Надоел ему этот длительный загул, просто надоел…

Мхитарян с грустью подумал о том, что приличные эфесы, получив отпуск, спешат домой… как Гладиатор… как Годзилла… А вот его домой совсем не тянуло. Нехорошая атмосфера была в родительском доме, в городе Арарате на планете Лавли – одной из пяти спутниц желтой звезды Янус. Или Татлян, как по старинке называла эту звезду прабабушка.

Покосившись на бутылку, он открыл мейл вигиона – копию предыдущего послания того же Андреаса Сколы. Вигион был лаконичен:

«Если ты дома – рад за тебя. Если еще нет – бросай куролесить и живо домой!»

Граната усмехнулся:

«Заботится батя…»

И зашевелил пальцами правой руки над панелькой, набирая такой же лаконичный ответ:

«Еще не дома, но уже не пью. Всем успехов! Мысленно с вами! Или вигион, или ничто!»

Это он так переделал высказывание кого-то из древних римлян касательно Юлия Цезаря.

Отправив мейл, Гамлет принял душ, голышом прошлепал назад к ложу, лег и принялся обдумывать дальнейшее свое существование до посадки в космопорте Серебристой Луны. От весьма недурного коньяка «Ледяные горы» мозги окутал легчайший туман.

Итак, первым делом – не пить. Пока. В кабак ни в коем случае не ходить, дабы избежать искушения, заказывать завтраки-обеды в каюту. Ни к каким компаниям не прибиваться – по той же причине. А значит, не высовывать нос из каюты. «Носопыру»…

И что делать в четырех стенах, то бишь переборках? Смотреть арт-объемки[8], в которых хорошие парни отчаянно сражаются с плохими парнями и спасают мир? Или заливаться слезами, сопереживая борьбе светлых благородных эльфов с гнусными мерзопакостными орками? Подучить устав Стафла? Вспомнить ТТХ патрульных крейсеров или штурмеров? Играть самому с собой в карты или в игрушки на унидеске? Заняться физподготовкой – отжиманиями от пола?

Граната с ужасом понял, что делать ему совершенно нечего. И в надежде избавиться от этого ужаса, поспешно включил канал ньюзов.

Его угораздило тут же попасть не на ньюзы, а на какую-то беседу. Ее вели молодой медиар с умной и хитроватой физиономией и средних лет чиновник аскетического вида – как стало ясно из его высказываний, какой-то столичный грэнд[9].

Собственно, это была даже не беседа – медиар только молча кивал, а грэнд вовсю разглагольствовал. Граната слушал, заложив руки за голову, и сонно хлопал глазами.

– Вспомним истоки, вспомним начало, так сказать, нашего пути, – чиновник обращался то ли к медиару, то ли к зрителям. – Первые сабы, колонизация планет… Далеко не везде и не все шло гладко, но в конечном итоге все мы научились жить в мире и согласии друг с другом, и ромсы – новая историческая общность, сложившаяся в Виа Лактеа, это не пустой, так сказать, звук, это реальность. Здание нашей Империи строилось камень за камнем, без спешки и стремления ликвидировать все проблемы одним махом. Ничего, кроме благодарности, не можем мы испытывать к тем, кто играл главную роль в Сенате в период создания Ромы Юниона, кто принимал жизненно важные решения в годы Нонавирата, Септавирата, Квинтавирата, Триумвирата… Неоценима деятельность наших Цезаров, делом своей жизни провозгласивших процветание Империи и добившихся этого процветания. Наш Цезар Юлий, как и его предшественник Цезар Бертран, ежедневно неутомимым своим трудом, так сказать, доказывает верность раз и навсегда избранному курсу: «Всё для блага ромсов, всё во имя ромсов». Все мы воочию видим и, так сказать, ощущаем на себе результаты этой кропотливой работы. Мы пришли к подлинному обществу благоденствия, о котором мечтали наши далекие предки, к той самой Утопии, которая казалась им чем-то фантастическим. Кстати, и планета Утопия в системе Диес тоже входит в это общество. Мы создали прекрасный новый мир!

Граната чувствовал, что засыпает. Грэнд вроде говорил правильно, как по писаному, но далеко не все. Отнюдь не в каждом уголке Империи царили тишь да гладь.

– Но всем ли этот мир по душе? – осторожно вклинился медиар, и Граната с удивлением вновь посмотрел на экран.

– К сожалению, не всем, – выдержав короткую паузу, ответил чиновник. – Могу со всей ответственностью заявить, что в последнее время наметились… э-э… кое-какие опасные для нашего совместного процветания и дальнейшего развития тенденции… Нет, скорее даже, не тенденции, а только, так сказать, намеки на них, – тут же поправился грэнд. – Но эти намеки не могут не вызывать опасений у тех, кому общество доверило стоять, так сказать, на страже мира и спокойствия в нашем общем доме.

– Что ты имеешь в виду? – еще более осторожно вопросил медиар.

– Я имею в виду идеи сепаратизма, – не стал уклоняться от ответа чиновник. – Мы хорошо помним уроки истории и четко представляем, во что это может вылиться. История нашей прародины, Земли, дает такие примеры. Но те, кто намерен повторить прежние ошибки, должны понять: мы не позволим, чтобы такое произошло вновь. Не для того создавался Рома Юнион. А если не поймут, у нас есть, так сказать, силы и средства противостоять желанию отдельных лиц посеять распри в нашем общем доме.

«Силы и средства – это Стафл, – подумал Граната. – Но о ком это он? Кто это у нас хвост поднимает?»

Медиар словно услышал его мысли.

– Ты можешь назвать конкретные имена? – спросил он.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – на этот раз ушел от ответа грэнд. – Сепаратистам еще не поздно одуматься и уяснить, что этот номер не пройдет. Раздоры никогда не вели ни к чему хорошему. Не стоит забывать и о возможности – пусть и гипотетической – внешней угрозы. Мы должны быть едиными, в единстве наша сила, и альтернативы тут просто нет. Это позиция Императора, это позиция Палатина[10], это позиция большинства, и иной позиции быть не может. Как известно, победа там, где согласие. При согласии, как говорится, малые дела растут, при несогласии и великие дела разрушаются. Разрушать мы ничего не позволим!

– Можно ли твои слова расценивать как предупреждение тем, кто… м-м… – Медиар замялся.

– Именно так их и нужно расценивать, – кивнул грэнд.

«Что за дела? – подумал Мхитарян. – Откуда вдруг эти сепаратисты вылезли? Не было печали…»

Его взгляд невольно раз за разом возвращался к недопитой бутылке, скромно поблескивающей в дальнем уголке каюты. Почему-то вспомнилось, как однажды, при патрулировании Конфайна[11], пришлось срочно выбрасывать бутылки со спиртным в космос – один из стажеров оказался отнюдь не стажером, а членом легатской проверочной комиссии. И просто повезло, что его вовремя раскусили. А ведь спиртное производят вовсе не для того, чтобы поливать им межзвездное пространство. Отнюдь! Совсем для других целей производят спиртное. Тот же коньяк «Ледяные горы». Кстати, очень даже неплохой коньяк, ничуть не хуже «Коктебеля», ничуть… Ох и было же попито «Коктебеля» на Нова-Марсе, в славном городе Александрии, у теплого моря…

Граната вдруг обнаружил, что рядом плещутся волны, и покачиваются на волнах бутылки с коньяком…

…Он вынырнул из дремы, почесал курчавую грудь, сел на ложе и обхватил руками колени. Палатинец и медиар уже исчезли с экрана, и там вовсю буйствовала реклама. Файтер поморщился и отключил звук.

С одной стороны, кое-кто покушается на целостность Империи. С другой стороны, консул – главнокомандующий! – отдает приказ о прекращении всех боевых действий в пределах Ромы Юниона и возвращении подразделений Стафла в места постоянной дислокации. До особого распоряжения. А за этим приказом, вероятнее всего, стоит Администрация Императора. И как это понимать?

Без бутылки не разберешься.

А потому Гамлет Мхитарян незамедлительно спорхнул с ложа и с легким сердцем схватил бутылку.