Глава шестая, плавно переносящая нас вместе с героями повествования на просторы дикой Африки
Ранним утром Быков проснулся веселый и счастливый как ребенок, предвкушающий праздник или замечательный подарок. Настроение было не просто приподнятое, а близкое к эйфории. Не желая ничем его омрачать, Дмитрий позволил себе один из самых плотных завтраков в жизни: курицу, тушенную в томате с арахисом; рисовую кашу с солоноватым изюмом; громадную кукурузную лепешку с хрустящей корочкой. На десерт он заказал салат из бананов, но это оказалось не сладкое, а очень даже острое блюдо, сдобренное жгучим красным перцем так щедро, что Быков еще долго не мог вымолвить ни слова, так что вынужден был подозвать официанта взмахом руки, а потом общался с ним преимущественно жестами.
С пунцовыми щеками и полным животом покинув ресторан, Дмитрий обнаружил, что прекрасное расположение духа испарилось, сменившись чувством вины. «И зачем я так обожрался? – сердито спрашивал он себя, шагая по солнечной улице. – Разве в этом заключалась цель моего путешествия? Неужели я никогда не научусь умеренности? Все, решено: с этой минуты каждый съеденный кусок буду отрабатывать до седьмого пота. Ты у меня, Дима, всю Ботсвану объедешь, ты у меня все пейзажи и всех зверей сфотографируешь! А сегодняшние обед и ужин переносятся на завтра. Вот так, милый мой. Будет тебе курица с арахисом!»
Быков достал из кармана телефон и увидел, что до встречи с проводником еще целых полтора часа. Выпить кофе, что ли?
– Ага, – пробормотал Дмитрий. – С булочкой.
И отправился в национальный музей Ботсваны, задержавшись у входа возле рельефной карты. Совсем немного зелени и несколько голубых прожилок, остальное – огромное желтое пятно, изображающее пустыню Калахари, окруженную коричневыми плоскогорьями. Отыскав на макете городок Маунг, расположенный в дельте Окаванго, Быков похвалил себя за правильно выбранный маршрут. Тысячу километров пути он преодолеет в машине, фотографируя пески, камни и обитателей пустыни. Зато остаток командировки пройдет среди зелени, напоенной самой большой и полноводной рекой страны. Там можно будет и набраться свежих впечатлений, и отдохнуть.
«Только не с ложкой и вилкой в руках!» – строго предупредил себя Быков. Собственная решимость ему понравилась. Настроение опять начало улучшаться. Засунув большие пальцы за ремень джинсов, Дмитрий прохаживался по скромным залам, где были выставлены большие и маленькие ритуальные маски, примитивное оружие, утварь, ковры, изготовленные из шкур коров, жирафов и зебр. Все это изобилие не помогало представить себя скотоводом тсвана или бушменом-охотником. Настенные панно тоже не впечатляли.
Быков покинул музей со странным ощущением, будто возвращается с кладбища. Время невозможно законсервировать и сохранить в первозданном виде. Оно умирает, теряя краски, запахи и, главное, содержание. Где теперь все эти племена, воспоминания о которых хранились в виде музейных экспонатов? Многие ли их представители провели жизнь так, чтобы умереть со спокойной улыбкой на устах? И если нет, то зачем все это? Для чего? Для кого?
Правда, уже через несколько минут Быков задавался не философскими вопросами, а простыми, насущными. Какими фильтрами пользоваться в пустыне, где песок отражает солнечные лучи? Каким окажется нанятый проводник? Что у него за автомобиль?
Ответы на два последних вопроса Быков вскоре получил. Проводник ему понравился. Это был словак Михал Ленч, отлично говоривший по-русски, по-английски, а также владевший местным диалектом тсвана. Вместе с Дмитрием им предстояло проделать путь с юга на север страны, поэтому было очень важно, чтобы они сошлись характерами. Поболтав с Михалом о том о сем, Быков проникся к нему симпатией. Словак был кряжистым, сильным, надежным. Правда, у него почти напрочь отсутствовала шея, но зачем она в путешествии? Михал Ленч ведь не головой вертеть будет, а баранкой.
– Пойдем, я покажу тебе своего коня, – подмигнул проводник и повел Быкова за угол.
Затем оба остановились – с совершенно разным выражением лица. Михал смотрел горделиво. Быков – несколько растерянно.
– Нравится? – спросил словак.
– Э-э…
– Красавец, а?
«Если и так, то уже немолодой», – подумал Быков.
– Да, – произнес он вслух. – Впечатляет. Он словно из фильмов, которые крутили в видеосалонах в девяностых.
– Почему в девяностых? – обиделся Михал. – Моему коню нет еще и пятнадцати лет.
– А! Так он почти новый.
– Не то чтобы новый, но и не развалина. Правда, пробег у него солидный, но это ему только на пользу.
– Конечно, – согласился Быков, разглядывая вмятины на бортах японского «ленд крузера», а также птичий помет и раздавленных мошек на лобовом стекле.
Можно было бы сказать, что машина черного цвета, если бы не толстый слой пыли, покрывавший ее.
– Дизель, – объявил Михал, словно речь шла о чем-то радостном и удивительном. – Объем два и восемь. Лучше для здешней местности не придумаешь.
– А зачем борта высокие? – поинтересовался Быков, заглядывая в кузов «крузера» через лист нержавейки.
– Можно людей возить, – пояснил владелец. – Видишь сиденья? А можно и добычу. Однажды сюда поместился буйвол. Правда, без головы.
– В объявлении было написано: «Новый комфортный внедорожник с кондиционером…»
– Кондиционер был, честное слово. Но на что он нам? – Михал ласково похлопал своего железного коня по крыше. – С ветерком поедем. Опустил стекла – и прохлаждайся.
– А пыль? – спросил Быков.
– Ты хотел по Африке покататься и не запылиться? Смешной человек!
«Да, я смешной, – подумал Дмитрий. – И к тому же странный. Потому что сейчас, вместо того чтобы поискать себе другого проводника с автомобилем получше, заберусь в эту развалину и, что самое поразительное, буду доволен поездкой. Так я устроен. И меняться мне уже поздновато».
– Твой конь готов к путешествию? – спросил Быков.
– Еще как! – воскликнул Михал, догадавшись, что вопрос решен в его пользу. – Весь дрожит от нетерпения.
В подтверждение своих слов он протянул руку и повернул ключ зажигания. Быков, ожидавший от «крузера» надсадного кашля и хрипов заядлого курильщика, был приятно удивлен: мотор заработал ровно и сдержанно – так произносит слова человек, ощущающий собственную силу.
– Я купил этого красавца у одного японца, – сказал Михал. – Он сам привез авто в Африку на корабле. Любил его ужасно. Но еще больше любил играть в карты. Это его и погубило. «Крузер» потом долго скучал по прежнему хозяину.
– Как это? – не понял Быков.
– Скрипел, фыркал, стонал, отказывался ездить. Глох через каждый километр. Знаешь, как я его приручил?
– Расскажи.
– Поставил в гараж и не подходил к нему недели три. Он поскучал-поскучал и понял, что лучше со мной отношения не портить. Потом привык. Теперь мы друзья. – Михал прислонился к автомобилю. – Не бойся, он не подведет. И я тоже.
Дмитрий кивнул:
– Это я уже понял.
– Тогда неси вещи. Много их у тебя?
– Нет.
– В кузове есть все, что нам может понадобиться в пути, – сказал Михал. – Палатка, спальные мешки, канистры для воды, посуда и даже аптечка.
– Но кое о чем ты забыл, – заметил Быков, заглядывая в кузов.
– Разве? О чем?
– О мороженом.
Это была шутка, но, когда Быков вернулся из отеля с багажом и забрался на пассажирское сиденье, Михал ткнул большим пальцем через плечо и сказал:
– Мороженое я взял. По килограмму на каждого. Ванильное и фисташковое, в специальной термической упаковке. Хватит?
– Черт!
– Что такое? – обеспокоился словак. – Предпочитаешь фруктовое?
– Я пытаюсь похудеть, – объявил Быков, машинально втягивая живот.
– А, вот оно что. Можешь не беспокоиться. В Калахари еще никто не набирал лишних килограммов, можешь мне поверить.
Это сообщение утешило Быкова, и он расслабленно откинулся на спинку кресла.
Конечно, ему не удалось долго просидеть в столь расслабленной и комфортной позе. Почти сразу за чертой города началась бескрайняя саванна, покрытая чахлыми кустарниками, среди которых возвышались причудливые строения, сооруженные трудолюбивыми термитами. Для того чтобы сократить путь и показать гостю безлюдные уголки, Михал свернул с главной трассы на грунтовку. Здесь «ленд крузер» затрясло, словно утлый кораблик на волнах. В кильватере потянулся пыльный шлейф красноватого цвета. Вся земля была покрыта этой пылью, как будто здесь столетиями крошили кирпичи, а обломки вывозили, оставляя лишь мельчайшую «пудру».
Ближе к полудню Быков ощутил горячее дыхание Калахари. Это был не обычный зной, знакомый каждому, нет. Ощущение было такое, словно за горизонтом открыли исполинскую духовку, из которой пышет жаром. Ветер, долетающий оттуда, не приносил ни прохлады, ни облегчения. Он лишь устраивал на дороге глубокие заносы, через которые «крузер» то проскакивал на полной скорости, то тяжело переваливался, увязая всеми колесами и опасно кренясь.
Михалу приходилось нелегко. Мокрый от пота, он разговаривал не столько с пассажиром, сколько со своим верным внедорожником, уговаривая его не глохнуть и не сбавлять оборотов. Тактика оказалась верной: «крузер» ни разу не подвел своего хозяина. Даже разыгравшаяся песчаная буря не стала для него помехой. Бодро переваливаясь через песчаные дюны, внедорожник выбрался на трассу и затормозил возле бензоколонки, словно сошедшей с американских кинофильмов семидесятых годов. У заправщика, выскочившего из здания, лицо было по-бедуински обмотано шарфом. Казалось, что этот человек вот-вот достанет припрятанную бензопилу и устроит кровавую бойню. Электричества не было – где-то оборвались провода. Заправщик, отворачиваясь от пыльного вихря, яростно крутил ручку насоса и предвещал апокалипсис.
Но, вопреки мрачным прогнозам, буря пошла на убыль, так и не разыгравшись по-настоящему. Если от бензоколонки отъезжали с включенными фарами, чтобы не слететь с дорожного полотна, то уже через десять километров небо снова прояснилось и солнце засияло ярче, чем прежде. Быков возобновил съемку, часто фотографируя на ходу через открытое окно, чтобы лишний раз не останавливать «крузер». В кадр попадали то ряды глинобитных хижин с конусами соломенных крыш, то их живописные обитатели, то звери, непринужденно пересекающие дорогу. Не случайно на дорожных указателях мелькали черные силуэты слонов, антилоп и даже львов.
А зебр Быков увидел вживую. Их было две. Они неожиданно выскочили из кустов, и та, что немного отставала, едва увернулась от капота «крузера». Перед вытаращенными глазами Дмитрия мелькнул круглый полосатый круп с задранным хвостом. Быкову даже почудилось, что его нос уловил характерный запах лошадиного навоза, который, впрочем, нисколько не умалил его детского восторга.
– Не отставай, Михал! – прокричал Дмитрий, высовываясь из окна. – Дай мне снять этих красоток!
– Один из них – красавец, – уточнил словак, сворачивая за зебрами, которые, вздымая копытами пыльные гейзеры, мчались по равнине, стараясь оторваться от преследовавшего их железного чудовища.
Быков мимоходом отметил, что Михал прав. Впрочем, это не имело никакого значения. Рискуя выронить фотоаппарат во время езды по бездорожью, Дмитрий делал кадр за кадром, отплевываясь от пыли, летевшей из-под резвых полосатых ног убегающих животных.
Еще никогда Быков не видел зебр так близко. Возможно, в зоопарке он и приближался к ним, но там невозможно было оценить силу и мощь этих африканских скакунов. Здесь, на свободе, они выглядели совершенно иначе, чем в неволе. Зебры были поистине великолепны! Под полосатой шкурой, блестевшей от пота, выделялись мощные мышцы. Коротковатые, но невероятно сильные ноги не знали устали. Большие головы на вытянутых шеях ритмично кивали, как бы предлагая продолжить игру в догонялки.
Дмитрий так увлекся фотографированием, что не заметил, как зебры заманили внедорожник к краю оврага, через который перемахнули, будто по воздуху, предоставив Михалу жать на тормоза и молиться о том, чтобы они не отказали.
«Крузер» едва не свалился вниз и замер, опасно накренившись. Упав в неглубокий овраг, приятели не разбились бы, но, скорее всего, не сумели бы вытолкать внедорожник наверх самостоятельно. В здешних краях это могло закончиться трагически. Как бы подтверждая догадку Быкова, метрах в пятидесяти от них поднялась в воздух и снова опустилась на землю стая отвратительных марабу с длинными шеями и почти лысыми головами. По-стариковски переваливаясь с ноги на ногу, они возились вокруг разложившегося трупа какого-то животного. Одна из птиц уставилась на людей. С ее клюва свисали красные внутренности.
– Видишь? – спросил Михал.
– Вижу, – ответил Быков и протянул руку, чтобы открыть дверцу.
– Нет! Замри. А теперь медленно откинься назад. Очень медленно.
Было не время задавать вопросы. Да и нужды в этом тоже не было: Дмитрий понял Михала с полуслова.
Когда он изменил позу, машина качнулась. Теперь они заняли более устойчивую позицию. Но этого было недостаточно: передние колеса «крузера» все еще висели в воздухе.
– Внизу, справа от тебя, рычаг, – спокойно произнес Михал, неподвижно сидевший за рулем. – Опусти его. Откинь спинку как можно дальше.
– Порядок, – доложил Быков, справившись с заданием.
И действительно, машина еще сильнее осела на задние колеса.
– Нам повезло, что ты такой тяжелый, – сказал Михал.
– Между прочим, у меня идеальный вес для моего роста.
– Этим птичкам все равно. Они только и ждут, чтобы с нами приключилась какая-нибудь неприятность: поломка машины, вывихнутая нога… Стервятников устроит наш вес, каким бы он ни был.
Закончив тираду, Михал неожиданно распахнул дверцу со своей стороны, выскочил наружу и придержал машину, готовую обрушиться вниз.
– Теперь ты, – сказал он Дмитрию.
Пару секунд спустя, проявив завидное проворство, Быков повторил трюк словака. Поднатужившись, они откатили внедорожник от оврага, показали стервятникам неприличный жест и поехали дальше.
Маленькое приключение только раззадорило Быкова. Вдохновение не покидало его, хотя ни зебры, ни какие-либо другие животные больше не попадались им на пути.
Кто-то увидел бы вокруг лишь безжизненный ландшафт, подобный тем, что запечатлены на снимках поверхности Марса или Луны. Но для Быкова эти пейзажи были откровением. Ловя в видоискатель рыжую равнину, окаймленную коричневыми плоскогорьями, он пытался передать ощущение первозданности, которое испытывал сам. Все это существовало в природе за миллионы лет до появления человека. Мир останется таким же, когда люди исчезнут. Не будет ни сожаления, ни злобы, ни разочарования – ничего. Подобные чувства неведомы природе, неведомы космосу. Бесконечное равнодушие и рационализм – вот что пронизывает вселенную. И только любовь способна оживить это мертвое бездушие. Полюби этот песок, эти камни, и все изменится.
Конец ознакомительного фрагмента.