Легендарные страны и реальные сокровища
Герой из бочки
Судьба испанских колоний в Золотой Кастилии висела на волоске. Дальнейший успех или неуспех предприятия во многом зависел теперь от миссии «верховного судьи» Мартина Эрнандеса Энсисо: на двух кораблях с припасами и новыми колонистами он спешил на помощь жителям Сан-Себастьяна, осаждаемым полчищами индейцев. И каково же было его удивление, когда на его глазах из бочки с провиантом неожиданно вылез… человек!
Этим «безбилетным пассажиром» оказался Васко Нуньес де Бальбоа (ок. 1475–1517), хорошо известный в Санто-Доминго. Отчаянный сорвиголова, участник знаменитой экспедиции Бастидаса, он вот уже несколько лет сиднем сидел на Эспаньоле, пытаясь заниматься несвойственным ему делом – сельским хозяйством. В итоге Бальбоа наделал так много долгов, что вынужден был скрываться от преследовавших его кредиторов. Бежать с острова он не мог – всем капитанам судов, отправлявшихся с Эспаньолы, было строжайше запрещено принимать на борт несостоятельных должников. Тогда Бальбоа забрался в пустую бочку и вместе с грузом попал на корабль дона Энсисо, которому поневоле пришлось содействовать побегу отважного искателя приключений.
Первым желанием «верховного судьи» было немедленно вышвырнуть Бальбоа за борт, однако он удержался от этого опрометчивого шага. Этот беглый должник, несомненно, являлся ценным приобретением для экспедиции: помимо своего неуемного характера, он был еще и знатоком здешних мест, известных ему еще со времен плавания с Бастидасом. Этим нельзя было пренебрегать!
Высадка в заливе Ураба прошла неудачно: один из кораблей дона Энсисо потерпел крушение, все припасы, лошади и свиньи пошли ко дну. Основанная Охедой колония Сан-Себастьян оказалась сожжена индейцами, колонисты частью были убиты, частью рассеяны: возле устья реки Магдалена Энсисо встретил судно Франсиско Писарро с 25–30 людьми на борту.
Васко Нуньес де Бальбоа
Что делать? Неустрашимый Бальбоа посоветовал Энсисо высадиться на западном берегу залива, где легко можно было бы основать новую колонию; кроме того, живущие там индейцы не имели привычки пользоваться отравленными стрелами. Это предложение было принято, и испанцы благополучно высадились на земле индейского вождя по имени Семанко, которого они победили и взяли в плен в первом же бою. На месте деревни этого вождя конкистадоры основали город Санта-Мария-Ла-Антигуа-дель-Дарьен – в честь глубоко чтимого образа Девы Марии, хранящегося в Севилье.
Первые шесть месяцев колонисты были заняты строительством города. Они заложили первую христианскую церковь на всем Американском континенте (она сохранилась до сих пор). Разведывательные партии, разосланные по окрестностям, приносили обнадеживающие новости: золото есть! В довольно больших количествах золотые самородки и золотой песок были найдены в ручьях, стекающих с гор Серрания, всего-навсего в полутора десятках километрах от нового города. Это было первое золотое месторождение, найденное испанцами на Южноамериканском материке.
Вскоре дон Энсисо был вынужден покинуть колонию. Уезжая в Испанию, он назначил вместо себя губернатором колонии 35-летнего Васко Нуньеса де Бальбоа. Перед «героем из бочки» открылись небывалые перспективы: вся «Золотая Кастилия» лежала у его ног…
Впрочем, в распоряжении Бальбоа имелось лишь около трех сотен колонистов, из которых не больше половины могло держаться на ногах – здоровье остальных было подорвано лишениями и тропическими болезнями. Этих ничтожных сил для покорения огромной страны было явно недостаточно. Но Бальбоа и не собирался идти напролом. Умело пользуясь враждой между местными племенами, заключая союзы с одними, нападая на других, он сумел обеспечить покой и процветание колонии.
Бальбоа ищет золотой храм
Поздней весной 1511 года Бальбоа был готов приступить к поискам золота. Первая снаряженная им экспедиция отправилась вдоль побережья на северо-запад, в область Карета. Здесь, у подножия гор Серрания, испанцы действительно нашли золото – пока, правда, только в качестве дани, полученной от покоренных индейцев. Впрочем, в полной мере это нельзя было назвать покорением: местные индейцы добровольно согласились стать союзниками испанцев в надежде, что те помогут им в борьбе с заклятым врагом – вождем области Понка, лежащей выше в горах. Бальбоа действительно помог своим новым друзьям: враг был разбит, его деревня сожжена.
Отсюда отряд испанцев, сопровождаемый союзными им индейцами, двинулся в земли другого индейского вождя, Комогре – самого могущественного среди местных аборигенов. Его власть распространялась на всю плодородную равнину, начинающуюся в тридцати лигах от Дарьена. Комогре жил в роскошной по местным меркам хижине, в окружении мумий предков, облаченных в богатые одежды, унизанные жемчугом, драгоценными камнями и золотыми украшениями. Хотя в его распоряжении имелось около трех тысяч воинов, он встретил отряд Бальбоа очень миролюбиво. Гостям был устроен торжественный прием в обширном доме вождя, с каменными стенами, резными потолочными балками, орнаментированным полом и глубокими подвалами, где хранились большие глиняные кувшины с вином, сделанным из юкки, сладкого картофеля, кукурузы и плодов пальмы. Высушенные тела предков в золотых масках, закрывающих лица, свисали со стропил.
Старший сын Комогре по имени Панкиако очень быстро перешел на короткую ногу с Бальбоа – отважный испанец произвел на него впечатление. Сделав Бальбоа поистине царский подарок – 4000 унций золота и 60 женщин-рабынь, захваченных во время набегов на соседние племена, Панкиако рассказал испанцу, что за линией гор, виднеющихся на горизонте, лежит богатая и могущественная индейская империя. Эти люди строят суда с парусами, подобно испанцам, и бороздят на них огромный океан, лежащий на западе. А в сорока лигах от Дарьена, на берегу большой реки, впадающей в залив Ураба (речь шла о реке Атрато. – Примеч. авт.), стоит золотой храм, посвященный древней богине Дабейбе – матери богов, повелительнице стихий, создавшей солнце, луну и звезды…
Бальбоа был крайне взволнован этими рассказами. У него не было никаких оснований не верить рассказу Панкиако, так как по большому счету индеец не рассказал ему ничего сверхъестественного. Единственное, что вызвало у Бальбоа некоторый скепсис, – это о сообщение о «судах с парусами», наподобие испанских. Впрочем, если Западный океан – это Индийский океан, то эти суда вполне могут быть арабскими…
Индейцы приносят в дар Бальбоа золотые изделия
Что же касается золотого храма, то в это Бальбоа поверил легко и сразу. Он своими глазами видел золотые маски на лицах страшных индейских мумий, тяжелые золотые украшения, которыми был обвешан вождь Комогре. Если индейский вождь живет в окружении такого богатства, то можно представить себе, какие сокровища накопились за века в святилище Матери богов!
Сегодня, задним числом, мы можем предположить, что Панкиако передал Бальбоа первые отдаленные слухи о могучей империи инков – Тауантинсуйу, о знаменитом «доме сокровищ» инкских императоров в Куско. Эти слухи, более или менее искаженные, распространялись от племени до племени, достигнув в конце концов Дарьена. Существует версия и о том, что «золотой храм богини Дабейбы» – это первое упоминание об Эльдорадо, стране «золотого человека». Сам Панкиако, судя по всему, лично не видел ни «золотого храма», ни океана, ни судов под парусами. Бальбоа же принял все за чистую монету – за что, впрочем, нет оснований его упрекать.
Вернувшись в Антигуа, Бальбоа начал деятельно готовить экспедицию на поиски «золотого храма». Направление поисков было ясно обозначено в рассказе сына вождя: река Атрато, приблизительно в 90 милях вверх по течению. Начав движение от устья реки, Бальбоа во главе отряда из 150 человек поднимался все выше и выше, пока не достиг Черной реки – Рио-Негро, названной так из-за темного цвета воды. Никаких признаков существования золотого храма пока не было. Впрочем, захваченный в плен индейский вождь по имени Абенмаке рассказал, что далее вверх по реке Атрато лежит богатая золотом земля. В «столице» Абенмаке – обширной индейской деревне, насчитывавшей приблизительно 500 домов, – испанцы нашли некоторое количество золота, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, на что рассчитывали конкистадоры. Индейцы предприняли попытку защитить своего вождя, но их копья, деревянные мечи и луки со стрелами были бессильны перед закованными в латы испанцами, вооруженными огнестрельным оружием.
Вождя следующего индейского селения звали Абихейба (Абибейба). Это было немножко похоже на «Дабейба», но никакого золотого храма в его деревне не было. Бальбоа был разочарован. Еще некоторое время испанцы рыскали вдоль течения реки Атрато, безуспешно пытаясь отыскать золотой храм. На пути им попадалось множество индейских селений – почти все они были оставлены, туземцы бежали в сельву, боясь испанцев. Бальбоа и его людям даже удалось раздобыть немного золота. Но золотого храма не было…
Оставив в селении Абенмаке 30 солдат под командой своего друга Бартоломе Уртадо и поручив им продолжать поиски золотого храма, Бальбоа вернулся в Дарьен. В письме королю Испании, датированном 20 января 1513 года, он подробно описал всю кампанию, присовокупив к этому ряд соображений. Бальбоа считал, что дальнейшей целью поисков должны стать «золотые города», по слухам, расположенные где-то на юге, откуда индейцы Панамы получают львиную долю своих золотых украшений, а также загадочный океан, лежащий где-то на западе. Может быть, именно через этот океан пролегает дорога в заветную Индию?
Золотая страна Дабейба
В своем письме к королю Бальбоа сообщает о том, что идя вдоль «большой и красивой реки», текущей с востока, можно в течение двух дней попасть к вождю Дабейбы. «Его власть распространяется на очень большую территорию, населенную многими людьми. Он владеет огромным количеством золота – у него его столь много, что любой, кто не знаком с истинным благосостоянием этой земли, едва ли поверит этому. Я знаю это из верных источников. Из дома этого касика[2] Дабейбы происходит все то золото, которое мы нашли в заливе Ураба и которым владеют касики прибрежных областей. Есть много индейцев, которые видели у касика Дабейбы целые сундуки золота. Этот касик забирает себе все золото, которое находят в горах, а способ, которым он получает это, следующий. В двух днях пути от этой прекрасной земли, называемой Кариб, живут злобные туземцы, которые едят людей, если им удается заполучить их. У них нет правителя, и они не повинуются никому. Это воинственные люди; каждый их них живет, как пожелает. Они – владельцы золотых копей, которые, как говорят, являются самыми богатыми в мире. Эти копи находятся в стране, где, как рассказывают, расположены самые высокие в Новом Свете горы (Центральная Кордильера. – Примеч. авт.). Найти там золото очень легко, и его добывают двумя способами. В первом случае туземцы ждут, пока реки в узких горных долинах не разольются, а когда паводок спадет, идут собирать золото, что было принесено потоком из ущелий Сьерры. При этом попадаются самородки очень значительных размеров – как говорят индейцы, размером с апельсин или с кулак; встречается также золото в виде плоских пластин. Имеется и другой способ добычи золота: они ждут, когда высохнет травянистая растительность в горах, и затем поджигают сухую траву. Когда она сгорит, они идут искать на выжженных плато золото и собирают большое количество прекрасных самородков. Эти индейцы, кто собирают золото, приносят его, чтобы торговать с касиком Дабейбы. В качестве платы за золото он дает им индейских мальчиков и девочек, которых дикари съедают, и индейских женщин, которые служат им как их собственные женщины; этих они не едят. Он дает им также свиней, которых много в этой земле. Он дает им много рыбы, одежды из хлопка и соли. Те индейцы торгуют только с этим касиком Дабейбы, и ни с кем больше. Этот касик имеет большое количество золота в своем доме и сотню людей, непрерывно изготавливающих золотые украшения. Все это я знаю от надежных людей… Я узнал это от многих касиков и индейцев, и видел многие предметы, полученные от этого касика Дабейбы, находя это многими путями, подвергая иных пытке, обращаясь с другими с любовью, третьим раздавая подарки».
Из этого письма следует, что уже к январю 1513 года загадочная Дабейба из селения с «золотым храмом», посвященным одноименной богине, разрослась до размеров целой страны, изобилующей золотом, которой правит могущественный вождь-касик. Название «Дабейба» вошло в обиход и стало легендой намного ранее Эльдорадо и так же как Эльдорадо, на многие годы стало золотым миражом, к которому стремились многие десятки искателей сокровищ.
Рассказывая о «золотой стране», Бальбоа ссылается только на свидетельства индейцев; ни один испанец этой страны не видел. Получив первые сведения о сокровищах Дабейбы на побережье Дарьенского залива, Бальбоа в дальнейшем продолжал тщательно собирать сведения о касике Дабейбы и его земле. Из рассказов индейцев вытекало, что Дабейба представляет собой всхолмленную равнину или плато, расположенное в окружении горных цепей Кордильер к востоку от реки Сан-Хуан. Бальбоа даже пытался добраться до этой таинственной земли, но в двух днях пути от заветной цели (как говорили ему проводники) был вынужден повернуть обратно. И все же испанцы достаточно близко подошли к Кордильерам и видели издалека покрытые туманной дымкой горные плато. Проводники объяснили, что эта земля – не та Дабейба, где добывают золото, а та, где из золота делают украшения и статуэтки, которые потом привозят на побережье Дарьенского залива. В этой Дабейбе нет золотых рудников, зато там живут искусные ремесленники; кроме того, это крупнейший центр обширной торговли золотом и золотыми изделиями. Бальбоа с бессильной яростью смотрел на голубеющие вдали огромные горы – у него нет ни людей, ни средств, чтобы вторгнуться в эту страну, лежащую далеко от моря и населенную враждебными племенами…
Слухи, которые собрал Бальбоа, были истинны в главном. Восточные склоны Западной Кордильеры, с которых в реку Каука стекают многочисленные горные ручьи, населяли очень отличающиеся друг от друга, но при этом одинаково свирепые племена аборигенов. Золото здесь добывали во все времена. В колониальную эпоху этот район стал одним из главных центров золотодобычи, и здешние золотоносные месторождения эксплуатируются до сих пор.
Не располагая достаточными силами, Бальбоа разумно решил отсрочить завоевание Дабейбы. Следующая попытка добраться до сокровищ «золотой страны» была предпринята им только летом 1515 года. С двумя сотнями солдат он поднялся по реке Рио-Гранде, в верховьях которой встретился с ожесточенным сопротивлением индейцев. Потратив целый месяц на безуспешные попытки пробиться вглубь «золотой страны», отряд Бальбоа вернулся на побережье залива Дарьен. В письме к королю, датированном октябрем 1515 года, Бальбоа пишет о том, что ему удалось узнать от пленных индейцев: «Мы захватили нескольких туземцев, которые рассказали нам о золотых шахтах, расположенных в глубине страны, и о том, как вождь Дабейбы получает золото. Они с уверенностью говорят о том, что в десяти днях пути отсюда располагаются большие рудники, откуда поставляется золото касику Дабейбы». По мнению Бальбоа, причиной враждебности индейцев явились действия некоего испанского капитана, который сумел пробраться в пределы страны Дабейба и своей алчностью возбудить неприязнь у аборигенов. Впрочем, так и осталось неизвестным, сумел ли этот капитан заполучить хотя бы один грамм драгоценного металла.
Последняя попытка добраться до богатств Дабейбы была предпринята богатым торговцем по имени Санта-Мария Хуан-Тавира, возглавившим большую партию конкистадоров. В этом предприятии участвовал и Франсиско Писарро, будущий завоеватель Перу. Индейцы блокировали течение реки Рио-Гранде своими боевыми каноэ и вступили в бой с испанцами. Тавира и несколько его солдат погибли, остатки отряда во главе с Писарро бесславно вернулись в Дарьен. После этого конкистадоры надолго утратили интерес к «золотой стране» на севере Колумбии и обратили свои взоры к Тихому океану. Лишь в 1536 году, четверть века спустя после первых попыток Бальбоа, испанцы сумели установить свой контроль над золотоносными полями в бассейне реки Каука и «золотой страной».
Несостоявшееся открытие страны золота
Интуиция Васко Нуньеса де Бальбоа была безошибочна: он абсолютно правильно почувствовал, что главные сокровища Нового Света таятся к югу от Дарьенского залива, за горными цепями Кордильер. Он, однако, не предполагал да и не мог предполагать истинных масштабов этих сокровищ; не знал и не мог знать, что здесь, на горных плато, раскинулась настоящая «золотая страна», богатейшая страна золота и изумрудов…
В древности территорию современной Колумбии населяло множество индейских племен – мусо и панче, пихао и кимбайи, риама и колима, мотилоны и катио, чибча, муиски и тайроны. Все эти народы отличала беззаветная храбрость, неукротимая любовь к свободе и – творческий гений, удивительный по силе и своеобразию. Еще в доколониальную эпоху здешние индейцы умели добывать изумруды и делать из них замечательные украшения. А что касается золота, то оно давно и прочно вошло в арсенал местных ремесленников в качестве главного поделочного материала.
Владение навыками металлургии и техникой металлообработки распространялось в доколумбовой Америке с юга на север. Около 2000 года до н. э. индейцы Колумбии научились плавить золото; к началу новой эры это искусство достигло Мексики – причем пришло уже вполне сложившимся, без стадии предшествующего экспериментирования. Очевидно, что эти навыки были принесены мастерами с юга. Колумбия, Панама и Коста-Рика являлись главным историческим центром металлургии золота в доколумбовой Америке; именно отсюда это искусство распространилось по всему континенту – наряду с великолепными изделиями местных мастеров.
Самыми замечательными ювелирами – не только древней Колумбии, но и вообще всей индейской Америки – бесспорно были кимбайи, настоящие кудесники работы по металлу, непревзойденные в умении, в технике, тонком вкусе, ни в совершенстве создававшихся их мастерами украшений из золота. С этими украшениями кимбайи хоронили умерших, завернув их в прекрасные ткани. Благодаря такому обычаю кимбайи – как и пихао, и другие племена, придерживавшиеся сходных верований, – оставили в местах захоронений богатейшие сокровища. Разнообразие и обилие золотых украшений, сохранившихся в их могилах, трудно себе вообразить. Обычными атрибутами такого захоронения являются подвески для носа, ожерелья, браслеты, пекторали, щипчики для выдергивания волос, топо (броши), тембиты (украшения для нижней губы), ложки, булавки, проколки, статуэтки людей и животных, сосуды, амфоры, чаши и диадемы… Почти все, что кимбайя давали своим мертвым, отправляя их в последний путь, было из золота! Сегодня в этих погребениях археологи находят золотые бутыли, золотые колокольчики, золотые шлемы, тяжелые нагрудные пластины из золота и прекрасные золотые статуэтки.
Характерной чертой украшений кимбайев является то, что их делали из сплава золота и меди. В зависимости от соотношения частей этих металлов в сплаве кимбайи умели придавать своим изделиям различные оттенки, чередуя их таким образом, что цвета плавно переходили из одного в другой, без заметных изменений или явных различий. Этот прием, чрезвычайно эффектный, сослужил, однако, плохую службу многим прекрасным изделиям, выполненным из сплава золота и меди: в 1519 году испанский король Карл V издал указ, предписывающий отправлять их на переплавку. В нем, в частности, говорилось: «…Признавая, что много золотых изделий индейцев продолжает переходить к испанцам в счет уплаты податей, вознаграждений и доходов от торговли в различных изделиях и украшениях в форме медальонов, ожерелий, канителей, узких полосок, браслетов, нагрудных и других украшений, а сплав, из которых они сделаны, в былые времена называли не иначе как низкопробным золотом, и поскольку содержание его в этих изделиях очень низкое, а меди – высокое и без того, чтобы их расплавить, нельзя ни узнать пробу золота, ни определить его стоимость, повелеваем, чтобы это золото и изделия из него были очищены, переплавлены и пятая часть их поступала в казну». Но, хотя испанцы предпочитали игнорировать художественные достоинства изделий индейских мастеров, предпочитая видеть золото в форме слитка, небольшая часть этих изделий, попав в Европу, вызвала бурю восторга у самых выдающихся художников того времени. Альбрехт Дюрер, познакомившийся в 1520 году с произведениями индейских ювелиров, писал: «Я за всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного – так восхитили мое сердце эти предметы. Они поистине удивительны. Меня поражает тонкая изобретательность этих людей, живущих в столь отдаленных странах». Знаменитый Бенвенуто Челлини, когда ему показали индейские золотые изделия, привезенные из Мексики, признался, что он был бы не в состоянии сделать ничего подобного.
Помимо кимбайев, обработкой золота прославились тайроны – индейцы, жившие на севере Колумбии, у подножия гор Сьерра-Невада-де-Санта-Марта. Уже само название этой индейской народности свидетельствует об их излюбленном ремесле: «тайрон» в буквальном переводе означает «золотых дел мастер». Своих вождей и жрецов тайроны хоронили в роскошных гробницах. В одной из них, например, археологами было найдено восемь тысяч великолепных бусин из сердолика, агата и других полудрагоценных камней. И повсюду в огромных количествах – золото…
Еще больше прославились муиски – индейское племя, с которым, собственно, и связана знаменитая легенда о стране «золотого короля», Эльдорадо. Эта страна «золотого короля» находилась в самом сердце Колумбии, на горном плато, расположенном на высоте 2600 метров над уровнем моря, в бассейне рек Богота и Согамосо. Именно здесь, высоко в горах, лежит священное озеро Гуатавита, на дне которого, как говорят, покоятся несметные сокровища муисков…
В обработке золота муиски достигли исключительного мастерства. Они же первыми из индейских племен начали добывать и обрабатывать изумруды – на их территории находились десятки изумрудных шахт. Неизменное восхищение вызывают серьги, пекторали, подвески, которые носили в носу, и другие украшения, с которыми индейцы пихао хоронили умерших; большие пекторали, диадемы и брошки колима; фигурки идолов, покрытые золотыми пластинами, – им поклонялись в храмах, где собиралось более тысячи паломников из долин рек Сину, Сан-Хорхе и Нечи.
Золото очень редко обрабатывалось непосредственно в местах добычи. Обычно ювелиры работали на привозном сырье. Индейские центры горной промышленности, как правило, были сосредоточены исключительно на добыче золота и торговле им, обработка драгоценного металла в данном случае являлась – если вообще имела место – вторичным видом деятельности. Основная часть золотых месторождений была сосредоточена на реках Западной и Центральной Кордильер. Наиболее известным и важным центром золотодобычи являлась Буритика – крупное индейское поселение в горах на севере современного колумбийского департамента Антиокия. Здесь добывалось и жильное, и аллювиальное золото; во все стороны от Буритики расходились оживленные торговые маршруты, по которым драгоценный металл и изделия из него доставлялись не только в самые отдаленные районы страны, но и в Панаму, Коста-Рику, Мексику, Венесуэлу, Эквадор, Перу. Много золота поступало отсюда в области кимбайев и муисков, но основная его часть экспортировалась на север, в Дабейбу, а оттуда – в Центральную Америку и Мексику. Впрочем, торговля золотом велась в обоих направлениях: золотые изделия кимбайев и тайрона найдены археологами на севере Панамы и в Коста-Рике, а характерные золотые амулеты панамских мастеров, сделанные в виде лягушек, сегодня находят на территории современной Колумбии.
Индейские ремесленники создавали свои удивительные творения не просто ради удовольствия. Каждое их изделие всегда имело цель – религиозную или светскую. Фигурки людей, изображения птиц и животных очень часто несут следы намеренной стилизации. Символика этих произведений, возможно, уходит корнями в древнюю мифологию индейцев, а может быть, навеяна видениями погружавшихся в наркотический транс мастеров. В любом случае они отражают жизнь и религиозные верования индейских племен древней Колумбии. Чарующая красота этого удивительного искусства редко кого может оставить равнодушным – даже при том, что мы порой не в состоянии понять смысл и назначение этих предметов. Они навсегда останутся для нас тайной…
Бальбоа открывает Тихий океан
После возвращения из неудачной экспедиции на реку Атрато Бальбоа обратил свой взор на запад. В его письме королю, датированном январем 1513 года, содержатся некоторые детали его дальнейшего плана действий. Бальбоа просил прислать с Эспаньолы пять сотен или более людей, чтобы с ними он мог «углубиться во внутренние пределы страны и достичь другого моря, лежащего на юге». При этом Бальбоа, разумеется, не думал ни о каких географических открытиях: его страшно интересовали богатые страны, лежащие по ту сторону гор, о которых он услышал во время своего пребывания у гостеприимного вождя Комогре. «В тех горах вожди племен имеют много золота, которое хранят в своих домах. Индейцы говорят, что те касики держат золото в амбарах, подобно кукурузе, потому что его у них так много, что они не желают хранить золото в корзинах. Они говорят, что все реки в горах несут золото и что там находят большие самородки в немалом количестве. Далее на юг простираются равнины, и индейцы говорят, что другого моря можно достичь за три дня. Все касики и индейцы, которые служат вождю Комогре, сообщали мне, что там так много золота, чтобы можно сойти с ума. Они говорят, что золото в большом количестве и в больших самородках можно найти на всех реках того побережья. Они говорят, что индейцы с берегов другого моря приплывают в дом касика Комогре на каноэ, чтобы торговать золотом… Я полагаю, что в море имеется много островов и жемчуг в большом количестве; говорят, что касики имеют сундуки, полные жемчугом. Эта река, которая течет из страны касика Комогре к другому морю, разделяется на три рукава, каждый из которых отдельно впадает в море».
Бальбоа подробно расспросил индейцев о том, каким путем короче и безопасней всего можно добраться до другого моря. Отправной точкой путешествия должна была стать резиденция вождя Комогре. Расстояние от страны Комогре до ближайшей точки побережья на той стороне гор (речь шла о заливе Сан-Мигель. – Примеч. авт.) составляло около пятидесяти сухопутных миль.
Бальбоа отправился в путь l сентября 1513 года во главе отряда из 190 испанцев, в число которых входил Франсиско Писарро. Экспедицию сопровождали около тысячи индейцев-носильщиков и свора борзых. Панамский перешеек, который предстояло пересечь, чтобы добраться до берега неизвестного моря, имеет не более шестидесяти миль в ширину, но зато он перерезан на всем протяжении цепями высоких гор, подножия которых поросли буйной тропической растительностью.
Из Антигуа экспедиция вышла морским путем, на бригантинах и каноэ. Высадившись 6 сентября на земле дружественных индейцев области Карета и получив от местного вождя Куарека указания относительно дальнейшего пути, испанцы отслужили мессу и, испросив у Бога благословение на дальнейший путь, двинулись дальше. 18 сентября экспедиция достигла резиденции другого индейского вождя, Понка, с которым Бальбоа пришлось воевать пару лет назад. Впрочем, на этот раз вождь был настроен миролюбиво, и конкистадоры узнали от него первые действительно достоверные сведения о большом море на юге. Понка показал встающие на горизонте вершин гор и объяснил, что море откроется сразу после того, как испанцы минуют эту горную цепь. Он также подарил Бальбоа несколько очень любопытных, грубо сделанных золотых украшений, которые, по его словам, были доставлены в его страну с побережья «другого моря».
20 сентября отряд Бальбоа продолжил поход. Идти было неимоверно тяжело: местность была сильно пересечена и изобиловала ручьями. В некоторых местах отряду пришлось прорубаться через непроходимые чащи, преодолевать вязкие болота с тучами москитов. Ядовитые испарения болот, желтая лихорадка и дизентерия, свирепствовавшие в этих местах, изматывали силы и убивали энергию самых здоровых людей. За четыре дня испанцы смогли пройти всего около тридцати миль. Но главное испытание ожидало их в конце этого утомительного пути: Порке, вождь горного индейского племени куракуа, вступил в жестокий бой с пришельцами. После кровавого сражения, в котором погибло около шестисот индейцев во главе с вождем, испанцы овладели селением Куракуа, расположенном у подножия последней горы, закрывающей путь к южному морю. 26 сентября, преодолев это последние препятствие, около десяти часов утра Бальбоа и его спутники увидели на горизонте огромное океанское пространство…
Все опустились на колени. Священник экспедиции, отец Андрес Вара, пропел Te Deum[3]. В память об историческом событии испанцы соорудили на этом месте деревянный крест, обложив его основание камнями. На кресте были вырезаны имена испанских королей.
Бальбоа открывает Тихий океан
Спускаясь с гор, отряд Бальбоа должен был пройти через владения воинственного индейского вождя по имени Чьяпес. Индейские воины преградили путь, и испанцам вновь пришлось сражаться. Враг был разбит, но Бальбоа милостиво отнесся к побежденным и сумел убедить вождя в своем миролюбии. В конце концов Чьяпес пошел на мировую с испанцами и даже подарил им 500 фунтов золота.
29 сентября Бальбоа в сопровождении 26 человек из своего отряда, индейского вождя Чьяпеса и нескольких индейцев достиг заветного берега. Так как в этот день отмечался праздник святого архангела Михаила, испанцы окрестили бухту, где они впервые вышли на побережье Южного моря, заливом Сан-Мигель. С крестом в одной руке и со знаменем Леона и Кастилии в другой Бальбоа вошел по колено в воду и торжественно объявил все открытые им земли и моря владением испанской короны: «…Вступаю во владение для кастильской короны… этими южными морями, землями, берегами, гаванями и островами со всем, что в них содержится… И если иной царь или вождь, христианин или сарацин… заявит свои притязания на эти земли и моря, то я готов во всеоружии оспаривать их у него и воевать с ним во имя государей Кастилии, как настоящих, так и будущих. Им принадлежат и власть, и господство над этими Индиями, острова, как Северный, так и Южный материки с их морями от Северного полюса и до Южного, по обе стороны экватора, внутри и вне тропиков Рака и Козерога… и ныне и во веки веков, пока будет существовать мир, до Страшного суда над всеми смертными поколениями».
Бальбоа жадно всматривался в бескрайнее пространство Южного океана. Где-то там, на юге, по словам индейцев, лежала таинственная страна Биру, сказочно богатая золотом. Из золота там даже делают орудия повседневного труда… Бальбоа был уверен, что речь идет о легендарной империи Чипангу, о которой писал Марко Поло. Он все еще не мог поверить, что находится не в Азии, а в совершенно неизвестной европейцам земле, богатства которой тысячекратно превышают богатства Индии. Он не знал, что «страна Биру» – это не мифическая «империя Чипангу», а грозная и могущественная индейская империя Тауантинсуйу, или Перу. Бальбоа так никогда и не увидел этой страны. Спустя несколько лет после его смерти на завоевание Перу отправится другой конкистадор – Франсиско Писарро.
Жемчуг невероятного размера
Разбив лагерь на берегу залива Сан-Мигель, Бальбоа отправил одного из своих людей по имени Алонсо Мартин во главе небольшого отряда испанцев и индейцев на каноэ с задачей исследовать побережье. Таким образом, Алонсо Мартин стал первым европейцем, совершившим плавание в водах Тихого океана.
Бальбоа очень интересовали видневшиеся на горизонте зеленые острова. Индейцы рассказывали, что на этих островах испокон века добывается жемчуг. Его использовали как украшение и предмет торговли. Тамошний вождь по имени Тумако очень богат – даже весла его каноэ были инкрустированы жемчугом.
Завороженный этими рассказами, Бальбоа в сопровождении нескольких десятков спутников поспешил высадиться на заветном архипелаге. Индейцы не обманули – острова оказались действительно сказочно богаты жемчугом. Нигде в мире никто не видел ничего подобного! Некоторые жемчужины поражали воображение: они были размером с перепелиное яйцо! Местные индейцы украшали жемчугом свои одежды, и даже хижины и каноэ; их вождь Тумако был обвешан жемчугом с головы до ног. Бальбоа дал открытому им архипелагу название острова Жемчуга (Islas las Perlas), а его главный остров окрестил Богатым – Исла-Рика (Isla Rica). Именно здесь были собраны основные сокровища индейцев.
Взяв с местных касиков, Кокуа и Тумако, обширную дань в виде золота и жемчуга, Бальбоа вернулся в Антигуа. Отсюда он отправил королю донесение о своем открытии, приложив к нему «королевскую пятину» – пятую часть добычи. Бальбоа был крайне заинтересован организацией новой колонии на берегу залива Сан-Мигель и некоторое время спустя отправил туда двух своих лейтенантов – Писарро и Моралеса. Они пересекли перешеек менее трудным маршрутом, чем это сделал Бальбоа, и достигли побережья Тихого океана без всяких инцидентов. Экспедиция Писарро и Моралеса исследовала побережье океана и вновь высадилась на островах Жемчуга. После четырех кровопролитных схваток с индейцами испанцы подчинили себе весь архипелаг, насчитывающий более ста островов, и взяли с местных вождей дань в виде нескольких корзин жемчуга. Одна из жемчужин была просто невероятна: она весила 25 карат и позже была продана за 4000 золотых дукатов (более 100 тыс. долларов в современных ценах). Вождь острова Исла-Рика обязался в дальнейшем платить испанцам ежегодную дань жемчугом.
Писарро и Моралес одержали серьезную победу: их экспедиция открыла первый крупный источник пополнения королевской (и не только королевской) казны сокровищами Нового Света. В последующие годы через Панамский перешеек была проложена так называемая «Королевская дорога» (Camino Real), по которой к побережью Дарьенского залива регулярно отправлялись транспорты с жемчугом. Драгоценный груз складировался на берегу в ожидании «Черного корабля», раз в год отправлявшегося из Испании в Панаму, чтобы забрать годовой «урожай» с островов Жемчуга и доставить его испанскому королю. Почти каждое возвращение этого корабля из далекого рейса сулило сенсацию: в Европе никогда не видели сокровищ подобных тем, что привозились с этого далекого архипелага, лежащего в Панамском заливе. На протяжении многих лет основная часть жемчуга поступала в европейские страны именно отсюда. Отдельные жемчужины были столь огромны и прекрасны, что получили собственные имена и имеют собственную историю.
Наиболее известна история жемчужины «Ла Перегрина» («Пилигримка»). Огромная, белоснежная, размером с голубиное яйцо и массой 112 гран (более 7 г), она имеет овальную форму и выглядит почти прозрачной. Эта жемчужина была найдена в 1560 году черным рабом-ныряльщиком у побережья островов Жемчуга. Испанские колониальные власти сочли находку столь ценной, что даровали рабу свободу. Дон Диего Темес доставил жемчужину в Испанию и преподнес ее королю Филиппу II, который, в свою очередь, отправил ее в качестве свадебного подарка своей невесте, английской принцессе Марии Тюдор. После ее смерти жемчужина вернулась в Испанию. «Ла Перегрина» оставалась в числе драгоценностей испанской короны до 1813 года, когда ее вывез во Францию Жозеф Бонапарт. Позже она совершила настоящее странствие по королевским дворам Европы, побывав в руках и Наполеона III, и королевы Виктории. Предпоследним ее владельцем был герцог Аберкромби. В 1969 году он продал историческую жемчужину на аукционе Сотбис в Нью-Йорке за 37 000 долларов; его владелицей стала известная киноактриса Элизабет Тейлор.
Последняя экспедиция Бальбоа
Итак, в январе 1514 года Бальбоа с триумфом возвратился в Антигуа – не потеряв в походе ни одного солдата и доставив с собой огромный груз жемчуга, хлопковых тканей и 40 тысяч песо золотом. Отправив в Испанию положенные по закону двадцать процентов добычи – «королевскую пятину» – и присовокупив к ней 250 фунтов самого лучшего жемчуга – подарок королю, он разделил остальное между всеми участниками экспедиции, не забыв и тех, кто оставался в Антигуа. Часть добычи была отложена для нужд колонии.
Отважный конкистадор уже обладал вполне адекватным знанием топографии, населения и ресурсов восточной части Панамского перешейка и горел желанием применить эти знания на практике. Бальбоа рассчитывал вернуться на берега Южного моря, построить в заливе Сан-Мигель несколько каравелл и отправиться на поиски «золотой страны» Биру. Однако его планам не суждено было осуществиться.
Успехи Бальбоа были, по существу, первыми реальными успехами испанцев в Новом Свете, что не могло не возбудить зависть недоброжелателей. Сельскохозяйственная колонизация Эспаньолы и разработка ее жалких по масштабам золотых месторождений (к тому же почти мгновенно иссякших) не шли ни в какое сравнение с сокровищами, регулярно отправлявшимися Бальбоа с берегов Тьерра Фирме. Недруги Бальбоа активно плели интриги при королевском дворе. Их результатом явилось назначение нового губернатора Золотой Кастилии. Им стал 65-летний полковник Педро Ариас Давила, известный также под именем Педрариас – жестокий, склочный, мстительный и подозрительный старик, опытный солдат, сражавшийся с маврами в Гранаде в 1490-х годах и в Северной Африке в 1508–1511 годах Говорили, что своему назначению в Новый Свет он был обязан протекции епископа города Бургоса, имевшего большое влияние при дворе, в то время как многие вельможи возражали против этого: их смущали преклонный возраст кандидата (впрочем, как оказалось, напрасно – Педрариас дожил до 91 года), его сомнительный моральный облик и слабые интеллектуальные способности. Но по тем или иным причинам король все же остановил свой выбор именно на нем.
Индейское золотое украшение
Педрариас прибыл в Антигуа 30 июня 1514 года на 19 судах во главе огромного отряда числом около 2000 тысяч человек – в большинстве своем опытных, прекрасно экипированных солдат. По указу короля город Антигуа получил официальный статус столицы Золотой Кастилии, а монах Хуан Кеведо стал первым епископом области. Все это ясно указывало на то, что усилия Бальбоа и его предшественников не пропали даром: испанская корона правильно оценила роль Тьерра Фирме в деле дальнейшей колонизации Нового Света.
Новые поселенцы Антигуа – а их было больше, чем старожилов, – принесли в жизнь колонии новые веяния. Пока испанцев было мало, они старались обходиться с индейцами по возможности мирно, чтобы не восстановить против себя окрестное население. Вновь прибывшие, среди которых было немало ветеранов многочисленных войн с маврами, вели себя гораздо более бесцеремонно. Собственно, и сам тип испанского конкистадора – профессионального солдата (от conquista – «завоевание»), отважного и стойкого в бою, предприимчивого, инициативного, выносливого в походах, приученного действовать на свой страх и риск и жить за счет военной добычи, – выработался в эпоху многовековой борьбы с маврами (реконкисты). Наслушавшись рассказов старых колонистов, воочию увидев сокровища Нового Света, новички алчно рвались к добыче, немилосердно грабя индейские селения. Бальбоа писал королю, что его люди в одночасье превратились «из ягнят в лютых волков». Кровопролитные стычки с индейцами – результат которых, как правило, был заранее известен – происходили все чаще и чаще.
В руководстве колонии тоже назревал конфликт. Едва прибыв в Антигуа, Педрариас немедленно начал против Бальбоа тайное следствие. В то же время он сохранял любезность в отношениях с удачливым конкистадором и даже именем короля поручил Бальбоа продолжать открытия в Южном море, выделив ему для этого крупный отряд и дав разрешение построить корабли в Панамском заливе. Впрочем, оказалось, что технически это невозможно, и корабли для Тихого океана пришлось строить на карибском побережье, а потом волоком перетаскивать их через Панамский перешеек – задача фантастической сложности! В целом вся экспедиция оказалась плохо спланированной и снаряженной, но Бальбоа не видел препятствий – перед ним была только цель. Король дал ему высокий титул адмирала Южного моря и потребовал проложить «самым коротким и наименее трудным путем» дорогу от Антигуа к заливу Сан-Мигель, где предстояло основать новое поселение, – открытие островов Жемчуга со всей остротой поставило вопрос о постоянном присутствии испанцев на побережье Тихого океана.
В августе 1517 года Бальбоа приступил к постройке кораблей и дороги через Панамский перешеек. В его распоряжении имелось около двух сотен испанцев, тридцать негров-рабов (испанцы только-только начали завозить их из Африки) и множество согнанных со всех сторон индейцев – главным образом из области Карета. Работа по заготовке деревьев, постройке судов и их транспортировке к месту назначения заняла несколько месяцев и оказалась необычайно изнурительной. Более двух тысяч индейцев погибло от непосильных тягот. Однако в итоге Бальбоа удалось совершить невероятное, и первые испанские суда были спущены на воды Панамского залива.
Казалось, что судьба всегда была благосклонна к удачливому конкистадору. Однако, как это часто бывает, именно час его триумфа стал его последним часом. Уже несколько лет губернатор Педрариас и его приспешник, лиценциат права Гаспар Эспиноса, плели вокруг Бальбоа сеть истинных и ложных доказательств его преступлений. Педрариасу были хорошо известны честолюбивые планы Бальбоа, и это знание возбуждало в нем ревность, ненависть и желание быстрее покончить с гораздо более молодым и успешным конкурентом. Из Панамского залива Бальбоа во главе своего флота замышлял отправиться на поиски золотой страны Биру, и в случае успеха – а он казался более чем вероятным – акции Педрариаса упали бы до нуля, а Бальбоа стал бы некоронованным королем Нового Света. Губернатор решил, что медлить более нельзя тем более что Хуан Кеведо, епископ Золотой Кастилии и близкий друг Бальбоа, как раз уехал в Испанию, и заступиться за адмирала Южного моря было некому.
Арестовать Бальбоа было поручено лейтенанту Франсиско Писарро – талантливому, но абсолютному беспринципному соратнику адмирала. Суд вылился в настоящий фарс. Бальбоа был обвинен в государственной измене, приговорен к смерти и в том же 1517 году поспешно казнен в Дарьене. Так на 42-м году под топором палача оборвалась жизнь одного из наиболее выдающихся покорителей Нового Света. Открытие европейцами Перу задержалось на целых пятнадцать лет.
Плоды трудов Бальбоа пожали следующие поколения конкистадоров. В 1519 году Педрариас построил на южном берегу перешейка город Панаму – первый испанский город на Тихом океане, и перенес туда административный центр Золотой Кастилии. Проложенная Бальбоа дорога через перешеек была благоустроена, расширена на всем своем протяжении до 7 футов (ок. 2,1 м) и получила название «Камино Реал» (Camino Real) – Королевская дорога. В последующие годы по этому пути будут переправлены в Испанию десятки тысяч тонн золота и серебра, добытых испанцами в Перу и Боливии. На карибском побережье драгоценный груз ожидали десятки тяжелых галеонов, готовых доставить его в Испанию. Важность Панамского перешейка и Королевской дороги возрастала с каждым годом. После завоевания Перу через эту дорогу хлынул такой поток драгоценных металлов, что дорога с трудом справлялась с нагрузкой, и уже в 1530-х родилась идея постройки канала, который соединил бы Атлантический и Тихий океаны. Эта затея была окончательно отложена в долгий ящик лишь в середине XVI столетия. Подводя итог долгим спорам, испанский король Филипп II (1556–1598) заключил: «Если бы Бог хотел, чтобы этот канал существовал, Он бы сам создал его».