Созерцание Ристики. Глава 2. Неприкасаемая помеха (Андрей Щукин)

Шла третья неделя осени. После занятий в институте, Сергей, как чаще всего и случалось, один побрел в сторону автовокзала. Путь был не близкий, но он никуда не спешил.

Периодически он оглядывался по сторонам, ненадолго выходя из привычного для него состояния отчужденности. Когда что-нибудь достаточно сильно привлекало его внимание – он тянулся в карман за блокнотом. Доставал его и небольшой карандаш, а потом спеша, словно стесняясь прохожих, что видят его за этим занятием, делал краткие заметки. Из-за спешки почерк получался мало разборчивым даже для него самого. Причиной же новоявленного хобби стал интерес к несуразности поведения или разговоров людей, к любой мелочи, выходящей за общепринятые, ожидаемые рамки. Признаться, примечательного попадалось мало.

Дорога пролегала мимо небольшого продуктового магазинчика, при котором был кондитерский отдел. Там Сергей покупал эклеры с взбитыми сливками. Студенческие финансы многого не позволяли, но, к счастью, желания совпадали с возможностями.

– Один эклер, вот этот, пожалуйста, – важно сообщил Сергей продавщице, чуть полноватой женщине средних лет.

– Спасибо. Да, – воскликнул он, вспомнив про просьбу мамы – по дороге домой купить сахар, и начал оглядывать полки за спиной женщины, – У вас сахар-песок есть или только кубиками?

– Только такой.

– А насколько он дороже песка, подскажите?

– Ой, кажется рублей на десять, – ответила женщина и чуть более грустным тоном добавила, – А вообще, не знаю: сахар не ем, мне нельзя…

– М… бывает, – только и нашелся, что сказать Сергей.

Он вышел на улицу и первым делом записал в блокнот только что состоявшийся диалог. Другой человек, скорее всего, вовсе не обратил бы внимания на него, но для Сергея это и было хобби.

Когда прошедшим летом он начал впервые систематизировать свои заметки, то он даже дал название подобным диалогам – короткие пути к душе. Ведь некогда ему уже приходилось с удивлением обнаруживать их.

Как тот сумбурный разговор длинной в минуту с одногруппницей Валентиной, среди студенческой пирушки в знак окончания второго или третьего курса.

– Привет еще раз! Всё хотел спросить, а вот что тебе нравится? – улучив минутку, он отвлек её от всеобщего весёлого возлияния.

– Дай подумать… Стихи, природа, дельфины, – почти не задумываясь, ответила она.

– Дельфины? – словно почувствовав нечто скрытое за её словами, он решил спросить именно об этом. – Интересно! Может быть, ты видела, касалась их?

– Да! И плавала с ними.

– Почувствовала что-нибудь?

– Их язычки. И… душе лучше, – произнеся это, она вдруг почти перестала улыбаться.

– Еще бы! Такое необычное, мудрое животное, – не зная, куда выведет нить столь странного разговора, осторожно добавил он.

– Да. Они меня спасают, – вокруг было шумно, но она уже, казалось, слышала только его голос.

– Веришь в их силу? – сказал он, как ему показалось в полной тишине.

– Когда умерла мама, они меня спасали. Мы ведь с ней часто вместе к ним ходили.

– Понял… Ей они тоже нравились? – окончательно серьезным голосом спросил он.

– Да.

– И если станет плохо, то, – он сделал паузу, подбирая нужные слова, – То ты знаешь куда идти. Я понял тебя, – он помолчал еще немного. – Желаю, чтобы не стало.

– Спасибо!

Разговор не привел к более близкому знакомству, но на тот вечер оба чувствовали смущение и неожиданно возникшее доверие к почти не знакомому человеку.

Пока Сергей перебирал в памяти подробности того необычного разговора, он свернул на аллею, где корни тополей постепенно превращали асфальтированную дорожку в лесную тропинку.

– Удивительное дело: вот так спросишь у человека безделицу, а узнаешь о нем нечто серьезное, – раздумывал Сергей, на ходу с аппетитом поглощая свое сокровище со сливками.

– Эй, чувачек! Сиги4 есть?

Он так глубоко задумался, что даже не сразу услышал, как к нему обращаются проходящие мимо парни.

– Что? А, нет, – Сергей поскорее отвернулся от них и ускорил шаг.

– Смотри, какой чудила! – засмеялись позади него парни, верно почувствовав, что он их побаивается.

Чувствуя спиной, что молодые люди еще могут смотреть ему вслед, Сергей решил пойти другой дорогой и свернул в первый попавшийся переулок.

Пожалуй, в каждом городе России хоть в одном месте на проезжей части есть помеха движению в виде постороннего предмета, находящегося здесь «с начала времен».

Люди, которых упомянутый факт должен касаться, даже не задумываются о нем, потому что помеха находится словно вне поля их зрения.

Водители всех мастей, дорожные службы, постоянные прохожие воспринимают это излишество как часть пейзажа.

Даже советские времена, нависавшие над различными учреждениями и предприятиями тёмной тучей ответственности за участки автодорог и трасс, не смогли полностью избавить нас от этих баловней судьбы, пред которыми иные должны преклоняться – сторониться и объезжать.

Они остаются незамеченными, словно неприкасаемыми.

Остаются таковыми до особых событий.

Когда Сергей вышел из переулка на улицу Ударников, он увидел, что по левую сторону, на перекрестке толпится народ.

Трудно было не поддаться соблазну и не разузнать – что там произошло. Мимо проехал эвакуатор, увозя на себе останки красного легкового автомобиля. Банальность произошедшего стала Сергею ясна.

– Авария, – без выражения констатировал он.

Однако он не особо спешил домой, да и мужское любопытство к около автомобильным происшествиям взяло над ним верх, и он решил подойти поближе.

Оказалось, что и женскому любопытству здесь нашлось место.

– Вы видели? – женщина в фирменном зеленом фартуке обратилась к случайной соседке по толпе, – Такая молодая женщина вела машину.

– Что вы говорите! – сразу поддержала разговор та.

– Да! И главное, ведь никто ей не мешал, – затараторила первая, – Я на мороженном работаю: мне всё было видно.

И для убедительности она показала рукой в сторону холодильника на колесах под зонтиком. Сергею же оставалось лишь не закрывать уши, чтобы узнать всё из первых уст.

– Ехала она, мне показалось, не очень быстро, – сходу дала экспертное заключение продавец мороженого, – Просто на пустом месте – раз! – и уже в столб втемяшилась.

– Может наркоманка? – предложила её новоиспеченная подруга. – Нынче молодежь – безголовая. Накупят дорогих машин, а потом людей на них сбивают.

Экспертных заключений стало уже два.

– Это не дорогая машина, – немного помолчав, парировала продавец. – У моего зятя похожая…

Сергею даже не пришлось расспрашивать зевак о случившемся. Даже наоборот: чтобы услышать свои мысли ему пришлось подальше отойти от говорливых собеседниц.

Побродив пару минут вокруг, Сергей присмотрел свободную скамейку. Он устроился на краю и достал блокнот.

– Машина. Женщина. Перекресток, – попытался нагнать на себя волну вдохновения он.

Прислушавшись к себе, он с сожалением обнаружил лишь чувство голода. Ни одной стоящей мысли в голову не шло. Чтобы не держать без дела на весу карандаш, он принялся штрихами изображать перекресток. Сначала он очертил деревья и дома, затем дошла очередь и до более мелких деталей: скамеек, ограждений тротуара и мелких обломков, оставшихся на проезжей части.

Тем временем уличное движение вступило в свою силу. Машины, скрепя шинами по осколкам, уже прокладывали себе дороги на все четыре стороны. По своим делам отправились и зеваки. Событие исчерпало себя.

Когда листок оказался весь покрыт штрихами и всё еще не получил ни одного слова, блокнот был захлопнут. Мысли у Сергея остались только про ужин. Встав, он начал заталкивать блокнот обратно в карман.

События нескольких следующих минут, разворачивающиеся на перекрестке, оказались особыми.

На только-только затихшем перекрестке послышался визг тормозов. Сергей рефлекторно вскинул глаза и увидел красную машину, вошедшую в юз. Всё что он успел разобрать – это сверкнувший лучами заходящего солнца метал и крик продавщицы мороженого. К тому мгновению как он смог воспринимать и другую информацию, он понял, что машина уже лежит на боку. Сам же он стоит на полусогнутых ногах.

Два-три мужчины побежали к перевернувшейся Тойоте. Поддавшись разуму толпы, Сергей тоже выбежал на перекресток. Там самые активные из подоспевших уже доставали водителя. Им оказалась молодая женщина. На её светлых волосах проступила кровь. Она была без сознания.

Несколько женщин вокруг то и дело кричали и причитали на все лады. Ничего нельзя было толком разобрать. Вдруг один крик заглушил все остальные. Это была женщина в фартуке. Сергей подошел ближе и узнал разговорчивую мороженщицу. Она выглядела как помешавшаяся: глаза её расширились и остекленели. Она прикрывала рот руками, поэтому было видно, что её руки дрожат.

– Её ведь уже увезли, – твердила она. – Её уже увезли…

– Женщина, вы о чем? – недовольно вставил солидно одетый мужчина в очках с чёрной оправой.

Он только что помог перенести пострадавшую на газон и теперь стоял в раздумьях: идти ли ему дальше по своим делам или дождаться какой-нибудь развязки.

– Ох, мать, здесь ведь только что была авария, – спохватился пожилой мужчина, стоящий позади них.

Затем он присмотрелся к разбитому автомобилю.

– Розовая эта, как её. Тойота! – на этих словах он замер, – Так, на этой же легковушке!

– Она не розовая, а алая! – ответили ему из другой части толпы.

– Какая разница?

– Кто-нибудь уже вызвал Скорую? – вопрошали тем временем вокруг сердобольные зеваки.

– Точно, она тоже была красная, – констатировал вслух, но скорее сам для себя, Сергей, – Вот так совпадение.

По толпе послышался шелест пересудов.

– Не понял, – сказал мужчина в рубашке-поло, оторвавшись от сигареты. – Она ведь уже минут двадцать назад разбилась. Её что, до сих пор не увезли?

– Вам же сказано: мы только что её вытащили! – продолжая сердиться на глупые реплики окружающих, ответил ему мужчина в очках.

– Позвольте, у меня отличная память – это профессиональное, – похвастался он, однако не удосужился назвать род занятий. – Я выходил в прошлый раз покурить и видел её лежащей на этом газоне.

– И машина не там стоит, – через секунду сообщил он.

Люди возбужденно заговорили на повышенных тонах.

– Песочного цвета костюмчик, волосы до плеч, да и лицо – это она, говорю вам! – не унимался поло.

– Сейчас приедут медики. Сначала не хотели – говорили, что только что съездили на этот вызов, – громко объявил кто-то.

– Слушай, Макс, подходи сюда, если можешь, – говорил по телефону парень в светлой кепке. – Тут клёвый крэш, так еще и что-то странное с кровавой Тойотой.

Старушка в тяжелых грязных кедах перекрестилась, держа в другой руке за спиной полупустую холщовую голубоватую сумку. Уже давно не имея интересных занятий, она ссутулилась пуще прежнего и осталась стоять вместе со всеми, чуть покачиваясь взад и вперед.

Сергей, как и многие другие, уже несколько раз проделал путь от женщины, лежащей на газоне до машины и обратно. Он прокручивал в памяти события последних минут. Но ничего не мог сообразить, даже чувство голода к нему не взывало.

На расстоянии одной улицы от перекрестка человек в сине-серой форме четким шагом подошел к серому, неприметному зданию. Затем он привычно быстро взобрался на крыльцо и зашел внутрь. Скрипучие пружины тут же плотно закрыли за ним дверь. Внутри, Алексей Степанович приветливо поздоровался с охранником и перекинулся с ним парой шуток. Потом менее бодрым шагом побрел по коридору вглубь необъятного здания. Совсем уже вялым движением открыл дверь своего кабинета, и устало подошел к своему столу. Кинул форменную куртку на стул у стены. Затем он плюхнулся на свой рабочий стул, который выглядел чрезвычайно неудобным. Тут же ослабились несколько шурупов и креплений, и, скрипнув, он принял форму тела своего хозяина.

В кабинете находилось еще два стола, и за одним из них сидела сутулая фигура.

– Куда ходил? – без выражения произнес молоденький лейтенант, не отрываясь, однако, от пасьянса на пузатом экране компьютера.

Алексей зажмурился и потер правое веко, в надежде уменьшить усталость. Прошла, должно быть, целая минута, прежде чем он ответил. Лейтенант впрочем, похоже, не заметил паузы – он неистово щелкал мышью.

– Тойота, красный металлик, убралась в столб.

– Прикольно. А мы здесь при чем?

– На границе нашего участка. Пришлось протокол писать.

– Алконафт?

– Нет. Баба. Блондинка, – всё еще не открывая глаз, ответил Алексей.

– Жива? – так же без интереса спросил лейтенант.

– А? Вроде да. Скорая увезла.

– Пойдем курить.

Вновь прошла минута.

– Ты же знаешь: я не курю, – он сделал небольшую паузу, – Свои.

– Вот ты жлоб! Ладно, угощаю. Пошли.

Алексей на ощупь сгреб связку ключей со стола и лишь затем открыл глаза. Одновременно встав, через секунду они вышли.

В курилке как всегда царила невесть откуда бравшаяся даже в жаркие дни прохлада. Через пыльные, засаленные оконца Алексей в тысячный раз смотрел на не богатый пейзаж за окном – какой-то дворик. Причем у него не было ощущения, что он смотрит наружу. Стекла были слабопроницаемыми для света. Их поверхность словно сама напиталась сизым дымом. В сущности, он смотрел на само окно, как смотрят на картину. Заоконный пейзаж казался изображенным на самом стекле.

Он выпустил дым прямо в стекло и почувствовал себя художником, добавившим штрих к своей картине. Тем временем в курилку подошла еще пара сослуживцев. Завязался незатейливый разговор. Алексей делал вид, что слушает. На самом же деле он витал мыслями далеко: на пятьдесят километров восточнее и на четыре дня в будущем. Он улыбался шуткам, сам же представлял, как на следующей неделе приедет к отцу готовить дом к зиме. А вечером они затопят баню, выпьют пару стопок водки и его, наконец, отпустит эта непомерная осенняя усталость.

Он еще грезил горячим банным паром, когда в комнатушке появился начальник.

– Здравствуйте, товарищи. Как я смотрю, все на своих рабочих местах, – оскал Константина Петровича блеснул золотым зубом, и по две звезды блеснули с каждого его плеча.

Лейтенант исчез первый, а через минуту в курилке осталось двое.

– Степаныч, как в отделе обстановочка? – улучил момент разведать обстановку подполковник. – Всё путем?

– Под контролем, Константин Петрович.

– Что-то ты вялый какой-то. Кофе бы лучше выпил, чем здесь у окна куковать.

Они сделали по паре затяжек.

– Я только с совещания приехал, – Константин Петрович кивнул на багровую папку в своей левой руке. – А тут такое!

Алексей не почувствовал, что должен как-то отреагировать на слова начальника и продолжал смотреть на стену перед собой. Константин Петрович нахмурился.

– Мне что, теперь лично все аварии на участке разгребать? – неожиданно закончил подполковник.

Алексей рефлекторно выпрямил осанку и непонимающе уставился на начальство. Кофе уже не требовалось.

– Видел что натворила красная Тойота? – спокойно продолжил подполковник.

– Так точно, знаю. Мы с двадцать минут как убрали машину…

На этих словах Алексей Степанович встретился взглядом с начальником и недоговорил, поскольку увидел, как у того от удивления расширяются глаза.

– Чего вы убрали? – грозно процедил Константин Петрович. – Вон она раскрошена на пол улицы!

Теперь настал черед удивиться Алексею.

– Быть не может! Товарищ подполковник, у меня протоколы в кабинете лежат: сорок минут назад Тойота красного цвета обняла столб на перекрестке Советской и Ударников. Гражданка Патрушева отправлена в ближайшее отделение скорой помощи. Машину увезли, чтобы восстановить движение.

– Послушай, я не сон вчерашний рассказываю. Я только что проехал через перекресток. Там всё еще лежит потерпевшая, светленькая такая.

У Алексея по спине пробежал холодок. Было от чего – ведь он собственноручно помогал погрузить пострадавшую в Скорую и даже проводил удаляющуюся автомашину взглядом.

– Капитан, разберись. Потом сразу доложишь.

Через секунду, вслед за сослуживцами, из комнаты для курения исчез и Алексей.

Очень скоро они с лейтенантом Васильевым широкими шагами уже приближались к перекрестку. Издали невозможный гомон напоминал ни что иное как птичий базар. Мельком взглянув на искореженный красный металл, Алексей непроизвольно выругался: начальник оказался прав. Дьявольски красная машина вновь раскидала свои части по всему перекрестку, даром, что сегодня он уже проконтролировал его уборку.

– Граждане, да расступитесь же, – с нетерпением протиснулся он к женскому телу и словно окаменел.

– Васильев, это она, – не привычно слабым голосом выдохнул капитан.

Лейтенант заглянул в папку с документами, которую держал в руках.

– Патрушева? – уточнил он и получил в ответ утвердительный кивок.

Не успели они толком прояснить подробности произошедшего, как следом приехали медики. Алексей, совершенно ошарашенный, второй раз за день подал в карету скорой помощи упавшую туфлю молодой, светловолосой женщины в песочном костюме. Этой случайной гостье его участка, чье бессознательное молчание и закрытые глаза приковали к себе столько внимания.

– Черт возьми, интересно, а какого цвета у нее глаза? – вдруг подумалось ему.

В это же самое время в паре километров к северу от неприкасаемой помехи, на светофоре, стояла красная Тойота. За рулем сидела молодая женщина в деловом костюме цвета мокрого песка. Она смотрела своими карими глазами в зеркало заднего вида, оценивая, насколько хорошо накрашены у нее ресницы. Загорелся зеленый, и Марина плавно надавила на педаль газа.

Через десять минут, одолев несколько поворотов и километров, Марина подъезжала к тому самому перекрестку. Еще издали картина казалась странной. Ей даже подумалось: не сон ли это?

На тротуарах толпились люди. Несколько человек стояло на проезжей части. И все как один смотрели на её неспешно приближающуюся машину! Приглядевшись, она удивилась уже по-настоящему. Нет, люди смотрели не на машину, как это обычно и бывает. Они старались рассмотреть её лицо!

– Господи, – погружаясь в растерянность, прошептала Марина.

Верхняя часть лобового стекла была чуть тонирована, поэтому некоторые из собравшихся людей склонили головы набок или даже слегка наклонились, чтобы разглядеть водителя. Марина уже ехала совсем медленно и могла наблюдать получившийся жутковатый эффект: все они смотрели исподлобья.

При взгляде из машины ситуация казалась невозможной. Такого внимания к собственной персоне она не чувствовала никогда. На секунду ей вспомнилась мечта из детства: эстрадная звезда Марина приезжает на свой концерт и приковывает восторженные взгляды целой толпы поклонников.

Однако отличие от мечты состояло в отсутствии оваций в честь прибывшей звезды. На улице царило безмолвие. Она знала, так как в салоне тоже стояла тишина. Марина относительно недавно получила водительские права, поэтому музыка при вождении её отвлекала.

– Что ж такое, – вновь прошептала Марина.

Вторая и главная особенность столь дивной встречи состояла в самом выражении лиц.

– Застыли словно…

Марина с трудом пыталась вспомнить схожую ситуацию.

– Боже! – ей вдруг стало совсем не по себе. – Застыли, словно увидели привидение.

Она не прибавляла скорость, потому как несколько человек по обеим сторонам стояли прямо на проезжей части и расступались лишь, когда расстояние между ними и автомобилем угрожающе сокращалось. Никаких заграждающих лент или других признаков, что ей следовало бы остановиться, не наблюдалось. В итоге она убрала ногу с педали и красная Тойота просто покатилась с пешеходной скоростью.

Наконец, впереди возникли фигуры, отличающиеся от других: они были в милицейской форме, стояли по центру перекрестка и, похоже, не собирались уходить с пути как другие. Позади них асфальт оказался усыпанным каким-то мусором, виднелись автомобильные обломки. Только теперь Марина обратила внимание, что повсюду валяется битое стекло.

Ей пришлось остановиться, что было не сложно – она лишь в смятение коснулась педали тормоза.

Происходящее по-прежнему казалось нереальным, а чувства всё еще были сбиты с толку. Тревога, проявляемая интуицией, теперь прочно завладела её подсознанием. В горле пересохло, и она судорожно сглотнула.

Тревога, напоминающая состояние перед кабинетом стоматолога. Она появляется, когда хочется успокоить себя, от чего становится еще тревожнее. Когда уже хочется уйти, да недетский возраст и оплаченный прием не позволяют сделать этого. И мы добровольно заходим в кабинет, словно в горящую печь, обреченно закрывая за собой дверцу. Хлоп!

Та же необходимость, с которой Марина понимала, что ей придется остановиться, подсказывала ей, что теперь придется выйти из машины.

Необходимость соответствовать поступкам взрослого современного человека.

Когда ощущаешь тревогу, трудно понять: по пустяку она или нет? Даже если ваше предчувствие развито, опасность события трудно оценить. Ведь современное воспитание не оставляет шанса отвлечься на не объясненные разумом чувства. Оно душит эти уникальные особенности нашей психики.

– Не беспокойся попусту, – говорит нам воспитание.

– Всё будет хорошо, – гипнотизируя, бездумно шепчет оно нам.

Пока же мы ждем развязки, предчувствие усиливается: портит нам нервы, но не приносит никакой пользы.

Наконец чувства Марины стали определенными – в ней заговорило негодование. Подобное она испытывала в школьные годы, когда вместо ожидаемой пятерки вдруг получала четверку.

В конце концов, она ничего не нарушила! Это замешательство отдаляет её встречу с сестренками. Они и так снова будут подшучивать: над её неумением быстро водить машину.

В итоге, она открыла дверцу уверенной в себе. Поставила на асфальт сначала одну туфельку с чёрным, широким, блестящим каблучком. Затем наклонилась к соседнему креслу, чтобы проверить мобильный телефон. Сообщений и пропущенных звонков не было.

Она вышла и закрыла за собой дверцу. Хлоп!

В салоне остался букет запахов, какие витают в помещениях, обжитых женщинами.

Внутри покинутого пространства воцарилась полнейшая тишина. Потоки воздуха прекратили движение. Стало жарче.

Всё действо перенеслось наружу.

Скорая еще только уезжала в одну сторону, а в конце противоположной стороны улицы Ударников уже появилась красная машина. Все люди на перекрестке, которых собрало случившееся событие, кричали наперебой, не давая Алексею и подъехавшим инспекторам дорожных служб выполнять свои обязанности.

Несмотря на обильное внимание к месту происшествия, для того, чтобы обнажилась суть события, не хватало заключительного, третьего аккорда.

Когда приближающийся автомобиль стал различимым, несколько возгласов самых внимательных зевак возвестили об этом, чем привели в молчаливое оцепенение всю, ожидающую развязки, аудиторию перекрестка.

Автомобиль стремительно приближался, не давая людям времени на размышления.

– Мамочки, её ведь уже увезли, – осипшим голосом вновь простонала мороженщица, всматриваясь в боковые стекла проезжающей мимо Тойоты.

– Проклятье! Чтобы мне пусто было, – опешил поло, опуская руку с незажженной сигаретой.

Алексей, не отрывая взгляда от подъезжающей проклятой легковушки, молча, схватил за плечо лейтенанта Васильева и на негнущихся ногах сделал десяток шагов прямо в центр перекрестка.

Машина Марины мерно наехала на скрипучее стекло и остановилась.

– Лёха, ты веришь в то, что видишь? Это, черт возьми, вообще как? – сказал тот, что был ниже в чине.

Алексей даже не заметил обращения не по уставу на людях, равно как и не корректно построенной фразы. В ответ он только покачал головой. Лицо женщины в песочном костюме, только что вышедшей из машины, было уже знакомо обоим.

Сергей вместе со всеми неотрывно наблюдал чудесное явление. Смотрел вместе со всеми, а видел нечто свое. Ведь собравшиеся люди видели разные события: нарушение дорожных правил, красочные аварии, трагедию, мистику, нарушение их спокойствия, опасность, забаву. Сколько людей – столько и событий, разыгрывающихся на перекрестке.

Вдруг Сергей увидел, что машина-то остановилась перед посторонним предметом металлического цвета. Сначала ему показалось, что это обломок машины от предыдущих аварий. Он сделал несколько шагов по тротуару, чтобы подойти поближе. Присмотревшись, он не поверил своим глазам.

Сергей подошел вплотную и присел рядом с предметом.

Прямо из дорожного полотна выходил на поверхность обломок металлической трубы по размеру поперечного сечения с ладонь и чуть большей высоты. Она оказалась заполненной доверху песком и мелкими камушками – обычным дорожным мусором. Собственно и предмет был обычным, да только местоположение возводило его в совсем иной ранг.

– Сколько же лет ты создавала опасность? – проговорил Сергей беззвучным голосом.

Пока внимание всех остальных людей было приковано к водителю загадочной красной машины, Сергей, понимая, что вновь увидел явление недоступное вниманию других, уже не замечал ничего иного.

Вдруг ему в голову пришла мысль посмотреть на созданный только что рисунок. Не вставая, он достал блокнот. На рисунке присутствовали многие детали перекрестка, даже точки, обозначающие битое стекло, но помеха не была нарисована. Он достал карандаш и подписал свой рисунок – «Зловещий перекресток». Карандаш за день сточился, и линия букв получилась толстой, а сами буквы из-за этого округлыми и на редкость разборчивыми.

В это время внимание окружающих было поглощено светловолосой персоной в песочном костюме – Мариной. Действия же Сергея пока остались никем не замеченными.

– Это призрак! – выкрикнул кто-то.

Тут же по толпе пронесся шепот, посредством которого люди еще не знающие обстоятельств происходящего, сразу окунулись в них сполна. Полотно из досужих домыслов оказалось сплетено всего за несколько секунд.

– Это же призрак! Призрак девушки, которая разбилась здесь, – вполголоса тараторили одни очевидцы.

– Боже свят! Её дух сегодня уже второй раз появляется, – вторили им другие.

Шум на пересечении улиц Ударников и Советской достиг своей предельной точки для этого дня.

Марина оказалась шокирована ситуацией и не могла выговорить ни слова. Она прошла вперед несколько шагов и остановилась, сильно сжав кулаки, насколько это позволил маникюр.

Светло-карие глаза Марины были широко открыты. Тут она заметила разбитую Тойоту, краснеющую за спинами людей. Она вдруг поняла, что машина ей знакома, тем более, что сочетание марки и цвета было редким. За какое-то мгновение она представила, что могло произойти с близкими для нее людьми, и сразу побежала по направлению к искореженной машине, стоящей на газоне.

– Да, о чем вы говорите! Это же сестры! – что есть мочи закричала она, остановившись в паре шагов перед бывшим автомобилем.

Крик – совершенной для всех – незнакомки моментально погасил все разговоры вокруг и вернул её из призраков в разряд обычных людей.

Народ сразу начал выходить из ступора. Кто-то из женщин подошел к Марине, взял за плечо и попытался успокоить. Многие другие люди, стесняясь смотреть на чужие слезы, стали расходиться по своим делам.

– Сестренки, – закрыв лицо ладонями, навзрыд плакала Марина.

– Они же близнецы! Как мне это сразу не пришло в голову! – почти вслух подумал Алексей.

Тем временем голова у Сергея наконец-то начала соображать. Он попытался понять, почему помеха оказалась не видна сразу.

– Она находится в тени. Её цвет синеватый, свинцовый, а это близко к цвету асфальта, – анализировал он.

Правда у Сергея не было ответа на главный вопрос – почему этот объект никем не замечен и всё еще здесь?

Два человека, не осознавая того, были близки к тому, чтобы их мировоззрения обогатились. Подчас самые удивительные взаимодействия выглядят весьма прозаично.

Алексей, наконец, перестал видеть только водителя злосчастной машины и осмотрелся по сторонам. Тут он заметил странную фигуру. Вокруг было беспокойно: несколько человек снимало на мобильные телефоны, кто-то громко говорил, другие бегали с места на место. Этого же человека взгляд опытного оперативника всё равно сразу выделил. Парень присел прямо перед подъехавшей машиной с чем-то белым в руках и смотрел вниз перед собой.

Первым вступил в контакт, конечно, Алексей. Он тихо подошел со спины сидевшего перед красной машиной человека и увидел открытый блокнот с каким-то рисунком. С минуту он пристально наблюдал, скорее с профессиональным вниманием, чем с искренней заинтересованностью.

Подошел черед и Сергея заметить милиционера. Он встал, и хотел было вернуться на тротуар, но не успел.

– Ты, – по-военному отрезал Алексей Степанович, показывая, видимо для внушительности, сразу указательным и средним пальцем в грудь Сергею, – За мной!

И не слушая отговорок, развернулся и направился к дежурной машине. Сергею ничего не оставалось, как последовать за милиционером. Последний на ходу попросил сотрудника патрульной службы воспользоваться их машиной, на что получил приветливый кивок.

Капитан расположился на переднем пассажирском сидение, Сергею же было отведено место позади.

Не мешкая, Алексей Степанович разложил пустой бланк на верхней поверхности бардачка. Сразу последовал ряд вопросов, типичный при составлении протокола. Сергей отвечал сбивчиво на простейшие вопросы. Вдруг Алексей прервал сам себя, о чем-то вспомнив.

– Дай-ка сюда блокнот.

Сергей, торопясь, с трудом вытащил цепляющийся за карман блокнот и протянул перед собой.

– Зловещий перекресток, – без выражения прочитал начальник, открыв последние заполненные страницы.

– Я просто присел на скамейку зарисовать улицу. Когда же подъехала красная машина, я увидел, – тут он остановился, в волнении подбирая слова, – Неприкасаемую помеху.

– Какую еще помеху?

– Трубу.

Алексей Степанович пристально посмотрел с зеркала заднего вида. Сергей больше ничего не пытался произнести и капитан решил, что лучше ближе к допросу сформулирует и подготовит вопросы. Пока что он не мог взять в толк, о какой трубе говорит парнишка.

– Это, – Алексей поднял руку с блокнотом и констатировал, – Останется у нас.

Сергей горестно посмотрел на дорогую для него вещь, попавшую в чужие руки.

– Так, – скупо вымолвил Алексей Степанович, водя шариковой ручкой над почти заполненным протоколом, – Место рождения?

– Я точно не помню, – голос Сергея дрожал, – То ли в городе мама родила, то ли в районный роддом её отвезли…

– Дурака из себя строишь? – грозно процедил капитан.

Сергей, отвечая на анкетные вопросы, до того смотрел куда-то на плечо капитана, и только сейчас заметил, как острый взгляд пронзает его через зеркало заднего вида.

– Я, – начал заикаться Сергей, опустив глаза перед грозным, висящим над лобовым стеклом взглядом, – Я не помню.

– Ты точно в институте учишься? У тебя с головой-то всё в порядке? – задал риторический вопрос Алексей Степанович и сразу добавил более официальным тоном, – Так, всё ясно. Распишись здесь. Пока свободен. Повестку на допрос получишь на днях.

От машины Сергей уходил как на ватных ногах. Он знал, что не совершил ничего предосудительного или противозаконного. Однако он насторожено относился к людям в форме. Отец Сергея в свою бытность окончил срочную, двухлетнюю службу в Советской армии в звании старшего сержанта, затем остался в воинской части по контракту на должности прапорщика. Впоследствии он вернулся к гражданской жизни, однако оставшиеся со времен службы привычки и манеры строго и отрывисто держаться с людьми он перенес и на отношение к детям. Сдержанность и не проявление чувств отца не добавили Сергею доверительного отношения к людям в погонах.

Следом из автомобиля вышел и Алексей Степанович. Окинув взглядом перекресток, он с удовлетворением отметил, что порядок начал возвращаться на вверенной ему территории. Регулировщик восстанавливал движение. Люди ушли с проезжей части. Эвакуатор подбирался к стоящей у дерева разбитой автомашине. Подошел лейтенант.

– Товарищ капитан, гражданку я уже опросил, – деловито начал Васильев, но сразу вернулся к привычному для него тону, – Может теперь в столовку? Пока время свободное. А-то еще рапорт писать. Гайцы5 тут сами закончат.

– Успеется. Пойдем со мной.

Алексей с лейтенантом подошли к неприкасаемой помехе.

– Видишь? Похоже, из-за нее всё и случилось.

Васильев посмотрел на часть трубы, торчащей из асфальта.

– Н-да. Похоже, при последнем ремонте дорожники напортачили, – без раздумья выпалил он.

– При каком «последнем»? – недовольно возразил Алексей Степанович. Борясь с осенней усталостью, он, тем не менее, заставлял себя разобраться в расследуемых происшествиях, – Посмотри – асфальт старый, даже заплаток нет. Первый и был последним.

– Черт знает что, – поморщился лейтенант, – Пойдем лучше в столовку.

В этот момент за их спинами запиликал сигнал. Отъезжал эвакуатор, неся на себе искореженный красный автомобиль.

Поздним вечером Сергей наконец-то добрался до дома.

– О, вот и мой сынок! Где так задержался-то? – встретила его в прихожей мама.

– Долго рассказывать. Потом, – усмехнулся Сергей и начал устало разуваться.

Связно рассказать о произошедших событиях не представлялось возможным, пока во всяком случае.

– Сережа, ты сахар-то купил? – раздался мамин голос уже с кухни, – А то отец уже изворчался.

– Тьфу ты! Совсем из головы вылетело, – раздосадовано выругался Сергей и добавил почти мученическим голосом, – Сбегать в «круглосуточный»?

– Не надо, уже поздно сегодня. Иди лучше ужинай, поди, голодный, как собака.

Правду говорят, что мамы, как ни кто другой, умеют угадывать истинные желания своих детей.