Глава 1
Надпись, выведенная краской на матовом стекле коридорной двери, гласила: «Кул и Лэм». Пониже красовались имена: «Б. Кул – Дональд Лэм», и единственное слово: «Вход».
В этой надписи не содержалось никакого намека на то, что Б. Кул – женщина, сто шестьдесят пять фунтов подозрительности с алчными глазками. Формами и несгибаемостью Берта Кул напоминала моток колючей проволоки, предназначенный для отгрузки с фабрики за счет поставщика.
Я толчком распахнул дверь, кивнул секретарше в приемной, прошагал к двери с табличкой «Дональд Лэм – личный кабинет» и отворил ее.
Элси Бранд, моя секретарша, трудившаяся над альбомом с вырезками, подняла глаза.
– Доброе утро, Дональд.
Я бросил через ее плечо взгляд на заметки, которые она наклеивала в альбом. Это был пятый том нераскрытых дел, способных когда-нибудь дать нам шанс получить прибыль. Шансы для большей части этих дел составляли один к десяти тысячам, но, по моему неизменному убеждению, любому хорошему детективному агентству следует знать, что за варево кипит в котле преступного мира.
Элси была в платье с квадратным вырезом спереди, и, когда наклонилась, приклеивая вырезку, я поймал себя на том, что глаза мои скользят вниз по линии ее шеи.
Она почувствовала мой взгляд, посмотрела снизу вверх, нервно рассмеялась, переменила позу и вымолвила:
– Вы опять за свое!
Я покосился на вырезку, вклеенную в альбом, – история о наглом, хладнокровном грабеже из бронированного автомобиля сотни тысяч баксов. Провернули его до того ловко, что никто не знал, как его провернули, где его провернули и когда его провернули. Полиция думала, будто его могли провернуть в кафе быстрого обслуживания[3] под названием «Полный обеденный судок».
Умненький четырнадцатилетний паренек увидал припарковавшийся у придорожного ресторанчика бронированный автомобиль и заметил, что за ним почти сразу же остановился седан. Рыжеволосый мужчина лет двадцати пяти стал прилаживать под левым передним колесом седана домкрат. Странность заключалась в том, что свидетель поклялся, будто шина на левом переднем колесе не была спущена, хотя мужчина последовательно совершал все необходимые для замены покрышки операции.
Деньги лежали в заднем отделении броневика. Чтобы открыть его, требовались два ключа. Один находился в руках у водителя, другой – в кармане вооруженного охранника. Взломать замок невозможно.
В броневиках всегда ездят двое мужчин – шофер и охранник. Они останавливались в этом месте выпить кофе, но тщательно следовали обычному распорядку – один оставался в автомобиле, пока другой шел покупать кофе и арахис. После чего возвращался, сидел в свой черед в машине, а первый выходил. Формально перерывчик на кофе был нарушением правил, но покуда один человек оставался в машине, компания по привычке поглядывала на подобный проступок сквозь пальцы.
Элси Бранд подняла на меня глаза и сообщила:
– Сержант Селлерс заперся с Бертой Кул.
– По общественному, сексуальному или деловому вопросу? – уточнил я.
– По-моему, по деловому, – предположила она. – Я кое-что услыхала по радио, когда ехала сюда утром. Селлерс с напарником работают над одним делом, и прошел слух о пропаже пятидесяти тысяч долларов из найденных денег.
– По этому делу? – спросил я, кивая на вырезки, только что вклеенные ею в альбом.
– Не знаю, – ответила она. А потом добавила: – Берта, как вам известно, не откровенничает со мной.
Элси слегка изменила позу. Вырез платья чуть-чуть приоткрылся, и она попросила:
– Дональд, прекратите.
– Что прекратить?
– Это не предназначено для разглядывания под таким углом.
– А тут и нет никаких углов, – возразил я, – одни округлости. Если это не предназначено для разглядывания, к чему вся красота?
Она подняла руку, прикрыла вырез и посоветовала:
– Сосредоточьтесь на деле. У меня есть идея, что сержант Селлерс…
Ее перебил звонок телефона.
Она взяла трубку, проговорила:
– Секретарь Дональда Лэма, – и оглянулась на меня, вопросительно приподняв брови.
Я кивнул.
– Да, миссис Кул, – продолжала она. – Он только что вошел. Я ему передам.
Я услыхал отдававший в трубке хрипотой и металлом голос Берты:
– Дай его. Я сама передам.
Элси Бранд подтолкнула ко мне телефон.
– Привет, Берта, – поздоровался я. – Что новенького?
– Зайди сюда! – рявкнула Берта.
– В чем дело?
– Сам черт ногу сломит, – объявила она и бросила трубку.
Я пододвинул телефонный аппарат назад к Элси и заметил:
– Должно быть, сегодня утром яичница встала ей поперек горла, – после чего вышел из кабинета, пересек приемную и вошел в дверь с надписью: «Б. Кул – личный кабинет».
Большая Берта восседала за столом в своем скрипучем вертящемся кресле, посверкивая как глазками, так и бриллиантами.
Сержант полиции Фрэнк Селлерс, ворочая в зубах незажженную сигару, словно нервный пес, грызущий резиновый мячик, сидел в кресле для клиентов, выпятив вперед челюсть, как будто ожидал удара или готовился нанести его сам.
– Всем доброе утро, – радушно приветствовал я присутствующих.
Берта сказала в ответ:
– Нет, вы только подумайте, черт побери, – «доброе утро»! Какого дьявола ты затеваешь?
Фрэнк Селлерс двумя пальцами правой руки выдернул из зубов сигару и изрек:
– Слушай, малыш, если ты намереваешься одного из нас обойти хитрым маневром, я – помоги мне господь – расколочу тебя на кусочки, пока не сойдешь за китайскую головоломку. И обещаю, что после этого никому никогда в жизни не удастся сложить тебя снова.
– Ну и что дальше? – спросил я.
– Хейзл Даунер, – провозгласил Селлерс.
Я обождал продолжения, но его не последовало.
– Не изображай из себя святую невинность, – посоветовал Селлерс, перекладывая раскисшую сигару в левую руку, а правой выуживая из бокового кармана квадратный листок бумаги, на котором женским почерком было написано «Кул и Лэм», адрес офиса и номер телефона.
На секундочку мне показалось, что от него исходит слабый запах пьянящих духов, но когда я поднес листок к носу, свежий дух отсыревшего табака от пальцев сержанта Селлерса перебил аромат парфюмерии.
– Ну? – буркнул Селлерс.
– Что «ну»? – переспросил я.
– Одному можете рискнуть поверить, Фрэнк, – сказала Берта. – Если она молода, привлекательна, отличается пышными формами и когда-либо связывалась с нашим агентством, то могла контактировать только с Дональдом.
Селлерс кивнул, потянулся за листком бумаги, положил его обратно в карман, снова сунул в рот сырую сигару, пожевал ее минуту, зловеще насупился на меня и подтвердил:
– Она молода и отличается пышными формами. Хейзл Даунер, малыш. И ты мне о ней расскажешь.
Я отрицательно покачал головой.
– Хочешь сказать, будто с ней не встречался? – усомнился он.
– Не слыхал о такой никогда в жизни, – заявил я.
– Ладно. Теперь смотри, – продолжал Селлерс. – Я собираюсь сообщить тебе кое-что, что уже сообщил Берте. Конфиденциально. Если я прочитаю про это в газете, буду знать, как оно туда попало. Вчера пришло известие, что из бронированного автомобиля исчезла добрая сотня тысяч долларов, чистая сотня кусков, все тысячедолларовыми банкнотами.
Мы получили наводку от юного скаута-орла[4]. Не расположен тебе докладывать, как мы ее получили или как планируем по ней действовать, только указывает она на никчемного лоботряса, рыжеголового сукина сына по имени Герберт Баксли, и, к твоему сведению, я готов, черт меня побери, придушить его собственными руками, что и сделаю, если выпадет шанс совершить это безнаказанно.
– Так что с этим Баксли? – спросил я.
– Мы его взяли, – доложил Селлерс. – Он таскался по всяким местам, делал всякие вещи, а мы сидели у него на хвосте. Имелось у нас его вполне приличное описание, только уверенности все же недоставало. Мы с напарником приготовились его накрыть, но хотели, чтоб он нас немножечко поводил до захвата.
Этот парень закусывал в «Полном судке». В открытой забегаловке, где обретаются самые пышненькие милашечки в городе. В жаркую погоду они разгуливают в шортах, не оставляя ни малейшей работы воображению. А в прохладную облачаются в слаксы и свитеры, которые их обтягивают, точно кожура на сосиске, но воображению определенный простор остается.
Они ведут бурную деятельность… просто до чертиков бурную. Мы намечаем на днях наведаться в заведение по подозрению в нарушении нравов и, возможно, прикроем лавочку. Только суть в том, что небольшое число постоянных клиентов заскакивают туда хлебнуть кофе. Именно там в течение последнего месяца останавливался почти каждый день тот бронированный грузовичок, пока двое водителей по очереди пили кофе, жевали арахис да глазели по сторонам. Обслуживают их как в автомобилях, так и за стойкой.
У нас есть основания полагать, что именно там кто-то добрался до задней дверцы броневика с дубликатами ключей и сгреб сотню кусков.
Так или иначе, пока мы висели на хвосте у этого типа Баксли, он завернул в забегаловку и заказал гамбургеры на вынос. Заказал два: один – со всякой всячиной, а другой – со всякой всячиной, кроме лука. Их ему выдали в бумажном пакете. После чего он направился к своей машине и стал тщетно ждать встречи с дамой.
Она не явилась. Он несколько раз зыркал на часы и был просто в бешенстве. Через какое-то время сжевал оба гамбургера – оба, слышишь? – и с луком, и без лука. Потом швырнул в мусорный ящик бумажный пакет и салфетку, вытер руки, сел в автомобиль и рванул вниз по улице. Несомненно, какая-то дама должна была к нему подвалить, и они с большим успехом расправились бы с двумя этими гамбургерами. Дама лука не любит. А он любит. Он не стал бы заказывать один с луком, а другой без лука, если бы собирался самостоятельно смолоть оба. Таким образом, на наш взгляд, что-то, наверно, вселило в даму подозрения, и она натянула ему нос.
Как бы там ни было, мы продолжали тащиться за Баксли. Убравшись из забегаловки, он поехал на станцию обслуживания, где стоит телефонная будка. Поставил машину, зашел в будку. Мы прихватываем на такой случай пару чертовски хороших биноклей. Я нацелился на телефон и сумел разглядеть номер, который он набирал. Коламбин 6-9403.
Не хотелось мне проглядеть этот номер, и мы, должно быть, остановились чуть ближе, чем следовало. Парень только заговорил в трубку, как случайно взглянул через плечо и наткнулся прямехонько на наставленный на него бинокль. До сих пор не пойму, углядел он нас или нет, только я допустил совершенно естественный промах. Бинокль девятикратный, сильный как черт. Мы сидели в автомобиле, припаркованном за семьдесят пять футов, но когда он оглянулся и уставился мне прямо в глаза, через бинокль-то показалось, будто он торчит в восьми футах и неожиданно засекает меня. Я заорал напарнику: «Все, он накрыл нас! Давай за ним!»
И мы выкатились из машины. Ну, если он нас до того не заметил, то теперь уж, черт побери, наверняка разглядел. Бросил трубку, оставил ее болтаться, выскочил из будки, прыгнул в машину. Однако не успел запустить мотор, мы наставили на него пистолеты, он не осмелился шутки шутить и вылез с поднятыми руками.
Мы его обыскали, нашли пистолет, обнаружили также ключи от квартиры, адрес и все прочее, а когда обработали, он признался, что занимается мошенничеством.
Мой напарник поехал позади нас в служебном автомобиле. Я сел к Баксли, надел на него наручники и сам повел машину. Нам не хотелось медлить с доскональным обыском, так что, прежде чем доставлять его в камеру, остановились у его дома. Наткнулись на запертый чемоданчик. Вскрываю замок, а там лежат пятьдесят кусков, чистеньких пятьдесят тысяч баксов, точнехонько половина добычи. Я разнес чертову квартиру в пух и прах, но ничего больше не смог отыскать.
Ну, привозим мы парня и пятьдесят тысяч в управление, и что, по-твоему, заявил этот сукин сын, очутившись там?
– Что вы прибрали к рукам остальные пятьдесят тысяч, – подсказал я.
Селлерс пожевал сигару, потом вытащил ее изо рта, словно счел неприятной на вкус, и угрюмо кивнул.
– В точности так. Больше того, компания по страхованию от несчастных случаев «Колтер-Крейг», которая оформляет страховку на все, что фирма по транспортировке денег и ценных бумаг перевозит в бронированных автомобилях, вроде бы наполовину поверила этому сукину сыну. Чертовски умно с его стороны было обождать с заявлением до прибытия в управление, иначе его красота оказалась бы сильно подпорченной.
Ладно, тебе ясно, что это значит, и мне ясно, что это значит. Это значит, что у него есть партнер, который обстряпывал вместе с ним дело, и он разделил улов на две части. А после того, как мы обнаружили одну половину, решил спустить собак на нас.
О’кей, на это у нас есть ответ. Мы отправились искать партнера. Естественно, первый ключик, попавший нам в руки, – телефонный номер, Коламбин 6-9403.
Телефон частный. Установлен в квартире 7А в Лареми. Берлога высшего класса. Владеет квартирой 7А ловкая штучка по имени Хейзл Даунер. У Хейзл Даунер полным-полно того, сего, пятого и десятого. В тот момент, когда мы туда добрались, она упаковалась и приготовилась рвать когти. Мы стали выпытывать у нее подноготную, покуда она не успела чего-нибудь предпринять. Она заявила, будто Герберт Баксли к ней клеился, да она не такая, и что он ей позванивал время от времени, неким неведомым способом разузнав телефон, а она ему никогда своего номера не давала.
.
Ну, потом мы в конце концов получили ордер, обыскали ее жилье – я имею в виду, по-настоящему обыскали. Только все, что обнаружили, – вот эту вещь у нее в кошельке, этот самый клочок бумаги с нацарапанными фамилиями «Кул и Лэм».
Теперь вот как я помножил бы два на два. Хейзл Даунер участвовала в деле с Гербертом Баксли. Умудрилась заполучить ключи от бронированного автомобиля, изготовила дубликаты, а Баксли провернул работенку.
– Она служит в «Полном судке»? – спросил я.
– Нет, не служит, – ответил сержант Селлерс. – Если б служила, уже сидела бы в камере. Но когда-то работала в автомобильной забегаловке, какое-то время была секретаршей, а потом вдруг сильно разбогатела. Проживает последние несколько месяцев в этой шикарной квартире, нигде не работает. Мы не установили местонахождение того типа, который ее так содержит. Знаем только его имя – Стэндли Даунер. Хейзл представляется его женой. А я наверняка догадываюсь, что она просто подстилка. Изловчилась каким-то манером шепнуть словечко тому типу Даунеру, или еще кто-нибудь ему стукнул, он заполз в нору и замуровал за собой вход.
Ни черта мы не смогли вытянуть из этой Хейзл Даунер, за исключением подтверждения, что Баксли звонил ей из телефонной будки. Ну, и не можем за это ее задерживать, а если она по-настоящему разозлится, вполне способна поднять адский шум вокруг ордера на обыск. Я его сам выписал. Чертовски уверен был, что отыщем вторую половину украденного, припрятанную у нее в квартире, и самостоятельно сунул шею в петлю. Партнер Баксли – это либо она, либо Стэндли Даунер, но, похоже, теперь у нас будет дьявольски много времени на поиски доказательств.
А сейчас, малыш, я хочу тебе только сказать: след за девкой горячий, как раскаленная конфорка на печке. Если ты всего-навсего улучишь время, чтоб встретиться с ней, мы заберем у тебя лицензию и…
У Берты Кул затрещал телефон.
Берта проигнорировала пару звонков, но телефон сбил Селлерса с толку, и он оглянулся, ожидая, пока та ответит.
Берта подняла трубку, сказала:
– Алло, – потом нахмурилась и проворчала: – Он сейчас занят, Элси. Что, никак нельзя подождать?
Минуту послушала, поколебалась и согласилась:
– Ладно, передаю.
Берта повернулась ко мне:
– Элси докладывает, что-то важное.
Я взял трубку, и Элси Бранд заговорила очень тихим голосом, чтобы никто в комнате не услышал:
– Здесь миссис Хейзл Даунер, Дональд. Пришла вас повидать. Выглядит на миллион долларов и утверждает, что это важно и абсолютно конфиденциально.
– Пускай он подождет, – велел я, – пока…
– Это женщина, – поправила Элси.
– Я говорю, пусть он просто меня обождет. У нас важное совещание в кабинете Берты.
Я положил трубку. Алчные маленькие глазки Берты захлопали.
– Если клиент стоящий, Дональд, ни в коем случае нельзя рисковать его потерять, – указала она. – Сержант Селлерс желал только выяснить, не связывалась ли с нами Хейзл Даунер. Он сказал уже все, что хотел.
Сержант Селлерс вытащил изо рта сигару, огляделся вокруг и полюбопытствовал:
– Почему, черт возьми, вы не держите у себя в заведении плевательниц, Берта? – И бросил остатки раскисшей, изжеванной сигары в Бертину пепельницу.
– Мы не держим плевательниц, – объяснила Берта, – потому что у нас заведение высокого класса. Уберите отсюда эту чертову гадость. Она провоняет весь офис. Мне это не нравится… Ладно, Дональд, сержант Селлерс сказал тебе все, что хотел. Отправляйся и выполняй требование клиента.
Я обратился к Селлерсу:
– Значит, он заказал два сандвича, один с луком, другой без?
– Именно так.
– А потом оба съел?
– Все было так, как я изложил.
– Стало быть, подозрения у него возникли после того, как он заказал сандвичи, и до того, как ему их вручили.
– Никаких подозрений у него не возникло, – взорвался Селлерс. – Все дело в цыпочке, которая должна была с ним встретиться. Она его продинамила. Вот поэтому он и съел оба сандвича.
– Тогда почему бы ему ей не звякнуть из забегаловки? – спросил я. – Зачем уезжать оттуда, а потом останавливаться и звонить?
– Он хотел выяснить, почему она не явилась, – растолковал Селлерс. – Он не знал, что за ним хвост.
– Но заметил бинокль? – допытывался я.
– По-моему, да.
– И запаниковал?
– Это я так подумал, – сознался Селлерс, – и слишком быстро захлопнул ловушку. Может, он и не видел бинокля, да мне показалось, будто смотрит мне прямо в глаза.
– Возможно, вы что-то упустили, сержант, – предположил я. – Не думаю, чтобы он стал звонить у вас на виду, если…
– Слушай, – угрожающим тоном перебил меня сержант Селлерс, – больно уж ты догадливый, черт тебя подери. Я ни на крошечку не собираюсь тебя недооценивать. Сижу в этом деле по горло в дерьме, но в твоей помощи не нуждаюсь и не желаю, чтоб ты мешал. Просто держись в сторонке – ясно?
– Вам нет надобности так разговаривать с Дональдом, Фрэнк, – заметила Берта.
– Черта с два нет надобности, – огрызнулся Селлерс. – Будь я проклят, этот парень чересчур для меня умный. И сообразительный. Чертовски сообразительный. А по его личному мнению, даже еще сообразительней.
– Не стану передавать никому из своих знакомых вашу рекомендацию, – пообещал я. – А теперь прошу извинить, я занят. Мы вынуждены зарабатывать себе на жизнь и не можем просиживать стулья, выслушивая от людей угрозы.
Я покинул кабинет Берты Кул, поспешно промчался через приемную к своему офису и отворил дверь.
Элси Бранд, ткнув пальцем в сторону моего личного кабинета, шепнула:
– Там. – А потом добавила: – Ой-ой-ой! Это нечто сногсшибательное!
Я вручил Элси ключ.
– Что это? – спросила она.
– Ключ от мужской туалетной в холле, – объяснил я. – Отведи ее туда и запри дверь на задвижку.
– Что?
– То, что слышишь.
– Почему туда? Почему не в женский туалет? Почему не…
– Туда, – повторил я. – Давай. – Толкнул дверь и вошел в кабинет.
Хейзл Даунер сидела лицом к двери, положив ногу на ногу. Поза была тщательно выверенной и заученной. Напоказ выставлялось ровно столько обнаженных телес, сколько требовалось, а сверх того – вероятно, из опасения, вдруг я не обращу должного внимания, – добавлено еще чуточку прозрачного нейлона. Картина грандиозная.
– Добрый день, Хейзл, – сказал я. – Я Дональд Лэм, а вы попали в переплет. Это Элси Бранд, моя секретарша. Она проведет вас по коридору. Идите с ней и ждите. – Я повернулся к Элси. – Постучу в дверь условным сигналом.
– Пойдемте, Хейзл, – пригласила Элси.
– Куда? – с некоторой подозрительностью уточнила Хейзл.
– В туалетную, – пояснила Элси.
– Ну и дела! – констатировала Хейзл, поднялась с кресла, выпятила грудь и вместе с Элси вышла из кабинета, не оглядываясь, чтобы проверить, разглядываю ли я ее бедра.
Проверки не требовалось. Одета она была так, что не разглядывать не оставалось возможности.
Я уселся в свое собственное вертящееся кресло и принялся черкать на бумаге.
Прошло около полутора минут до того, как дверь распахнул сержант Селлерс. Из-за его плеча опасливо выглядывала Берта.
– Где тот мужчина? – спросил Селлерс.
– Какой мужчина?
– Клиент.
– А, – отмахнулся я, – не стоило беспокоиться. У парня пустяковая работенка по взысканию долга.
– Дональд, – всполошилась Берта, – ты не должен отказываться ни от каких пустяковых работенок. Я все время твержу тебе снова и снова, что подобные мелочи приносят деньги.
– Только не эта, – уперся я. – Счет всего на сто двадцать пять долларов, а он даже не знает, где проживает должник. Нам пришлось бы сперва провести розыски, а потом требовать долг.
– Ну, надо было хотя бы попробовать, – ныла Берта. – За такие дела можно браться на условии пятидесяти процентов комиссионных и…
– Он сказал, что предел для него – двадцать пять, так что я посоветовал ему идти своей дорогой.
Берта подавила вздох:
– Кто бы мог подумать, в каких скупердяев превратятся нынче все эти мерзавцы!
Селлерс оглядывал офис:
– Где твоя секретарша?
Я вздернул голову:
– В холле, наверно. А что? Она вам нужна?
– Нет, – буркнул Селлерс. – Просто спрашиваю.
Он выдернул изо рта размокшую сигару и раздавил ее в моей пепельнице. Я не стал ее оттуда вытряхивать, так как вонь отсыревшего табака несколько перебивала аромат духов, оставленный Хейзл Даунер. Нос Селлерса был полностью парализован сигарой, и сержант ничего не почувствовал, но, по-моему, когда он впервые открыл дверь, Берта подозрительно принюхалась.
– Хорошо, Фрэнк, – подытожила Берта Кул. – Вам известно, что мы не станем перебегать дорогу.
– Мне известно, что вы не станете, – подтвердил Селлерс, – только насчет малыша не уверен.
– Слушайте, сержант, – предложил я. – Если речь идет о пятидесяти тысячах, почему бы вам не посоветовать Хейзл Даунер прийти повидаться с нами, а потом посмотреть, что она скажет? Может быть, мы сумели бы вам помочь.
– Может, сумели бы, а может, нет, – заупрямился Селлерс. – Как только вы с ней свяжетесь, она станет вашей клиенткой и вы будете представлять ее интересы.
– Хорошо. А в чем состоят ее интересы? – спросил я.
– Смотаться с пятьюдесятью кусками.
Я покачал головой и заявил:
– Нет, раз они жареные. Мы можем помочь ей заключить сделку с полицией. Возможно, служба транспортировки в бронированных автомобилях выделит нам в награду пять тысяч. Тогда и вы выберетесь из заварухи, и она останется чистенькой.
– Когда мне понадобится ваша помощь, – сказал Селлерс, – я попрошу.
– Ладно, не кипятитесь, – порекомендовал я и спросил: – А что тот броневичок делал с сотней тысячедолларовых банкнотов?
– Деньги заказывал Национальный торгово-промышленный и морской банк. Они сообщили нам, что заказ сделал вкладчик, а дальше этого идти не пожелали. Мы думаем, дело касается каких-нибудь крупных букмекеров, только тут ничего не докажешь. Так или иначе, деньги были в машине, а теперь нету… У тебя есть идеи?
– Ни одной, которая вам приглянулась бы, – признался я. – Или вы уже просите помощи?
– Провались в преисподнюю, – пожелал Селлерс и вышел.
Берта подождала, пока дверь за ним закроется, после чего предупредила:
– Не надо так обращаться с сержантом Селлерсом, Дональд. Ты нарочно приводишь его в бешенство.
– Ну и что? – сказал я. – Мы тут треплемся попусту про пятьдесят тысяч наличными, а сержант Селлерс сел в лужу. Допустим, нам удастся решить его проблему – вернуть страховой компании пятьдесят тысяч – и отхватить себе кусок пирога.
Глазки Берты на миг жадно сверкнули, потом она с опасением покачала головой:
– Нельзя.
– Почему?
– Потому что они нас за это распнут, вот почему.
– За что?
– За отказ от судебного преследования ради материального вознаграждения, когда мы окажемся соучастниками после события преступления, то есть недоносителями или укрывателями…
– Вы намерены излагать мне законы? – спросил я.
– Вот именно, будь я проклята, – подтвердила она. – Я намерена изложить тебе законы.
– Я немножко и сам разбираюсь в законах, Берта, – напомнил я. – Предположим, Селлерс облаивает не то дерево. Предположим, тот тип, Баксли, просто пытался назначить свидание этой цыпочке, но предположим, ей о нем кое-что известно. Предположим, мы обойдемся с ней очень мило и она сможет дать нам ключик?
Берта, подумав, покачала головой, но на сей раз не столь решительно.
– У сержанта Селлерса права нет диктовать, что нам делать и чего нам не делать, – продолжал я. – У него есть теория, и ничего больше. К чему он собрался ее привязывать? Ни к чему, кроме номера телефона.
– А за спиной у него встанет весь растреклятый полицейский департамент, – твердила Берта. – С этими парнями только свяжись, они могут круто с тобой обойтись.
– Я не собираюсь с ними связываться, – возразил я.
– А что ты собираешься делать?
– Делать собственный бизнес своим собственным способом, – объявил я.
Берта выскочила из кабинета. Я обождал две минуты, затем открыл дверь и вышел в холл.
Сержант Селлерс торчал возле лифтов.
– В чем дело, сержант? – полюбопытствовал я. – Лифты бастуют?
– Нет, – сказал он. – Присматриваю за тобой, умник. Не нравится мне блеск твоих глаз. Куда направляешься?
– В сортир, – сказал я, помахивая ключами. – Не желаете присоединиться?
– Иди к черту, – гаркнул он.
Я пошел вниз по коридору. Сержант Селлерс провожал меня взглядом.
Сделав вид, что вставляю ключ в скважину, я выстучал по панели условный сигнал и услышал, как изнутри отодвигают задвижку. Дверь чуть-чуть приоткрылась и испуганный голос Элси спросил:
– Дональд?
– О’кей, детка, осади назад, – шепнул я, протиснулся, закрыл за собой дверь и задвинул щеколду.
– Ну, доложу я вам, мне это нравится, – провозгласила Хейзл Даунер.
– А в чем дело? – не понял я.
– В писсуарах.
– У меня времени не было менять сантехнику, – сказал я. – А теперь слушайте. Вы попали в горячее дело, все равно что на раскаленную сковородку. Сержант Селлерс из полицейского департамента дежурит в холле.
– Ну и ну! – возмутилась Хейзл Даунер. – А какое право он имеет меня преследовать? Я ничего такого не сделала.
Элси Бранд уставилась на меня, вытаращив глаза.
– Ладно, – начал я, обращаясь к Хейзл. – Чего вы хотите?
Она осмотрела меня.
– Мне необходима услуга, но я не желаю говорить о ней здесь… и не знаю, удастся ли вам мне ее оказать.
– Почему нет?
– Вы не тот, кто мне нужен.
– Кто же вам нужен?
– Широкоплечий и с крепкими кулаками, – объявила она.
– Мистер Лэм работает головой, – уведомила ее Элси, немедленно встав на мою защиту.
Хейзл Даунер оглянулась на писсуары и заметила:
– Похоже на то.
– Ладно, – сказал я ей. – Никто никому никакого вреда покуда не причинил. Я сейчас выйду и выведу за собой на тротуар сержанта Селлерса, после чего вы, девочки, выбирайтесь отсюда. Элси, возвращайся в офис. А Хейзл сама о себе позаботится. Когда окажетесь на улице, Хейзл, вас будет там поджидать сержант Селлерс. Вам часто придется общаться с Фрэнком Селлерсом.
Хейзл Даунер струсила.
– Мне ничего не известно про его пятьдесят тысяч, – доложила она. – Этот Баксли просто гангстер какой-то, помешанный на любовных приключениях. Я даже не знаю, откуда у него взялся номер моего телефона.
Я потянулся и зевнул:
– Зачем вы мне это рассказываете? Не забывайте, я вам не понравился.
Она окинула меня взглядом:
– Может, еще и понравитесь… в определенных обстоятельствах и в другой обстановке.
– В данных обстоятельствах мы вынуждены беседовать именно в такой обстановке. Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы отыскали одного человека.
– Кого?
– Стэндли Даунера.
– Кто такой Стэндли Даунер?
– Такой-сякой… Он удрал с моими деньгами.
– Родственник?
– Я когда-то ответила этому парню «да».
– Где?
– Перед алтарем.
– А потом?
– Я думала, вы догадливый, – уколола она.
– Он имеет в виду деньги, – пояснила Элси.
– Я тоже, – сказала Хейзл.
– Откуда у вас деньги? – спросил я.
– От дяди.
– Сколько?
– Шестьдесят тысяч.
– После уплаты налогов?
– После уплаты налогов и гонорара адвокатам. Чистыми.
– Можете как-нибудь доказать?
– Разумеется. Есть судебные протоколы.
– Это можно проверить, – предупредил я.
Она закусила губу.
– Хорошо, – сказал я. – В чем проблема?
– В суде ничего нет. Дядя мой был, что называется, закоренелый индивидуалист. Делал бизнес и получал наличные. Экономил на подоходном налоге. Засолил шестьдесят кусков в банковском сейфе. Когда понял, что путь его подошел к концу, послал за мной.
– А теперь, – подхватил я, – вам осталось лишь сообщить мне, будто он держал шестьдесят тысяч в тысячедолларовых банкнотах и будто все отдал вам.
– Именно так и было.
– И вы не осмелились положить их в банк, так как налоговые инспекторы пожелали бы полюбопытствовать, откуда взялись эти деньги, так что просто их где-то припрятали, а потом вышли замуж за Стэндли Даунера. Даунер заинтересовался, где вы раздобыли такой капитал. Вы не стали ему рассказывать; он пошевелил мозгами, отыскал в конце концов спрятанное, сгреб добычу и отвалил.
– Правильно.
– Итак, – заключил я, – вы хотите, чтоб я его отыскал. Что ж, если лжете и деньги составляют вашу долю украденного из бронированного автомобиля, я сяду в тюрьму как соучастник после совершения преступления и проведу там, пожалуй, лет пятнадцать. С другой стороны, если ваша история – правда, то я, отыскав деньги, стану соучастником после совершения преступления, связанного с уклонением от уплаты налогов, и, может быть, выйду на волю лет через пять. Нет, спасибо, ни то ни другое меня не устраивает.
– Постойте минуту, – вмешалась она. – Выкладываю начистоту.
– Давайте.
– Вы разыщете моего мужа и деньги, после чего я докажу, что являюсь наследницей.
– А когда я найду Стэндли Даунера, – допытывался я, – что помешает ему послать меня подальше?
– Я.
– Каким образом?
– У меня на него кое-что есть.
– Чудная складывается картинка, – подытожил я. – Шантаж, уклонение от уплаты налогов и отказ от судебного преследования ради вознаграждения. Что-то она мне не нравится.
– Вы получите пятьдесят баксов в день и премию в зависимости от того, что я получу назад.
– Велика ли премия?
– Смотря сколько времени это займет.
– Двадцать процентов.
– Хорошо, двадцать процентов.
Элси Бранд умоляюще смотрела на меня, уговаривая глазами не связываться.
– Нам требуется аванс, – сказал я.
– Сколько?
– Тысяча.
– Вы в своем уме? У меня нету.
– А сколько есть?
– Пятьсот, и ни цента больше.
– Где?
Она поставила ногу на писсуар, задрала юбку, вытащила сверху из чулка пластиковый пакет и открыла его. Там оказались пять сотенных банкнотов.
– Не столкнулись с затруднениями при размене? – поинтересовался я.
– При размене чего?
– Тысячедолларовой бумажки.
– Идите к черту, – сказала она. – Хотите получить деньги или нет?
– Вот что я вам скажу, сестренка, – молвил я. – Если вы замешаны в деле с броневиком, я намерен вас сдать. Если врете, я вас в речку сброшу. А если говорите правду, я найду Стэндли Даунера.
– Ясно, – сказала она. – Вы найдете его, и тогда поговорим серьезно, но должны его отыскать, пока он все не потратил.
– Давно он исчез?
– Неделю назад.
– Фотография есть?
Хейзл открыла сумочку, вытащила бумажник, нашарила снимок и протянула мне.
– Цвет волос?
– Темный.
– Глаза?
– Голубые.
– Вес?
– Сто семьдесят.
– Рост?
– Шесть футов ровно.
– Сколько лет?
– Двадцать девять.
– Характер?
– По обстоятельствам.
– Возбудимый?
– Весьма.
– Вы до этого были замужем? – спросил я.
– Если это каким-либо образом вас касается, да.
– Сколько раз?
– Два.
– А он был женат раньше?
– Был однажды.
– А вы лакомый кусочек, – признал я, рассматривая ее.
– В самом деле? – переспросила она, огладила свои пышные формы и с преувеличенным энтузиазмом продолжила: – Что ж, спасибо за уведомление, мистер Лэм, а то я не знала.
– У нас времени нету на умничанье и сарказм, – оборвал ее я. – Вы кусочек лакомый.
– Ладно, лакомый, что из этого?
– Муж вас не бросил бы, если бы не наткнулся на нечто чрезвычайно привлекательное. На что именно?
– Разве башлей не достаточно?
Я покачал головой:
– Перестаньте упираться. Кто эта девушка?
– Ивлин Эллис.
– А теперь, – подсказал я, – если вы скажете, будто Ивлин служит в «Полном судке», я услышу все, что мне нужно.
– Но она в самом деле там служит, – подтвердила Хейзл. – Там мой муж на нее и наткнулся.
Я опустил пятьсот долларов в карман и объявил:
– Ладно, туда я и отправлюсь.
Элси Бранд схватила меня за руку:
– Пожалуйста, Дональд, не надо.
– Это профессиональный риск, Элси, – утешил ее я.
Хейзл Даунер моментально преисполнилась подозрений:
– Что за риск? На что вы оба намекаете?
– Не обращайте внимания, – посоветовал я. – Опишите мне Ивлин.
– Рыжеволосая, с большими, невинными с виду голубыми глазами, двадцать три года, сто семьдесят фунтов, тридцать шесть, двадцать четыре, тридцать шесть[5].
– Что в ней такого, чего нет в вас?
– Она меня не приглашала присутствовать в тот момент, когда мой муж занимался выяснением этого.
– Однако с размерами вы, похоже, неплохо знакомы.
– Почему бы и нет? Все это было опубликовано, когда ее выбрали «Мисс Американские Металлические Изделия» на съезде дилеров скобяных товаров в прошлом году.
– Что она делала с металлическими изделиями?
– Ничего она с ними не делала. Работала бухгалтером в одной импортирующей компании.
– А что она делала в автомобильной забегаловке?
– Это уж после металлоизделий. Присматривала впечатлительного мужчину, у которого есть деньги или который способен ими обзавестись. И присмотрела Стэндли. Теперь уволилась.
– У вас есть хоть какое-нибудь представление, где они сейчас могут быть?
– Было бы, стала бы я вам деньги платить.
– Что мне делать, когда я их отыщу, если отыщу?
– Просто поставьте меня в известность.
Я повернулся к Элси:
– Когда я выйду, обожди три минуты, приоткрой дверь и выгляни в щелку, нет ли кого в коридоре. Если в окрестностях чисто, возвращайся в офис. Если Берта захочет разузнать что-нибудь, помалкивай. – И опять посмотрел в лицо Хейзл Даунер. – Вы направитесь следом за Элси, – диктовал я. – Спуститесь в лифте на первый этаж. Пройдете квартал вниз до большого универмага. Там в женском туалете две двери. Войдите в одну, выйдите из другой. Убедитесь, что вас не преследуют.
Каждый день в полдень выходите из квартиры. Старайтесь не подцепить хвост. Заходите в телефон-автомат и звоните Элси в мой офис. Постарайтесь, чтобы ваш голос звучал как можно грубее. Скажите, что звонит Абигайль Смайт, объясните Элси, что эта фамилия обязательно пишется через «ай», и спросите, где обретается бездельник, за которого вы вышли замуж и которого я для вас разыскиваю.
Элси сообщит вам, где со мной встретиться, если я раздобуду что-нибудь новенькое. Когда будете набирать номер, следите, чтобы никто не подсматривал. Все ясно?
Она кивнула.
Я открыл дверь и вышел.
Навстречу, пройдя уже полкоридора, шагал сержант Селлерс.
– Многовато тебе времени требуется, – заметил он.
– Это время принадлежит Берте, – подчеркнул я. – Только так я способен свести с ней счеты. Спасибо, что проявляете интерес к моей деятельности.
– Куда теперь направляешься?
– Ухожу.
– Я с тобой.
– А то как же. Пошли.
Сержант спустился со мной в лифте.
– Не хочу, чтобы ты выступал с какими-нибудь идеями, – заявил он. – Помни, умник, я собрался положить конец делу о коррупции. Ты меня понял? Я собрался положить ему конец.
– Ну и прекрасно, – одобрил я.
– И ни в какой помощи не нуждаюсь.
– Знаю, – сказал я. – В вашем красочном лексиконе отсутствует такое слово, как неудача.
– Какой еще к черту «лексикон»? – рявкнул он.
– Словарь по-гречески, – пояснил я.
– В один прекрасный день, – сообщил он, – ты достукаешься.
– Я уже достукивался.
– Будет хуже, – предупредил Селлерс.
Я заметил, что он поглядывает на витрины с сигарами, и предложил:
– Пройдемте со мной квартал вниз. Там за прилавком с сигарами очаровательнейшая блондинка. Я кину с ней кости на сигару. И вам выделю парочку.
– Ох уж ты со своими женщинами, – буркнул он.
– Ох уж вы со своими сигарами, – отпарировал я.
Он пошел со мной. Я зашел за сигарами и отдал ему половину. Делиться совсем не хотелось, но я не мог допустить, чтобы он углядел выходившую из здания Хейзл Даунер. Временами приходится кое-кому угождать.