2. Команда
Центр космических исследований, так же как и центр антарктических исследований, находился именно в Ленинграде. Сюда и съехались со всего Союза будущие европолярники, хорошо знакомые Максиму по его зимовке в Арктике. Конечно, Арктика очень мало похожа на спутник Юпитера Европу. Каким бы негостеприимным ни был шестой континент, он всё же оставался частью их родного дома – Земли. Там был воздух, был ветер, был снег, который можно растопить и получить воду. На Европе всего этого не будет. Только бесконечная ледяная пустыня, темнота и радиация. По условиям подготовки к полёту будущие европолярники должны были постоянно пребывать в Антарктиде в скафандрах, снимая их только внутри жилых модулей. И поэтому, можно сказать, им было проще, чем обычным полярникам. Будущие космонавты не страдали от холода, ветра и небывалой сухости воздуха. Но кто сейчас мог сказать, насколько полученный ими в ходе обучения опыт поможет в условиях другого небесного тела?
Незадолго до начала собрания, на котором должны были объявить приглашённым журналистам новый состав экспедиции, Максим встретил своего коллегу по зимовке. Это был Константин Тихонов, настоящий полярник с многолетним стажем. Именно он и должен был возглавить экспедицию. Константин поприветствовал Максима и пожал ему руку. Максим на секунду задумался, стоит ли говорить Константину о том, что он знает правду о настоящем положении дел на Европе. Но Константин не знал, что Максим работает в Конторе, и потому раскрывать себя не стоило. Вместо этого Максим решил предоставить Константину право говорить самому.
– Ну что, как ощущения перед отправкой? – спросил Константин.
– Немного не по себе, – ответил Максим. – Всё-таки на полгода во тьму…
– За полярным кругом, знаешь ли, тоже бывает ночь по полгода. И чтобы такое увидеть, даже за пределы Союза не надо уезжать.
– Ну да, ты прав. От этого люди не умирают, – Максим не знал, зачем он вдруг сказал эту фразу. Константин пристально на него посмотрел, словно пытаясь понять, не был ли это какой-то сигнал. Но в ответ лишь произнёс:
– Да, ты прав, от этого не умирают.
Максиму показалось, что он начал какую-то игру, в которой каждый из собеседников, не задавая прямых вопросов, должен выяснить, что известно другому. Но Максим и так знал, что будущий глава экспедиции осведомлён о случившемся. Поэтому Максим не стал продолжать эту игру. Вместо этого он поинтересовался:
– Видел уже наших?
– Да, где-то здесь все ходят.
– А иностранцы кто? С ними знаком уже?
– Да, знаком. Полярник из США, мой старый знакомый, и японец, морской биолог.
– Японец? Неожиданно даже, – удивился Максим. – Я почему-то думал, что возьмут кого-то из соцблока, китайца, например.
– Ну, соцблок и так с нами, надо показывать, как у нас всё хорошо, и капстранам, – пояснил Константин.
– Тоже верно, – согласился Максим. – А где, кстати, все?
– Да, наверное, уже в зале. По крайней мере, говорили, что направляются туда.
– Может, и мы пойдём? – предложил Максим.
– Давай, – согласился Константин, и они пошли в зал заседаний.
Зал был полон, но заполняли его люди, которые относятся к космическим экспедициям весьма косвенно. Здесь в основном были журналисты, да несколько учёных. Константин провёл Максима к специальным местам рядом с самой трибуной, где уже сидели остальные. Виктор Ларин, инженер, который должен будет обслуживать на Европе буровую установку и всю электронику станции, и Михаил Петрович Харитонов, врач экспедиции. Виктор был ровесником Максима, и почему-то Максим подозревал, что человек военных – как раз он. Михаил Петрович был старше всех в экспедиции, и его опыт в медицине должен был очень пригодиться на Европе. Максим подумал, что как раз для Харитонова произошедшее на Европе и станет самым большим вызовом. Ему надо будет и установить причины смерти предыдущей экспедиции, и позаботиться о том, чтобы новую экспедицию такая участь не постигла. Максим поздоровался с коллегами и принялся озираться вокруг, надеясь увидеть иностранцев. Но пока их не было поблизости.
– Садись, Максим, до начала ещё двадцать минут, сейчас подойдут наши иностранные коллеги, – произнёс Константин, сразу угадав, кого Максим ищет. Максим кивнул и сел.
– А вроде бы вторая экспедиция должна закончиться чуть попозже? – вдруг ни с того, ни с сего, начал Виктор.
– Что? – переспорил Михаил Петрович.
– Ну, вот смотрите, Михаил Петрович, – начал пояснять Виктор. – Обычно на Европу отправляется новая экспедиция ещё тогда, когда предыдущая находится там. Новая экспедиция садится на Европу, предыдущая передаёт дела и отправляется домой. Так вот, по моим прикидкам, на Европе мы будем через десять дней, а предыдущая смена заканчивается только через две недели. Рановато, выходит, мы к ним.
– Ну, может быть, их решили забрать пораньше, – предположил врач. – А может быть, ты где-то ошибся в расчётах.
– А тебе всё по-прежнему мерещатся тайны да интриги? – с насмешкой произнёс Константин.
– Говорю я вам – не были американцы на Луне! – завёл свою любимую тему Виктор. – Куда им до Луны, они и сейчас-то в космос только на наших ракетах летают!
– Были, не были, какая сейчас-то разница? – спросил Константин.
– Вопрос государственного престижа, – буркнул в ответ Виктор.
– Сейчас что ли престижа тебе мало? Мне кажется, мы однозначно показали всему миру, кто самая первая и единственная держава в деле освоения Солнечной системы, – отметил Константин.
– Ай, чего с вами разговаривать вообще, – Виктор махнул рукой. Максим наблюдал за этой быстротечной полемикой молча. Ничего не изменилось с тех пор, как они были в Антарктике. Словно и не расставались они почти на целый год. Хотя на самом-то деле каждый из них вернулся к своей обычной жизни, полной и прорывов, и разочарований, но сейчас всё это уже было не важно. Сейчас они вновь были командой, командой, которой в скором времени предстоит представлять всю человеческую цивилизацию на окраине Солнечной системы.
Через некоторое время за кафедру вышел руководитель Центра и принялся зачитывать свою торжественную речь. Максим обернулся по сторонам, желая увидеть иностранных членов экспедиции, но их не было поблизости.
– Человечество давно мечтало о звёздах, – говорил руководитель. – Каждую ночь глядя в небо, люди размышляли о тех временах, когда мы сможем отправиться туда. Но звёзды и планеты, столь хорошо видимые с Земли, тысячелетиями оставались для нас недоступными. Но мечта не покидала нас. И вот, двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года, наша страна, Советский Союз, совершила небывалый прорыв: первый в истории человек оказался за пределами Земли. Звёзды стали гораздо ближе. Но мечта всё ещё не достигнута. Для того чтобы по-настоящему отправиться к другим звёздам, нам надо хорошо освоиться в пределах нашей Солнечной системы. Долгое время мы изучали её лишь автоматическими аппаратами, собирая важную информацию об условиях на других небесных телах. И вот настали те времена, когда мы уже были готовы отправить туда, на другие планеты, на их спутники, постоянные экспедиции. Космос для человека, провозгласила партия. Нет никакого смысла в том, чтобы смотреть на богатства космоса исключительно через видеоэкраны. Всё это мы должны видеть собственными глазами. И сейчас мы имеем постоянные поселения на Луне и на Марсе, действующие исследовательские базы на Венере и на Европе. Именно Европе и героям её исследования посвящено сегодняшнее собрание. Как вы знаете, на Европе мы ищем не металлы, не углеводороды, не гелий-3. Мы ищем там самое большое богатство и самую большую редкость во Вселенной. Мы ищем там жизнь. И именно поэтому туда отправляются только лучшие из лучших. Я не буду сейчас говорить о том, что будет означать для нас обнаружение живых организмов на Европе. Вы все прекрасно понимаете, что это значит для всей человеческой цивилизации. Но есть у Европы ещё и другое значение. Это наши ворота в дальний космос, наш форпост на пути к тем самым звёздам, о которых я говорил в начале своей речи. Мы шли к этому очень долго. Сейчас, в полётах к Европе, мы отрабатываем те трудности, которые встретятся нам на пути из Солнечной системы. А сейчас позвольте мне представить вам нашу славную команду исследователей других миров!
Константин дал знак, команда поднялась и проследовала за ним на сцену. Максим увидел, что к ним приближаются с другой стороны ещё двое: постоянно улыбающийся мужчина и пожилой азиат. «А вот и наши заграничные коллеги», – подумал Максим. – «Только не староват ли японец для таких полётов?»
– Константин Арсеньевич Тихонов, глава экспедиции! – объявил руководитель центра, когда все оказались на сцене. – Михаил Петрович Харитонов, врач экспедиции! Виктор Всеволодович Ларин, инженер! Максим Васильевич Касимов, связист экспедиции! Джон Райт, полярник с многолетним стажем из США! Доктор Итиро Симада, морской биолог из Японии!
Вся команда, все шесть человек, буквально утонули в море аплодисментов. Когда аплодисменты поутихли, начальник центра призвал собравшихся журналистов задавать вопросы членам экспедиции. И самый первый вопрос оказался задан японцу.
– Доктор Симада, что побудило вас, почтенного доктора биологических наук, отправиться на Европу? Ведь сейчас там нет подходящего занятия для морского биолога.
– Занятие найдётся всегда и для каждого, – размеренно ответил японец. К удивлению Максима, он говорил по-русски весьма сносно, хоть и с сильным акцентом. – Как вы знаете, на Европе действуют криовулканы, в выбросах которых мы можем найти среды микроскопической жизни. Скорее всего, эта жизнь будет сходна с той, которая обитает в земных океанах. Именно в исследовании этих микроорганизмов, если они найдутся, и будет состоять смысл моего пребывания на Европе.
Следующий вопрос был задан американцу:
– Мистер Райт, в чём вы видите отличия вашей обычной зимовки в Антарктике и пребывания на Европе? Что для вас будет самой большой трудностью?
– На Европе потруднее достать выпивку, но мы будем стараться, – с улыбкой ответил Райт. По залу прокатился смех.
– Константин Арсеньевич, на вас лежит большая ответственность, – раздался из зала ещё один вопрос. – Вы будете за сотни тысяч километров от Земли. Не боитесь ли вы каких-либо чрезвычайных ситуаций?
– Мы собрали самую лучшую команду из возможных, – ответил Константин. – Каждый из нас – профессионал своего дела. Я уверен в том, что общими усилиями мы сможем справиться с любыми трудностями.
– А вы ожидаете каких-то трудностей? – ухватившись за ответ Константина, тут же спросил журналист.
– Конечно, ожидаю, – ответил глава экспедиции. – Полёт на Европу, исследование Европы – это очень сложные задачи. Трудности там будут буквально на каждом шагу. Но наша команда трудностей не боится. Мы готовы выполнять те задачи, которые ставит перед нами страна и всё человечество!
Этот ответ понравился залу. Под бурные аплодисменты команда покинула сцену. Им сообщили, что сейчас их отвезут в гостиницу, а оттуда через два дня они отправятся на космодром. Максиму уже не терпелось поскорее отправиться в космос, но он понимал, что другие-то члены команды не так часто бывают в Ленинграде, а потому имеют право на пару дней для того, чтобы посмотреть на красоты этого великолепного города. Тем более, сейчас, когда выдалась хорошая погода.
Максим всё гадал, соберёт ли всех вместе Константин, чтобы рассказать, что произошло на Европе с предыдущей сменой. Ему самому хотелось обсудить с главой экспедиции всё то, что он знает, чтобы уже сейчас постараться подготовиться к тому, что может ждать их на ледяном спутнике Юпитера. Но, скорее всего, эту информацию нельзя было сейчас разглашать, поэтому Максим ждал напрасно. Но нельзя сказать, что ему при том нечем было заняться. Какое-то время он выступал в качестве гида по Ленинграду у своих товарищей по команде. Иностранцы при этом либо гуляли где-то обособленно, либо вообще не гуляли. На самом деле, где они и что делают, Максим даже и не знал.
В один из дней Максима снова вызвали в Контору. Василий Фёдорович решил перед отправкой в последний раз проинструктировать своего подчинённого. Что ж, это было весьма разумно, учитывая, что связь с Европой будет нерегулярной, и, весьма вероятно, нестабильной.
На этот раз начальник выглядел гораздо более спокойным, чем в прошлый раз. Собственно, всё самое страшное уже успело случиться, и теперь оставалась обычная рутина. Расследовать произошедшее и не допустить того, чтобы это случилось снова.
– Максим, приветствую, – начал Василий Фёдорович после того, как Максим поздоровался. – Ты уже познакомился с командой, что можешь сказать?
– Очень удивлён тому, что в экспедицию взяли пожилого японца, – отметил Максим.
– Почему же? – спросил начальник.
– Полёт в космос сопряжён с определёнными нагрузками на организм, не уверен, что в его возрасте их легко будет перенести. Да и плюс к этому, его специализация – морская биология. Не уверен, что сейчас морскому биологу будет, чем заняться на Европе.
– Доктор Симада весьма крепок для своих лет, за его самочувствие в экспедиции ты можешь не беспокоиться. Ну а морской биолог нужен для того, чтобы изучать выбросы криовулканов. Раньше мы думали прямо докопаться до подлёдного океана на Европе, но поиски жизни можно начать и раньше. Главное, решить, как добраться до этих криовулканов.
– Мне стоит приглядывать за ним? – спросил Максим, помня о том, что начальник настаивал на версии наличия диверсанта в предыдущей европеанской экспедиции.
– Приглядывать надо за всеми. Но помни, что твоя задача – расследование, а не публичное изобличение вредителей. Да и скорее всего, если диверсант и вправду был, он оказался бы членом советской части команды. Иностранцы в любом случае проходили инструктаж своих разведок, но на диверсии они бы не отважились. Слишком велика вероятность раскрытия, слишком велик риск грандиозного международного скандала.
– А вы думаете, что в нашей команде тоже может оказаться диверсант? Разве всех её членов не проверили самым тщательным образом после того, что произошло на Европе?
– Максим, всех проверяют неоднократно перед отправкой. Но если пропустили в прошлый раз, где гарантия, что не пропустим в этот? И ещё раз напомню, тебя всё же отправляют для расследования, а не для борьбы с диверсантами.
– Что же мне делать, если точно будет установлено, что среди нас есть диверсант?
– Его надо будет изолировать на время экспедиции. Для Земли объявим, что он подхватил ещё здесь какую-то заразу, которую в условиях Европы вылечить нельзя, а потому помещён в карантин.
– А такой карантин на Европе есть? – удивился Максим.
– Конечно, есть, Максим, – с улыбкой ответил Василий Фёдорович. – Нельзя не предусмотреть возможности выборочной изоляции нескольких членов экспедиции по той или иной причине. И ещё один важный момент. Если диверсант будет обнаружен, его необходимо будет взять живым. Убийства на Европе строжайше запрещены! Нам всем обещают трибунал, если кто-то будет там убит. Допрашивать диверсанта тоже запрещено. Задача: обнаружить, изолировать, доставить на Землю.
– А как мы сможем доставить его на Землю из карантина?
– На этот случай карантинный отсек можно присоединить непосредственно к кораблю. Видишь ли, когда станция проектировалась, были рассмотрены разные варианты. В том числе и такие, что на Европе могут оказаться местные микроорганизмы, опасные для людей. И в случае заражения человек должен был быть доставлен на Землю без контакта с остальными членами экипажа.
– Ясно, – Максим кивнул. – Я этого не знал.
– Не всё мы разглашаем. Всё-таки говорить людям о том, что мы подразумеваем на Европе наличие какой-то биологической опасности, значит преждевременно сеять панику. Люди же не станут думать о том, что в экспедиции должно быть предусмотрено абсолютно всё, и воспримут подобные известия как намёк на то, что власти что-то знают, но скрывают.
– Я так понимаю, что при обнаружении диверсанта мне необходимо будет подать сигнал биологической опасности?
– Нет, – сообщил начальник. – Более подробные коды сигналов мы передадим тебе позднее.
– Есть специальный сигнал для диверсанта?
– Специальный сигнал есть даже для нашествия марсиан, – ответил Василий Фёдорович, и Максим даже не понял, шутит начальник или же говорит совершенно серьёзно.
– Хорошо. С сигналами понятно. Мне хотелось бы побольше узнать, с кем мне предстоит отправиться в космос. Кто из них с наибольшей вероятностью может оказаться диверсантом?
– Ты думаешь, Максим, мы тебе можем дать математическую выкладку, за кем наблюдать в первую очередь? – начальник усмехнулся. – Если бы у нас была такая выкладка, мы бы решили все проблемы ещё здесь, на Земле.
– Я не об этом, – Максим смутился, подумав, что теперь начальник считает его лентяем, не желающим думать самостоятельно. – Я имею в виду – может быть, есть какие-то факты, которые заставляют нас особо выделять отдельных членов экспедиции?
– Как я уже и говорил, всех тщательно проверили, – напомнил Василий Фёдорович.
– Тогда я хотел бы побольше узнать об иностранцах. Почему выбрали именно их, почему они так хорошо разговаривают по-русски?
– Ну, Максим, в твоём же вопросе содержится и ответ. Выбрали их как раз потому, что они хорошо знают русский язык. А знают они его хорошо потому, что уже давно принимают участие в совместных научных программах. Американец зимовал на «Востоке» в Антарктиде, а японец сотрудничал с ТИНРО и даже ходил в исследовательские экспедиции на «Келдыше». За ними обоими тоже давно наблюдают, причин подозревать их в какой-то злонамеренности у нас нет.
– Но вы же вот совсем недавно сказали, что они наверняка шпионы!
– Не то, что шпионы, но связаны с разведкой своих стран. Вообще-то шпионы, Максим, нам не опасны. Всё равно они не в силах повторить наши космические технологии. Пусть смотрят, что там у нас есть – мы ни от кого ничего не скрываем. Наоборот, наша задача всем показать, насколько продвинулась социалистическая наука. А вот если наши гости вздумают заниматься вредительством… Ну тут уже совсем другая история.
– Хорошо, я понял. А что, если дело вовсе не в том, что на Европе оказался диверсант? Да ещё и диверсант-самоубийца? Что, если мы там столкнёмся с чем-то, что выходит за рамки наших представлений о Европе?
– Намекаешь на наличие внеземного разума? – Василий Фёдорович кивнул. – Такой вариант тоже рассматривался. Но сразу скажу, я в это не верю. Если есть два объяснения одному и тому же событию, причём одно из них выглядит вполне правдоподобным, а второе чисто гипотетическое, то надо выбрать первое.
– Согласен, бритва Оккама. Но ведь раньше бритва Оккама заставила бы нас считать, что болезни вызваны карой божьей, а теперь-то мы знаем, что во всём виноваты микроорганизмы.
– Да, Максим, ты тут прав. Но я сужу по тому, что мы обследовали уже всю Солнечную систему, но так и не нашли никаких следов инопланетян.
– А если они настолько развиты, что мы просто не в состоянии понять, что обнаружили их следы? – предположил Максим.
– Настолько развитая цивилизация должна была бы выйти с нами на контакт. Я уже не говорю о том, что она вряд ли нуждалась бы в том, чтобы убивать наших космонавтов.
– А что, если это сделали аборигены Европы? Вдруг у них там, подо льдом, есть своя цивилизация, и они выходят иногда наружу в скафандрах, как мы выходим в космос?
– Максим, мне кажется, ты зафантазировался, – Василий Фёдорович покачал головой. – Никаких следов активности живых существ на поверхности Европы мы не обнаружили. Если бы там и вправду обнаружилась технически развитая цивилизация, она дала бы о себе знать. Вспомни, например, что первое сделали мы, как только достигли космоса? Запустили спутник с радиопередатчиком. И с тех пор следы нашего присутствия за пределами Земли только увеличиваются.
Максим кивнул. В доводах начальника был смысл. Но в то же время Максима учили прорабатывать все вопросы, даже самые маловероятные. Поэтому он предложил следующую идею:
– А если мы имеем дело с каким-то естественным процессом?
– Ты думаешь, существует какое-то природное воздействие на Европе, которое и привело к печальному итогу? Что ж, это более вероятно, чем злая инопланетная воля. Но в то же время за всё время наблюдения за Европой мы не обнаружили ничего, что могло бы угрожать человеку. Кроме небывалого холода и сильнейшей радиации. Но от них-то мы нашли способ защититься.
– Василий Фёдорович, я не верю в версию с диверсантом, – прямо признался Максим. – Слишком уж это безумно выглядит, что бы мы тут с вами не говорили и к каким бы выводам не приходили.
– Ну что ж, расследование – твоя прерогатива. Ты отправишься на место и сможешь собрать улики, которые в конечном итоге и позволят понять, что же там произошло. Не отметай ни одну из своих идей. Я не говорю, что они неправильные. Я лишь говорю о том, что среди всех перечисленных нами вариантов только один выглядит хоть в какой-то степени правдоподобно. И этот вариант завязан на наличие диверсанта.
– Ясно. Я всё понял. Если вы не возражаете, я пойду собираться к отъезду.
– Нет, Максим, не возражаю, мы уже всё с тобой обсудили. Иди.
Максим встал, попрощался, так как он знал, что очень нескоро вновь увидит Василия Фёдоровича, и вышел из кабинета.