В исправление тех, которые предаются страстям и домогаются почестей
В ужас прихожу, братия мои, и трепещу, и снедаюсь скорбью по причине сказанного пророком: Видите, презорливии… и чудитеся… и изчезните (Авв. 1, 5). И более всего ужасаюсь за собственное свое невежество, потому что стал я путем всякому беззаконию и враг всяким грехом связал каждый член мой. И по причине покрывающего меня стыда надобно мне скорбеть и плакать о себе, а потом уже заботиться о других. У себя надобно прежде вырвать бревно, а потом уже рассматривать сучки у других. Теперь же небрежение, примечаемое в наши времена, погружает меня в сильную печаль. Ибо вижу нерадение о нынешнем огласительном учении и не могу снести этого, подобно пророку, который говорит: Вижу отступников, и сокрушаюсь (Пс. 118, 158). Ибо какого орудия не имеет между нами враг? Каких изворотливых козней не употребляет он, чтобы владеть нами? Увы, кто не будет плакать об угрожающих нам бедствиях!
Но умоляю вас, избравших эту жизнь, внимайте тому, что говорю, и вострепещите. Мы носим на себе ангельский образ, а действуем заодно с диаволом. Ангельский у нас образ, а житие мирское. Ужели ангелы живут в ссоре и соперничестве, которые видим ныне у монахов, потому что укоренились у них соперничество, зависть и клевета?
Хитрец разными способами в каждого из нас влил свои отравы и кознями своими запинает каждого. Иной соблюдает пост, но отдает себя во власть соперничеству и зависти. Иной воздержался от непристойного пожелания, но связан тщеславием. Другой преуспел во бдении, но запутался в сетях клеветы. Иной удаляется от клеветы, но исполнен неподчинения и прекословия. Иной воздерживается от снедей, но тонет в гордости и высокомерии. Иной неутомим в молитвах, но поддается раздражительности и гневу. Иной успел в чем-нибудь малом, но превозносится уже над теми, которые нерадивее его. Каждого так или иначе связал грех, и нет разумевающего. От этого у монахов ссоры и раздоры.
Увы! Кто не вздохнет, кто не прольет слез? До какого беспорядка довели мы это ангельское житие! Оставили мы мир – а думаем о мирском, отказались от имуществ – но не перестаем соперничать, оставили дома – но ежедневно истаиваем от забот, нет у нас богатства – но охотно впадаем в гордыню, низким почли для себя супружество – но не изгнали из себя суетных пожеланий, наружно смиренномудрствуем – а в сердце домогаемся почестей, по видимости мы не стяжательны – а на самом деле владеет нами любостяжательность, на словах мы не стяжательны – а мысленно заняты многостяжанием. Кто не будет плакать о нашем огласительном учении?
Надобно посмотреть и подивиться, какие замыслы у монахов, особенно у молодых и новоначальных. Не успели еще произнести отречения от мира – а уже надмеваются, не приняли еще на себя монашеский образ – а уже предаются высокомерию, не выслушали еще наставления – а дают уже советы другим, не видели еще преддверия – а мечтают уже о внутреннем, не вступили еще на степень – а летают уже наравне с облаками, не вкусили еще подвижничества – а вооружились уже тщеславием, не слыхали еще и слова вразумления – а уже делают выговоры, не присоединены еще к братству – а уже властвуют, не вступили еще в монастырскую дверь – а уже укоряют, осуждают, изъявляют свое неудовольствие. Но к чему трачу время? Много у них замыслов!
Итак, нет разумевающего, нет человека, который бы отрекался от мира для Бога, чтобы из послушания поработить себя братиям. Напротив: если сделали кому выговор, – почитает он справедливым дать отпор, если дали приказание, – делает по-своему, в добром не выказывают соревнования, а в деле
бесполезном соперничают друг с другом. Нет и трех дней, как произнес отречение, а соревнуется уже с теми, кто состарился в монашеском образе; не желая подчиниться, задумывают учиться искусствам. Не имея сил переносить телесное распадение, подсматривают друг за другом. Принял на себя иго – и сам распоряжается, делает выговоры, гневается. «Сделай, брат, это». – «Не сделаю, – говорит, – если не пойдет со мной такой-то. Такому-то дается время заниматься Божественным Писанием, и мне надобно дать на это время».
И нередко до отречения иной жил в работе, не зная прежде, которая у него правая или левая рука, а вступив в монастырь, оказывается любителем учености и толковником. «Такой-то брат живет на покое, – надобно так жить и мне. Брату выдана новая одежда, – надобно выдать и мне. Брат пошел на свидание с отцами, – надобно и мне повидаться. Брату оказана почесть, – надобно и мне оказать. Такому-то поручена власть, – а я разве недостоин, чтобы вверили мне то или это?» Вот подвиги молодых монахов!
Вот образцы смиренномудрия и труды новоначальных! Вот как стараются наследовать Царство, не зная, что этим низводят душу в погибель, не зная, что через это делаются врагами Богу!
Этим явно показываем, что ни на одну минуту не отрекались мы от внешней жизни, то есть от мира, ибо по наружности отреклись мы, а в действительности думаем о мирском, и никакого нет у нас оправдания. По наружности мы монахи, а по нраву какие-то жестокие и бесчеловечные; по наружности смиренны, а по нраву язва; по наружности благоговейны, а по нраву убийцы; по наружности полны любви, а по нраву враги; по наружности дружелюбны, а по нраву ненавистники; по наружности подвижники, а по нраву – тля для подвижников; по наружности постники, а по нраву морские разбойники; по наружности целомудренны, а в сердце – прелюбодеи; по наружности – безмолвники, а в сердце – бродяги; по наружности кротки, а по нраву высокомерны; по наружности – утешители, а по нраву – обидчики; по наружности – советники, а по нраву – совратители; по наружности простодушны, а по нраву опасны; по наружности не завистливы, а по нраву – завистники; по наружности – заступники, а по нраву – предатели.
И отчего происходит, что мы таковы? Оттого что не имеем истинного смирения, оттого что не имеем у себя перед глазами страха Божия, оттого что пренебрегаем спасительной заповедью: перетолковываем ее по-своему и считаем маловажной. Словом Господа сотворены небеса (Пс. 32, 6), а мы не приемлем Господа даже и как брата! Уста Его изрекли страшное, непостижимое, в трепет приводящее слово: Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою (Мк. 9,35). А мы, не увидев еще и преддверия монашеского образа, кичимся, один перед другим превозносимся, друг друга обгоняем; все мы разумны сами в себе, все чиновные, все распорядители, все вправе делать выговоры, все законодатели, все любословы, все толковники, все учителя, все повелители, все попечители, все домоправители, все первые, все вторые.
Неужели не убеждает вас и апостол, сказавший: Если все тело… слух, то где обоняние? (1 Кор. 12, 17). Если все первые, все настоятели, все распорядители, то в чем же различие по Божию распределению? Впрочем, ужели не верите сказавшему: И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом (Евр. 5, 4). И еще говорит апостол: Немногие делайтесь учителями (Иак. 3, 1). Для того-то Бог установил начальства и власти. Ибо на небесах, будучи служебными духами, все нетленны и бессмертны, однако же Бог не благоизволил, чтобы все состояли в одном чине, – напротив, установлено, чтобы у Божественных и нетленных служителей были Начальства, и Власти, и Силы, и Господства (Еф. 1, 21), и каждый из них не выступает из своего чина, так что все у них происходит определенным порядком и способом.
Для чего же мы соревнуемся друг с другом незаконной ревностью? Ангелы и архангелы не преступают повелений, а мы друг другу забегаем вперед, друг друга толкаем, один перед другим отличаемся, взаимно спешим друг друга опередить, уничижить, умалить, как будто в состоянии сами сделать что-нибудь большее! Какое ослепление ума, попускающее не верить сказавшему: Каждый оставайся в том звании, в котором призван (1 Кор. 7, 20)! Как не бояться Того, Который говорит: От всякого, кому дано много, много и потребуется (Лк. 12, 48), чтобы хотя бы таким образом приобрести смиренномудрие!
Нет, братия, не так, не в низких делах будем проводить жизнь свою, не так безбоязненно, как будто и не услышим страшного приговора, не так станем жить, как будто не вскоре дадим отчет, нет, не так, прошу вас об этом! Не послужим преткновением и соблазном для внешних, не будем прилагать грехи ко грехам, и прекрасный образ монашества пусть не хулится нас ради, но паче прославляется!
Приидет, приидет и не замедлит страшный тот час, в который мы, истязуемые, не будем иметь оправдания! Ибо что будем в состоянии отвечать Господу? Что еще оставалось Ему сделать для нас и Он не сделал? Не видели мы разве Бога Слово смирившимся, в образе раба, чтобы и мы сделались смиренными? Не видели разве непостижимое лицо
Его оплеванным, чтобы и мы, оскорбляемые и подвергаемые наказаниям, не ожесточались? Или не видели, как святой хребет Его предан был бичеванию, чтобы и мы во всем повиновались своим настоятелям? Или не видели, как лицо Его, которое призирает на землю, и она трясется (Пс. 103, 32), было заушаемо, чтобы мы, уничижаемые, не приходили в свирепость? Или не слыхали, как говорит Он: Это Я и… ничего не делаю от Себя (Ин. 8,28), чтобы и мы не были высокомерными, самовольными и самовластными? Или не слыхали, как говорит Он: Я не воспротивился, не отступил назад (Ис. 50, 5), чтобы и мы не прекословили и не были непокорными? Или не слыхали, как говорит Он: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11,29), чтобы и мы стали кроткими и смиренными, а не завидовали друг другу, не угрызали и не поедали друг друга? Какое оправдание дадим Ему?
Нет, братия мои, умоляю вас жить не так: не так, чтобы по причине плотских страстей лишиться нам бессмертного блаженства, не так, чтобы для временной чести утратить нам вечную славу, не так, чтобы за ссору, или соперничество, или зависть осудили нас в страшную геенну! Если однажды взыскал ты спасения, то для чего занимаешься делами ближнего? Если однажды принял на себя иго, то для чего свергаешь с себя его? Как же окажется в тебе плод послушания твоего?
Мужайся, мужайся, возлюбленный! Е1е достоинство, не почести, не величие, не название первым или вторым, не именование настоятелем, не то, что возвеличит тебя славным, вручит тебе почесть, вверит тебе достоинство, введет в Царство Небесное и дарует отпущение грехов. Это не освобождает от мучения, но осуждает. Смирение же, послушание, любовь, терпение и долготерпение – вот что спасает человека. Ибо невозможно заслужить похвалу и спастись иначе, как только подражанием во всем Господу.
Не слыхали разве, что говорит Он: Не для того пришел, чтобы Мне служили, но чтобы послужить (Мф. 20,28)? И еще: Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6,38). И еще: Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14, 11). Не слыхали разве, что говорит Он: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5, 3)? Не слыхали разве, как обещано обличить тебя, потому что сидишь и говоришь на брата твоего… клевещешь (Пс. 49, 20)? Не слыхали разве, что кто ненавидит брата своего, тот находится во тъме(\ Ни. 2,11)? Не слыхали разве, что диавол за гордыню ниспал с небес? Не слыхали разве, какой и сколь высокой славы лишился он за противление Богу? Не слыхали разве, что за одно укоризненное слово поражена была проказой Мариам, сестра Моисея? Итак, почему же, имея столько примеров, как аспиды затыкаем уши свои (см.: Пс. 57, 5), – разумею не телесные, но уши сердца нашего? Ибо телесные слышат, а сердечные не помнят. Почему не верим тому, кто говорит: Пребывающий в любви пребывает в Боге (1 Ин. 4,16)?
Поэтому умоляю вас, избранное стадо Христово, будем трезвиться, пока есть время, будем целомудренны, пока мы на свободе, чтобы не пришел этот ужасный и мучительный час и чтобы не плакать нам горько, раскаиваясь в невозвратимом. Будем трезвиться, чтобы не постыдиться нам оным великим стыдом перед Богом, ангелами и человеками. Перестанем соперничать, наипаче же вы, находящиеся в цветущем возрасте, смиряйте себя сколько есть сил, чтобы возможно было достигнуть вам совершенства. Во времена отцов наших было больше свободы, – и смотрите, сколько было у них строгости, сколько смирения, сколько воздержности, небрежения о себе и уничижения. А теперь предстоит великая брань; не пренебрегайте ею, не думайте, что вы достигли совершенства. Много труда и много подвигов нужно для того, чтобы спастись.
Не думайте, что туго подпоясаться и влачить за собой одежды – значит уже монашествовать, что это спасает, если имеешь чистые руки, красно говоришь или толкуешь Писание, и что в том совершенство, чтобы остричь голову или, наоборот, убрать волосы, а не иметь соответственных и сообразных тому добродетелей. Не к унижению монашеского образа говорю это, да не будет того! Но за монашеским образом должны следовать нрав и дела, потому что один образ без дел ничего не значит. Итак, не будьте нерадивы и не расслабляйтесь. Ибо много нужно труда, чтобы обуздывать юность и телесные стремления.
Если и оскорбляетесь тем, что говорю, то меня это не печалит. Хочу, чтобы вы воспользовались прижиганием и через это избавились от гнилости. Но не думайте, что поскольку скрываете свои немощи, то это утаено и от Бога. Сказываю вам, что совершаемое у вас втайне срамно мне и описывать. А если опишу, то не устоите на месте, но побежите прочь. Поэтому-то, умоляю вас, смиряйте себя послушанием, любовью, воздержностью, уничижением. Через это подчиняйтесь друг другу и снисходите сами к себе, вооружась постом, молитвой, бдением.
Не будьте в соперничестве сильными, а для псалмопения расслабленными, в помыслах – неусыпными и смотрящими неподвижным взором, подобно диким зверям, а на молитве – дремлющими и смежающими очи, для празднословия – крепкими, подобно волам, а для Божия славословия – бессильными, подобно лисицам, в словопрениях – неодолимыми, а во время духовной беседы – зевающими, шутки принимающими весело, а увещевания выслушивающими угрюмо, днем для чревоугодия – здоровыми, а для ночной молитвы – недомогающими и едва движущимися, для людской беседы – бодрыми, а для исправления дел – расслабленными, приказывать – готовыми, а подчиняться – неготовыми, когда нас слушаются – принимающими это с приятностью, а когда от нас требуют послушания – с неудовольствием, в приказаниях – строгими, а в исполнении приказаний – мрачными и ропщущими.
Не спускайте рукавов до перстов, а языка – до персей. Не будьте к трапезованию поспешными и усердными, а к делам – нерадивыми и расслабленными; в многоядении – сильными, а для поста – бессильными, радостными, когда приглашают пить вино, и мрачными и унылыми, когда должно пить воду; чтобы смотреть по сторонам – внимательными, а чтобы распознать что-нибудь доброе – омраченными; в обращении с женщинами – приветливыми, а в обращении с братией – суровыми. Но умоляю вас, возлюбленные чада Божии, возревнуйте о прекрасном, о том, что честно, что служит к назиданию, что похвально, а наипаче о смирении, о любви, о благости, о кротости, о снисходительности. Будьте уступчивыми друг другу и не заводите споров о том, что ни для чего не полезно, будьте неленивы к посту и молитве, чтобы прийти в состояние побеждать плотские страсти, чтобы ради ничтожных страстей не лишиться нам толиких благ и, ища временного, не утратить вечной славы. Умоляю вас, постараемся делать угодное Господу, пока еще мы во плоти! Постараемся, поспешим, нам предстоит великая буря, не будем нерадивыми!
У нас брань не с видимыми людьми, от которых, осмотревшись, можно привести себя в безопасность. Воюющие с нами – невидимы. Потому и опасность велика нерадивым, а победителям велико воздаяние. Не без искусства вступим с ними в брань и будем побеждать их. Если враг (скажу для примера) возбуждает к чревоугодию, – нападем на него постом. Если раздражает в нас похоть к женщине, то, употребив в дело терпение, преодолеем чувство, – и враг тотчас убежит от нас. Если побуждает нас к гневу, – вооружимся миром. Если доводит нас до раздражения, – возьмемся за кротость. Если воспламеняет в нас ненависть, – прилепимся к любви. Если подстрекает к исканию почести, – покажем уничижение. Если подстрекает к исканию славы, – возьмемся за свою незначительность. Если мечтательно ведет на высоту, – преднапишем перед собой смирение Господа. Если побуждает к соперничеству с братом, – помыслим о падении Каина, а если к зависти, – о погибели Исава. Если располагает к клевете, – оградим себя молчанием. Ибо если таким образом будем противиться врагу, он не устоит против нас и побежит, а к нам возвратится благодать.
Поверьте мне, братия мои, сам я виновен во всем, чего советовал вам остерегаться, но хотя бы вы будьте чисты. Погряз я в грехах, но вы прекрасным своим покаянием постарайтесь и меня искупить от грехов. Поверьте мне: о чем бы ни говорил я вам, ничего этого не исполнил в точности сам, но вы слова мои украсьте делами. Я уверен, что вы окажетесь безукоризненными, а я подвергаюсь осуждению за то, что того не делаю, о чем говорю. Итак, не будем не радеть о своем спасении и не посчитаем все сказанное за притчу, потому что ничего не предложено нами сверх Писания, а все сказанное не лживо.
О если бы всем вам, приняв семя слова, как доброй земле, принести плод, иному в тридцать, иному в шестьдесят, иному во сто крат, чтобы, украсившись плодами, сияя добродетелями, возрадовать вам Господа нашего Иисуса Христа и Ему возрадовать вас в упокоении Царства Своего во веки веков! Аминь.