Распался ли «Наутилус Помпилиус»?
Такие слухи ходили уже с середины осени. Сведушие люди рассказывали, что «Нау» собирается по ночам и на чьей-то квартире решаются сложные оргвопросы бытия. Наконец самые информированные сообщили, что «сегодня решающая ночь», и дрожь в членах объяла поклонников и поклонниц. Наутро в редакцию пришел Илья Кормильцев. Ни жив ни мертв наш корреспондент О. Открыткин (НК) бросился в расспросы.
НК: Что, что, что с Бутусовым?
ИК: Бутусов – единственный человек из старого состава, который остался. Сам он, правда, не хотел, чтобы дело ограничивалось им одним. Мы хотели сохранить еще Могилевского, но многопартийная система, в которую превратился «Наутилус», сыграла свою отрицательную роль, и Могилевский вынужден был уйти.
НК: В чем же, в чем причина всего происшедшего?
ИК: Дни этого состава были сочтены уже весной. В «Наутилусе» собрались люди, которые могли реализовать однажды данную им мысль, но не могли двинуть ее дальше. И если на каком-то этапе их потенциал совместился с мелодраматическим, гиперстрадальческим образом Бутусова, то дальше все получалось, как в мясорубке, в которую закладываешь то мясо, то овощи, а на выходе все равно получается одно и то же картофельное пюре. Ты пишешь уже совершенно иное, a у них все шло, как в хорошем телесериале, где за 17-ю мгновениями весны следуют 27, 37… Это утомило.
НК: Кто же, кто же теперь встанет по бокам и сзади Бутусова?
ИК: Вернулся Умецкий. Выразил согласие играть на барабанах Алик Потапкин. Он работал с «Наутилусом» вплоть до Черноголовки, но сейчас находится в гостях у маршала Язова и вернется только в мае. И на клавишах – Саша Пантыкин.
НК: Пантыкин? Он, что же, бросил свой «Кабинет»?
ИК: Он ушел из «Кабинета» в абсолютно забойной манере – не рокерской, но джазменской, – найдя приличного клавишника, подготовив его, передав ему свои партии и убедившись, что тот сможет его заменить.
НК:…Так, значит, не раньше мая? Чем же сейчас занята команда? Творческий отпуск?
ИК: «Наутилус» пишет свой новый альбом, пятый по счету. Девять песен в нем принадлежит мне, две – Бутусову, одна – Умецкому. Названия у него еще нет. Могу лишь сказать, что все песни абсолютно новые и трактовка образа совершенно иная.