Монолог женоненавистника
2000, сентябрь. Публикуется впервые[7]
Действие происходит утром 8‑го марта в Москве, в Подсосенском переулке, в коммуналке. Лаборант Института философии Борис Нурмухамедович жарит яичницу. Володька-барабанист, подрабатывающий на похоронах в духовом оркестре, выходит из уборной, направляется к умывальнику, замечает соседа.
…Смех у вас, Борис Нурмухамедович, за левым плечом – нездоровый. С добрым утречком… Бес там у вас прижился. Сидит себе на плече. Хи‑хи да ха‑ха. Посмеивается. Гадит проклятый…
Вот вы думаете, это так себе – шуточки. Курите себе папироски. А невдомёк вам, что кадите рогатому. Вы, Борис Нурмухамедович, человек читающий, а не знаете того, что телевизор смотреть нельзя. Вот вы его, телевизор, в угол поставили. Между прочим – в красный. Ну и что из того, что не верующий? Вы ведь, товарищ, в России живёте. И хотя некрещёный, а придерживаться надо. Жить в обществе и быть свободным – нельзя. Помните? У нас какая квартира? Да нет, не седьмая. Квартира у нас – коммунальная. Вы на своём компьютере по интернетам лазите. А моя койка – за стеной. От вашего интернета – двадцать санти́метров. Говорите – не влияет? Влияет. Ещё как влияет. Вы когда в интернет залазите, какие три буквочки нажимаете? WWW? Буквочки-то с рожками. То-то, Борис Нурмухамедович. Вы вот мне не отвечаете. Молчите. Может, даже брезгуете. А я, между прочим, вам не просто сосед. Я – ближний ваш. Я помочь желаю. Я к вам – с открытой душой, а вы вот спиной ко мне стоите, яишенку с ветчиной жарите. А ведь это – грех. В посту – яишенку. Вам, Борис Нурмухамедович, о душе бы подумать. А у вас женский день на уме. Спозаранку, я заметил, на Курский вокзал бегали. За цветами для супружницы вашей. А ведь праздник-то не наш. Не наш праздник. Духовно не наш. Вы не подумайте – я не осуждаю. Осуждать – грех. Я вам очи духовные открыть хочу. Я ведь и сам до прошлого года 8‑е марта отмечал. Во власти был, так сказать, нижних чакр. Женщин очень любил. Я имею в виду – поздравлять. Но прошлым летом, родной мой Борис Нурмухамедович, заболел я. Нижние чакры – закрылись. Но открылся – третий глаз. И увидел я, что все кругом грешат. Что все кругом меня источают своим грехом отрицательные энергии, а я от этого болею. Они, сволочи, гуляют, а я болею. Они гуляют, а я болею…
Я курить бросил. Мяса полгода не жру. Свечки липкие покупаю. Бездельникам хромоногим на паперти подаю. Телевизор, как старцы учат, выбросил к чёртовой матери. Ничего не помогает. Не открываются чакры нижние, хоть ты сдохни. А почему? А потому, Борис Нурмухамедович, что вы все не хотите жить жизнью праведной, а хотите жить, как хотите. И ваши энергии безбожные всю мою жизнь отравляют. И не надо бровками удивление показывать, не надо. Мы вас, нехристей, нашей вере обучим. Крестим всех! И будете источать энергии положительные! Обучим вас родину любить… Не знаешь – обучим, не хочешь – заставим. Дело – знакомое.
Да ты не дёргайся, не дёргайся. Дёргаться на койке будешь, хе‑хе… Цветы он закупил. Здра‑сте! С женским днём!
Да от баб – одни неприятности. Ты присмотрись к ним, Борь. Злые, глупые. Ходят, виляют, понимаешь, работать людям не дают. Страну развалили. Какая страна была! Всю развалили, суфражистки проклятые. 8‑е марта им подавай! Цветы, шампанское! За что? Они ведь все – колдуньи. Ты посмотри в Думе, на депутаток на этих. Намазаны, расфуфырены, лезут-визжат, мужикам слова сказать не дают. Ты, Борис мой Нурмухамедович, думаешь, как они депутатками заделались? Отчего это вдруг народ наш, простой наш доверчивый народ феминисток этих народными избранницами избрал? Не знаешь? Вы, интеллигенты, вечно так: чуть что – не знаем… А я знаю. Мне дьякон знакомый рассказал, что все депутатки – ведьмы. Они народ очаровывают, околдовывают речами сладкими, мозги парят как хотят. Их и избирают. Вроде их в Думе и немного. Но заметь – в каждой фракции обязательно есть своя депутатка. У Геннадия Андреича – есть, у Григория Алексеича – есть. Ко всем просочились. Даже в наш дом просочились. На втором этаже видел, коммуналку выкупили? Стеклопакеты ставят. Кто? Что? Откуда? Хозяйка ходит, испачкаться боится, шубку запахивает, виляет. Говорят – тоже депутатка. Из Сибири прибыла. С Алтая вроде. А кто там на Алтае? Ясное дело – шаманки.
Я дьякона своего спрашиваю: отец Андрей, а отчего это женский день во мне такое раздражение вызывает? Может, это от болезни моей? От слабых чакр? А отец Андрей говорит: про чакры не думай, на всё воля Божья, а раздражаешься ты правильно. Это в тебе религиозное чутьё возмущается, поскольку испокон веку на 8 марта Иродиадин день приходился, а вовсе не международный женский. И каждый год 8‑го марта на вечерней службе читалась слово Иоанна Златоуста о зверопродобии безбожных женщин, таких как Иродиада, которая любовницей Ирода была, которая потребовала голову Крестителю отрезать. Иродиада-то колдуньей была. Не хуже наших депутаток плясала. Точно тебе говорю, Мухамедыч. И Андрей врать не будет. Он же – дьякон. Дьякона́ не врут. Андрей говорит, что в шоу‑бизнесе то же самое. Три-четыре тётки с экрана не слазят. Посмотри – прыгают, приседают, всяко наклоняются, тьфу… По сцене дым стелется. Петь не умеют, а их все обожают. Как старый барабанист заверяю: петь не умеют! А тут на тебе! Ладно мужики, девки до них дотронуться мечтают. Во! Кто они как не ведьмачки? Всё захватили оборотни в юбках. Всё! И театры, и телевизор! Потому старцы и говорят: в театр – не ходить! Телевизор – не смотреть!
Мужиков в телевизоре и вовсе изжили. Если какой держится, так и тот… как его… прости Господи… забыл… по-учёному? Гей! Во. Вспомнил. Гей – по-учёному. Порченый, значит…
Эй, Борис Нурмухамедович, яишня твоя вроде как пригорела. Ты что застыл? Согласен со мной? Будешь нашу веру принимать? Нет? Ну смотри. Пеняй на себя. Я от ваших энергий гибнуть не собираюсь. Я за чакры свои бороться буду. До последнего вздоха. Пока не вылечусь.
Я ведь тоже мужик был, и без бабы мне, Борька, ой как грустно.