Мама, где ты?
Глава, в которой Крикуль узнает, что слово «мама» имеет таинственную силу.
День не задался с самого утра. Крикуль открыл глаза и почувствовал, что его ресницы покрыты инеем. В лаборатории по заморозке детских слез, где он спал, был жуткий холод. Рука копошилась где-то рядом с холодильником.
Крикулю показалось, что встать он уже не сможет никогда. Все его тело колотило мелкой дрожью.
– Мама, где ты? – тихонько произнес он.
Рисунок Юлии Жидковой
Рука молниеносно бросилась к его изголовью и ударила так сильно, что Крикуля сразу же обдало жаром.
– Ты где это нахватался такой дряни? Это что за словечки? – Рассвирепевшая Рука повисла над головой Крикуля, готовясь устроить беспощадное побоище.
– Не бейте меня, Няня! – посиневший от холода Крикуль стоял рядом с кроватью, вжав голову в плечи.
Рука от негодования затряслась.
– Не учи меня, что мне делать, бить или не бить. Я спрашиваю тебя, негодный мальчишка, где ты слышал это запретное слово – «мама»? – Рука наклонилась над ним, и Крикуль почувствовал испепеляющий жар, исходивший от нее.
– Вчера слышал, когда слёзы собирал. У входа в лавку стоял малыш, он потерялся и все время повторял это… – Крикуль хотел было снова произнести: «Мама, где ты?», – но вовремя остановился, вернее, его остановили. Рука больно и горячо шлепнула по его губам.
– Ишь ты, заморыш, первый раз слетал по делам и уже нахватался всякой гадости. Не смей повторять за ними эти мерзкие слова! Одевайся, бездельник! Видишь, дверь холодильника заклинило. Иди, помогай!
Крикуль вместе с Рукой кое-как починили дверной замок холодильника. Пришлось изрядно повозиться.
Но несчастья на этом не закончились. Рука, собираясь ненадолго уйти, с хрустом трансформировалась. Тело ее сжалось так, что большой палец придавил первых три, а небывалых размеров указательный, единственно торчащий кверху, закачался, как метроном, со свистом рассекая воздух.
– Сиди тут у меня тихо, заморыш! Поешь, и за работу!
Крикуль молча выслушал грозное указание и при этом беспомощно заморгал, опасаясь новой оплеухи.
С Рукой нужно было держать ухо востро. Запросто может надавать тумаков ни за что, ни про что. Однажды, схватив Крикуля за ухо, она подняла его над землей и держала так целую минуту, показавшуюся ему вечностью. Потом ухо ужасно вздулось и долго болело. И это только за то, что во время чтения учебника по метафизике он на минуточку отвлекся и засмотрелся на Огненное Яблоко за стеклянной стеной лаборатории.
Иллюстрация художника Надежды Ильиной
Оно было самым ярким впечатлением в жизни Крикуля. Он любил наблюдать, как Океан выпускал Огненное Яблоко погулять по небу. «Наверное, это его сердце», – фантазировал Крикуль, любуясь чудесной картиной.
Огненное Яблоко, вырвавшись из груди Океана, бывало то алым, то бледно-желтым, то ярко-оранжевым. От него веяло спокойствием, умиротворением и благодатной силой. Никогда Крикуль не видел Яблоко злым или чёрным, каким бывал его Отец. Порой Крикулю удавалось дольше обычного понаблюдать за неспешной прогулкой Огненного Яблока по небу. Крикуль мечтал застать тот миг, когда оно вернется домой, обратно в Океан. Но каждый раз, когда Крикулю выпадала редкая возможность остаться в одиночестве и полюбоваться этим чудесным зрелищем, Огненное Яблоко, продолжая свой неумолимый ход, пряталось от него за стенами замка Короля Страха.
– Это Солнце, дурья твоя башка, – наставления Руки всегда были обидными. – Нечего бестолку в окошко пялиться. Ничего интересного там нет. Готовься к экзаменам. Скоро учебе твоей конец, и будешь ты в поте лица, милаша, всю свою жизнь слёзы детские собирать. Помни о своем этом, как его, вели-и-ком предназначении.
Тогдашняя издевка Руки закончилась привычным, дежурным подзатыльником.
До того, как началась его работа по сбору слез, Крикуль почти всегда сидел взаперти. Лишь изредка громила Рука выводила Крикуля погулять на маленький балкончик в конце коридора. Здесь они стояли вместе с нянькой и «запасались кисвородом», как она говорила. Но такие прогулки бывали редкими и случались только тогда, когда, по мнению няни, Крикуль заболевал. Стоило ему чихнуть или закашлять, как она тут же вспоминала про моцион.
– Пошли немедля на воздух, он тебя враз вылечит, – подхватывала его Рука, и они оказывались на балконе.
Крикуль всегда с жадностью вдыхал свежий, живительный воздух Океана, и болезнь действительно отступала.
Потом Рука возвращала Крикуля в привычную обстановку лаборатории, где он, словно забытый всеми отшельник, проводил всё свое время. Прозрачная стена была единственным окном в большой и загадочный мир. Иногда, уткнувшись лбом в холодную гладкую поверхность, он смотрел на живой Океан, который там, далеко внизу, грозился разбить своими могучими волнами замок Страха. Волны, вздохнув полной грудью и собрав силы, вырастали прямо на глазах Крикуля в водяных великанов. С разбегу ударялись они о прочные стены замка и беспомощно разбивались на тысячи мелких брызг. В лаборатории не должно было быть слышно утробного рокота могучего Океана, только острый слух великого Хеймдалля позволял маленькому затворнику улавливать, как из таинственных океанских глубин доносится эхо неведомой симфонии.
Иллюстрация художника Надежды Ильиной
Сейчас, когда строгая хозяйка лаборатории по заморозке детских слез вышла за дверь, Крикулем вдруг овладело жгучее желание последовать за ней и проследить, куда это она отправилась. Уж, не жаловаться ли Отцу?
* * *
Рука стремительно летела по запутанным коридорам замка. Она настраивалась на разговор с самим Хозяином и поэтому не замечала невидимого преследователя. В какой-то момент Крикуль хотел было присесть на край фартука, который Рука забыла снять, и который, сбившись от энергичной ходьбы, волочился теперь сзади, но его осадил внутренний голос. Осмелевший сборщик детских слез все же передумал рисковать.
«Неподходящее для шалостей время, Крикуль, – прислушался он к собственным мыслям. – «Но куда это ее понесло?». Любопытство восторжествовало, и Крикуль-невидимка продолжил погоню за прислужницей Страха.
Мимо мелькали пролеты длинных коридоров, просторных холлов, каких-то комнат, закрытых или распахнутых настежь, – из-за спешки Крикуль не мог заглянуть туда, чтобы хорошенько рассмотреть их. Но, несмотря на это, у Крикуля все-таки возникло ощущение вполне обжитого пространства. Крикуль отчетливо слышал приглушенные голоса и какое-то еле уловимое движение.
Почему же его все время держат взаперти? Кого скрывали от него или, может быть, наоборот, он сам для кого-то был тайной за семью печатями? Мысли роились в мозгу Крикуля. Первое рискованное путешествие по владениям Короля Страха могло обернуться бедой. От этой мысли у Крикуля противно засосало под ложечкой. В этот момент он сильно пожалел, что нарушил строгий наказ Отца – никуда не отлучаться без разрешения, – но было уже поздно. Вместе с тем новое препятствие, возникшее перед Крикулем, давало ему шанс вернуться назад в лабораторию.
Они с Рукой, видимо, попали на нижнюю площадку одной из башен дворца. Абсолютно гладкая ледяная дорожка серпантином поднималась вверх. Рука, грузно опустившись на запястье, служившее ей опорой, сгруппировалась и начала стремительно подниматься по скользкой ленте. После нескольких виражей Крикуль потерял ее из виду. Его собственная попытка повторить трюк Няньки провалилась, и он почувствовал себя беспомощным. Крикуль сидел, обхватив ноги, и никак не мог вспомнить, что нужно сделать, чтобы преодолеть силу притяжения. И тут жгучее любопытство, которое подтолкнуло его на это рискованное предприятие, словно шепнуло в ухо: «Вспомни Первый Закон любого Волшебника: „Если что-то сделать нельзя, но очень хочется, то значит, это сделать можно!“»
Как только Крикуль мысленно представил свой стремительный взлет по скользкому серпантину, его мгновенно понесло вверх. Не успел он и глазом моргнуть, как догнал Руку, которая теперь почти летела по длинной мрачной галерее, сплошь уставленной какими-то скульптурами. Внезапно она остановилась, и Крикуль с разбегу чуть было не наскочил на нее.
Только сейчас, перед тем как открыть дверь кабинета, Рука заметила, что не сняла клеенчатый оранжевый фартук, от которого тошнотворно пахло каким-то дезинфицирующим средством. Нельзя было показываться перед начальством в таком неряшливом виде, и она, спохватившись, быстро развязала тесемки и сложила фартук пополам. Потом еще раз пополам, и так до тех пор, пока он совсем не испарился. Вначале гордо выпрямившись, и приняв величественную осанку, Рука ловко, как тренированный гимнаст, сжалась в кулак таким образом, что ее средний палец своей костяшкой возвысился над другими пальцами. В ответ на ее стук за дверью раздалось грозное: «Входи!»
Крикуль незаметно проскользнул вслед за Рукой и оказался в приемной Короля Страха. Именно эти слова были написаны на двери снаружи. Он успел прочитать вывеску, пока Рука проделывала свой фокус с фартуком.
Перед Крикулем открылась невообразимо-фантастичес¬кая картина. За столом сидел огромный пухлый Рот, один только гигантских размеров Рот без лица и тела. Рот был густо намазан ярко-красной помадой. Из его недр вырывались ровные, обсыпанные сахарной пудрой кольца дыма. Но это был не дым, а самые что ни на есть пончики. Рот жадно поймал очередной пончик, готовый улететь от него к потолку, и смачно, с чавканьем пережевывал свой трофей. На столе, в замысловатой по форме пепельнице, дымился предмет, который напоминал сигару, но, скорее всего, это был агрегат по производству пончиков. Тоненькие ножки-ниточки в миниатюрных лакированных туфельках словно приросли к нижней губе и непринужденно болтались под столом, а из уголков Рта торчали, будто соломинки для коктейля, две ручки-тряпочки, энергично выстукивающие пальчиками какие-то тексты на клавиатуре.
– Что тебе? – недовольно прохрипел Рот и перестал шлепать по клавишам.
Рука заискивающе пролепетала:
– Мне бы к Самому, по очень важному делу.
– У Короля Страха совещание, он занят! – отрезал Рот и снова продолжил свою работу, остервенело, как из пулемета, лупцуя клавиши-буквы.
– Ты что, не видишь, кто перед тобой?! – в голосе просительницы появились злые, нетерпеливые нотки. – Я ж, эта, Главного Воспитанника Нянька. Все в замке знают, что я пользуюсь этими, как их?! Особыми полномочиями, вот! Да! У меня обстоятельства эти, как их? – Рука сморщилась от мучительного напряжения. – Тьфу-ты, ну, как они? Моржовые, ежовые, ну, такие с фендибобером, – щелкая большим пальцем о средний, силилась вспомнить нужное слово неграмотная Нянька.
– Форс-мажорные обстоятельства, – с чувством явного превосходства произнес Рот.
– Точно! – с облегчением воскликнула Рука, но тут же сурово продолжила: – И ежели что случится, что-нибудь такое эдакое, форс-морс-жовое, то виноват в этом будешь ты. – Рука припугнула секретаря и выставила в его сторону длинный указательный палец.
– Надо было так сразу и говорить! Рот недовольно скривился, нажал кнопку селектора и тут же подобострастно пролепетал: – Ваше Величество, здесь Рука по очень срочному делу. Вы примете?
– Что там стряслось? Пусть заходит, – голос Отца прогремел будто из поднебесья.
Крикуль оцепенел от ужаса: «Что же теперь с ним будет?!» Позабыв о том, что он абсолютно невидим для постороннего глаза, Крикуль почувствовал себя разоблаченным. От излишнего волнения его движения стали такими неуклюжими, что, последовав за Рукой в кабинет Короля Страха, он тут же задел стоявшую у входа метровую фигуру какого-то клыкастого чудища. Каменная Химера непременно упала бы и рассыпалась на куски, если бы не молниеносная реакция Няньки. Рука подхватила изваяние льва с козьим телом и змеиным хвостом и вернула его на место.
– Какая же ты неуклюжая, Рука! Нельзя ли поосторожнее? Чуть не разбила мою любимую игрушку.
Крикуль узнал голос Отца, но пока не мог разглядеть его самого. Рука продвинулась вперед, и перед Крикулем предстало зрелище, от которого тут же перехватило дыхание. Вокруг стола, занимавшего всю середину овального кабинета, сидел не один, а двенадцать Страхов. Все они были на одно лицо, и Крикуль сейчас не смог бы с уверенностью определить, кто же из них Отец. Двенадцать пар глаз устремились, как показалось Крикулю, прямо на него. Крикуль забился в угол у самого выхода, рядом с каменным изваянием Химеры, и замер.
Рука склонилась до пола и в поклоне произнесла:
– Простите, Ваше Величество, очень тороплюсь.
– Что случилось? Я слушаю.
Все Страхи молчали, кроме того, что сидел во главе стола.
– Видите ли, Ваше Величество… Как и велело Ваше Величество, я только выполняю указания Вашего Величе¬ства… – пролепетала Рука, но Страх тут же перебил ее.
– Говори короче. Не тараторь.
Застывшее, словно маска, лицо Короля Страха было белым как мел. Остальные Страхи тоже сидели без кровинки в лице. И все они так же, как Отец, которого Крикуль узнал лишь по голосу, внимательно слушали Няньку Главного Воспитанника.
«Вот, оказывается, кто он такой?!» – неожиданно для самого себя сделал открытие Крикуль.
– Дело в том, Ваше Величество, что мальчишка сегодня звал свою мать.
Страхи зашушукались и стали нервно переглядываться. Некоторые подскочили с мест. Только один главный Страх казался невозмутимым: он жестом прекратил суматоху, а Руке велел продолжать.
Нянька подробно рассказала о сегодняшнем пробуждении воспитанника и о его словах, которые ее очень обеспокоили.
– Ваше Величество, он так и сказал: «Мама, где ты?» – и это после первого же дня! Только раз побывал там, и на тебе. Даже не знаю, что-дальше-то будет? – Рука вошла в раж и трещала без умолку. – За ним нужен глаз да глаз. Он ведь всего лишь слабый человечишка, а значит, способен на любую подлость. Возьмет, да и начнет задумываться: «Откуда это он взялся?!» – или станет еще, чего доброго, искать собственную…
Рука не успела договорить. Крикуль хорошо видел, как из глаз Отца в ее сторону метнулась молния. Молния пронзила Руку насквозь, словно гарпун громадную рыбину, и намертво пригвоздила к стене. Рука молча, дёргалась, трепыхалась, но никак не могла освободиться. Ее гигантские пальцы беспомощно извивались, словно щупальца осьминога.
– Не нужно торопить события, Рука! – раздался громоподобный голос Короля Страха. – Ты же сама говорила, что Крикуль лишь повторил то, что услышал от ребенка возле лавки. – Отец медленно поднялся и прошелся по кабинету, продолжая отчитывать Няньку: – Чему ж тут удивляться? У Крикуля началась основная работа, и ему предстоит узнать еще много нового. Крикуль достаточно умен, чтобы не наделать глупостей. Он не просто человек, он – Злой Волшебник, он – Главный Воспитанник Короля Страха. Не так ли, Главная Опекунша?!
Послышался резкий металлический скрежет, будто невидимый меч вынули из ножен. Это Отец одним взглядом освободил Руку. И молния-гарпун со звоном рухнула на пол, бесследно исчезнув.
Рука, как ни в чем не бывало, приняла устойчивое положение, распрямилась и извиняющимся, но достаточно уверенным тоном произнесла:
– Я все поняла, Ваше Величество. Разрешите мне вернуться обратно. Этого нЕслуха нельзя надолго оставлять одного.
– Кого это нельзя оставлять надолго одного? – Страх приблизился к Руке почти вплотную.
– Как кого? Я имею виду КрикулЯ-МузыкулЯ, конечно, – сказала нянька, сделав при этом ударение на последние «ля». В это мгновение горе-путешественнику захотелось стать еще более незаметным, от страха он тихонько съехал по стене вниз и сжался в комочек.
– Значит, ты уверена, что Крикуль сидит в лаборатории, один-одинешенек и в поте лица готовится к экзамену, как ему было наказано?! – Страх говорил на удивление спокойно.
Рука не замедлила с ответом:
– Ну, а где ж ему быть-то! Сидит как миленький. Но все-равно за ним глаз да глаз… – Рука снова не успела договорить. Король Страх всем телом развернулся в сторону Крикуля.
– Сидит-то он, сидит, да только не там он сидит, где нужно… – Страх посмотрел на Собирателя слёз в упор, и все присутствующие ахнули. Невидимый до этой минуты, Крикуль потерял свою волшебную защиту.
Наступил час расплаты.
Крикуль-Музыкуль хотел было зажмуриться, да не успел. Неведомая сила подхватила его, и Крикуль завис посреди кабинета. Кто-то цепко держал его за шиворот, но это была не Рука, так как Крикуль видел Няньку, стоявшую рядом.
Страх вернулся на свое место за столом. Запрокинул голову и со свистом стал втягивать в себя воздух. Это продолжалось довольно долго. Все предметы в кабинете Отца задвигались, сорвались с мест и закружились в каком-то диком танце. Поднялась самая настоящая буря. Вместе с воздухом в воронку неимоверно раздувшихся ноздрей засасывало Страхи, одного за другим. Подхваченные вихрем, они вместе с мебелью исчезли в чреве Короля Страха. Он чернел и раздувался. Казалось, что вот-вот, ещё немного и его разорвет на части. Крикуль в ужасе увидел, как Рука, пытаясь избежать участи остальных, упирается всей пятерней в потолок и стены ниши. Но трюк ей не удался – обессилевшая Рука разделила участь остальных свидетелей королевского неистовства. Неумолимый вихрь швырял Крикуля из стороны в сторону. При этом он больно ударялся о каменное изваяние Химеры, которая не собиралась выпускать его из своих когтей. Страх заполнил собой почти весь кабинет. Лицо Отца стало напоминать дикую морду гигантского волка. Из пылающих, словно угли, глаз летели искры. Волк ощерился и брызнул огненной слюной прямо в лицо Крикулю.
– Кто? – вырвалось из пасти свирепого чудовища. – Кто внушил тебе, щенок, что меня можно ослушаться? Отвечай! Кто?
В голове Крикуля пронеслась мысль, что, скорее всего,
он навеки онемел и уже никогда не сможет выдавить из себя ни единого слова. Крикуль молчал.
– Ты что язык проглотил?
Крикуль не проронил ни звука. Его остекленевшие от испуга глаза смотрели в одну точку.
– Отпусти его, – приказал Страх.
Химера разжала когти, и Крикуль с грохотом шлепнулся на пол. Через несколько минут он пришел в себя и оглянулся по сторонам.
Смерч стих так же внезапно, как и начался. Все предметы стояли на своих местах. Отец снова походил на самого себя и сидел во главе стола. Рука по-прежнему маячила за спиной Крикуля, а все остальные Страхи, казалось, никуда и не двигались.
– Хороший будет тебе урок, маленький мерзавец, – прохрипел Страх. – А если ты еще раз ослушаешься меня, то это будет твой последний в жизни поступок. Понял? Это говорю тебе я, Страх Смерти!
Крикуль только низко склонил голову к груди и впервые тихо, беспомощно заплакал.
– Жидкий на расправу, – презрительно процедил Страх и отвернулся. – А ты, Рука, по всей вероятности, действительно права! За ним еще нужен глаз да глаз.
Иллюстрация художника Надежды Ильиной
Рука благоразумно промолчала, а Король Страх продолжал:
– Только для него-то двух глаз будет многовато. С него и одного хватит!
Нажав на кнопку селектора, стоявшего рядом, Король Страх выдал следующее распоряжение секретарю, который все еще трясся от страха из-за дикого грохота, доносившегося всего несколько мгновений назад из кабинета.
– Рот, ты меня слышишь?
– Я внимачельно слушаю Ваш, Ваше Величештво! – беззубо прошепелявил Рот, всего за секунду до этого вынувший вставную челюсть, дикую пляску которой он никак не мог унять.
– Пусть сюда немедленно явится Глаз. Я жду, – Король Страх испытующе посмотрел на Руку.
Крикуль перестал плакать и следил за стремительными действиями Страха.
– Рука! Ты славно потрудилась и заслуживаешь награды. И отдыха. За твою беспечность, старая дура, тебя нужно было бы стереть в порошок. Но все знают мою снисходительность, мою любовь к справедливости и Я ПОВЕЛЕВАЮ… хотя, впрочем… – Король Страх решил повременить с окончательным вердиктом. Он впервые обратился к своим притихшим двойникам: – Давайте решим этот вопрос коллегиально. Что же мы сделаем с ней, Страхи? Страх Темноты, какие у тебя есть предложения?
Только сейчас Крикуль заметил, что, несмотря на удивительное сходство с Королем Страхом, другие Страхи всё же имели свои отличительные черты.
Страх Темноты сидел рядом с Отцом и скользил глазами по потолку в поисках ответа. Он был одет во все черное. Даже платочек, который он достал из кармана своего черного сюртука, чтобы вытереть пот со лба, был иссиня-черным.
– Давайте, посадим ее в темный чулан на часок-другой, а там посмотрим.
Предложение Страха Темноты вызвало явное недовольство Страха Высоты, который, будто за компанию с Крикулем, сидел на полу. По всей видимости, сидеть на стуле для него было нелегким испытанием высотой. Из-под стола донеслось тихое завывание:
– Ну что это за наказание – темный чулан! Что в этом страшного? Я вас спрашиваю?! Там же никого, кроме нее, не будет. Посидит-посидит взаперти, да и заснет еще ненароком. Наказание называется! Ее нужно подвесить, на высоте ста метров. Над океаном. И оставить так висеть. Думаю, что через пять минут Страх Высоты превратит ее в жалкое ничтожество.
– А у меня другое предложение, господа. Надо заморить ее голодом. Это самый страшный страх на свете, – сказал Страх Голода и зашелестел фантиком, отправив в рот конфету. Его лицо показалось Крикулю немного более пухлым, чем все остальные. Да и костюм его не был таким мрачным, как у Страха Темноты. Поверх манишки Страх Голода носил салфетку-слюнявчик, которую обычно надевают маленьким детям перед едой.
– Не говори глупостей, Страх Голода, она же всего-навсего Рука, а не человек, она и так ничего не ест, – недовольно вспыхнул Король Страх. – И прекрати сейчас же жевать!
Но Страх Голода нисколько не испугался и спросил:
– Однако, скоро ли обед? Я, знаете ли, что-то изрядно проголодался, господа.
Король Страх сделал вывод:
– Полагаю, у каждого из вас будет свой вариант наказания, исходящий из личных, так сказать, пристрастий. Страх Боли предложит ее отшлепать.
После этих слов все посмотрели на Страх Боли, который не мог сдержать радости и тут же сделал небольшое дополнение:
– Не отшлепать, а избить до посинения!
– Угу, – продолжил Король Страх, – Страх Холода – заморозить, что, тоже до посинения?
– Нет, до смерти! – парировал Страх Холода, изо рта которого валил пар, будто он сидел на морозе.
– Чушь! – недовольно поморщился Король Страх. – Это же всего-навсего Рука. Так! Окончательное решение я оставляю за собой. Рука, мы осуждаем тебя на выполнение трудовой повинности. Работы в нашем замке хоть отбавляй. Так что иди и трудись!
Рука безропотно повиновалась. Выйдя из кабинета, она тихонько прикрыла за собой дверь.
* * *
Больше Крикулю не доводилось встречаться с Рукой.
Ее место в лаборатории занял одноглазый исполин по
имени Глаз. Волосатое чудовище походило на циклопа, которого когда-то так лихо перехитрил легендарный Одиссей. Глаз неусыпно следил за Крикулем. И хотя вид у Глаза был мало приятный, Крикуль-Музыкуль находил его более симпатичным, чем Рука, которая всегда была груба и вечно находила повод, чтобы ударить. И хотя Глаз мог бы только одним своим прикосновением покалечить воспитанника, но он ни разу не тронул Крикуля даже паль¬цем, а Крикуль, в свою очередь, старался ничем не огорчать молчаливого охранника.
Глаз, хмуро потупившись, сиднем сидел рядом с холодильником и с какой-то безысходностью дни напролет тупо наблюдал, как Крикуль фильтрует и разливает в жестяные формы прозрачную, словно слеза, жидкость. Неуклюжему великану было запрещено прикасаться к оборудованию в лаборатории, чтобы что-нибудь ненароком не задеть своими гигантскими ручищами. Крикуль со временем почувствовал себя здесь полноправным хозяином.
Желание путешествовать по замку Короля Страха у него больше не возникало, Крикуль решил не испытывать судьбу, а заодно и терпение Отца, с внутренним содроганием вспоминая тот злополучный день, после которого он так долго не мог вымолвить ни слова. Крикуль даже стал подумывать, что совсем разучился говорить. Страх Наказания, один из двенадцати, почти постоянно преследовал его. Когда немота прошла, Крикуль набрался храбрости и попытался заговорить с Глазом, тем более что его давно мучил один вопрос.
– Глаз, можно тебя спросить? – Крикуль заговорил очень тихо, но Глаз все равно почему-то вздрогнул. – Ты не знаешь, кто моя мама и где она?
Волосатый великан отвернулся.
– Мне почему-то кажется, что Отец тогда так рассердился, да и Рука переполошилась только из-за того, что я произнес это слово – «мама».
Циклоп резко склонился над Крикулем, замотал головой и, поднеся палец к губам, знаком показал, что об этом говорить нельзя. Крикуль впервые видел своего нового надзирателя так близко. Он не испугался, но только сейчас заметил, что его гигантскую пасть насквозь пронизывает металлическая скоба, посредине которой раскачивается небольшой проржавевший замочек.
«Так вот, почему Глаз такой молчун?!» – Крикуль понимающе закивал, и ему стало нестерпимо грустно. Однажды любопытство уже сыграло с ним недобрую шутку, но Крикуль ни о чем не жалел. Теперь он знал, что замок Короля Страха густо населен и за каждой дверью живут тайны, которые он однажды обязательно раскроет.
Прошел ровно год с того дня, когда Крикуль начал самостоятельно собирать детские слезы для Короля Страха. Никаких нареканий и недовольств со стороны Глаза не было. Да и мог ли он жаловаться? Со своей работой Крикуль справлялся безукоризненно.
Каждое утро, в одно и то же время Крикуль отправлялся за слезами. Не успевал он проснуться, как из разных концов планеты то там, то тут раздавались знакомые позывные. Без перерыва и выходных, в разных странах и на разных континентах плакали дети, кто-то от голода, кто-то от боли или обиды, а кто-то просто от неправильного воспитания. Крикуль привык к этому, и ему не приходилось сидеть без дела. Воспитанник Короля Страха добросовестно выполнял свою работу, но она никогда не доставляла ему радости. Крикуль даже и не предполагал, что работа может быть удовольствием. Иногда вместо того, чтобы порадоваться хорошему «улову», когда ревела какая-нибудь капризная малышка, он даже выражал свое негодование.
– Заинька, ну не плачь! Милая моя, хорошая! Мамина девочка! – уговаривала женщина дочку, которая наотрез отказывалась обедать. – Ну хорошо, не хочешь супчик, давай хоть ложечку кашки или творожка?
– А-а-а-а!!! Не-е-е!!! У-у-у!!! И-и-и!!! – билась в истерике кудрявая маленькая толстушка, похожая на ангелочка. Она оттолкнула руками тарелку так, что всё содержимое пролилось на стол.
– Ну, как тебе не стыдно, – урезонивал ее Крикуль, аккуратно подставляя пробирочку, куда тонкими ручейками стекались девчонкины слезы. – Мама тебя уговаривает уже битый час. Как тебе не стыдно?! Вот меня бы, хоть кто-нибудь, хоть один бы разочек так ласково назвал: «Де-е-точка моя!» Как бы мне стало хорошо от этих слов!
– Деточка моя, – продолжила мама девчонки, будто услышав подсказку Крикуля. – Нужно съесть немножко чего-нибудь полезного, а потом я дам тебе много-много клубничного и шоколадного мороженого и конфет, сколько захочешь.
– Не-е-е-е!!! А-а-а!!! У-у-у… – не унималась маленькая крикунья. Она упала на пол и продолжала истошно орать.
– Эй! Прекрати немедленно истерику! – не на шутку сердился невидимый Крикуль. – Мама предлагает тебе настоящее мороженое! Я вот никогда даже не пробовал такого чуда, а она голосит, бесстыдница!
Напрасно он старался – ни девочка, ни ее мама, казалось, не слышали его. Но самое главное, что Крикуля не слышал его Отец. Какие он тут притчи загибает! Ох, если бы услышал?! Не миновать тогда Крикулю наказания двенадцатью Страхами.
– Какая черная неблагодарность! – говорил Крикуль девчонке в самое ухо, но та без умолку продолжала верещать.
Мама вышла из кухни, девочка осталась с Крикулем одна, и слезы моментально высохли.
«Ну и ладно, – подумал Крикуль, затыкая склянку пробкой. – Хватит на сегодня! У меня от тебя, крикунья, голова разболелась».
Девчонка завороженно смотрела на стол. Как это? Там сами собой исчезали один за другим разноцветные шарики мороженого, которые мама только что достала для нее из холодильника.