Линда. Доберман
Понятно, что я очень хотел СВОЮ собаку и, как только стал самостоятельным – окончил Военный институт иностранных языков (ВИИЯ), – сразу решил купить щенка, всё равно какой породы. Спросил разрешения у родителей. Те, соскучившиеся по сыну за шесть лет его скитания по казармам и командировкам «на войну», о чём я подробно описал в книге «Сирия 1967 г. Неоконченная война», дали слабинку, промямлив: «Покупай». Спросил совета у тёти-кинолога, ожидая единственного: заведи овчарку. Но ей тогда, в конце шестидесятых (она оказалась непостоянной в своих вкусах; ни Тайги, ни Борика уже давно не было) нравились доберманы – за их элегантный экстерьер, а мне было всё равно, лишь бы быстрее реализовать родительское разрешение, ведь пса пришлось бы привести в их дом, устои которого сильно ограничивали мою бурную самостоятельность. Она позвонила Мазоверу, который и указал на выдающийся, по его мнению, на тот момент, доберманий помёт. Так в моём доме появился щенок добермана шоколадного цвета с жёлтенькими, как лучики солнца, подпалами, сучка, как советовала тётя Лера: они преданнее.
Линда оказалась девочкой преупрямейшей, злющей, своенравной, но очень красивой и потрясающе умной… для себя. Сейчас таких красивых собак этой породы не вижу – все какие-то тонконогие, тонкомордые, высокорослые.
Линда же имела могучий торс, широкую грудь, крепкую собачью морду. Происхождение оказалось гимлеровское, как ни печально упоминать эту фамилию. То есть кровь её текла из питомников, организованных в Германии одним из фюреров. Папа Линды ходил по линии таллинского газопровода и нюхал землю. При утечке газа – лаял, за что получал в шестидесятых 300 рублей в месяц его Хозяин. Это намного, почти в три раза, превышало зарплату среднего инженера.
Ничего нет приятней, чем общение со щенком. Маленький тёплый комочек, жмущийся к вашей груди, терпкий, ни с чем несравнимый, как особый завлекающий вкус парфюма, запах изо рта, который потом будете называть, если вы строгих правил, мало привлекательным термином «пасть», чуть шершавый, ласковый язычок, касающийся вашей щеки, шеи, руки, благодарный и влекущий – полюби меня, как я тебя… Как не хочется с ним расставаться ни на минуту, ни на секунду, как начинаешь ревновать его к другим членам своей «общины», которые тоже получают свою порцию эмоций, сродни эротическим.
Вот оно – моё законное место!
Кормили щенка по учебникам и советам тёти: сырое мясо говядины или баранины, субпродукты (печень, почки, рубец и прочее, что можно было купить) и каша, любая. Удивительно, что собакам рекомендуют давать не свежее и ни в коем случае не парное мясо, а что называется с душком. Такое лучше усваивается их организмами. Кстати, и человеку есть мясо только что убиенных животных не рекомендуется. Оно должно несколько часов полежать, так сказать, созреть, и только тогда может употребляться в пищу. Свинина собакам строго запрещена. У них своя, собачья, печень очень слабая. В чём я, к сожалению, много позже убедился лично. Надо также избегать жиров, колбас и всего того, что могло бы на эту самую печень губительным образом подействовать. Никаких сухих кормов в то время не существовало. Линда с удовольствием пила кефир и молоко. Ни малейших проблем с кормлением. Как большинство собак, учил её собачьей грамоте при помощи лакомства: кусочки сыра и печенья. Сладкое – конфеты, пирожные и тем более «живой» сахар старались не давать, даже как поощрение.
С первых шагов в нашем доме я понял: характер у моей собаки нордический, отважный – с ней мне не сладить. Только сел в кресло, щеночек тут же попытался забраться ко мне на ноги. Опытные дяди и тёти кинологи советовали сразу жёстко настаивать на своём, не класть малыша в постель, не разрешать с детства какие бы то ни было вольности и всё такое, в том смысле, чего бы Хозяин не хотел получить, когда щенок превратится во взрослого пса. И я решительно снял его лапы с края кресла, поставив их, как надо, на пол. Она опять поставила лапы. Я снова снял. Так повторилось – а мне пришло в голову считать, ожидая, на какой попытке малышка поймёт, что это делать нельзя – двести раз. Первым, так и не победив её упрямства и прилично устав от однообразных движений, сдался я и решил поменять позицию, выйдя из комнаты. Когда вернулся, обнаружил её довольную рожицу, торчащую из кресла. Она завоевала себе место в жизни, и уже никакая сила не смогла бы её с него выбить.
Учить Линду по учебникам, а потом и на собачьей площадке, как других собак, оказалось бесполезным. По крайней мере, для меня. Все усилия, а мы с ней посещали этот ликбез несколько месяцев, как и предполагалось для прохождения полного курса ОКД (общего курса дрессировки), оказались тщетными: рядом она так и не ходила, тянула. Что уж там говорить о хождении по бревну? Бывало я или сестра для убедительности и примера залезали на бревно и показывали собаке, что от неё требуется. Она с любопытством и видимым одобрением, склонив от удовольствия голову вбок, разглядывала ловкие движения «порхающих» над нею хозяев, но сама – ни в какую. Пробегала вдоль бревна и с довольным видом останавливалась при его окончании: вот как надо!
Линда слушалась команд плохо, вредничала всю свою недолгую собачью жизнь – она прожила чуть более двенадцати лет. Умерла от рака. С моей, человеческой точки зрения, собака просто валяла дурака. Например, прихожу я домой, Линда вылезает из кресла, где любила спать в наше отсутствие, и медленно идёт в центр ковра, присаживается и… делает демонстративно лужу. И что вы по этому поводу думаете? Полагаете, что мы её не наказывали. Бесполезно! Хоть убей. Есть и люди такие. Это генетический выверт. И бесполезно особо дёргаться. Зато он рождает не только преступников, но и героев.
Хотя многие её недостатки, признаю, произошли от моего неумения обращаться с собаками – это была первая МОЯ собака, – особенно с такими очень умными, тонкими, обидчивыми существами как доберманы. То, что она всё прекрасно понимала, очевидно. Когда я прекращал на чём-то настаивать, например, безрезультатно подавая команду «лежать», и отходил от неё, она вдруг правильно ложилась, насмешливо глядя мне прямо в глаза: «Вот видишь, я всё поняла. Могу, когда хочу… когда хочу… когда хочу…». И я тоже понимал её иронию.
Ещё в её щенячьем возрасте, месяцев в семь, между нами произошёл конфликт. Дома я работал за большим старым двухтумбовым письменным столом, а она любила при этом залезать в «нору» между тумбами, к батарее за моими ногами, и там спать. Вдруг, видимо во время сна, она с громким рыком бросилась на мои ноги, пытаясь укусить. А может, и куснув пару раз – сейчас я уже этого не помню. С истинным испугом отскочил в сторону, чуть не свалившись с кресла, и попытался её увещевать: «Линда! Ты что, не видишь? Это я!» Не тут-то было. Собака злобно рычала и скалила свои молодые, сверкающие молочной белизной острые зубки, среди которых особенно выделялись клыки, встречу с которыми мне хотелось бы отложить как можно на более дальнее время. Лучше навсегда. Думаю, что ей до броска приснился страшный сон: враг проник в логово. А под «рукой», то есть зубами, оказался я со своими ногами. Пришлось трусливо бежать с поля боя, так сказать, осуществить тактическое отступление, но впоследствии, превентивно, не разрешать ей залезать в «норку» во время работы.
Несть числа вещам, погрызенным ею. Ручки кресел, ножки стульев и диванов. Всё, что находилось в пределах досягаемости, у мест её дислокации, то есть лёжек. Но особенно она любила жевать мягкие предметы: кресла, диваны…. По настроению и длительности одиночества. Не брезгала и другими вещами. А ношенные тапочки и носки – это просто деликатес! Она нас приучила к дисциплине и порядку. А так как после моей женитьбы места в новой квартире ей не нашлось – первая жена имела собственную СВОЮ собаку, – то портила вещи и дисциплинировала она уже родителей. Они, конечно, мне интеллигентно ненавязчиво жаловались, а я, с юношеским максимализмом, обвинял их в буржуазном, мещанском вещизме, что, конечно же, позже пришло и ко мне, когда последующие собаки стали портить мои вещи.
Линде было не чуждо и коварство. Порой или иногда (этими словами хочу особо подчеркнуть, что «не всегда»!) она мило шла на поводке, не реагируя на приближавшегося незнакомого мужчину (с женщинами подобные действия она не допускала НИКОГДА!), но, пройдя мимо него, резко оборачивалась и тяпала зубками за руку или «тыл». Не до крови, а так, смеха ради, наверное. Намордники в то время среди собачников были не в моде. Они, конечно, теоретически существовали, и все понимали их важность для спокойной жизни внесобачьей общественности, но… А государство и не настаивало. И эта малость – отсутствие преграды между зубами и жертвой – порой спасала.
Однажды мама пошла вечером на прогулку, решив прихватить с собой Линду. Лифт остановился на её этаже, двери открылись, и из них выскочил обнажённый, раскрашенный разными яркими красками высокий молодой человек с ножом, занесённым для удара, в руке, в которую «девочка» с удовольствием и вцепилась. Раздался громкий крик, и нападающий со стонами и проклятьями, роняя капли крови, помчался вниз по лестнице. Конечно же, это скорее всего была неудачная шутка тогдашней золотой молодёжи. Но… А если нет?
Собачье счастье. Линда в доме у мамы, Любови Даниловны Головко
Как-то за полночь в конце семидесятых двадцатого века моя любимая и единственная родная сестра решила пройтись по Петровскому летнему парку, что окружал московский Петродворец. С Линдой сподручнее. Вышли из подъезда, и ей сразу бросилось в глаза: в машине соседа кто-то копошится. Соседи – люди пожилые, в это время давно уже спят. Ольга со свойственной ей героической решительностью направилась к машине и увидела незнакомого юношу, пытающегося соединить провода зажигания. Она скомандовала: охраняй! Собака грозно залаяла и села рядом с машиной, не сводя глаз с преступника – долгие часы занятий с нею в юности не прошли-таки даром. Сестра сбегала к аэровокзалу – та жизнь как-то обходилась без мобильников и компьютеров – за милицией и сдала воришку в руки правосудия. Потом выражала бурное неудовольствие, когда её приглашали (по её терминологии «таскали») на различные следственные действия, приговаривая, что никогда в жизни не свяжется больше с органами.
Никогда и нигде Линда не проявляла себя как трус. Единственным исключением была гроза. Как только начинал греметь гром и мелькали молнии, она тут же оказывалась в ванной. Позже я понял, что есть собаки, боящиеся грозу, а есть и относящиеся к ней спокойно. Причем, эта боязнь – на генетическом уровне. О Борике я писал. Тоже смелый был пёс. А грозы боялся.
Сестра вспоминает, как заметила, что собака однажды, подойдя к миске с водой, вылакала всю воду и направилась пить из унитаза. Двери в доме лишь прикрывались, и отворить их лапкой с остренькими коготками ей труда не составляло. Сестра сообщила о необычном поведении животного маме. Та быстро сообразила, что это неспроста, поискала там-сям и обнаружила, что Линда просочилась на лоджию, где перед праздником хранилась большая нечищеная солёная рыба, не поместившаяся в холодильник. Ясно, что аккуратно завёрнутой в бумагу рыбы, как и самой бумаги, уже не существовало. Зато была пьющая и пьющая собака. Удивительно, что она стала раздуваться прямо на глазах. Ольга схватила поводок, и они стремглав скатились по лестнице с одиннадцатого этажа на улицу. Лишь после длительной прогулки собака приобрела обычный вид.
Линда оказалась весьма наблюдательной особой. Заметив, что сестра любит раскладывать пасьянсы, уличила момент и украла карты. Когда их хозяйка вернулась из института, к своему удивлению и удовольствию обнаружила, что они аккуратно разложены кучками по полу. Причём, ни одна из них не была повреждена.
Я часто до брака брал Линду на дачу к тёте Ксении, где она впервые укусила соседа, зашедшего без стука, по привычке, не подозревая об опасности, спросить что-то у хозяйки. Моя попытка удержать разъярённое животное успеха не имела. Ведь он вторгся на охраняемую территорию. Служебные породы собак очень чётко понимают границы своей охранной деятельности. И учить их этому не надо. За пределами своей территории многие из них превращаются в равнодушных милашек, что именно к Линде отношение имело, как я уже писал, довольно косвенное. Короче, пришлось маме, по просьбе первого укушенного, так сказать, первой жертвы, делать ему противостолбнячные уколы, чтобы избежать более крупного конфликта. То, что я был при этом тоже укушен, от родительницы, естественно, скрыл. Хватит и того, что в босоногом детстве наивно признался в укусе неизвестной овчарки, когда бегал с приятелями по люблинским дворам (существовал такой стотысячный город Люблино, превратившийся в настоящее время в Люблинский район города Москвы), и это мне стоило сорока уколов от бешенства в живот (половина нормы того времени), что, должен признаться, очень-очень больно, да и было совершенно не нужно, что я понял много позже, где-то лет через сорок.
Тут же, в Семхозе, впервые столкнулся с таким понятием, как клещ. Странно, что до двадцатишестилетнего возраста мне ничего не было известно об их существовании в Подмосковье. Никто и никогда не предупреждал о такой опасности. Ходили по грибы в лес, да и просто пошататься по волнующе белой от берёз роще, полежать на траве у Загорского «моря» и ни у кого, никогда и ничего. Его появление на теле Линдочки воспринял как трагедию и долго пытался удалить самостоятельно, руководствуясь советом родных, при помощи нитки и подсолнечного масла. Безуспешно. Руки дрожали от волнения, да и собака воспринимала мои усилия без должного понимания, пытаясь укусить через надетый для проведения «операции» намордник. Без него, не сомневаюсь, ей бы это удалось.
Проконсультировался у соседки, девочки Лены, у которой тоже была собака, а также опыт извлечения клещей. Она быстро пришла, попросила крепче подержать волнующееся животное, взяла клеща за светло-серое надутое, как оказалось позже, пузико своими нежными, крупными, привыкшими к сельскому труду пальчиками – она с родителями жила здесь, в посёлке, постоянно – и дёрнула, сразу показав мне «зверя», раздавить которого стоило большого труда. Из моего жизненного «собачьего» опыта сделал вывод, что клещи для пёсиков штука менее страшная, чем её малюют. Впоследствии многие мои собаки, живущие на «свободном выгуле» вне дома, на большом участке, были в иные годы усыпаны этими милыми животными, и не одна из них не заболела и не умерла от укусов безжалостных кровопивцев.
Кстати, ежи, тоже гуляющие сами по себе, – живой пример сопротивляемости организма мерзким тварям. На некоторых виденных мною невольно особях, что называется, живого места не было: клещи, клещи…. Увешаны как ёжик. Я брал ежей в руки «невольно», то есть не гонялся за игольчатыми забавными зверюшками из спортивного или какого иного интереса. Просто мои собаки часто находили их на участке и каждая по-своему на них реагировала. Одних приходилось оттаскивать от добычи с огромным трудом, другие слушали мои команды и бросали эти колючие комочки без сожаления и упрёка. Но визга при встрече с ежом всегда было предостаточно.
Удивительно, что после покупки дома в деревне в Клинском районе Московской области, в ста километрах от Кольцевой автодороги, в конце восьмидесятых, то есть тридцать лет назад, который использовался сначала только как дача, мы тоже поначалу ничего не слышали о наличии в округе клещей. В лесу, да и на участках, хоть и в меньшей мере, основным вредоносным беспокоящим и кусающим зверем считалась «лосинная вошь» (о других кровопийцах, как то: комарах, шершнях, оводах (по-моему, овод и слепень одно и то же) и осенних мухах – существах болеприносящих, но не серьёзных, я и не упоминаю). Лосинную вошь мы здесь увидели, за уже довольно долгую к тому времени жизнь впервые. В Семхозе и других местах Подмосковья, где пришлось побывать, посещая летом пионерские лагеря, таких как Лобаново и леса около Каширы, подобных, существ просто не существовало.
«Лосинная вошь» – это такой большой летающий «муравей» с крылышками, который садится на тело или волосы и начинает трудолюбиво искать место для укуса. Протекает этот процесс столь долго, что почти всегда успеваешь её вытащить и расправиться, если есть на это время и желание. Давится это насекомое без труда, не то что клещ. А летает их в лесах под Клином тьма-тьмущая, как комары, которые питаются нами в тёплое время года везде и всегда, или оводы с шершнями в июле и августе. «Комары и мухи» даже досаждали нашему великому поэту А. С. Пушкину настолько, что он не преминул упомянуть об этом явлении в своём необъятном наследии. Но клещей попросту, казалось, не существовало. И Александр Сергеевич о них ни слова, ни полслова. Хотя, может быть, какой-нибудь въедливый исследователь может меня опровергнуть.
Один раз на ротвейлере, о котором упоминаю, здорово опережая медленно текущее, но быстро проходящее время, я увидел свисающий маленький палевый мешочек и подумал, забыв начисто про свой семхозский опыт, что это какая-то опухоль или нарост типа полипа. Загадку разрешил проходивший мимо весьма кстати сосед одним движением руки. Полагаю, что почти полное отсутствие в Клинском районе клещей обуславливалось химической обработкой совхозных полей в советский период. После «ельцинской» революции начала девяностых совхозы были развалены и разграблены, обработка прекратилась, клещи выползли из норок и строем вползли в нашу как бы капиталистическую жизнь на радость людям и их любимым животным.
Что же касается применения для борьбы с клещами и блохами на собаках и других домашних питомцах химических средств, то тут у меня собственная, рождённая практикой философия, которой придерживаться совершенно не обязательно. Во-первых, идеального результата они всё равно не дают, а во-вторых… Лекарство есть лекарство. Вряд ли химический препарат так уж безвреден для вашего любимца. И что из этих двух зол более вредно, трудно сказать определённо. Мне не известен ни один случай, чтобы после укуса клеща с собакой или даже человеком – подчёркиваю: в нашем районе – хоть что-то произошло плохое. Мои соседи – активные грибники и ягодники, приносили на себе массу клещей, некоторые из которых добивались своего и кусали любителей тихой охоты во все, даже самые интимные места. Они без проблем удаляли присосавшихся кровопивцев собственными силами, лишь однажды прибегнув к помощи медиков – место укуса оказалось слишком оригинальным – и продолжали без устали бегать по окружающим лесам весь грибно-ягодный сезон.
Конечно же, обнаруженные на собаке клещи немедленно нами удалялись, если животное позволяло это сделать. Пустые хлопоты. Ведь оно уже было укушено, контакт произошёл, всё вредное, что нёс на себе маленький милый зверёк, такая микроскопическая проворная крошка, попало в кровь, и удаление смысла особого не имело – только эстетическое. Если клеща не трогать, он разбухнет, животик его посветлеет, и отвалится удовлетворённый сам по себе. Тут уж я, если замечу, куда он упал, давлю животное со всей своей пролетарской непримиримостью. Хотя, кажется, к пролетариату отношения ни с какой стороны не имею, если не считать им себя за практику на люблинском Литейно-механическом заводе в начале шестидесятых. Её проходили все ученики школ с одиннадцатилетним образованием в разных местах. Три года по два дня в неделю, по четыре часа в день стоял у станка, вернее, станков, ибо учился на многостаночника и получал за это деньги в зависимости от выработки, конечно.
Тут уж каждому заводчику – так в документе о покупке породистого пса именовался Хозяин животного – надо поступать согласно его знаниям, умениям, опыту и пониманию смысла жизни. Бороться с клещами человечеству предстоит ещё долго, и непонятно, насколько успешно. Вычитал где-то в литературе, что клещ живёт около восемнадцати лет и может несколько лет протерпеть без еды и воды в самых жестоких, невыносимых для нас, человеков, условиях. Но нам, людям и животным, от этих потрясающих их способностей никакого проку, кроме возможных неприятностей. Будет очень не сладко, когда в Московской области появится энцефалитный клещ, запущенный, как недавно услышал по ТВ, японскими милитаристами для уничтожения корейского, китайского, а может, и советского населения. А пока… А пока, живите и радуйтесь. Радость хотя бы только бытия – то великое, что ниспослано нам с Небес самой природой. И этим необходимо предельно пользоваться. Она продляет само наше существование. А общение с собаками и другими милыми нашему сердцу животными поддерживает в нас это ни с чем несравнимое ощущение – ощущение РАДОСТИ и СЧАСТЬЯ, отвлечение от многих негативных душевных явлений, которые могут преследовать людей, находящихся вне этого процесса.
В современных, совершенно капиталистических условиях многое в отношении потребитель-продавец изменилось. Появилась масса поддельных препаратов, включая еду для людей. И государство, в отличие от обруганного и отвергнутого советского строя, проявляет преступную нерешительность в борьбе с фальсификаторами – «не надо кошмарить бизнес!» А мы??? Те, кто не «бизнес»? Нас, выходит, можно немножко и покошмарить? Поотравливать? Если ничего существенного не предпринимается в борьбе с этим явлением по отношению к человеческим существам, то что говорить о животных? У нас в районе был случай, когда сделавшие, как положено, прививки щенкам помёта немецкой овчарки хозяева невольно умертвили их. Выжил лишь один, хозяева которого понадеялись на бога и надёжное русское авось и прививок не делали. Ему сейчас уже шесть лет. Живёт без всяких яких. Радует своих путёвых хозяев. Я напишу о нём немного позднее. Зовут его Уран. Да и вообще, в деревнях редко кто озабочивается этим вопросом. В городах, где скопление собак предельное и появление больной особи несёт угрозу повального заражения, там понятно: обязательно надо делать прививку.
Это не касается, естественно, всегда и везде, прививки от бешенства, которая положена по нашему законодательству Жаль, что вакцину сейчас невозможно купить, – запретили по каким-то, может и высшим, соображениям – и, наверное, правильно. Кто знает? Теперь надо порой огромное, свободное от условностей дрессировки, то есть непослушное или не очень послушное чадо затащить во впервые, а вернее, второй раз (пусть третий) в жизни – везли же его до и после покупки – им увиденную машину и отвезти к источнику самых разнообразных заболеваний – ветлечебнице, где проходят сотни больных животных, навстречу неизвестности, как для него, так и для Хозяина. Есть, кончено, альтернатива – вызвать ветеринара на дом.
А как вам нравится совет ветеринара после любой прививки: место укола не мочить? Это для нас, сельских или деревенских, – думаю, что вы не улавливаете разницу – совершенно невозможно. Собачка гуляет сама по себе, и ей трудно объяснить, что под дождь не высовываться. Хотя и кроме дождя, есть варианты намочиться: капели с деревьев и кустов, да и многочисленные росы. Если же её забрать на эти дни в дом, позже трудно будет ей доказать, что в него больше входить нельзя. Будет всю жизнь пытаться просочиться под бок к хозяевам.
Если же порассуждать о прививках, которые не от бешенства, то мне почему-то кажется, что они более опасны, чем необходимы. Ещё, с моей точки зрения, – не посчитайте только моё мнение за истину – уровень знаний ветврачей при капитализме резко упал в свете возможности покупки в переходах метро – да где угодно – нужной корочки об окончании любого вуза. И в вузах активнее стала приниматься плата за сдачу экзаменов, как мне неоднократно рассказывали не только телевидение, но и многочисленные знакомые, имеющие своих учащихся отпрысков. И это во всём, во всех специальностях. А уж ветеринария… Нет… Доверие ко всему этому, ветеринарному, уже утеряно. К тому же, Линда, несмотря на прививки, даже в советское время, заболела чумкой. И стоило больших усилий и трат её вылечить. Об этом двумя абзацами ниже. Так что последних своих хвостатых дружков мы не прививаем на протяжении как минимум пятнадцати лет. И ничего: ни бешенства, ни других хитроумных болезней. От добра, как говорится… Ну, дальше вы знаете.
Применять химию для борьбы с блохами и клещами или не применять, вот в чём вопрос?! Прям-таки шекспировская трагедия. Я ищу на него ответ – нет ответа… Порассуждаем… Ну, будет у вашего друга на десяток-второй клещей меньше и что? Всё равно это проворное существо свою «щель» найдёт, обрабатываете вы любимца или нет. А блох почему-то на последних своих «уличных»[4] собаках я ни разу не видел. Да и они беспокойства не проявляли. Блохастая собака постоянно что-то выгрызает или чешется. Нет такого. Перемёрли они, что ли? В конечном итоге, всё сводится к тому: таскаете ли вы своего любимца в постель или нет. Я сейчас – нет. Так что прочувствуйте разницу.
Итак, вернёмся к Линде. Примечательно, что, относясь спокойно к другим породам собак, с которыми весело играла, когда удавалось сорваться с поводка или когда была спущена с него добродушным Хозяином, она совершенно не переносила своих одноплеменников-доберманов, вне зависимости от масти, коварно и нековарно кусая их при малейшей возможности. Так что, если на горизонте появлялся доберман, я считал за благо взять её, если удавалось, на поводок и отвести куда-нибудь подальше. Иначе драки было не избежать. А вот мужчин она покусывала, только когда находилась на поводке. Думаю, для разминки или из вредности. Не больно. Просто тяпала. Знай наших! Много позднее она приобрела ещё одного врага – догов.
В городе основной враг собак – чумка. И мы с Линдочкой не смогли миновать этой беды. При чумке – понос с кровью, и собака, если сразу не взяться за лечение, погибает. Я бросился к врачам. Они прописали целую кучу таблеток и уколы. Пришлось браться за шприц. За свою «собачью» жизнь мне пришлось сделать тысячи уколов в разные части тела животных, как своим, так и чужим собакам. Навык пригодился и при болезнях близких людей. Конечно же, делать уколы собакам психологически легче, чем людям. Но людям проще. Собак, кроме стаффордширов, надо фиксировать, а человек сам не дёргается, терпит. Самые трудные уколы я делал своей таксе. Это нечто!.
Борьба с чумкой продолжалась целый месяц, и мне удалось победить недуг. В дальнейшем всё шло хорошо. Но с суками постоянные трудности с набуханием сосков после течки. Течка обычно проходит два раза в год. Период для владельцев неприятный. Три недели приходится избегать встречи с собаками противоположного пола. А так как издалека трудно различить пол собаки, то вообще стараешься обходить на всякий случай всех. Обычно во время течки время прогулки невольно сокращается. Приходилось массировать набухшие соски, сдаивать молоко. Если проявишь беспечность, собака заработает мастит или мастопатию. А эти штучки ведут к опухолям, которые, будучи сначала неопасными, как говорят, доброкачественными, перерождаются иногда в раковые.
Линда в кругу семьи
Но хватит о грустном. К десяти Линдиным годам родители научили её говорить «папа» и «мама», которые она произносила по просьбе «Линда, скажи "папа" ("мама")» просто за словесную благодарность ясно и чётко, как человек, лишь чуть вытянув вперёд морду и напрягая связки. Она же, на свою голову, «помогла» мне и найти первую жену, потянув во время одной из прогулок на пахученькую помойку, чтобы малость подкрепиться тухлятинкой, где я и познакомился с милой очаровательной девочкой, выгуливавшей толстущую колли-трёхцветку, чёрно-бело-рыжую, по кличке Леся, производное от Олеся. С этой собакой мне и предстояло прожить несколько коротких долгих лет.