Иоахим Эйтевал
Иоахим Эйтевал. «Персей и Андромеда». 1611 г. Лувр
Другой стиль, другие смыслы. Эйтевал и осовременивает миф (вдали виднеется вполне себе средневековый город), и добавляет ему сказочности (дракон, черепа, Персей на Пегасе). Особенно эффектно выглядит Андромеда. Как ждет она своего спасителя, как подалась ему навстречу, как затрепетала в надежде на избавление от грозящей ей участи – быть съеденной мерзким, отвратительным чудовищем! И – о боги: вон он, её спаситель! Да какой! Не только смелый, но и прекрасный собой! Настоящая удача!
Замечательно, когда люди находят друг друга. А если ещё это происходит в самый нужный момент… Да при бьющей через край жизненной энергии…
Любовь становится просто неизбежной!
Персей выглядит не только, и даже не столько избавителем от смертельной опасности, сколько неким подарком судьбы, ниспосланным свыше. И еще неизвестно, за что Андромеде больше благодарить богов: за то, что не была съедена живьём или же за то, что нашла «свою половинку».
Задача Эйтевала – как можно красивее и эффектней отобразить легенду. Делает он это по-своему замечательно. Но психологическая глубина, присущая картине Рубенса, у него отсутствует.
Эйтевал, в отличие от Рубенса, изобразил не финал истории, а её апогей. Задачей голландца было возбудить в зрителе тревогу за судьбу прекрасной пленницы, с тем, чтобы тут же его и успокоить, указав и на источник спасения, и на то, насколько он желанен со всех точек зрения. Ну, а своеобразие в изображении живой натуры – это влияние маньеризма. Оно ощутимо. Такую мерцающую наготу в академической живописи вряд ли встретишь.