Смута сопровождает русскую историю и мешает становлению русского общества и русской нации – солидарного сообщества граждан. Мы будем говорить именно об этом – о мутных делах врагов России и деяниях русского народа, которые порой выставляются либо как обусловленные историческими закономерностями (а потому неподсудные нравственному суду), либо выдаются за подвиги в борьбе с самовластьем.
Представление о Смуте как о неизбежном моменте русской истории, обусловленном необходимостью перехода к новому формату социально-экономического порядка, новому социальному «космосу» и более прочному (чем до Смуты) государству, идут теперь на смену формационной теории исторических трансформаций и теории циклизма русской истории. При достаточной объяснительной силе этой концепции, она удобна историкам, но ничего не дает политикам. Если политики решат, что Смута – объективная данность (а еще – своеобразие и особенность русской истории), то им остается только ждать, когда незримые законы сами собой все разрешат.
В то же время, история требует концептуального подхода. То есть, понимающего знания. Иначе она обращается в набор фактов, которые невозможно удержать в голове, в достояние чудаков. А человек стремится к пониманию смысла истории, поскольку хочет продолжать своих предков или знать, от какого прошлого отрекается. Концепция может строиться как череда образов, выставляющая одних деятелей прошлого героями «без страха и упрека», других – воплощением зла, отживших порядков, за которые они цепляются, отстаивая свои привилегии. Поэтому концепция истории – это установленное границы между добром и злом.
Поскольку ХХ век перепутал, смешал все представления и создал в головах людей удобное вместилище для фальсификаций, то порой и Смуту могут выставить как позитивный момент истории, который очищает ее от всего устаревшего и обеспечивает прорыв в будущее. В действительности Смута – это «опыт зла», который забывается народом и элитами и напоминает о себе в тяжких испытаниях, когда радетели «новизны» пытаются придумать для России и русских новую историю. И невероятных усилий и колоссальных жертв стоит возвращение к той истории, которую Бог дал. Перефразируя известную евангельскую истину, можно сказать, что Смута – это не та история, которая от Бога.
Пласты лжи, скрывающие божественную истину истории, создаются усилиями историков и обществоведов, которые пытаются подверстать жизнь под заготовленный ответ. Марксистская методология предложила простенькую схему, согласно которой все народы и государства движутся по одной и той же исторической колее, а последовательность событий предопределена непреложным законом противоречия между производительными силами и производственными отношениями. Эта схема никогда не была верной и многократно опровергнута. Но она по-прежнему внедряется в головы российских граждан.
Интерпретаторы марксизма, исходя из этой умозрительной схемы, предопределили, что Российская Империя должна была пасть. Либеральная мысль поступает еще проще: оглядываясь в прошлое, она предполагает наличие некоего незыблемого закона, но без всякой теоретической подоплеки. Например: все империи распадались, значит, и России надлежит погибнуть. Создается правило, согласно которому можно оправдать равнодушие к судьбе собственной страны, которой предписана смерть. И оправдание ненавистников России в настоящем, в прошлом, в будущем.
Стремление развенчать русскую традицию – симптом космополитической ориентации в государственном строительстве, своего рода политический заказ.
Развенчание идет как от люмпенского «простонародья» (нам все равно, что это будет за государство, лишь бы вволю было хлеба и зрелищ), либо от поверхностной образованности, полагающей, что история движется интересами социальных групп, классов, партий, а не борьбой Добра со Злом. Для укорененного в национальной традиции гражданина ответственность не ограничивается лишь настоящим и ближайшим будущим; для православного человека очевидно, что мы несем ответственность перед Богом, а значит – перед вечностью, включающей потомков и предков.
Русский взгляд на историю России до сих пор не сформирован, все концепции и оценки, которые до сих пор получили широкое распространение в системе образования и в умах читающей публики, имеют мало общего с реальной историей и игнорируют множество фактов, которые изменили бы оценки на противоположные. Но все эти факты «не вписываются» в то, что принято считать общеизвестным.
Еще в начале ХХ века русский публицист Иван Солоневич писал: «Принято говорить о гении Петра – однако, любая фактическая справка не оставляет от этой гениальности камня на камне. Принято говорить о безумии Павла Петровича, однако, простое перечисление изданных им законов показывает в Павле Петровиче огромный государственный ум, видевший неизмеримо дальше, чем видели его современники. Принято говорить о Николае Палкине, а это был человек, который, ежедневно рискуя жизнью, в тайных комитетах подготовил все для освобождения крестьян, – его сын только закончил по существу уже построенное здание. Об Императоре Николае Втором левые историки говорят, как о бездарности, правые – как о кумире, дарования или бездарность которого не подлежат обсуждению. Однако, ряд простейших фактических справок говорит о том, что даже и в области чистой стратегии Государь Император обладал неизмеримо большими творческими данными, чем все наши военспецы вместе взятые – и именно военспецы технически саботировали стратегическое творчество Государя Императора. Принято говорить о благорастворении воздухов в Царской России – однако, простой ряд самых простых фактических справок указывает на крайнюю неустойчивость внутриполитической жизни России. И если при Екатерине Второй, кроме пугачевского восстания, выступали с оружием в руках еще около двухсот тысяч крестьян, то «крестьянские беспорядки», почти не затухая, шли непрерывной волной – от Пугачева до Махно. А цареубийства – от «казни» царевича Алексея Петровича до убийства Царской Семьи в ипатьевском подвале».
Становление русского государства связано с тяжелыми испытаниями XVII века, в течение которых помрачение охватило значительные массы населения и правящие слои. Там и там лишь складывалось новое понимание государственности, которое было отмечено Иваном III и Иваном Грозным, правление которых содержало элементы прежней «Руси уходящей» и нового Русского государства, в котором идея власти получала высший божественный смысл. Иван III стал первым русским царем, Иоанн Грозный – первым Помазанником, властителем, получившим сакральную санкцию на правление.
Власть признается народом, когда она ощущается как богоданная. Именно поэтому наследственная монархия оказывается более стабильной: родство – факт, не зависящий ни от чьей воли. Оно либо есть, либо его нет. А выбор на царство наисильнейшего или выгодного какой-то группировке может дать лишь локальный эффект, лишь приготовить восстановление царства после периода смуты.
Далеко не всеми на Руси миссия Царства была понята и принята. Извечный порок власти побуждал близких к престолу оспорить право на высшую власть. Но народ, как отмечал Солоневич, никогда не восставал против своего монарха. Именно поэтому смуты были преодолены, а мятежи подавлены. И лишь когда террор коснулся всей династии и всего народа, Империя пала.
Распространено мнение о крахе Империи, которое в краткой форме можно изложить так: «Николай был слабым царем. Сам виноват». Или еще хуже: «Николай был слабым царем. Он виноват в том, что разразилась революция и гражданская война, в приходе к власти большевиков». Этот ужасный навет гонит прочь нравственное начало, которое необходимо для обретения смысла истории.
«Победивший всегда прав» – тезис слишком примитивный, чтобы извлекать из истории уроки, необходимые современности. Исходя из него, можно дойти до отрицания христианства: ведь Христос «проиграл». Можно даже сказать, что христианство «проигрывает» борьбу за души и умы. Но это не отменяет Истины. Истина с успехом связана очень причудливо, и что считать «успехом» – большой вопрос. «Успех» смутьянов – это гибель Империи, и тягчайшие страдания, затронувшие сотни миллионов людей.
Весь исторический путь России – это борьба государства со смутьянами, которые были движимы самими разными мотивами: личным стремлением к власти, личной ненавистью к правителям, запросами внешних врагов, вздорными «идеями» и «теориями». В этой борьбе нет никаких «формаций», «классов», «объективных исторических законов». Есть практика неповторимых, но при этом ординарных ситуаций: постоянно и всюду безвластие порождает бесов раздора и Смуты, и государство должно иметь силу и решимость уничтожить их – не дать разорить то, что создано трудами многих поколений.
Сегодня мы стоит перед еще более сложной задачей. Бесовщина уже не может быть подавлена какими-то сторонними для каждого из нас силами. Она проникла уже всюду и грозит гибелью нашему государству, а вслед за тем – и нашему народу. Поэтому проблема, которую мы должны увидеть в историческом опыте России, состоит в том, чтобы вернуться к тем принципам государственного управления и национальной жизни, которые позволяли изничтожать бесовщину и выводить страну к новым этапам культурного, политического, экономического строительства.
Если раньше, Русское чудо наступало в периоды ясности национального самосознания и в результате разумных действий власти, то теперь Русским чудом будет спасение России от Смуты, в которой мы живем уже не первое десятилетие. Преодоление Смуты новых времен – это главная задача живущих в современной России поколений.
В нас есть Чудо, которое достаточно только вспомнить, усвоить из своей собственной истории. О чем грезил Гоголь в минуты открывшихся ему великих истин: «Не умирают те обычаи, которым определено быть вечными. Умирают в букве, но оживают в духе. Померкают временно, умирают в пустых и выветрившихся толпах, но воскресают с новой силой в избранных, затем, чтобы в сильнейшем свете от них разлиться по всему миру. Не умрет из нашей старины ни зерно того, что есть в ней истинно русского и что освящено Самим Христом. (…) Уже самое неустройство наше нам это пророчит. Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней. Что есть много в коренной природе нашей, нами позабытой, близкого закону Христа,– доказательство тому уже то, что без меча пришел к нам Христос, и приготовленная земля сердец наших призывала сама собой Его слово, что есть уже начала братства Христова в самой нашей славянской природе, и побратанье людей было у нас родней даже и кровного братства, что еще нет у нас непримиримой ненависти сословья противу сословья и тех озлобленных партий, какие водятся в Европе и которые поставляют препятствие непреоборимое к соединению людей и братской любви между ними, что есть, наконец, у нас отвага, никому не сродная, и если предстанет нам всем какое-нибудь дело, решительно невозможное ни для какого другого народа, хотя бы даже, например, сбросить с себя вдруг и разом все недостатки наши, все позорящее высокую природу человека, то с болью собственного тела, не пожалев самих себя, как в двенадцатом году, не пожалев имуществ, жгли домы свои и земные достатки, так рванется у нас все сбрасывать с себя позорящее и пятнающее нас, ни одна душа не отстанет от другой, и в такие минуты всякие ссоры, ненависти, вражды – все бывает позабыто, брат повиснет на груди у брата, и вся Россия – один человек».
Преодолев Смуту, будет Россия великой нацией – как один человек.
2013
Прибавление 2017. Относительно первого издания в книги исправлены многочисленные технические ошибки, обусловленные сжатостью сроков для подготовки материала к 400-летию преодоления Смуты. В текст также возвращен фрагмент из исходной рукописи об обстоятельствах современного кризиса Московской Патриархии, связанных с обновленчеством и "делом Диомида". Автор не счел нужным дополнять текст оценкой событий церковной жизни 2016 года, поскольку они вошли в книгу "Русская идеология" (2017).