2
Вопрос веры
Я с упоением учился! По анатомии мы с моим другом были лучшими на курсе!
Кстати, очень интересно сложилась судьба моего близкого друга. Он долго искал себя. Сначала учился в авиационном институте, три года, и бросил. Потом поступил в медицинский. Закончил его, пошёл в ординатуру. Он очень умный, грамотный человек. Его уже прочили заведующим кардио-реанимации. Но вдруг он всё бросил и ушёл в духовную семинарию. Сейчас служит настоятелем храма в Перхушково. Батюшка Андрей Авраменко – настоящий подвижник. Построил огромную церковно-приходскую школу на территории храма. У него большое количество прихожан. И он счастлив! Счастье истинно верующего православного человека тихое и спокойное, зато очень стабильное.
Очень много ходит разных разговоров, все ли врачи верующие. Не все. Среди врачей очень много атеистов, особенно среди психотерапевтов. Я верующий. Всегда перед операцией прошу Господа помочь, а после – благодарю за то, что всё прошло хорошо. Я понимаю, что я – только орудие в руках Господа.
Врачебная работа и, особенно, хирургическая связана с большим стрессом. У каждого врача есть «своё кладбище». К сожалению, не всё и не всегда протекает гладко, особенно, в начале хирургической практики. Чем моложе врач, тем больше риск различных осложнений. Тут вся разница только в том, что кто-то способен к чёткому анализу своих и чужих ошибок, быстрому обучению и исправлению этих ошибок, а кто-то – нет. Высококлассным специалистом становится тот, кто каждый раз хочет и может сделать свою работу лучше, имеет достаточный клинический опыт и идёт до победного конца вместе с каждым своим пациентом.
К своей будущей самостоятельной работе я готовился очень тщательно. Уже в институте на 4-м курсе я начал работать медбратом в операционной. За 2 года изучил все микрохирургические инструменты, их названия, наблюдал ход различных операций. И потом мысленно все повторял. В ординатуре всё посмотрел за первый год, прошёл все отделы большого института МНТК «Микрохирургия глаза», ныне им. акад. С. Н. Федорова, 1–2 месяца в каждом отделе. Выбрал отдел, где мне было действительно интересно и где мне позволяли самостоятельно работать. И вскоре я уже самостоятельно оперировал. Слава Богу, всё получалось, осложнений не было. Я всегда испытываю самые теплые чувства и говорю самые добрые слова о моих учителях, специалистах высочайшего класса, которых было великое множество в разных отделах огромного института.
Первую свою операцию помню прекрасно. Мне тогда было только 22 года. Это была операция по поводу удаления катаракты. Она называлась экстракапсулярная экстракция катаракты с имплантацией искусственного хрусталика. Мне было не просто страшно, а восхитительно страшно. То есть восторг спорил со страхом. Думаю, что такие чувства испытывают многие молодые доктора, которые только начинают свой путь в хирургии. Я чувствовал прилив энергии, меня кидало то в жар, то в холод. Руки не тряслись, но адреналин был на максимуме. Я очень давно хотел сам провести операцию. Много смотрел, учился. И вот этот день настал! В этот момент меня инструктировал опытнейший доктор Арам Ашотович Карамян. Я безмерно благодарен ему за этот первый опыт и за много другое.
Я начинал оперировать катаракту, когда ещё делали большой разрез – до 9 мм. Мы его уже потом в шутку называли – «от уха до уха». Катаракту вытаскивали из глаза одним куском. Имплантировали искусственный хрусталик, роговицу зашивали швом через край, по Пирсу. К счастью, первая же моя операция прошла очень успешно, пациент хорошо видел на следующий день. Я был такой гордый, такой счастливый! Непередаваемое чувство!
Хирургия в офтальмологии – вещь очень эмоциональная. Если общий хирург делает операцию, он видит результат чаще всего через неделю – две. А у офтальмолога результат на следующий день.
И очень приятно слышать от пациента: «Доктор, я Вас люблю!»
На втором году ординатуры я начал писать кандидатскую диссертацию. Я рано усвоил, что терять время впустую преступно. Поэтому всегда что-то делал, к чему-то стремился, чего-то добивался. Словом, пёр вперед, как танк. И практиковал, и наукой занимался. Мне всё было интересно.
Надо сказать, что Фёдоров всегда создавал в институте здоровую конкуренцию. А за рационализаторство ещё и доплачивалось. При отсутствии осложнений у пациента врачу давали премиальные. Он очень поощрял новаторскую деятельность. Патенты и изобретения.
Сейчас у меня 34 патента на различные изобретения. За каждый патент раньше доплачивали премиальные. Для молодого доктора это было большое подспорье к зарплате. Был стимул что-то сочинять, изобретать. А потом это уже невозможно остановить. Когда изобретательство входит в привычку, то постоянно придумываешь что-то новое, даже если тебе уже и не платят.
Насколько я знаю, в России в свое время были созданы 20 межотраслевых научно-технических комплексов, в том числе МНТК «Микрохирургии глаза». И из 20 выжил один – фёдоровский. Вот она – роль личности. Хотя Фёдоров роль личности в истории отрицал. Всегда говорил: «Не я – так кто-то другой. Ну, не было бы Наполеона, был бы другой».
Он считал, что создал такую армию врачей, с таким творческим потенциалом, что конкуренция им не страшна. И это действительно было так на тот момент.
Святослав Фёдоров умел поднимать массы на амбразуру. Он говорил:
«ВСЯ НАДЕЖДА НА ВАС! ЛЮДИ ЛЕЧАТ! НЕ ИНСТИТУТЫ, НЕ КЛИНИКИ. МЫ НАСТОЛЬКО СИЛЬНАЯ КОМАНДА, ЧТО НАМ НЕТ КОНКУРЕНТОВ. МЫ ВПЕРЕДИ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ».
Ему верили и шли совершать трудовой подвиг.
Он придумал и внедрил корабль-операционную, который назывался «Петр 1». Где он только не был! Десятки стран обошёл. Когда он приезжал в Арабские Эмираты, от пациентов отбоя не было. По стране ездил автобус-операционная. Он тоже пользовался у пациентов огромной популярностью. Он мог и в космосе операционную сделать, если бы была возможность.
В клинику Фёдорова тогда было не попасть. В советские времена очередь из пациентов змеёй извивалась на улице. Потому что каждый его хирург был специалистом экстра класса. Чем больше было таких специалистов, тем легче было работать и тем громче была слава института. Мы все из одной профессиональной колыбели. Сейчас, между прочим, почти все частные клиники в Москве открыты выходцами из института Фёдорова.
Сегодня медицина становится все больше коммерческой. Поэтому невыгодно учить тонкостям профессии, ремесла. Ведь хирургия – это, прежде всего, ремесло. Во многих клиниках идёт борьба за пациентов. Профессиональным навыкам учат только своих близких. Хотя я считаю, что это неправильно. Должна быть школа – система обучения от теории до хирургической практики. Но для осуществления этой идеи требуются решения на государственном уровне для создания офтальмохирургической школы, той, которая была при Фёдорове, когда каждый талантливый человек, мог научиться, имея желание и рвение.
МЕДИЦИНСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ ДОЛЖНЫ ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЛЮДЯМ.
Я свои патенты никогда не скрываю. Наоборот, всегда рад, если можно с кем-то поделиться знаниями. Приходите – покажу, расскажу! Потому что меня учили – на первом месте стоит пациент, его здоровье. Если человек пришёл ко мне за помощью, я должен привлечь все силы и возможности.
Кстати, очень помогает карате. Ведь путь воина – это самосовершенствование в течение всей жизни. То же могу сказать и о профессии хирурга.
Вскоре после того, как я защитил кандидатскую диссертацию, Фёдорова не стало. Я получил известие об этом по радио, когда ехал в машине на дачу – на День рождения к моей тёте, Ирэн Ефимовне. Последние полгода Святослава Николаевича постоянно «травили». Институт с одиннадцатью успешными филиалами был очень лакомым куском. И как только Фёдоров ушёл из депутатов, тут же ушла депутатская неприкосновенность.
Когда мы услышали, что он разбился, не поверили. Я не испугался даже, потому что с этим человеком ничего не могло плохого случиться. И в течение времени, пока ехал, я надеялся, что это ошибка, что он жив. Но потом понял, что его больше нет.
Мы забрали Ирэн Ефимовну с дачи и поехали на место падения вертолёта. Увидели груду искорёженного металла – это было страшное зрелище. Тётя была в очень тяжёлом состоянии. Она не могла идти сама – ноги подкашивались. Потом несколько дней мы пытались осознать, что же, всё-таки, произошло? И как теперь жить? Жизнь разделилась на до и после…
С Фёдоровым было светло, радостно и не было никаких вопросов без ответов. С ним можно было обсуждать любую тему и все становилось понятно и ясно. Его мнение почти всегда было правильным. Он никогда не настаивал на нём, но с ним стоило согласиться – у него был огромный жизненный опыт.