Княгиня (продолжение)
Вечерняя зорька была активной. Только успевай забрасывать удочку. То ли кто-то это место благословил, то ли кто-то его прикормил, пока я спал, но удовольствие от рыбалки я получил несказанное.
На хозяйственном столике мы разделали рыбу, порезали её на хорошие порционные куски и стали варить уху. Я занимался ухой, а мой напарник жарил небольших карасиков.
Стол накрыли в моей берлоге. Она уютная и вообще, была бы возможность, то всё время жил бы только в ней. Но нужна вторая половина, чтобы с полным правом сказать, что с милым и в шалаше рай.
– Ну, с уловом, – сказал Василь Василич и поднял гранёную стопку с водкой, – дай Бог, чтобы была не последней, – и он лихо опрокинул её в рот.
Сваренная рабы на крышке от ведра, хлеб, зелёный лук, чего ещё надо рыбакам на природе.
Закусив, и ещё выпив, и закусив, мы откинулись на сено, чтобы перекурить.
– Василь Василич, – спросил я, а что было дальне с девушкой из библиотеки?
– Что дальше? – как-то задумчиво переспросил он. – Дальше было как в сказке. Да, как в сказке. После всех процедур я бежал в библиотеку, чтобы дождаться закрытия и проводить её домой. Я всё боялся спросить, как её зовут, чтобы лишними вопросами не насторожить её и не прервать наши воздушные отношения. Чувствовалось, что у неё очень непростые отношения с органами внутренних дел. Но знакомство произошло буднично и просто.
В один из вечером нам преградили дорогу три парня, примерно нашего возраста. У заводилы была кепка из клетчатой материи, такие как раз вошли в моду среди босяков и приблатнённой молодёжи, скучавшей по такой фигуре как Мишка Япончик, ликвидированный Одесской ЧК. И эти были из породы «мы ребята-ёжики, у нас в карманах ножики». Сказки о том, что раньше приморские города были самыми спокойными местами в стране, рассказывались только пропагандистами, славящими достижения построения социально в одной отдельно взятой стране. Приморские города были намного опаснее всех других, в которых была достаточно напряжённая криминогенная обстановка.
– Закурить не найдётся? – прозвучал известный для такой ситуации вопрос.
Я тогда не курил и ответил, что не курю.
– Ах так! – взвился главарь. – Тогда гони монету.
Я достал из кармана медный пятак и бросил ему:
– Держи.
Это был как сигнал к нападению. Троица бросилась на меня и мне пришлось защищаться.
– Когда перед тобой враг, – говорил наш инструктор по физподготовке, – хороши все средства. В драке не может быть благородства, её даже на дуэлях не бывает. Если люди собрались убить друг друга, то они это и делают. Врага ты должен бить, рвать зубами, но защитить себя.
Первую подскочившую ко мне шестёрку я ударил в глаз прижатым к кулаку большим пальцем. Этот минут на пять выключен. Вторая шестёрка отступила и в драку нужно вступать главарю, чтобы показать свою крутизну. И вот тут перед мной сверкнул ножик.
Бросаться на нож нельзя. Владелец ножа вынужден будет его применить в качестве защиты и получится, что из жертвы ты превращаешься в оголтелого преступника, от которого законопослушный гражданин вынужден был защищаться перочинным ножиком. Нужно ждать.
Девушка стола за моей спиной и была готова наброситься на любого, кто подойдёт к нам.
Мы стояли с вооружённым бандитом и решали, чья возьмёт. Как человек стоит перед вставшей с надутым капюшоном коброй. Она раскачивается из стороны в сторону, готовая отразить нападение, и человек стоит, готовый либо напасть на неё, либо уклониться от нападения. И змея не знает результата схватки. Может её просто растопчут сапогом или поймают, чтобы выдавить немного яда для производства антигюрзина. Кто-то первый должен отступить. Чаще всего отступает кобра, иногда отступает человек. Но отступает самый умный и уверенный в своих силах человек.
Я понял, что главарь не нападёт. Он ещё не убивал, и жажда убийства не сделала его беспощадным и циничным. Человеческого в нём оказалось больше. Я взял девушку под руку, и мы пошли дальше в сторону шумящей набережной, навстречу огням волшебного приморского городка. А сзади началась разборка главаря с шестёрками.
– Тебя как зовут? – спросил я.
– Диана, – ответила она и предложила, – пойдём к нам чай пить.
Она жила вместе с мамой в коммунальной квартире и чувствовалось, что семья её была не пролетарского происхождения.
– Мама, – сказала Диана, – это Василий, он учится в университете, изучает французский язык и интересуется французской литературой.
– Похвально, – сказала мама Дианы. – Вы собираетесь работать за границей?
– Почему за границей? – не понял я.
– Ну, – сказала женщина, – у нас здесь французский язык не нужен, да и французская литература тоже вообще-то не нужна. Если читать в подлиннике Карла Маркса, то тут нужен немецкий язык, а Эжен Потье давно переведён на русский язык. А в каком университете вы обучаетесь?
– В Московском, – ответил я.
– Кем собирается стать по окончании учёбы? – последовал следующий вопрос.
– Вероятно, пойду по дипломатической линии, – ответил я. – Дипломаты сейчас нужны как воздух.
– Да-да, – вздохнула женщина, – после всех чисток дипломатов осталось мало, да и дипломатия сейчас другая…
– Мама, – остановила её дочь, – давайте пить чай, чайник уже вскипел.
Мы попили чай, и я ушёл домой. А наутро меня вызвали в местное НКВД.
– Какие у вас отношения с Кауфман Дианой Карловной? – начал допрос сержант госбезопасности с двумя капельками красной крови на рукавах гимнастёрки.
– А кто это такая? – удивлённо спросил я.
– Это та девушка, с которой вы вчера пили чай в её доме, – сообщил мне сержант.
– Никаких отношений у меня нет, – чётко ответил я. – Вчера я защитил её от нападения хулиганов и проводил домой. Знаю, что она работает в библиотеке.
– Кто вы такой и почему отдыхаете в санатории НКВД? – спросили меня.
– Номер моей войсковой части указан в путёвке в санаторий, – сказа я, – другой информации о месте своей службы разглашать я не могу.
НКВД очень нравилась секретность.
– Идите, мы всё уточним, – сказали мне.
Когда я пришёл сдавать книгу в библиотеку, там была другая библиотекарша.
– А где Диана? – спросил я.
– Её арестовали вместе с мамашей, – шёпотом сообщили мне. – Как немецких шпионов, а была такой активной комсомолкой.
– И вы больше не искали её? – спросил я.
– Естественно, нет, – сказал Василий Василич, – такие поиски частенько заканчивались арестом как соучастника инкриминируемого разыскиваемому преступления. Ну, что по порции ухи и спать. Завтра зорьку не проспать.
– Василь Василич, – спросил я, – неужели тогда всё было так плохо?
– Конечно, не было плохо, влюблялись и любили, работали и веселились, жили зажиточно и средненько, пока не становились помехой кому-то или что-то вдруг говорили не соответствующее генеральной линии партии, или подтёрлись газеткой с изображением вождя, и все заслуги насмарку. Был человек и нет его. Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы. Вот идёт стадо баранов. Впереди идёт бородатый козел. Смотришь, пастух выдернул одну овцу из стала и понёс на убой. А бараны как шли, так идут. Им это до лампочки. Так и народ наш. Не меня – и слава Богу. Дыма без огня не бывает, арестовали, значит за дело. Расстрелял – тоже за дело. Вот у Молотова жена была по фамилии Жемчужина. Вела себя как первая леди в государстве. А её взяли и арестовали, и муж ей, Молотов, голосовал за арест. Решение, понимаешь ли, коллегиальное было. Если ты баран, то это твоё государство. Если ты человек, то и жить ты должен по-человечески. Тогда выживали классово-близкие. Бандит с большой дороги и генералиссимус были классово-близкими людьми, а вот профессора всякие, инженеры, учёные – это была категория классово-чуждых людей, которых постоянно нужно прореживать, чтобы они людей из баранов не превратили в людей.
– Василь Василич, а я для вас классово близкий или нет?
– Не знаю, – сказал мой наставник, – ты мне во искупление грехов моих послан.