За 30 дней и 1500 километров до (…)
– Здравствуй, Нюрочка, вот это поставь на… да, верхнюю полку… умница. Картошку в ящик… ага, это в холодильник… а вот это, в… ой! А это… кто?
Говори.
– Кто?.. Какой брат?
Говори.
– Чей? Чей сын?..
Говори.
– Но…
Тишина. Нужна тишина. Тишина с частицами пыли, медленно опускающимися/поднимающимися в лучах солнца.
Лучи сквозь задёрнутые шторы. Как лезвия. Смотри на них. Говори.
Я держу тебя.
Говори.
Нет такого детектора, который сможет уличить Тебя.
Тишина.
Её имя Зоя? Она сидит на диване?
Пусть встанет. Можешь молчать.
–…ой, Нюра! А что это у вас шторы задёрнуты? Коль! Ты бы ей, что ль, сказал!.. Ох – не говори – в поездах сейчас такие сквозняки!..
Молчи.
Она сейчас уйдёт.
Обещаю.
Тишина.
Нужна тишина.
Настоящая тишина.
Абсолютная.
Если она есть, то как её исчислить? Если она существует – в каких единицах измеряется?
Отсутствие баланса.
Отсутствие справедливости?
Если громкость можно измерить – в децибелах;
Если её можно контролировать – выкрутив ручку volume в положение «+» или «-»;
Если её возможно увидеть – на подрагивающем индикаторе;
Если у звука есть своя скорость – Скорость Звука, то где Скорость Тишины?
Кому дано измерить её? Тому, кто создаст аппарат по производству Безмолвия?
Стерео Безмолвия. Квадро Безмолвия. Медленного безмолвия и мчащегося с непостижимой пока скоростью. Скоростью Тишины.
Нужна тишина. Настоящая тишина.
Без тиканья часов. Без капающего крана.
Без шуршания электрического счётчика в коридоре.
Без треска спирали в лампочке накаливания.
Темнота.
Нужна темнота.
Настоящая Тьма.
Абсолютная.
Ёе дано измерить тому, кто создаст аппарат по производству Мрака?
Если у света есть своя скорость – Скорость Света, то где
Скорость Тьмы. Есть такая? В каких единицах измеряется?
Нужна Тишина Мрака.
Нужна Тьма Тишины.
Без тиканья часов. Полосы света под дверью.
Без «кап-кап» из плохо закрученного крана.
Без треска спирали в лампочке накаливания.
Без шуршания тараканьих лапок на ночной кухне.
Нюра?
Только что у неё была горсть разноцветных стёклышек, сквозь которые она смотрела на мир. Был звон хрустальных колокольчиков, пахнущий ванилью. И радуга, которую лизнёшь, а она как сахар. И всё это – Всегда. Даже если зажмурить глаза изо всех сил. И вдруг
Большое-пребольшое. Огромное внутри. Не поймёшь: белое? чёрное? Без стен и потолка. С маленькой дверцей. Откроешь её, а там…
Вот она ты. Сидишь перед зеркалом. Смотришь на себя. Вернее, знаешь, что человек по ту сторону стекла – это ты. Странный человек. Знакомый и в то же время далёкий, как иноземец. Человек, который бродил где-то почти сорок лет и вот, наконец, вернулся.
А то, которое внутри… Большое-пребольшое. Огромное… Но не пустое… Заполняющееся медленно, словно бассейн, долгое время стоявший на ремонте, наконец решили использовать по назначению.
Предметы вокруг обрели чёткость. Повернулись другой стороной. Словно ты всю жизнь смотрела на картину, нарисованную кем-то, и вдруг случайно увидела оригинал. Натуру, с которой писали пейзаж. Объект, с которого писали портрет.
Словно всю жизнь провести в мультфильме и вдруг узнать, что твоего мультфильма больше нет. Проектор сломался. Исчез. Сгорел вместе с плёнкой. Даже пепла не осталось. А на той плёнке была вся твоя жизнь. Пусть всего одна серия. Пусть одно и то же. Пусть по кругу.
Но своя же? Да?..
Будь со мной. Стой рядом. Держи меня за руку. Ну, пожалуйста…
Стоит. Держит. Сжимает изо всех сил. Ещё чуть-чуть – и сломает пальцы. Но держит же?.. Да?..
Кто он?
Молчание.
Кто ты?
Молчит.
Открою дверцу, загляну вовнутрь:
Ты здесь?
Почему молчишь?
Позади – ветер шепчет всякое…
А там – не поймёшь… Чёрное? Белое?
Огромное?
Да. Большое-пребольшое.
Без стен. Без потолка. С маленькой дверцей.
Откроешь её, а там
Вот Он.
Молчит.
Смотрит.
Какого цвета Его глаза?
Как Уголь.
Как Чёрные Пилюли.
Смотрит. Молчит. Держит. Сжимает изо всех сил.
Ещё чуть-чуть – и сломает пальцы.
Но держит же?
Да?
Или держится?
Последние лет десять их травили всеми известными способами. В каждой квартире отдельно и во всех одновременно. В подвале бригада из «дезинфекции» усыпала своим порошком все углы. Бесполезно. Сдохли три соседских кота. Тараканы – нет. Их даже стало больше.
А теперь они исчезли. Все.
– Это ты их прогнал?
Нюра сидит перед старым трюмо. Задумчиво рассматривая своё отражение. Медленно водя расчёской по распущенным, чёрным, как смола, волосам.
– Они сами ушли.
Ушли. Бежали. Уловили Присутствие. Словно атмосферное давление зашкалило в сотни раз выше нормы. Флюиды их тупой коллективной паники уже почти развеялись.
Рука с расчёской движется сверху вниз. Зубья слегка – на мгновение застревают в секущихся кончиках волос. И снова: сверху вниз.
И опять – сверху вниз.
– Ты тараканий царь?
Сейчас улыбка получается лучше, чем неделю назад:
– Нет.
Сверху вниз. И опять – сверху вниз.
– А кто?
Улыбка гаснет. Растворяется:
– Это неважно.
Сверху – вниз. Сверху. Вниз.
– У тебя очень красивые волосы, Анна.
Рука с расчёской останавливается.
– И глаза. Красивые.
Тишина почти идеальна. Почти.
– Я толстая.
– Не толстая.
– Не толстая?
– Нет.
Тишина бесценна. Молчание – золото.
Мало кто умеет молчать. Слова вылетают с пулемётной скоростью ежесекундно. Ежечасно. Десятки. Сотни. Тысячи. Миллионы гласных и согласных на этой планете почти не имеют смысла. Почти утратили свою ценность. Появляются на свет с маленькой наклейкой «уценено на 60%». На 70%. Чаще всего на 99,5%. Комиссионка. Секонд хэнд. Часть мозга, отвечающая за словарный запас, – свалка вторсырья. Отходы производства мировой литературы и масс медиа.
Мало кто умеет молчать.
– Я старая.
– Не старая.
– Не старая?
– Нет.
Часы на стене остановились. Их «тик-так», словно удары молота, вбивающего в висок раскалённые иглы. Это вызывает тошноту. Пусть молчат.
– А тётя Зоя старая?
– Тётя Зоя старая.
– А ты?
– Я.
– Ты старый?
– Это не важно.
– А что важно?
– То, что я хочу пить.
– Сейчас…
Закрытые глаза – маленький аппарат по производству темноты. Звук: расчёска вернулась в шкатулку. Звук: лёгкие шаги в сторону кухни.
Звук. У него есть скорость.
Нужны бомбы с начинкой из тишины.
Торпеды и мины, заряженные безмолвием.
Межконтинентальные ракеты, нашпигованные молчанием. Летающие со скоростью Тьмы.
Затылок утопает в мягкой подушке. Висок в пульсирующей боли. Это пройдёт. Пройдёт…
Звук: шаги из кухни обратно в спальню.
– Извини… Воды нет… отключили.
Думать сейчас – словно ночью упасть на дно глубокого колодца и пытаться рассмотреть на орбите Земли пятикопеечную монету.
Говорить сейчас не легче.
Но и громкость сейчас – не главное.
– ВОДА…
Знак «Вода» двумя пальцами левой руки.
Вы видели когда-нибудь воду, проснувшуюся
от шёпота в самое ухо?
Воду, недоумённо осматривающуюся
по сторонам?
– ПОВЕЛЕВАЮ ТЕБЕ…
Вы видели воду, внимательно
слушающую, что ей говорят?
– ИДИ
Вы видели, как вода льётся из крана?
Из крана, отключенного от
системы водоснабжения?
Нюра видела. Она набрала большую эмалированную кружку. Она отпила глоток.
Это была очень вкусная вода.
Самая вкусная.
– Мать?
– Да.
– Кто это у Седашовых живёт?
– Кто?
– Ну парень какой-то.
– А-а… это племянник Лиды покойной, царство ей небесное… Брат Нюркин, двоюродный.
– А-а-а!.. А то я у Нюрки спрашиваю – она молчит…
– Нашёл, у кого спрашивать…
– А тебе кто сказал?
– Зойка…
– Зойка? А чё племянник-то не выходит из квартиры?
– Приболел он в дороге…
– Приболел? Чем?
– Вась, тебе чего – заняться нечем? Ты мне когда стиралку обещал починить, а? У меня постельное две недели не стиранное!..
– Воду же отключили!
– Я ванну успела набрать.
– Сегодня починю…
– Не сегодня, а сейчас!
– Всё-всё, мать! За плоскогубцами в гараж сбегаю…
– Я через пять минут выгляну… если ты опять в домино сядешь стучать, я и тебе, и твоему Илашу!.. Пулей чтоб мне!