Павел
– Нет, – горячился Павел, – только «митсубиси лансер». Ты только сравни, кто производитель, какая фирма, они ведь на рынке уже сколько лет!
– Да что ты говоришь! – возмущался Антон. – Если смотреть на фирму, так надо брать только «форд-фокус». Это же арифметика!
– Твой «фокус» клепают под Питером, во Всеволжске, это все равно, что покупать наши «жигули», качество будет то же самое, А «митсубиси» собирают в Японии.
– Это ты так думаешь… Зато у «форда» проблем с запчастями не будет.
– Лучше, чтобы проблем вообще не было. А у «форда» они частенько возникают с антиблокировочной системой.
– Почему же за ним тогда очередь?
– Ну да, и это тоже.… На мой взгляд, очередь – не плюс: будешь ждать свой «фокус» 10 месяцев, и это только официально, еще столько же протянут неофициально. Как всегда, у них возникнут форс-мажорные обстоятельства, а залог ты уже внесешь. Пока ты получишь машину, я на своей уже полгода буду ездить. Кондиционер, надувные подушки, гидроусилитель, преднатяжители ремней безопасности – я категорически за «лансер».
– Ну не знаю… – морщил лоб Антон, – «форд» за двенадцать с половиной тысяч долларов.… Согласись, купить машину такого класса – это, что ни говори, здорово.
– А бензина сколько жрет?!
И разговор перешел на новый виток. Потом приятели занялись сравнением вариантов покупки машины: что лучше – брать в кредит или в рассрочку? Обоим ужасно нравился этот разговор. Обсуждать будущую покупку машины – круто. Их радовала сама возможность говорить об этом с полным на то основанием, не то что в студенческие годы, когда они так же горячо обсуждали модели дорогих гоночных машин. Тогда это были теоретические рассуждения, а нынче молодые люди действительно собирались покупать машины, в рассрочку, и потому при выборе модели исходили уже из своих реальных возможностей. Служащие солидной фирмы, они могли себе позволить подобные покупки. Всего два года назад они были студентами, а теперь – инженеры, можно сказать, элита. Кому-то их зарплата уже сейчас покажется большой, кому-то – еще до смешного маленькой, но оба верили, что это только начало, испытательный срок, что все у них впереди: и шикарные машины, и особняки.… А пока можно было купить в кредит «форд-фокус».
– Да, было бы здорово отправиться летом на своих машинах на море, по дороге подобрали бы каких-нибудь девочек… Представляешь, этакая мадонна голосует на дороге… – мечтательно закатил глаза Пашка. – Эх, торопишься ты, Антон.… Вместо этого придется тебе возиться с ребенком, с женой…
И еще не женившийся Антон уже позавидовал холостому Пашке. Как тому всегда удается избегать опасных моментов в отношениях с девушками? На минутку Антон забыл, что ему самому кроме Оли никто не нужен и что это он сам никогда не хотел встречаться с другими девчонками. Но сейчас он завистливо покосился на Пашку: удачлив, черт.… И на работе его повысили раньше, и в Самару, в филиал фирмы, отправляют Антона, а Пашку оставляют в головном офисе… Возможно, это легкое чувство зависти и сыграло в дальнейшем свою роль в судьбе Пашки.
Друзья ехали в далекое татарское село. Антон еще на первом курсе влюбился в свою сокурсницу, и вот два друга отправились сватать ему невесту, больше тянуть со свадьбой было нельзя: Оля была в положении.
Парни сошли с поезда на маленькой станции посреди приволжских степей. Выгоревшая, пожухлая трава, несколько пыльных акаций. Недостроенное здание вокзала: хотя с одной его стороны уже действовал зал ожидания, с другой же, с торца, оно обрывалось незавершенной кирпичной кладкой. Ветерок донес неприятный запах от уличной уборной, кирпичной, но без крыши, с облупившейся местами штукатуркой. К ней вела протоптанная тропинка. Ну и дыра! К приехавшим подошел помятый мужичок.
– Жених, что ли?
От него пахнуло перегаром. Худой, сутулый Антон, выглядевший совсем мальчишкой, застенчиво шагнул вперед:
– Жених…
Мужик протянул руку:
– Я сосед Степаныча, он попросил меня встретить вас. Гриша меня зовут. Пошли, вон моя машина, – он махнул рукой в сторону старой разбитой «Нивы».
Ребята влезли в машину, невольно переглянулись: после бесконечного, длинного разговора о преимуществах «Форда» и «Митсубиси» эта развалюха ужасала. Ведь у обоих перед глазами так и стояли сверкающие игрушки настоящих мужчин.
Долго ехали сначала по разбитой асфальтированной дороге, потом по грунтовке. Однообразный скучный пейзаж… Только начало лета, июнь, а вокруг выгоревшая степь, изредка чахлые деревца – остатки былых лесополос вдоль дорог. За последние годы их явно никто не обновлял…
Наконец какое-то разнообразие – впереди показался поселок. «Нива» проехала по насыпи меж двух почти высохших прудиков с мутной, черно-зеленой водой, с плоскими заиленными берегами, сплошь покрытыми засохшими ямками от копыт коров и овец. Камыш, домашние утки, перья на темной воде…
Въехали в поселок, в нем всего-то и было две улицы, пересекавшиеся в центре крестом. У перекрестка почта и магазин смотрели друг на друга грязными стеклами близко посаженных глаз-окон. Такие же маленькие, как и соседние дома, они отличались от жилых домишек только своими вывесками и решетками на окнах. Колея петляла по широкой улице. Ребята глазели по сторонам: голые дворы, одинаковые дома, обложенные белым силикатным кирпичом, причем почти все с крупными трещинами – то ли здесь просадочные грунты, то ли их строили без всякого фундамента. Пусто, тихо…
Остановились у самого, пожалуй, лучшего дома: забор тут был поцелее, и во дворе торчала пара деревьев, даже имелась клумбочка под окнами с полузасохшими цветами. Сам дом довольно большой: узкий, всего на два окна, но протянувшийся далеко во двор. Антон и Пашка переглянулись, вылезая из «Нивы»: да, чего только ни увидишь… Живут же люди…
Калитка приоткрылась, высунулась девочка лет десяти, увидела их и метнулась назад с криком: «Приехали! Приехали!» При этом куры, бродившие по двору, испуганно разлетелись. Вошли во двор, Пашка впервые попал в такое село, он с удивлением оглядывал пустой двор с единственным кустом пропыленной сирени у высокой горловины бассейна с питьевой водой. На крыльцо из дома вышли двое, явно родители невесты. Мать, полная симпатичная женщина, смущенно теребила край фартука.
– Проходите, гости дорогие, – нараспев протянула она.
– Стой, мать, не торопись.… Нехай, как положено, сватаются, чай, не каждый день дочку замуж отдаем… – отец говорил неторопливо, веско.
Его мясистый нос с красными прожилками поблескивал на солнце. Белая рубашка на животе расстегнулась, и проглядывало волосатое пузо. За ними уже весело толпились какие-то люди: собрались посмотреть на бесплатное представление. Антон подтолкнул Павла локтем – давай, мол, это твое дело, для того и приехал сюда. И Пашка шагнул вперед, набрал побольше воздуху и произнес:
– Здравствуйте, люди добрые! Прослышали мы, что есть у вас товар на продажу, вот и приехали посмотреть, прицениться… – выдал эту обязательную белиберду и вытаращил глаза, словно сам от себя не ожидал такого. – Издалека приехали…
– Товар есть, да не про вашу честь…
Пашка опешил – вот те на… Что же теперь говорить-то? Кроме «ваш товар – наш купец», никаких других заготовок у него не имелось. От волнения он принялся приглаживать волосы. Ну что же, надо импровизировать:
– Не торопись хозяин, посмотри, каков у нас купец: и собою хорош, и учен, и доход у него приличный, и хоромы имеются – особняк трехэтажный, общежитием называется. А перспективы вообще замечательные, это просто, как арифметика…
– Да, купец ничего, – улыбнулась мать.
– А вот товар-то мы еще не видели, пустите нас сначала посмотреть, может, мы еще и передумаем покупать. Подсунете залежалый какой-нибудь… – вошел в роль Павел.
– Залежалый?! Да моему товару еще вызреть нужно, цена от того только вырастет… – всерьез возмутился отец.
Антон испуганно толкнул локтем Пашку, а тот придержал его рукой: не волнуйся, все будет в порядке.
– Так товар у вас какой? Скоропортящийся: чуть протянешь, передержишь, и все, спрос на него упадет.
– Что это там у вас упадет, не понял? – грозно насупил брови отец. – Коли у вашего купца спрос падает, так и свататься нечего.
– Нет, у нашего купца со спросом все в порядке, крепкий, э-э-э… большой… в смысле – высокий у него спрос, – (Антон при этих словах Павла залился краской). – Но ведь и предложений на рынке много. Спрос рождает предложение – закон рынка. Это же простая арифметика, – Павел от волнения приглаживал волосы на макушке и всюду вставлял свою любимую «арифметику».
– Да хватит вам рынок обсуждать, заходите уж в дом, – не выдержала хозяйка.
– Вот спасибо, хозяюшка, хоть напиться дайте с дороги, во рту все пересохло.
– Ну ладно, проходите, – уступил дорогу отец невесты, – поглядите на наш товар.
Парни протиснулись в комнату, их встретил дружный визг девчат: за накрытым столом сидели молодые девушки. Пашка не сразу разглядел среди них Олю, невесту друга.
– О-о! Да мы на склад, что ли, попали? Тут у вас товару – торгуй да торгуй! Пора уж распродажу устраивать…
Пашка задержался у входа, а Антон тут же прошел к невесте. Оля сама сдвинула с соседнего стула какую-то девчонку, усадила любимого рядом. Павел опять провел рукой по волосам, растерянно замер, потом вспомнил о подарках: принялся выставлять на стол бутылки: шампанское, водку, вино, коньяк, выложил пару коробок конфет.
– О! Вот это дело! – хозяин просветлел лицом и сам в ответ поставил несколько бутылок на стол. – Садись и ты, сват. Ну-ка, девчата, посадите парня. Выбирай, какая больше нравится, к той и садись.
В этот момент Пашка никого не смог бы выбрать, сейчас все девчонки казались ему одинаково симпатичными: улыбки, зубки, волосы блестят, глаза сверкают. Да и какое там «выбирай»: комната была небольшой и битком набитой людьми, все сидели вокруг стола тесно, плечом к плечу, пройти вдоль стен невозможно, разве что влезть на тумбочку с телевизором… Тут, дай Бог, вообще к столу пробиться. Но кто-то встал, уступил ему место, и сват присел рядом с Антоном. Как-то расселись и остальные гости. Мужчин было мало, все больше девушки, тетки, бабки.
– Мальчики, вы бы сняли пиджаки, жарко у нас, а выпьете и вовсе спаритесь, – мать невесты ласково и добродушно смотрела на них.
– Мы не пьем… – но все же ребята послушно сняли и повесили свои пиджаки сзади, на спинки стульев, – тут было очень жарко.
Они с Антоном в своих парадных костюмах выглядели в селе инопланетянами. «Было большой ошибкой надеть в эту поездку новый костюм», – подумал Павел. Обязательно какая-нибудь сволочь схватится за пиджак жирными руками или тетка, подавая горячее, обольет соусом.… В тесноте по-другому быть не может. Да и кто тут может оценить темносиний, с едва заметной искрой цвет?
Хозяин налил рюмки и поднял свою:
– Ну что, давайте, гости, выпьем за сделку! – он споро опрокинул в рот свою рюмку и, не закусывая, повернулся к Павлу: – Э-э-э! Сваток, так дело не пойдет, ты что это рюмку отставил?
– Все, я выпил.
– Как это, «выпил»? А что же это рюмка полная осталась? Нет, давай до дна. И жених тоже, должны мы видеть, что ты за гусь.
– Я не пью.
– И я…
– Да вы что, такие мужики здоровые, а ломаетесь, как красны девицы?! Иль больные?
Худому, сутуловатому Антону определение «здоровый мужик» совсем не подходило. Павла еще куда ни шло, можно было так назвать – высокий, плечистый, довольно накачанный.
– Оставь ты их, – вмешалась хозяйка, – не пьют мальчики, вот и хорошо.
– Нет, так не годится, – уперся хозяин. – Хочу знать, что они за люди. Известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Если им скрывать нечего, то пусть выпьют.
Похоже, он уже хорошо приложился к бутылке до приезда гостей и теперь с пьяным упорством заставлял гостей выпить. Антон послушно опрокинул рюмку. Пашка, чтобы хозяин отстал, тоже проглотил водку и передернулся. Ну и гадость!
– Ну вот, молодец, вот это по-нашему. Давай и мы, Гриша, догоним гостей.
– Да вы с Гришей уже надогонялись, впереди всех бежите…
– А что нам? На то оно и сватовство, да, Гриша? – обернулся Степаныч к своему соседу, маленькому худому мужичку, который привез сватов.
Тот радостно закивал и потянулся к бутылкам. Гриша хорошо помнил, кто что пил, и быстренько вновь наполнил рюмки.
– Давай, сваток, покажи нам, на что ваши способны.
– Опять?!
– Давай-давай, что ты за мужик, если тебе одной рюмки много…
Пашке пришлось выпить еще одну рюмку, у него сразу зашумело в голове. Антону тоже налили – и жених не отвертелся. Хозяин все не отставал, подливал и подливал им, с непривычки гости захмелели.
– А что ты, Павел, не женат?
– Нет, – пьяно качнул головой Пашка.
– Неправильно, нехорошо… Сват должен быть женатым. Ошибку вы сделали. Ну ничего, мы это сейчас исправим. Выбирай себе невесту, видишь, сколько девок у нас сидит.
– Вон, пусть мою Фиску возьмет, – вмешался Гриша.
– Точно, ей пора замуж, да Пашка и сам ее приметил, не зря же к ней подсел. Так, Паша? Не зря подсел к девке?
– Что? – Павел никак не мог понять, о какой Фиске идет речь, рядом с ним с одной стороны сидел жених, с другой – подросток, мальчишка.
Антон услышал этот разговор и тихо засмеялся, он-то хорошо знал Пашкин стандарт для девушек: рост не менее метра семидесяти пяти, грудь размером не менее «С», а попка такая, чтобы было на чем руке задержаться, если случайно соскользнет с талии. Этого воробышка – Фиску, девушку сидящую рядом с его другом, – даже представить невестой красавчика Павла было невозможно.
– Фиска, тебе Паша нравится?
– Нравится, – мальчик рядом с Павлом застенчиво кивнул головой.
– Это девушка? – удивленно бормотал Павел, он уже совсем опьянел. – Это мальчик…
Парень спьяну никак не мог понять, как этот мальчик может быть девушкой. Рассматривать в упор сидящую рядом с ним и чуть откинувшуюся назад Фиску ему было несподручно, но то, что впереди у нее практически ничего нет, он разглядел.
– Она же еще маленькая, – вслух сообразил он.
– Нет, моя Фиска не маленькая, ей уже двадцать два, пора замуж. Это порода у нас такая.
– Маленькая собачка до старости щенок… – поддержал Гришу хозяин.
– А волосы? Нет, мальчик… – пьяно упирался Пашка.
– Так постриглась, была коса, а она вот взяла и постриглась.
– Это парикмахерша испортила, криво постригла, пришлось под мальчика, – соврала Фиска. С ее прической была отдельная история, вслух ее не расскажешь.
– Фиса, соглашайся, выходи за него, – закричал кто-то громко с другого конца стола, – хороший парень, непьющий.
– Вам бы только непьющий.… А чем плохо, что мы пьем? Да, Гриша?
– Да, – тот мотнул головой.
– Мы и пьем и работаем.… Потому нас директор совхоза и уважает… Жизнь у нас такая, без водки никак.
Павлу стало беспричинно весело, хотя он уже ничего не видел, все плыло перед глазами. Гости начали петь, и раздухарившийся сват иногда громко вставлял знакомую строчку – подпевал, а в промежутках между песнями все пытался подцепить на вилку кусок помидора, но тот ускользал от него. В поезде ребята ничего не поели, думали, здесь их сразу накормят, однако, оказалось, хотя на столе и полно еды, но есть некогда, все время приходилось пить и петь. Закусывать они не успевали. Тетки пошли отплясывать, а Пашка боялся шевельнуться, он чувствовал, что вертикальное положение удержать не сможет. Мир уплывал от него и лишь время от времени вдруг приближался вплотную какой-нибудь уродливой рожей. Пашка мог только кивать, соглашаться, а вникать в происходящее он уже был не способен. Кто-то спросил:
– Так тебе нравится Фиса?
– Нравится, просто мадонна… – согласился Павел, он как-то угадывал, когда обращались к нему и, хотя лиц спрашивающих не мог рассмотреть, послушно отвечал.
– Женишься?
– Женюсь, – голова у него сама утвердительно качнулась.
– Гришка, готовься, завтра у тебя будем гулять. А осенью свадьбу справим, две сразу.
– Я осенью не могу, у меня командировка, – вдруг вспомнил Пашка.
– Так мы сейчас свадьбу справим, чего тянуть? Вот, считай, сегодня посватался, а завтра будем свадьбу гулять. Хадия, иди, готовься.
– Ой, так сразу? – вскочила маленькая худенькая черноглазая татарка с сеточкой мелких морщин вокруг глаз.
– Это кто? – не понял Паша, ему хотелось лечь, заснуть, голова у него сама собой то и дело падала на грудь.
– Это моя мама, – пискнула где-то рядом Фиска.
После этого Павел уже больше ничего не помнил, по-видимому, кто-то вывел его из-за стола, отвел в соседнюю комнату и уложил на кровать.
Проснулся он только утром, в голове шумело, стоило пошевелиться, и вся комнатка поплыла. С трудом встал, выбрался на улицу, там во дворе уже стоял накрытый стол, и вся компания почти в том же составе сидела за ним.
– О, вот и Павел! Ну ты молодец, не подвел, не посрамил, давай, полечись.
Отец невесты, Степаныч, уже шел к нему с рюмкой.
– Нет-нет, что вы! – шарахнулся Пашка, – я больше не могу!
– А кто может? Никто больше и не будет, это чтобы не тошнило. Тошнит, ведь?
– Тошнит…
– Давай, быстро, одним махом, – он чуть ли не насильно сунул рюмку в руку Пашке и сам же его руку поднял.
Пашка вздохнул, поискал глазами Антона, но тот не мог ему помочь, похоже, он уже напохмелялся, его голова лежала на плече Оли, глаза были закрыты. «Черт с ним, – решил Павел, – выпью, как-нибудь до вечера продержимся, а ночью – обратный поезд, кончится этот кошмар». Он выпил. Сразу стало легче, следующую рюмку он проглотил, уже не сопротивляясь.
– Где тут у вас можно умыться?
– Ступай за дом, там рукомойник на столбе висит, мать уж налила свежей воды. И полотенце на гвозде.
Павел поплескал холодной водой в лицо, эх, сейчас бы в душ ледяной, но… за ним уже шел хозяин:
– Ты что тянешь? Там тебя все ждут, рука устала рюмку держать.
Народу за столом прибавилось, гости громко и весело переговаривались.
– Павел, там Хадия стол накрывает, сейчас туда пойдем, – сказал кто-то.
– Какая Надя? – не понял Паша.
– Не Надя, а Хадия, мать Фискина… Твоя теща.
– Вот так арифметика! – удивленно присвистнул Пашка, как это так получается: свататься приехал Антошка, а теща появилась у него?
Он не понял, зачем еще идти куда-то, в этих старинных русских обрядах сват ничего не смыслил. Похоже, от него этого и не требовалось, только пей и пей. «Ну, Антон, вот подставил, так подставил…». Жениху надо было брать с собой не его, а Руслана, тот бы тут всех перепил, здоровый, чертяка. Рост под два метра и весит соответственно. Руслан единственный из его друзей, кто мог запросто выпить бутылку водки, но, в принципе, и он не был любителем спиртного.
– О, вот и Фиса! Давай сюда, подсаживайся к своему жениху.
Павел увидел, как во двор вошла худенькая девушка, подстриженная под мальчика, в короткой измятой юбке и полинявшей футболке. «Это она вчера сидела рядом со мной…» – сообразил он. Ему никогда не нравились худосочные, на его взгляд, недоразвитые девушки. Ни груди, ни ног, ни попки.… На таких он и не смотрел. Его Лена была в два раза крупнее этой чернявой Фиски. И имя какое-то собачье или кошачье. Помириться с Ленкой, что ли.… Как сравнишь ее с такой вот Фиской, так сразу простишь роскошной красавице все выкрутасы. Да, его Елена – мадонна…
Фиса робко, смущаясь под взглядами всех сидящих за столом, прошла через пустой двор. Но, хотя она и зарумянилась, села рядом с Павлом.
– Отличная пара! – все одобрительно зашумели.
Господи, что они несут?! Какая пара? Что-то смутно вспомнилось: как вчера его собирались женить на Фиске. Ну и невесту нашли! Да на такой он в жизни бы не женился! По своей воле и рядом бы не сел. Но сейчас Пашка промолчал, не стал обижать эту черноглазую.… И так Бог обидел девушку – ни впереди, ни сзади…
Ему еще налили, и вскоре стало весело, даже Фиска показалась симпатичной. Она сидела рядом, молча подсовывала ему на тарелку молодых огурчиков, касалась своей рукой его плеча. В какой-то момент он обнаружил, что сидит уже и без рубашки, а Фиска прижалась к нему голым плечом и своей стриженой головкой. И он обнял ее.
Стало жарко, солнце было уже высоко, тень от одинокого деревца съежилась. Наверно, Павел чуть-чуть вздремнул, очнулся, только когда все стали подниматься из-за стола.
– У меня же поезд, – вспомнил он, сейчас бы пойти и заснуть, проспаться перед дорогой, но все зашумели вокруг:
– Успеешь ты на свой поезд, дядя Гриша отвезет…
– Отвезу, – пьяно махнул головой Фискин отец.
Фиска была все время рядом с ним, она потянула его за собой. Павел слабо сопротивлялся. Все вышли за ворота и сразу свернули в соседний двор. Домик тут был совсем маленький, треснувшие стекла в окнах заклеены скотчем. Посреди двора стоял накрытый стол, вдоль него деревянные скамейки, застеленные домоткаными половиками. На столе плов в глубоких тарелках, лапша, мясо и овощи, какие-то лепешки. И опять много бутылок, только теперь не было ни коньяка, ни вина – только водка.
Пашку с Фиской усадили во главе стола, кто-то принес и прицепил ей на голову короткую фату. «Какая-то пародия на свадьбу», – подумал Пашка. И тут вдруг вспомнил, ему рассказывали, как на русской свадьбе дурачатся: наряжаются цыганами, какой-нибудь мужик рядится невестой, а тетка – женихом и в таком виде, в сопровождении фальшивых цыган, парочка разгуливает по улицам. Но это на второй день настоящей свадьбы, а ведь у Антона еще не было свадьбы, это только сватовство…
Странно, но все относились к своим шуточным ролям очень серьезно, мать Фиски заплакала.
– Не плачь, Хадия, твоей Фиске повезло… – успокаивала ее какая-то тетка.
Старая, сморщенная бабка запела тягучую песню на незнакомом языке. Старуха напоминала высохшую мумию, а голос у нее был сильный… Фиска молча сидела рядом, опустив глаза. Вскоре, после пары рюмок водки, которую и водкой то назвать было нельзя, Пашку все происходящее перестало удивлять.
– Что это за водка? – только и спросил он Фиску.
– Самогонка.
– Горько, – закричал кто-то.
Действительно, горько и не просто горько, а отвратительно, тошно и дурно. О, Господи, не думал, что когда-нибудь попробует такую гадость. Фиска потянула его за руку, мол, вставай. Он поднялся, не понимая, чего ей надо. А она встала на цыпочки, пригнула его голову к себе и поцеловала в губы.
Павел не помнил, как его провожали, как посадили на поезд. Очнулся ночью, с трудом сообразил, где находится. Неужели среди всех тех пьяных людей нашелся трезвый человек, который не забыл, что ему пора уезжать?! Поразительно. С трудом нащупал свои туфли, вышел, запомнил номер купе. Иначе после туалета он не нашел бы свою дверь. Вернулся, упал на свое место и проспал до утра.
Проснулся от неудобства, нога у него затекла, какой-то мальчик почти сидел на ней, прижавшись к нему спиной. Стоило только Паше пошевелиться, как этот подросток повернулся и Фискиным голосом спросил:
– Павлик, хочешь чаю?
– Хочу… – ответил Пашка.
Девушка вскочила и выскользнула из купе. А Павел вдруг покрылся холодным потом. Что здесь делает эта Фиска?! Неужели весь этот бред со свадьбой – правда?! Через минуту Фиска вернулась с чаем. Соседние места были свободными, но она опять села на его полку и по-прежнему прижалась к нему худой спиной. Пашка молча отодвинул ее и спустил ноги вниз, Фиска послушно пересела напротив. Хлебнул чаю, но его замутило, он вновь улегся и задремал. И только когда в купе подсадили попутчиков, окончательно проснулся, но вставать не стал, отвернулся к стенке. Он лежал и слушал, как соседи расспрашивают Фиску, а она рассказывает, что едет со своим мужем, что они только что поженились, что ему нездоровится. Потом она вместе с мужиком-попутчиком стала разгадывать кроссворды. Девушка часто и весело смеялась, без конца упоминала своего мужа – Павла, и это начинало его ужасно злить. В конце концов он не выдержал и неуклюже вывалился из купе, поманив Фиску за собой. Она покорно вышла следом.
– Ты что болтаешь? Какой я тебе муж?
– Так свадьба же была.
– Ты что, совсем дура? Какая свадьба? Пьянка и все.… Разве я тебе что-нибудь обещал? Я тебе говорил, что люблю и все такое?
– Нет.
– Чего же ты меня мужем называешь?
– Так свадьба же была…
Тьфу, Пашка плюнул со злости.
– Тогда чего ты с ними хихикаешь?
– А что?
– Если ты моя жена, нечего глазки другим строить.
– Я не строю… – она невинно смотрела на него, вытаращив и без того круглые черные глаза.
Словно не понимает, что воспользовалась его состоянием, что это они его там напоили, всей деревней заставляли пить вонючий самогон, а потом, не спросив его согласия, объявили их мужем и женой. Дьявольское сочетание невинности и хитрости.
– Ты куда едешь?
– С тобой… Жена ведь твоя…
– Ты мне не жена, я с тобой в загсе не был! – сказал, а сам испугался: вдруг забыл, может, их уже расписали?
– Это ничего, все равно я твоя жена.
– Какая жена? Ты что несешь?
– Жена…
– Ты что ко мне прилипла? Я тебя звал с собой? Чего ты поперлась? Сейчас же выйдешь на ближайшей станции и вернешься домой, ясно?! Вот такая арифметика.
– Нет, не вернусь, я с тобой поеду.… Теперь я твоя жена.
И его так взбесило это тупое упорство, что он, не размахиваясь, коротко и резко влепил ей пощечину. Она только взмахнула своими тоненькими ручками, отлетела на пару метров по коридору и осела на пол. Схватилась за щеку, из ее глаз потекли слезы, а она, не отрываясь, смотрела на него. Щека под рукой покраснела.
– Черт! – выругался Павел: какой стыд – ударить девчонку!
Пашка никогда раньше на девушку руку не поднимал, но, с другой стороны, и с ним никто так еще не поступал. Он не ожидал, что получится такой сильный удар. Покачиваясь, бросился к Фиске, наклонился, чтобы поднять ее, и сам чуть не упал – голова закружилась. Он все еще не протрезвел, его мутило. Упершись головой в стену вагона, он одной рукой легко поднял девушку. Боже, как цыпленок! Даже в таком состоянии он понял, насколько она невесома.
– Извини меня… – прошептала девушка.
– Нет, мне нельзя пить, совсем не соображаю, что делаю… – и двинулся к туалету.
Так, не надо глупостей, не надо паники. Скоро поезд придет в Москву, и он тут же купит ей обратный билет и отправит домой. Все, инцидент будет исчерпан. Эту девушку он практически не знает, мало ли кому втемяшится какая-нибудь глупость.… Надо же, придумала – муж…
Пашка умылся, на него из забрызганного туалетного зеркала глянуло незнакомое лицо с красными, опухшими глазами. Бледное, небритое, несчастное. Нет, это не он, не может человек так опуститься за пару дней. Когда он мылся последний раз? В Москве, дома.… О, больше никаких услуг друзьям…
Павел вернулся в купе, Фиска лежала на верхней полке, отвернувшись к стене. Попутчики зло посмотрели на него, они поняли, что между молодыми что-то произошло, девушка вернулась в слезах. Паша взял свой пиджак, достал бумажник. Так, паспорт, проездной, визитки.… Где же деньги? Он всегда брал с собой некоторую сумму, неприкосновенный запас, столько, чтобы хватало на обратный билет, мало ли что может случиться в дороге: вдруг отстанешь от поезда, или автобус сломается.… Сейчас денег не было. Кто и когда их вытащил, неизвестно. Сам он последний раз держал в руках свой пиджак два дня назад, когда они вошли в Олин дом. Он помнил, как снял его и повесил на спинку стула. Потом сплошной провал в памяти. Спасибо, что кто-то принес его в вагон. В брюках нашлось несколько смятых купюр, так, ерунда, только на такси до дома. Хорошо, хоть мобильник сразу сунул в карман.
– Фиса, где деньги? – на всякий случай спросил он.
– Какие деньги? – повернулась она, одна щека у нее была красная.
– У меня в пиджаке, в бумажнике были деньги…
– Билет мне купили…
– А… Ну да, конечно…
Мог бы и сам сообразить. Ну что же, отправит ее на следующий день. Завтра утром ему обязательно надо быть на работе, а вечером он съездит на вокзал, купит ей билет и отправит восвояси.
Фиска снова отвернулась к стене. Потом она устала так лежать, повернулась на другой бок и молча таращилась в окно, изредка боязливо поглядывая вниз на своего «мужа». Она проголодалась, но боялась спуститься. Наконец не выдержала и предложила ему поесть, но Пашку замутило при одной только мысли о еде. Фиска одна неловко пожевала свои домашние припасы. Угощать попутчиков, видно, побоялась, покосилась только на Пашку. К ночи поезд прибыл в Москву. Из-под нижней полки девушка достала большую дорожную сумку, и Пашка, вздохнув, потащил ее. «Похоже, Фиска собралась капитально, наверно, все, что у нее есть, забрала с собой…». Не прощаясь с попутчиками, Паша первым вышел из купе, а Фиска украдкой кивнула им и, как побитая собачонка, побежала вслед за своим хозяином.
Дома Павел достал комплект постельного белья, бросил его на диван, кивнув при этом Фиске, мол, это тебе, и пошел в ванную. После контрастного душа ему стало немного легче. А утром, как следует выбрившись и приняв ванну, он снова почувствовал себя человеком. Если бы еще не эта замухрышка, спавшая на диване… Фиска проснулась, но лежала молча, явно боялась рот открыть, только поглядывала на него своими черными глазками. И правильно делала, что молчала.
– Вечером поедешь домой, я куплю тебе билет на десять часов.
– Нет, – твердо заявила она, – я домой не поеду, нельзя. Смеяться будут, вышла замуж, а муж домой отправил. Нет, не поеду.
– Ты не вышла замуж, это была просто пьянка. Как хочешь, но со мной тебе оставаться нельзя, у меня есть девушка.
Фискины глаза наполнились слезами. Пашка плюнул и не стал больше спорить.
– Будешь уходить, дверь захлопнешь, – он надеялся, что ей хватит ума найти себе какое-нибудь жилье, уйти и больше никогда не возвращаться сюда, но все же швырнул ключи на стол и ушел на работу.
После работы зашел в магазин, надо же заполнить холодильник, утром ему есть еще не хотелось, а обедать сегодня было некогда, много дел скопилось, и он к вечеру здорово проголодался. Как всегда, набрал всякой всячины на две недели, чтобы не думать об этом каждый день. Прихватил пару килограммов бананов (он из всех фруктов любил только эти) и коробку мороженого. Обычно мужики берут пиво и крабовые палочки, а он получает удовольствие от мороженого… Напевая, открыл свою дверь, сразу прошел на кухню и остолбенел, увидев Фиску. Почему-то он был уверен, что вечером ее здесь не будет.
– Ты еще здесь? О, Господи…
Он принялся разбирать пакеты с продуктами.
– Да ты вообще выходила сегодня?
– Нет…
– Я же тебе сказал – ищи себе жилье, со мной ты жить не будешь.
– Я не знаю, как… И у меня нет денег, – Фиска вспыхнула.
– Вот черт… Что, совсем нет?
– Совсем… – от смущения она не поднимала головы.
– А ты что-нибудь ела сегодня? – вдруг спохватился он.
– Да там оставалось немного домашней еды, мясо только пропало. Ничего, мне хватило, я привыкла, это мальчикам надо много есть. А я могу потерпеть…
«Ну да, если мальчика плохо кормить – он умрет, а если девочку – то она вырастет вот таким заморышем», – вспомнил Павел.
– Давай, ставь чайник, будем ужинать. Разбирай пакеты… – и, оставив ее одну на кухне, пошел в ванную.
– Павлик, иди ужинать, – вскоре позвала его Фиска.
Прямо как жена…
– Что это у тебя за имя такое смешное?
– Татарское, Нафиса, – Фиска, обрадовалась, что он с ней заговорил.
– Красиво…Не то что Фиска.
– Привыкла, все так зовут.
– Так денег нет вообще? – вспомнил Павел.
– Нету, – поспешно кивнула она.
– Ни копейки? – все не верилось ему, такое он и представить себе не мог.
Она опять кивнула.
Вот овца, не спроси он, так и сидела бы молча… Павел бросил на стол несколько купюр:
– Вот, если надо, бери…
– Спасибо.
– Фиска, а ты что же мороженое не убрала в морозилку? Растает ведь. Давай сразу его съедим, доставай креманки. Соскучился я за неделю без мороженого.
Фиска растерянно стояла перед открытым шкафом.
– Креманки – это маленькие вазочки на ножках, или скорее большие бокалы. Вот эти. Поняла? Любишь мороженое?
– Наверное… Я его редко ела…
– Почему? Не нравится?
– Дорого.
– Да?! А я его каждый день ем. Ну давай, наверстывай упущенное.
Фиска робко ела свою порцию.
– Ты чего так вяло?
– Столько денег на меня тратишь…
– Каких денег? – удивился Пашка, обычно его подружки не стеснялись в своих запросах.
– Ну вот, на мороженое…
– Святая простота…
Попозже позвонила Лена:
– Павлуха, скотина, ты куда пропал? Я что, должна сама тебе звонить?
– Привет, Ленуся, ласковая моя. Я уезжал, вчера только вернулся.
– И со вчерашнего дня молчишь? Тебе нет прощения, я же говорю – скотина. Но все равно я тебя люблю. Я сейчас приеду.
– Давай. А, стой, нет, ко мне сейчас нельзя.
– В смысле?!
– Да у меня тут родственница приехала…
– И сколько ей лет?
– Какая разница? Ты что, ревнуешь?
– Что, я тебя не знаю, что ли? Ты же врешь, как всегда. Небось, там у тебя очередная мадонна сидит?
– Какое гнусное подозрение, ты же у меня единственная – таких ног в городе больше нет… Давай встретимся в твоей любимой «Шоколаднице». Кофейку попьем. Потом что-нибудь придумаем.
Вернулся Павел поздно – встреча с Ленкой прошла отлично. Фиса уже спала, съежилась под тонким одеяльцем, как мышонок. Он с насмешкой посмотрел на нее: надо же, недоросток, хотела его женить на себе…
С удовольствием растянулся на кровати: наконец-то снова почувствовал себя здоровым, последние пары спиртного выветрились. Фиска тихо посапывала на диване.