Глава 2.
Дорога мягко сворачивала влево, и из-за поворота выскочил указатель – «Скарлино». Катерина закрутила головой. Судя по всему, они приближались к цели путешествия.
Небольшой городок, погруженный в зелень каких-то кустов и средиземноморских сосен, тех самых забавных пиний, приплюснутых ветром сверху, с длинными, чуть сизоватыми иголками. Она опустила стекло – золотистый воздух втекал в салон. Было тепло и душисто. Настроение улучшилось, бояться пока не тянуло.
Катерина посмотрела на Антонио. Ветер колыхал ореол вздыбленных над плешкой волосиков, пухлые щечки потряхивались. Нет, не страшно, скорее смешно… Ее охватил веселый кураж, как обычно, когда Катерина ввязывалась в аферу, исход которой был непредсказуем.
«Ну убивать меня он не станет точно. Хотел бы – еще по дороге придушил и труп выкинул в канаву. Ограбить меня тем более невозможно – брать нечего, кроме пары кружевных трусиков и купальника. Это самые новые и дорогие вещи в моем чемодане, – подумала путешественница. – Хотя… если он например, трансвестит, то наверняка соблазнится моим невообразимо прекрасным бельем. Но размерчики у нас разные, так что обломятся ему мои кружева…»
Эти и столь же удивительно своевременные мысли крутились у Катерины в голове, пока автомобиль неспешно подруливал к небольшому уютному отелю, скрытому за высокой стеной густо растущих кипарисов. Отель имел три этажа, большие окна, террасы и даже бассейн. Катерина довольно всхлипнула: «Оооо! Не зря взяла купальник!».
Вокруг бассейна в шезлонгах лежала пара-тройка медленно поджаривающихся на солнце тел. Еще два тела отмокало в голубой воде. Оглядевшись, Катерина решила, что ей тут, пожалуй, нравится.
Она сидела в коляске рядом с машиной, пока Антонио, взяв паспорта, отправился на ресепшн зарегистрировать их прибытие.
Тут одно из отмокающих в бассейне тел выдохнуло, всплеснуло густой волнистой гривой длинных волос цвета глубокой итальянской ночи и в один прыжок взмахнуло на бортик. Тело оказалось потрясающего цвета сливочного шоколада и было накачено так, что местами казалось надутым. Катерина смотрела, не отрывая глаз. Да, собственно, даже если бы и захотела их оторвать, вряд ли бы получилось. Взгляд просто увяз, как муха в варенье, в этих перевитых мышцами загорелых руках и плечах, в этом подтянутом упругом животе, в смеющихся блестящих золотыми шальными искорками глазах под мокрыми, прилипшими ко лбу кудрями. Это то, что принято называть «мачо», поняла Катерина. И это мачо ей без сомнения нравилось!
Наверное, она тоже произвела на мачо впечатление, поскольку он вспыхнул белозубой улыбкой и помахал Катерине рукой. Она аж подавилась слюнями, которых, как оказалось, был полон рот.
Прокашлявшись, Катерина послала черноокому обольстителю свою самую милую улыбку, обещающую абсолютно всё и не гарантирующую ровным счетом ничего. Приняла наиболее выигрышную позу в своей коляске, подтянулась, быстро постройнела и только приготовилась сделать ручкой в ответ, как с размаху наткнулась на железобетонный взгляд возвращающегося Антонио. Словно, нырнув в бассейн, полный нежно-голубой прохлады, внезапно обнаружила, что бассейн пуст и врезалась лбом прямо в кафельное ледяное дно.
– Пошли, у нас тринадцатый номер, – сказал Антонио.
«Отличная новость, – подумала Катерина. – Мое любимое число!».
Оказавшись в номере, Катерина благосклонно огляделась.
Итальянская «принимающая сторона» в лице пухленького Антонио постаралась на славу. Конечно, ее любимого шампанского «брют» в серебряном ведерке и вазочки богемского хрусталя с черным шоколадом, к сожалению, не наблюдалось, но в остальном номер был на высоте.
Кстати, высота первого этажа не помешала номеру иметь просторную террасу с видом на бассейн. Широкие двери позволяли коляске проходить куда угодно. А угодно Катерине было сию же минуту выскочить на террасу и поискать глазами длинногривого жеребца с шальными глазами.
Однако купание смуглого коня, видать, закончилось. Бассейн был уныло пуст. Ну не то чтобы совсем пуст, конечно, кто-то там трепыхался. Но эти кто-то были Катерине сугубо неинтересны.
Вздохнув, она вернулась в номер. И тут взгляд ее упал на кровать… Оп, куда-то ухнуло и закатилось сердце – вероятно, под ту же кровать. И дело было не в самой кровати, а в том, что она хоть и казалась огромной, но была одна!
И вот именно в эту минуту Катерина вспомнила все предостережения Изольды про бордель и маньяков. Здравый смысл зудяще проснулся и запиликал в мозгу тревожную песню «Надо было раньше думать, я тебя предупреждал».
Конечно, ложе любви периодически присутствовало в жизни Катерины, как только кандидатура мужского пола проходила жесткий естественный и противоестественный отбор по ее, Катерининым, критериям мужественности.
В данном случае Антонио даже отдаленно не тянул на установленные ее извращенным чувством прекрасного стандарты. Ничего нигде при мысли о нем не вставало, скорее даже сжималось и норовило спрятаться, да вот хоть под этой же кроватью.
«Ну что ж, – вздохнула Катерина. – Придется опять включать голубой наив». В подобных случаях роль трепетной дурочки всегда выручала ее. Дурочка могла выступать в различных ипостасях: от «розовой овцы» до «коровы в подсолнухах». В одном варианте это означало «ой, я не такая… всего боюсь, меня сейчас вытошнит», а в другом – «я вас вообще не понимаю.... и мне бабушка до свадьбы не велела». Короче, роль трепетной дурочки в моноспектакле «Я его не хочу» могла бы принести Катерине «Золотой софит».
Сейчас ее раздирали два диаметрально противоположных чувства: благодарность за итальянские каникулы и опасение неминуемой расплаты за эти же каникулы. Она была готова искренне дружить с Антонио, но только не организмами.
Похоже, пора звонить подруге в Подмосковье и ныть в трубку, прося совета и требуя утешения. Катерина набрала номер Изольды и только услышала знакомый голос, как на пороге террасы возник Антонио.
– Ты куда звонишь?.. Это тебе звонят?.. Или ты?.. Это же очень дорого! Повесь трубку! – он суетливо кружил вокруг опешившей от такого натиска Катерины и размахивал волосатыми руками, как спугнутая с насеста мохнатая курица.
«Да какое тебе дело? – мысленно фыркнула она. – Мой телефон, мои деньги. Куда хочу, туда и звоню».
Все это было очень и очень странно…
Антонио, похоже, всполошился не на шутку. В винегрете итальяно-английской речи, вываленной на ее голову взбалмошным спутником, она выхватывала понятные слова и в итоге уразумела, что Антонио переживает о том, что его русская подружка не вполне разбирается в дороговизне итальянской жизни.
Катерина решила, что ее несчастный «сокамерник» боится, что по собственному скудоумию она, вероятно, сейчас разбазарит все свои средства. А потом, наверное, примется за его финансы?
Пока он не стал рвать свои и так не в меру редкие волосики на розовой плешке, уже стыдливо зардевшейся под горячим южным солнцем, она решила остановить истеричное «биение пяткой в грудь».
– Баста, каро мио! (Довольно, дорогой!) – неожиданно для себя самой она хлестко махнула ладонью поперек горла.
Антонио выпучил глаза и резко заткнулся, словно в рот ему вставили кляп.
– И вообще, я сейчас должна срочно позвонить.... бабуле…
– Зачем обязательно звонить? – не унимался «дорогой».
– Она у меня… генерал КГБ, в отставке. И если я не отзвонюсь, она станет переживать. А если бабуля будет переживать, то она заставит волноваться всех своих коллег. А коллегам волноваться нельзя. Иначе они могут кого-то очень сильно огорчить. Понимаешь, каро мио?
«Боже, что я несу?» – вспотела мысленно Катерина, но отступать уже было поздно.
Как ни странно, такое объяснение итальянский мозг воспринял влет и безропотно согласился. Видимо, волшебная аббревиатура из «прошлой жизни» для него по-прежнему звучала магическим заклинанием, коему лучше не перечить.
– Кей-джи-би?.. Твоя бабушка кей-джи-би? – встрепенулся Антонио.
– Угу, – буркнула порядком уставшая от перепалки Катерина. – Так что ходи оглядывайся…
– Ходить куда?
– Да никуда. Это пословица такая русская, фольклор. Шучу я. – Катерина закатила глаза. – И вообще, я хочу есть. Пока голодная, я злая…
И не давая опомниться своему озадаченному русским чувством юмора спутнику, она направилась в коридор. Антонио поспешил следом.
«Пожалуй, перед звонком Изольде все-таки действительно лучше перекусить. В конце концов Интерпол может подождать, а мои измученные путешествием мозги и желудок вряд ли», – подумалось ей по пути в ресторан отеля.
В ресторане голодному взору Катерины открылась душевная картина.
Из пятнадцати столиков заняты были пока четыре. За одним сидела финская семья: животастый папа с русой шкиперской бородкой, блеклая мама с лицом пристреленной в прошлом веке лошади и долговязый патлатый пацан лет тринадцати с телефоном, навечно вросшим в ладонь. Количество еды в их тарелках было обратно пропорционально возможности нормального человека все это съесть. Впрочем, деловито работали челюстями только родители. Пацан пожирал взглядом свой телефон и этим был сыт.
За другим столом почти возлежал, приспустив на стуле свое невообразимо мужественное тело, тот самый длинногривый мачо из бассейна. Рядом с ним сидел молодой человек того типа, который бабуля, перекрестившись, ласково называла «недодевка-недопарень». Они лениво потягивали пиво и тихо переговаривались.
Третий стол оккупировала молодая девица в очках, с безропотностью козы жующая какую-то веселенькую зеленую траву, уткнувшись носом в свою тарелку. Перед ней на скатерти лежала закрытая книга. Катерина успела скользнуть взглядом по обложке. Похоже, по-польски…
За четвертым столом сидела шумная компания, явно итальянская. Много ели, шумно пили, весело разговаривали, энергично жестикулируя, словно перебрасывались мячом.
А вот около барной стойки сидела в кресле старуха. Не старушка-божий одуванчик, даже не бабушка-ромашка, опрятная и бессловесная – нет! Это была именно старуха, хозяйка, госпожа и владелица отеля и прилегающих угодий.
«Знойная роза итальянских прерий». Конечно, прерий тут не сыщешь, но то, что эта роза росла не в палисаднике, сомнений не вызывало. Розе на вид было лет сто, но увядать она и не думала. Напротив, она цвела ярким цветом немыслимой шали, накинутой поверх блузы ослепительной белизны. Она позвякивала всеми тридцатью серебряными браслетами и постукивала друг о друга десятью крупными кольцами с разноцветными камнями.
И еще – она пахла… нет, благоухала, как и полагалось розе. Томный, завораживающий, пьянящий аромат исходил от складок ее длинной юбки, от теплых чулок, натянутых на сухонькие старческие ноги вопреки жаре и здравому смыслу. Черные с проседью волосы были гладко зачесаны назад и убраны в некий кружевной мешочек на голове, который Катерина тут же окрестила «мантилькой».
На высушенном южными ветрами и стянутом жгучим солнцем в долгие морщины лице задорно сверкали живые умные глаза. Старуха излучала неоспоримую силу и власть королевы.
На коленях ее сидел в сторожевой позе поджарый трехцветный кот и с величественным любопытством оглядывал свои ресторанные угодья. Кот не просто сидел, он бдил. И это было ясно сразу, по крайней мере Катерине.