Глава 2
Проблемные дети
Вывезти ребенка на улицу иногда ничуть не легче, чем уложить его спать. Если Малыш решил поозорничать, то приходится изрядно повкалывать, чтобы, по крайней мере, вытурить его с чердака. Он бегает по комнате, швыряется обломками мебели, сквернословит и вызывает премерзкие заклинания. Например, как это…
– Ах ты!.. – задохнулся я, когда мне в лоб ударился смердящий комок какой-то наколдованной гадости.
– Папка – вонючка! – радостно завопил Малыш, топоча маленькими ножками по дубовым доскам. – Папка – смердючка!
– Пошли, Малыш, – с трудом воздерживаясь от яростного крика, взмолился я. – Ты ведь хотел гулять.
Магическая гадость стекала по моему лицу, набивалась в ноздри. Глаза щипало, как от чесночного сока.
– А теперь никуда не пойду! Не! Пойду-у-у!
Фамильный демон пнул меня в колено и стремительно влез под кроватку. Встал на четвереньки и лукаво выглянул из своего убежища. Я отчаянно ругался и потирал ушибленное место.
Ну кто поверит, что эта мелкая ходячая проказа – частичка моей сущности? Разве что Юласия, моя бывшая жена. Она всегда говорила, что имя Ходжа вызывает у нее ассоциации с небольшим стихийным бедствием. В этом есть малая толика правды.
Я стоял на чердаке, в центре комнатки Малыша, прислонившись к разрисованной стеле. Каменюка да детская кровать – единственное, что оставалось на своем месте. Остальные предметы интерьера с воем кружились под крышей. Ночной горшок расплескивал содержимое в опасной близости от моей макушки. Старые диваны и сломанные тумбочки завязали драку, постукивая кривыми ножками. Протухшее белье, кто знает когда выброшенное на чердак, хлопало многочисленными рукавами и полами, изображая грязных нахохленных птиц. Осколки Зерцала душ дребезжали в тусклой раме и тоже норовили летать. Меня ожидали сотни порезов на лице, сумей они высвободиться из антикварного трюмо.
Везде витала пыль и обрывки истлевшей одежды.
– Малыш, – взмолился я, морщась от непривычности последующих слов, – папа хочет с тобой погулять. Иди к папе.
– Папка – дурак! – прострекотал фамильный демон, поглубже залезая под кровать. – Не хочу гулять! Хочу веселиться!
Подтверждая его слова, на меня внезапно помчался платяной шкаф. Он на бреющем полете просвистел надо мной и с треском врезался в покатые внутренности крыши. Загрохотали балки перекрытия, взвизгнул магиталлический остов оранжереи. Из кухни донесся испуганный вскрик Сульмы. Там зазвенели бьющиеся тарелки.
– Ладно, – пошел я на ловкий трюк. – Не хочешь на улицу – сиди здесь. А я ушел в парк.
– Ну и иди!
Чердачная дверь гостеприимно распахнулась и ударилась о стену. В окутанном пылью проеме она показалась мне плотоядной пастью Тринадцати кругов. Или Страшного судилища, в крайнем случае.
Я пожал плечами и пошел к двери. У моего затылка пролетел обломок ручки старой швабры.
– А ты сиди себе и пыль глотай, – грубо бросил я озорнику.
– Папка – дурак! – повторил фамильный демон. Очень насмешливым тоном.
Я скрипнул зубами, но все же удержался от того, чтобы броситься к кровати и надавать паршивцу по зеленым ползункам. Имелся другой план, более изощренный.
Когда ухмыляющаяся рожица Малыша пропала из виду, я осторожно шагнул в сторону от выхода. Не составило труда тихо спрятаться за железным сундуком без крышки и толкнуть ногой чердачную дверь. Створка захлопнулась, по лестнице покатился окаменевший тюк одежды. Шум должен был создать впечатление, что я спускаюсь на третий этаж.
Как и предполагалось, едва папа «убрался», фамильный демон успокоился. Мебель с грохотом опустилась на пол, шмотки и всякая мелочь улеглись на свои места.
Малыш, похихикивая, выбрался из-под кровати. Достал из карманчика ползунков белоснежный лист бумаги и огрызок карандаша. Положил бумагу на пол и принялся рисовать, высунув от усердия маленький раздвоенный язычок. В этот момент он действительно походил на меня. Такой же краснощекий, с прищуренными глазами и подрагивающим носиком – словно вынюхивает что-то.
Хвала всем богам, фадем не учуял моего присутствия. Он некоторое время водил карандашом по бумаге, громко сопел и брыкал ногами. Потом надоело. Малыш поднялся на ножки, засеменил к горшку и покрутил рукоятку механизма.
«Демон не пришел, как месяц взошел – я ж его так жда-а-ала», – запел горшок.
Мое фамильное проклятие пустилось в пляс. Малыш с удовольствием подпрыгивал, хлопал в воздухе пятками. И приближался к моей засаде.
Я напрягся, приготовился. Когда фадем приблизился к сундуку на расстояние вытянутой руки, я крепко ухватил его за шиворот красно-синего кафтанчика.
– Попался!
В ответ Малыш попытался заехать мне в глаз. Но я-то был настороже. Приподнял фамильного демона над полом и сунул его к окну.
Над горизонтом поднималось второе солнце. Крыши домов чуть не плавились под изумрудным сиянием, громоотводы накалились почти докрасна. Где-то вдалеке поднялся страшный грохот: горы Хаоса выдергивали из земли свои каменные корни и пытались убежать от солнечных лучей, спрятаться за более старыми и медлительными исполинами. Приближался второутренний зной.
– Ай! – запричитал Малыш, прикрываясь ручонками. – Не надо!
– Будешь знать, как издеваться над отцом, – поучительно сказал я, опуская фадема на пол. – Идем гулять.
Фамильные демоны, как и большинство потусторонних существ, очень боятся второго дневного света. Именно второго – гигантского зеленого шара, а не первого светила, несмело светящего голубизной.
– Пошли…
Малыш нахмурился и всю дорогу вниз пронзал меня кровожадным взглядом шестиугольных зрачков. Неудобная поза не мешала ему пересчитывать мне ребра маленькими острыми коленками.
Когда я водружал его в большую зеленую коляску, расшитую апельсиновыми ромбиками и разноцветными цветочками, фадем внезапно прекратил брыкаться. Он замер и бессмысленным взглядом уперся мне в грудь.
Зрелище доселе невиданное. Потому я даже остановился, держа в руках замок ремня безопасности – такими укомплектованы все детские коляски, чтобы ребенок не вывалился.
– Малыш, что с тобой?
Он не ответил. Остекленевшие глаза таращились куда-то в неизвестность. Если бы передо мной был не фамильный демон, а, например, раненый оборотень, – я бы подумал, что он умирает. Или находится в состоянии транса, как медиум или гадалка.
– Малыш?
– Сегодня или завтра случится убийство! – глухим голосом, совершенно не похожим на детский басок Малыша, сообщил фадем.
– Чего? – не понял я. – Да убийства случаются в Валибуре едва ли не каждый час. Ты о чем? Играешь со мной?
Выражение сморщенного личика подсказывало: так ребенок играть не может. В шестиугольных зрачках плескалось безумие. У меня по спине побежали ледяные мурашки.
– Малыш? Да что с тобой?
Я не нашел ничего лучшего, как легонько потрясти его вместе с коляской.
– Убийство произойдет в моем доме, – так же глухо сообщил фадем.
Тут мне по-настоящему стало не по себе. Я навидался достаточно смертей, чтобы не воспринимать их как что-то запредельное. Убийство так убийство, что тут такого? Но не окровавленный труп в моем жилище!
– Малыш!
С этим возгласом я так резко дернул коляску, что голова Малыша упала ему на грудь. К моему восторгу, фамильный демон заморгал и очнулся.
– Папка? – слабо спросил он меня. – Мне трудно дышать…
Фадем покрылся потом и мелко завибрировал. Затем без сил упал на дно коляски и тонко заскулил.
– Тихо, тихо ты… Нашелся мне тоже, фамильный провидец…
Я не знал, что делать. Детей у меня никогда не водилось. Как уже говорил – не люблю этих мычащих, ревущих и писающих созданий. Они напоминают мне вечно всхлипывающего Лумиля.
Дворецкий появился в холле, едва я успел о нем подумать.
– Что с нашим мальчиком? – воскликнул он. – Ему плохо?
– Да не знаю… – Я почувствовал, что на моем лице тоже проступают капельки пота.
Что это? Хваленая отцовская любовь?
Да нет, быть того не может! Чтобы Ходжа Наследи переживал за какого-то маленького, назойливого…
– Баю-баюшки-баец, а наш мальчик – молодец. – Лумиль выхватил Малыша из коляски и начал укачивать на согнутых руках. – Вы почему его не взяли? Видите, он ведь чего-то испугался, н-да!
Я пристыженно отступил. Ну не рассказывать же дворецкому о своей нелюбви к детишкам. И к этому противному демону в особенности.
Но почему мои руки задрожали? Неужели в полном расцвете своей карьеры я действительно становлюсь сердобольным папочкой?
– Ладно. – Пришлось взять себя за шкирку и слегка тряхнуть. – Клади Малыша обратно. Мы пошли гулять.
Леприкон неодобрительно покосился на меня. Его так и подмывало сказать что-нибудь саркастическое. Но он сдержался – видел, что хозяин слегка не в духе.
– Приятного дня, – пожелал нам Лумиль, провожая к двери. – Возвращайтесь к первому полудню, н-да.
Он деликатно придержал тяжелую магиталлическую створку, пропуская меня с коляской. Когда я вышел на крыльцо, дверь восторженно скрипнула противовесом и наподдала мне под… В общем, я едва успел отскочить.
Бронированное чудище осталось мне от предыдущего жилища. Я купил дверь по дешевке на распродаже на Потустороннем базаре. Тогда решение обезопасить свой дом казалось мне довольно трезвой идеей. Со временем пришлось пожалеть.
Дверюга жила собственной жизнью, совершенно не заботясь о своем предназначении. В закрытом положении она исправно выполняла обязанности двери, оберегая жилье от вторжения злоумышленников. Но едва открывалась, на меня обрушивались несчастья. Проклятая дверина постоянно норовила прижать меня, подтолкнуть или ущипнуть. Я даже подумывал: а не вызвать ли частного экзорциста? По-моему, в дверном механизме поселился какой-то злобный демон.
Но проходили месяцы, и я постоянно забывал о своей проблеме. Мелкие неприятности с дверью? Займусь когда-нибудь. Если деньги появятся. А они, к удовольствию двери, у меня появлялись довольно редко и в небольших количествах.
Озабоченный финансовым состоянием, я не заметил, как пересек бескрайний проспект Темного света и углубился в парк.
Малыш, убаюканный нехитрой колыбельной дворецкого, издавал молодецкий храп. Коляска периодически вздрагивала, когда он брал особо низкую ноту. Оставалось надеяться, что перед прогулкой Сульма подлила в кашу фадема немного снотворного и он не проснется до возвращения домой. Иначе в обществе демона меня ожидали неприятные минуты.
За деревьями поблескивала антрацитовая гладь Черного озера. Со стороны доков доносился сдавленный рев тяглового кита – паром нагружали товарами для одного из тысяч островов Бей-Буяна. На Ледяном море, невидимом за холмами, обрамлявшими бухту, яростно шумел прибой. В восточной части лазурно-зеленоватого неба собирались облака. Громадные клубящиеся исполины с серыми разводами неумолимо приближались к городу. Ветер доносил едва ощутимые капельки влаги, разбрасывал горсти воды на раскаленные крыши Большой лаборатории в конце проспекта. Кажется, приближалась гроза.
Парк у Черного озера довольно интересен с точки зрения ботаника. Кроме привычных садовых деревьев здесь можно увидеть лесные, болотные и даже южные деревья. Пальмы тут растут по соседству с дубами и платанами. Молодые пихты нежно трутся ветвями с приземистыми березками и карликовыми баобабами. Густая растительность зеленеет в парке везде, куда хватает глаз. Мирт и темные папоротники, гиацинт и кусты огненных звоночков… Призрачные розы обнимаются с ростками вечерних громобобиков… В некоторых местах настолько заросло, что под зеленым варевом лиан и листьев едва проглядывает брусчатка. Кое-где за чащей не видно даже неба – ветви дружественно переплелись и не собираются расставаться.
Чтобы прохожий не потерялся и не умер голодной смертью или задранный хищниками, в парке проложили едва заметные теперь тропинки. Каждый год их прокладывают заново, причем на полметра выше предыдущих. Природа поглощает все: и магический асфальт, и колдовской бетон. Спасает только брусчатка. Ее растениям не победить – попробуй расколоть кусок гранита! Но брусчатку можно оплести. Чем и занимаются бесчисленные побеги-лианы-кустики.
Я вздохнул, отбросил сапогом какое-то растение и углубился в парк. С каждым шагом идти становилось все легче – сказывалось приближение цивилизации. Усиливался визг играющих на берегу Черного озера девиц. Сквозь шум листвы пробивались крики торговок напитками и сдобой.
Район проспекта Темного света почти безлюден. Большинство жителей Валибура не считает разумным селиться по соседству с Большой лабораторией магических экспериментов. Исключением являются такие безумцы, как я. Меня, конечно же, слегка беспокоит вероятность проснуться утром с головой, благодаря магэксперименту превращенной в дыню. Но я надеюсь на могущество фамильного демона. Авось и защитит свое жилище и его обитателей от воздействия атакующей магии.
Слава всем богам, Лаборатория до сих пор не подарила нам какой-нибудь гадости. Конечно, в гости иногда залетают наполовину развоплощенные привидения или обрывки боевых кошмаров. Впрочем, такие неудобства можно терпеть. Благо они компенсируются отсутствием соседей и пьяных воплей дворников по утрам.
Две сотни шагов привели меня в центр парка.
Тут ежедневно сражаются с природой и тщательно расчищают дорожки. Везде установлены маленькие скамейки на две персоны. По четырем углам широкой площадки с подстриженным газоном, разделенной шестью тропинками, шумят колдетонные фонтаны в виде голубых дельфинов. В самом центре на кособоком камне восседает статуя Мэра. Вечный правитель Валибура задумчиво смотрит вдаль, положив подбородок на плотно сжатый кулак. Интересно, что он там высматривает? Предположительно, дыру в городском бюджете, образованную возведением нескольких тысяч статуй на улицах мегаполиса.
Очутившись на облюбованной скамейке и пристроив рядышком коляску, я расплылся в улыбке. Люблю это место. Очень люблю!
Здесь постоянно гуляют молодые нянечки и не менее молодые мамаши. Каждая женщина с ребенком норовит засунуть своего отпрыска поглубже в парк. Тут, говорят, отменный воздух, который способствует глубокому здоровому сну.
Фамильный демон всхрапнул, подтверждая мои мысли.
Перед каждым выходом на прогулку мы тайно потчуем фадема снотворным. Эту процедуру установил я. Во-первых, для спокойного времяпрепровождения вне домашних стен – Малыш не будет бузить. Во-вторых, для некоторых планов Ходжи Наследи.
Да-да, я гуляю с Малышом исключительно из собственных интересов. Где еще средь бела дня познакомишься с красивой женщиной? Правильно – в парке у Черного озера. Можно, конечно, пойти к набережной и поглазеть на девиц в купальниках. Но тамошних девочек так просто не соблазнишь. Им придется покупать мороженое, выпивку и прочие услады. И лишь потом, если будешь обходителен и красноречив, – можно уволочь в кроватку.
Со здешними же девушками я знакомлюсь бесплатно. Это совершенно не влияет на мой оскудевший капитал.
В парке лениво шелестели женские разговоры, слухи и сплетни. Болтали о всяком: от результатов последних поединков на аренах Свин-ринга до рецептов картофельной запеканки.
Напротив меня на лавочке шептались две нянечки почтенного возраста. Они то и дело поглядывали в мою сторону – слышу ли? Я делал вид, что не прислушиваюсь, покачивая коляску Малыша.
– Вы слышали, – тихо бормотала одна из старушек, – госпожа Жазмилия опять требует развода?
– Да вы что?! – Ее собеседница прикрыла ладонями щеки. – Такая благонравная пара… Неужели он опять ей изменил?!
– Точно не знаю, но у нас, в четвертом подъезде, все только об этом и говорят.
– И что же? Надеюсь, госпожа Жазмилия не застукала мужа на горячем? – с плохо скрываемой надеждой спросила вторая нянечка.
– Не знаю. Но раз о разводе еще не объявили, то, значит, не нашла доказательств, – предположила первая.
– И не найдут, – хмыкнула собеседница. – Он у нее такой хитрец…
– Простите, рядом с вами не занято? – поинтересовалась миловидная белкоборотень, вооруженная двойной коляской для близнецов.
Я отвлекся от подслушивания пустопорожней болтовни старушек. Мой взгляд скользнул по слегка полноватой талии, немного порыскал по глубокому декольте и остановился на краснощеком личике. Эту молодую женщину я уже знал. Причем неоднократно…
Жена коммерсанта недвижимостью. Очень страстная особа, довольно глупа и наивна.
– Извините, сейчас подойдет моя подруга, – соврал я, постаравшись не мигать.
– Жаль, – насупилась девица.
Она задрала мясистый носик и прошествовала мимо.
Прости, дорогая, сегодня никакого желания лазить по кустам с тобой. Хочу какого-нибудь разнообразия.
Если бы рядом находился какой-нибудь пси-маг, он тотчас принялся бы меня упрекать. Мол, Ходжа Наследи, ты неисправимый врун, хам и разбиватель наивных девичьих сердец.
Да, я такой.
Хорошо, что рядом не оказалось пси-мага, читающего мысли.
Я рассеянно покачивал коляску фадема и поглядывал на потенциальный сегодняшний улов. Негусто.
Бабушки и древние няньки, кому давно перевалило за тысячу, в мой список не попадали. В парке прогуливались всего два десятка молодых женщин. Примерно с третью девиц я уже «перезнакомился». Оставалось две третьих. Не так уж и плохо.
Люблю красивых женщин, этого у меня не отберешь. Как они завораживающе плывут, шурша разноцветными платьями. Как призывно колеблются груди, как они виляют… кхм… В общем, романтика.
– Девушка, это не вы обронили? – обратился я к высокой даме.
Она выделялась на фоне зеленого паркового пейзажа ослепительно-красным платьем и тонким бледным личиком с острым подбородком. Ее голубые глаза и легкий запах ромашковых духов притянули меня не хуже магнита.
Шагала девица так, словно впереди нее не коляска, а чистопородный сенбернар. Сразу видно – нянюшка, причем начинающая. Идет, совершенно не глядя на дремлющего ребенка, больше посматривает по сторонам. Небось выискивает приключения на выпуклое местечко пониже талии. Обожаю таких!
– Простите? – Красавица повернулась ко мне.
Я поднял на ладони уготовленную шоколадку. Старейший и довольно заезженный трюк. Впрочем, девица клюнула на него без побочных эффектов. Молоденькая – моментально определил.
– Желаю приятного дня и удивительно красивого заката, – стандартно поздоровался я, откладывая комплименты на потом. – Мне показалось, что из вашей сумочки выпала вот эта прелесть.
Как предполагалось, девушка сначала глянула на сумочку. С дамским аксессуаром, конечно же, было все в порядке – не расстегнулся.
Затем прелестница посмотрела на шоколадку в моей руке.
– Это не…
Ого, а девица не столь молода и наивна, как мне показалось сперва. Поняла, как дальше будут развиваться события. Практика налицо.
– Молодой человек, – сухо сказала красавица. – Я не знакомлюсь на улице с кем попало.
Немного жеманно, но я стерпел.
– Ох, извините великодушно. – Я вскочил со скамейки и глубоко поклонился. – Чтобы не уподобляться кому попало, представлюсь. Ходжа Наследи, частный детектив высшего класса. К вашим услугам, глубокоуважаемая…
Девушке специально оставили небольшую паузу – пусть назовет свое имя.
– Хелья, – девица присела в коротком реверансе. – А вы действительно частный детектив?
– Самый что ни на есть частный. Расследую кровавые преступления и загадочные убийства.
Есть! Теперь пойдет как по маслу. Нет такой женщины, которая бы устояла перед доблестной профессией сыщика.
– У вас дурацкие методы, господин Ходжа, – хищно улыбнулась Хелья. – Что за идиотизм, подсовывать дамам якобы утерянные шоколадки? Это же прошлый век! Какое-то студенчество, в самом деле. У нас на сто шестом курсе механико-магического так подкатывали к девушкам. Старье!..
Я окаменел и едва не покраснел. В университетах мы не учились, всякие трюки придумывали сами. И вот – нате вам. Самым поганым образом великому Ходже Наследи утерли нос.
Завидев мою растерянность, девица расцвела.
– Небось предложили бы скушать счастливо обретенную шоколадку. Потом, слово за слово, заговорили бы глупую девку и потащили в кусты?
Кажется, она решила меня убить. Наглым моральным приемом.
– И в мыслях не было, очаровательная Хелья. Кто-то действительно обронил…
Самый глупый из ответов, которые когда-либо давал Ходжа. Какой же я дурак!
– Та ладно. – Девица без приглашения хлопнулась рядом со мной на скамью. – Я ничуть не против.
Ее высокомерность как рукой сняло. Вместо этого появился местечковый говор. Ага, по словечку «та» и легкой картавости я определил, что Хелья родом с Южной границы. К таким можно и без шоколада подлизываться.
– Кхм… – я все же не нашелся, что сказать.
– Хреновый из вас ловелас, – посочувствовала мне девица. – Сначала лезете с допотопными фитюльками, а потом и слова выдавить не можете.
Это мне?! Самому известному бабнику всех времен и народов?!
– Вижу, вы настолько очарованы мной, что сразу идете в атаку. Неужели влюбились? – Наглость – второе счастье детективов и сердцеедов. Потому я сыграл ва-банк.
– Что? – к такому повороту событий Хелья не была готова. – Почему это влюбилась?
– В меня невозможно не влюбиться, – закрепил я успех. – Предлагаю в честь этого перекусить шоколадом. Говорят, он усиливает сексуальное влечение.
– Каков наглец!
Девушка засмеялась, и холодная обстановка, в которой я выглядел побежденным, сошла на нет.
– Всегда становлюсь жестким при виде очаровательной женщины. Госпожа, ваше божественное личико сделало кроткого меня самым наглым из всех живущих!
А вот тебе, пока не оправилась!
– Впервые со мной знакомятся таким оригинальным способом, – хмыкнула Хелья. – Сначала корчат идиота, а потом прямым текстом приглашают в постель.
Удар пониже копчика. Девица явно прошла немало любовных баталий. И в большинстве из них, подозреваю, вышла победителем.
– Позвольте, но я ничего не предлагал!
– Зря, – Хелья встала и слегка подвинула свою коляску. – Желаю приятно провести день, господин Ходжа.
– Погодите, – растерянно пробормотал я.
Первый случай в моей практике, когда меня так постыдно «обломали».
Девушка повернулась ко мне, и я увидел широкую ехидную улыбку.
Ах ты, зараза! Играла, да? Играла?!
– Господин Ходжа, перед вами выпускница механико-магического факультета Феминистического университета прорицательниц. С красным дипломом, скажу я вам. Неужели вы думаете, что я поддамся на инфантильные беседы какого-то детектива? Лучше бы, по долгу службы, предложили меня обыскать. Хоть как-то бы заинтриговали.
Вот оно что! Феминистка, чтоб ей сгореть. Неудачный сегодня день – нарвался.
– У меня не было женщины целых восемьдесят лет! – грубо соврал я, уже не надеясь на благоприятный исход беседы. – Неужели вы не хотите познакомиться со страстным оборотнем, изнывающим без женской ласки?
Голубые глаза сверкнули. На этот раз не насмешливо. Заинтересованно!
– В самом деле? – в голосе Хельи читалось недоверие. – А ребенок чей?
– Моего кузена, – еще одна ложь. – Он смертельно болен, и мне приходится ухаживать за его маленьким сыночком.
Вот так! К наглости и лжи добавим капельку страданий. Девушки на такое падки.
– Бедненький. – Девица вновь опустилась рядом со мной на скамейку и посмотрела в мою коляску.
Там она увидела сморщенное личико и короткие рожки мерзко-розового цвета.
Губы Хельи изогнулись от отвращения. Фамильный демон мало у кого вызывает восторженные всхлипы.
– Какой милашка, – с трудом выдавила девица. – Наверное, в отца пошел…
Я кивнул, незаметно подсаживаясь поближе – для закрепления, так сказать.
Но продолжить диалог нам не позволили.
Проснулся ребенок Хельи. Или ее подопечный? В точности я не определил.
– Веееее! – затянули тоненьким голоском.
– Демоны! – ругнулась девушка. И добавила несколько матерных слов.
Значит, все-таки нянюшка. Родная мать никогда не обзовет свою кровинку оркским… ну, в общем, нецензурно.
– Веееееее! Уа-уа!
Хелья вытащила из коляски маленький сверток и закачала его на руках.
– Уа-уа!
– Вэ-э-э-э! – добавился к плачу хрипловатый басок.
В этот же момент я понял, что потенциальному приключению на лоне природы произойти не суждено.
Сульма забыла дать Малышу снотворное, и он проснулся от крика другого ребенка. На улице! Что же сейчас будет…
В парке поднялся перепуганный визг. Мамочки, бабушки и няньки вскакивали с поднимающихся к небу скамеек. Одна девица едва не свалилась в фонтан. В колясках просыпались детки.
Фадем сел и с интересом посмотрел на парк.
– Водичка! – восторженно крикнул он.
Фонтаны, ранее спокойно позванивающие тонкими струйками, внезапно взорвались. Громадная масса воды поднялась над парком на несколько метров и стремительно ухнула вниз. Брызги расплескались аж до набережной. Оттуда донеслись возмущенные вопли уличных торговок.
Мокрые с головы до ног девицы носились туда-сюда. Везде мелькали плотно очерченные груди, розовые и темно-бурые соски, линии бедер и ягодиц. Но я, к сожалению, не мог отвлечься на подобную красоту.
Скамейки, насильно вырванные из брусчатки, вознеслись к верхушкам деревьев и там закружились. Прямо как мебель у нас на чердаке.
– Спасите! – пискнул кто-то. – Убивают!
В разлапистых ветвях гигантской ели торчали старушечьи ноги в синих панталонах. Они отчаянно брыкались, словно желая пнуть невидимого врага.
– Немедленно прекрати! – накинулся я на Малыша. – Будешь дома бузить!
– Папка – дурак! – заявили мне в ответ.
Мимо со свистом пронеслась коричневая коляска с близнецами. За ней, оглушительно вопя, гналась моя старая знакомая – жена коммерсанта недвижимостью.
– Ах вот как… – пробормотали рядом. – Папка, значит…
Хелья отвесила мне крепкую оплеуху.
– Шоб знал, козел, – опять по-местечковому прошипела она, – как клеиться к порядочным девушкам. Папаша…
– Идем, Малыш, – поспешно сказал я, одной рукой потирая обожженную ударом щеку, другой – хватаясь за ручку коляски. – Нам тут не рады.
– Играть хочу! – нахмурился фамильный демон.
В воздухе кипела нешуточная баталия. Скамейки дрались между собой, сталкивались и брызгали деревянными щепками сидений. Магиталлические ножки высекали искры из брусчатки, когда какая-то из скамей проносилась над землей.
– Пошли! – Я поволок коляску в глубину парка.
– Стоять! – Мне на плечо легла тяжелая рука. – Это вы хулиганите?
Передо мной торчал среднего роста орк, облаченный в полицейский мундир с клыкастыми погонами.
– Мы не хулиганим, – я сделал испуганное лицо и немного отодвинулся – так, чтобы он не смог меня схватить. – Мы спасаемся.
– Папка клеится к порядочным девицам! – доверительно сообщил полицейскому Малыш. – И хулиганит.
Маленький противный ябеда. Когда вернемся домой – так ему всыплю!
– Постойте, – скомандовал орк.
Запястье его левой руки было прижато к подбородку. Без сомнений, он только что вызвал подмогу через мозгомпьютер. Сейчас прибудет полицейский дельтаплан с отрядом боевых оборотней. Среди них, конечно же, окажется маг, способный успокоить бесчинство. И тогда мы с Малышом крепко влипнем.
– В чем дело? – Я попятился, таща за собой коляску.
– Вы задержаны до выяснения. – Орк попытался хапнуть меня за рукав пиджака. Но не успел.
Только я вспомнил, что забыл дома свой скользкий плащ, в котором меня не поймать, как цепкая лапа полицейского исчезла из поля зрения.
Тяжелая скамейка опустилась прямо на голову орка. Раздался тяжелый хруст, и сиденье превратилось в набор бесполезных досточек. Хвала всем богам, у желтокожих необычайно твердая черепная коробка. Полицейский разметался на тропинке, будто небрежно брошенная матерчатая кукла.
– Убил! – завизжал кто-то.
Я трусливо бежал в кусты. Малыш хохотал и показывал мне фигу.
Несносный демон!