Глава 3
Между тем в главной усадьбе Дубочков еще ничего не знали о случившемся несчастье, тут жизнь шла своим чередом. Жена хозяина поместья – Алена собрала всех людей, работавших в доме, чтобы побеседовать с ними об увеличившемся расходе порошков, гелей и прочей бытовой химии, крайне необходимой для поддержания нормальной чистоты и жизнедеятельности усадьбы и находящихся тут людей и вещей.
– Объясните мне, куда все девается? Количество людей, проживающих и работающих в усадьбе, осталось неизменным, даже несколько сократилось по сравнению с прошлым годом, а потребление моющих средств, наоборот, выросло больше чем в два с половиной раза. Как такое происходит? Мы что, стали мыться в два раза чаще? Или посуду стали перемывать по несколько раз? Так ведь потребление воды вроде как осталось неизменным. Без воды посуду моете?
– Вы, Алена Игоревна, прямо детектив у нас, – подала голос тетя Паша, их повариха и старейшая из работающих в доме слуг.
По этой причине ей позволялось куда больше, чем другим слугам. И лично к тете Паше у Алены претензий не возникало. Расход химикатов, которые проходили через кухню – вотчину поварихи, оставался неизменным из года в год. Тут воровства Алена не подозревала. У тети Паши был ряд других странностей, но в ее честности сомневаться Алене никогда в голову не приходило. Чего нет, того нет.
А вот другие сотрудники, Алена даже подозревала, кто именно, приворовывали. Как им казалось, немного и незаметно, но Алена все равно обнаружила. Ей было неприятно начинать этот разговор, но она понимала: просто уволить людей, которые, возможно, всего лишь немного оступились, она не может. Прямо сказать человеку, что он у нее ворует, она тоже не могла. Во-первых, не пойман – не вор. А за руку Алена никого еще не ловила. Хотя и понимала: если этот разговор не поможет и полироли с доместосами продолжат исчезать, придется и ловить. Потому что жить под одной крышей с человеком, которого не только подозреваешь, но и знаешь о нем, что он вор, – противно.
– Если кому-то кажется, что мы с Василием Петровичем недостаточно платим за его услуги, этот человек может подойти ко мне и поговорить. Но красть у нас за спиной – это гадко.
– Скажете уж – красть… – проворчал кто-то из прислуги. – Что такого ценного у вас пропало?
– Могу перечислить, – отозвалась Алена, извлекая из кармана список.
К разговору она готовилась не один день и даже не одну неделю, так что могла возразить любому оппоненту. Увидев в руках у хозяйки внушительных размеров список, все притихли. Впрочем, когда Алена начала читать, все снова заулыбались.
– Средство для мытья посуды – три бутылки, – читала Алена, – дезинфицирующее средство для чистки сантехники – три бутылки, чистящее средство для мытья кафеля и пола – три бутылки. Туалетная бумага – пятнадцать упаковок, туалетное мыло на основе вербены – три куска, с ароматом мяты – два куска.
– Ну, смылили его, – крикнул кто-то. – Это же мыло! Неужели вы мыло станете считать, кто и сколько истратил?
– Или туалетную бумагу?
Алена покраснела.
– Дело не в том, что мне жалко этого мыла, или салфеток, или полироля. Просто я чувствую, что в доме завелся человек, который считает себя умнее остальных. А это до добра никого еще не доводило.
– Так вы скажите прямо, кого подозреваете. И все!
– Нет, так было бы слишком просто. А я бы хотела, чтобы этот человек сам осознал свое недостойное поведение. Я понимаю, что он думает. Ему кажется: ну, что я там у хозяев взял? Пустяк. Они и не заметят. Но с пустяков-то все и начинается. Сегодня – пара баллончиков средства для освежения запаха туалетных комнат, завтра килограммчик стирального порошка, послезавтра – резиновые перчатки. Кто заметит? Ведь ерунда, как вы правильно сказали, расходный материал. Но начинается-то все как раз с малого. Сегодня – туалетная бумага, завтра – бумага для принтера, а послезавтра что? Секретные документы из сейфа?
– Ну, это вы скакнули! Где просто бумага, а где документы!
– Путь всегда начинается с маленького шажка. Потом еще и еще. И очень важно вовремя понять, в какую именно сторону ты движешься. Потому что может быть и такое, что, когда обнаружишь, что дорога-то совсем не та, которую ты когда-то для себя выбирал, уже слишком поздно. И забрел ты по ней уже так далеко, что вернуться очень трудно, если вообще возможно.
Она еще поговорила в том же духе, чувствуя, что люди начали прислушиваться к ее словам. Но нравоучительную беседу прервал телефонный звонок.
– Да, – ответила Алена. – Да, отец Андрей. Подождите, не кричите так. Что случилось? Что у вас украли?
И сделав знак сотрудникам, что на сегодня разговор с ними окончен и они могут расходиться по своим делам, Алена повернулась и вышла из комнаты. Оставшиеся одни сотрудники переглянулись между собой.
– Вот так, – произнесла тетя Паша, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь. – А я ведь предупреждала, что Алена Игоревна дурачить себя не позволит.
– Да что ты, Паша! – откликнулась с усмешкой полная женщина – ровесница поварихи, но с неприятным, каким-то лукавым лицом. – Ну, почудилось хозяйке. Может, чуток больше истратили мои девочки в этом месяце моющих средств, чем в прошлом, так из-за чего тут огород городить?
– А из-за того, моя дорогая, что банка к банке, коробка к коробке, флакон к флакону, а тысяча рубликов в день у кого-то набегает. А в месяце, напомнить, сколько дней? То-то и оно, что тридцать, а иногда и тридцать один. Да еще если сама приворовываешь, а подчиненным не даешь, так донести могут. Выходит, надо и им хоть на сотку в день чего-нибудь дать. А сотка в день на десятерых – это уже новая тысяча. Снова неладно выходит. Им тысячу и себе только тысячу? Нет, себе надо больше! Ведь как же: начальство – и меньше своих подчиненных воровать станет?!
– Ты это, Паша, в чей огород метишь? – спросила та же самая женщина, но уже без всякой улыбки. – Ты чего мелешь? Какая тысяча? Кому?
Тетя Паша не стала отвечать, поднялась и молча направилась к дверям. Но женщина, явно обиженная ее репликой, не желала отстать от нее.
– Ты тут не намного дольше моего работаешь, так что нечего меня и учить. Или ты хозяев пожалела? Так небось, когда ты у себя на кухне свои дела крутишь, я к тебе не лезу и в кастрюли твои не заглядываю. А ведь тоже могла бы посчитать, сколько ты на мясе в месяц выигрываешь! Небось по кастрюле каждый вечер за ворота выносишь! Видала я тебя!
– Дура ты, Лорка, – беззлобно ответила ей тетя Паша. – Кастрюля эта пустая. У меня такой родни, как у тебя, нету. Одна я, для кого мне хозяйский кусок тайком таскать?
И вышла. Следом за ней вышли еще несколько человек. Но большая часть прислуги осталась в комнате возле той женщины, которую тетя Паша назвала Лорой. По взглядам, которые эти люди кидали на Лору, было ясно, она у них пользуется авторитетом.
– Достала меня эта дура, – злобно произнесла Лора, глядя вслед тете Паше. – Наушница хозяйская.
– Думаешь, это она наябедничала про нас?
– Вряд ли. Хозяйка сама что-то смекнула.
– То-то она только про бытовую химию говорила!
– О прочем и не заикалась!
– Я уж испугалась, что она про списанную мебель спросит, – произнесла старшая горничная. – А она-то у моей мамы на даче под Харьковом стоит, обратно везти далеко будет да и накладно. Если всякий раз, как Алене Игоревне придет охота на свою старую мебель взглянуть, ее туда-сюда таскать, так это дешевле было бы на месте хоть какую-нибудь мебелишку купить.
– Ты еще и недовольна? – зыркнула на нее Лора. – Знала бы, что ты такая неблагодарная, себе бы взяла!
Горничная отвернулась в сторону и прошептала:
– Конечно, взяла бы. А куда бы ты ее поставила? К себе домой?
А Лора все не унималась:
– Итальянский массив, а эта… еще и недовольна! Да такая мебель твоей матери и во сне не могла привидеться. Там одна только мраморная столешница дороже, чем вся ваша дача. И у твоей матери весь ее век простоит, так еще и твоим собственным внукам достанется. Девки, говорю вам, такие хозяева на вес золота. Они же ни счета толком не проверяют, во всем на нашу с вами честность полагаются. Это же настоящее Эльдорадо. Одна проблема… Паша. С ней надо что-то делать. Так работать с ней вместе нам все равно невозможно будет. И вот что я предлагаю сделать…
И, склонившись поближе к Лоре, оставшаяся часть прислуги принялась обсуждать план нейтрализации деятельности тети Паши и лишения ее доверия хозяев.
А тем временем Алена, даже не подозревая о том, к сколь неожиданным последствиям привела ее профилактическая беседа о вреде мелкого воровства, слушала взволнованную речь священника.
Отец Андрей перебрался к ним в поселок не так давно. Алена еще не успела достаточно близко узнать их нового священника, но ее уже радовал тот факт, что отец Андрей, будучи человеком молодым, был также куда менее строгих нравов, чем их прежний батюшка. С тем было жить очень сложно, чуть что, ему уже всюду мерещился смертный грех, с которым он боролся прямо-таки нещадно.
Бедного Василия Петровича прежний священник так запугал, что муж Алены совсем отказался от животной пищи, чтобы случайно не перепутать вторник со средой, а четверг с пятницей. Нынешний священник к подобным упущениям относился куда легче, мелкие грешки отпускал без лишнего драматизма, лишь неустанно напоминал, что пища телесная ничто по сравнению с пищей духовной. И потому лично он желал бы видеть у своей паствы не столько строгое соблюдение постов, сколько творение добрых дел, благие мысли и благорасположенность к своим близким. Ну а с этим у Василия Петровича проблем никогда не возникало. Более щедрого на добрые дела человека Алена просто не знала.
Но сейчас отцу Андрею было не до душеспасительных бесед, он искал, как бы кто-нибудь спас его собственную голову.
– Потому что отец Тихон от меня мокрого места не оставит, если я потеряю икону, которая ему досталась еще от его отца, а тому от деда, а тому… В общем, это их семейная реликвия, для отца Тихона необычайно ценная. Да и вообще ценная.
– Ну, так и держал бы ее при себе, если она такая ценная!
Но священник чуть ли не плакал.
– Ах, Алена Игоревна, как все плохо! У меня тут Катя – новая воспитательница из нашего детского садика, она вроде бы видела воровку, которая унесла икону.
– И кто воровка? Катерина ее узнала?
– В том-то и дело, что по описанию эта девушка не из местных. Мы уже побывали у матушки Анны, думали, вдруг это ее знакомая или вовсе родственница. У матушки Анны и впрямь сейчас живет молодая девушка Таня – ее племянница. Но Катя сказала, что это точно не она.
Алена не очень-то поняла ход мыслей священника, которые привели его в дом к своей ближайшей помощнице. Ведь если воровка – чужачка, то надо было бы поскорее ехать совсем не к матушке Анне, а в их пансионат или гостиницу, то есть в два места, где могли остановиться приезжие в Дубочки люди.
Гостиницу, которую пришлось построить год назад, так как наплыв деловых визитеров в Дубочки настолько возрос, что помещать деловых знакомых Василия Петровича в главной усадьбе стало несколько затруднительно, Алена оставила на потом. Там преимущественно селились люди деловые. А девушка, судя по рассказу отца Андрея, к таковым совсем не относилась. Вероятно, ее стоит поискать в пансионате.
– Отец Андрей, главное, вы не волнуйтесь. Все будет в порядке, я уверена.
– Я молюсь, Алена Игоревна, – раздался жалобный голос священника. – Взял у матушки Анны икону Божьей Матери Казанской и молюсь, чтобы вернула нам пропажу.
– Правильно, – одобрила его действия Алена. – Когда случается беда, каждый должен заниматься тем, что знает и умеет лучше всего.
Сама Алена уже для себя твердо решила, что молитва молитвой, а она лично возглавит поиски пропавшей иконы. И пока местная полиция раскачается, именно Алена предпримет неотложные меры к тому, чтобы задержать воровку. Но так как в глубине души Алена испытывала некоторую неуверенность – все-таки искать предстояло не хлебный каравай, а вещь большой исторической и художественной ценности, она обратилась за помощью к человеку, которому привыкла доверять во всех щекотливых, а порой даже и опасных ситуациях.
Алена позвонила их начальнику охраны – бравому отставному командиру роты спецназа, которого сама хозяйка Дубочков привыкла звать не иначе как Ваней. Этот человек долгое время служил телохранителем Василия Петровича, не раз и не два делом, а не словом доказывал свою верность, преданность и отвагу. И поэтому сейчас по справедливости занимал второй по значимости пост в Дубочках.
– Ваня, у нас ЧП!
– Что случилось?
– Из церкви пропала икона.
– Из нашей церкви?
По голосу Вани было слышно, как безмерно он удивлен. Алена его хорошо понимала. Она и сама была в шоке, когда священник позвонил ей со своей жалобой. Чтобы у них в Дубочках что-то пропало! Такого не случалось… почти никогда не случалось. Но тут же Алену неприятно царапнуло воспоминание об увеличившихся расходах всякой бытовой химии и тому подобного. Как знать, не одного ли это поля ягодки? И хотя на первый взгляд казалось, что одно к другому не имеет никакого отношения, Алена поостереглась пока что делать какие-либо выводы.
– Надо разобраться.
Встретившись с Ваней и обнаружив отца Андрея в доме у его пожилой помощницы, Алена первым делом предложила им всем заглянуть в пансионат.
– В пансионате чаще всего предпочитают останавливаться женщины с детьми. Но так как при пансионате имеется и грязелечебница, то у них частенько останавливаются весьма раскрепощенные дамы, любительницы свободной жизни. Лечат свое пошатнувшееся на свободе здоровье кумысом и грязевыми обертываниями.
– Эта была не дамой, а скорее девицей.
– Девицы тоже останавливаются.
– И их пускают? Все-таки дети…
– Если они ведут себя прилично, почему бы и нет? Они такие же люди, имеют право на отдых.
Ваня уже распорядился, чтобы на ближайшей к Дубочкам железнодорожной станции внимательно наблюдали, не появится ли там подходящая под описание Кати девица. Также он послал своих ребят на автобусную остановку и по дорогам, выходящим из поселка. И теперь все с чистой совестью смогли начать облаву на воровку в самих Дубочках.
Ваня поехал в гостиницу, а Алена со священником и Катей – в пансионат.
Пансионат был личной гордостью Алены, которая его любовно взращивала и пестовала многие годы. Он располагался в живописном треугольнике, откуда в равной степени было близко как до конного завода с ипподромом, так и до лесного массива и молочной фермы, где располагался детский зоопарк, в котором приезжающие в Дубочки городские дети могли свободно играть с жеребятами, телятами, ягнятами, козлятами и поросятами. А также при желании (а оно у них неизменно возникало) могли повозиться с волчатами, лисятами, зайчатами и прочими лесными детенышами, которых притаскивали в Дубочки местные охотники и которые до поры своей зрелости вполне мирно уживались с щенятами, котятами и другими мелкими обитателями Дубочков, не только не делая попытки этих самых обитателей сожрать, но играя с ними весело и дружно.
Алена, сама не имеющая детей, очень хотела, чтобы приезжающим к ним в Дубочки больным детям, родители которых верили в чудеса иппотерапии, было хорошо у них. А так как Василий Петрович свято верил в целебную силу природы, то Алена постаралась устроить пансионат таким образом, чтобы эта природа была тут в максимальном доступе.
Прибыв в пансионат, они сразу же прошли к стойке.
– Алена Игоревна! – расплылась в улыбке Таня. – Какими судьбами к нам?
– Есть вопросы об одной вашей постоялице.
– Какой?
Алена взглянула на воспитательницу:
– Катя, опишите нам еще раз ее приметы, будьте добры.
Таня внимательно слушала, наморщив лоб.
– Знаете, а ведь была такая, – произнесла она.
– Была? То есть она уже уехала?
– Выписалась вчера в два часа дня.
Разочарование было велико. Вчера! Так давно!
– А почему именно в два часа дня? Ведь, если я не ошибаюсь, расчетный час у вас – полдень?
– Как всегда, Алена Игоревна, вы правы, – улыбнулась Таня. – Расчетный час и впрямь у нас в двенадцать. Но эту девушку мы сумели выковырять из ее номера лишь к двум часам. Да и то пришлось ей пригрозить, что возьмем с нее за следующие сутки. Только тогда она соизволила выползти из номера.
– А как ее имя?
– Извольте…
Таня заглянула в свои записи и уверенным голосом прочла:
– Ревнивцева Лидия Сергеевна.
– Напиши мне ее паспортные данные.
– Один момент.
Несмотря на успех в поисках, Алена все равно колебалась. Уверенности, что они говорят с Таней об одной и той же особе, у нее не было.
– А не имелось ли у той воровки каких-нибудь особых примет? – обратилась она к Кате. – Кроме вытравленных до белизны волос и короткой юбки?
Та подумала и сказала:
– Еще на сумке у нее были нашиты золотые перья или какие-то лоскуты, разумеется, золотые.
Алена взглянула на Таню.
– Честное слово, не заметила! – воскликнула та. – Так была рада, что удалось выпроводить гостью, что даже не посмотрела, что там у нее была за сумка. Чемодан у нее был, это точно. Может, и сумка была, не знаю.
Была призвана девушка Ася, которая занималась уборкой гостевых комнат. И вот она подтвердила, что сумка с нашитыми на ней золотыми висюльками у девушки из пятнадцатого номера точно была. Получалось, что постоялица пансионата и церковная воровка – это было одно и то же лицо.
– Но она выписалась от вас еще вчера днем, – с удивлением констатировала Алена. – Что же она делала потом еще почти сутки? Где ночевала? Ведь Катя встретила воровку лишь сегодня после полудня.
Ответ на этот вопрос принес Ваня. Он побывал в гостинице и сумел найти там след вызывающе одетой девушки-блондинки, на плече которой опять же красовалась золотистая сумка. Ваня был чрезвычайно горд собой, когда сообщил друзьям добытую информацию.
– Нашу воровку зовут Лидой!
– Ревнивцева Лидия Сергеевна, если быть точной.
– Вы уже знаете?
Ваня был разочарован.
– Мы выяснили имя этой девочки еще раньше твоего.
– Кстати, не такая уж она и девочка, ей двадцать один год.
– Откуда ты знаешь? При заселении в гостиницу личный возраст постояльцы не указывают.
– А Лида и не заселялась в гостиницу. Но зато она разоткровенничалась с барменом. По его словам, Лида засиделась в баре за полночь, жаловалась на свою личную жизнь. Как он понял, девушка поссорилась со своим любовником и сбежала от него сюда. Упомянула она и про свой возраст. Дескать, замуж пора, а не зовут. Она надеялась, что ей удастся склеить какого-нибудь мужчину, чтобы тот пригласил ее к себе в номер.
– Даже так?
– И получилось это у нее далеко не сразу. Вы же знаете, в нашей гостинице проституток не бывает. И хотя Лида выглядела именно так, но мужчины к ней не подходили, полагали, что она одна из деловых знакомых Василия Петровича, пусть и странно одетая, но знакомая, а вовсе не какая-то там девочка на час.
Поняв, что кроме имени воровки Ване удалось раздобыть и еще кое-что, все теперь уставились на него и внимательно слушали.
– Лида провела в баре несколько часов в ожидании подходящего знакомства, а потом ей наконец повезло. К ней подсел невысокий темноволосый мужчина, по виду араб или житель Кавказа, и завел беседу с девушкой. Видимо, ему понравился цвет ее волос, потому что бармен видел, как во время разговора мужчина несколько раз брал в руку прядку волос девушки и что-то ей при этом одобрительно говорил. Так они просидели около получаса, а затем ушли.
– Вместе?
– Да.
– Бармен не знает, что это был за мужчина?
– Он лишь сказал, что мужчина – один из их постояльцев. Он его уже видел в гостинице накануне. Кстати, интересный факт: этот мужчина, по виду последователь ислама, выпил два джина с тоником.
– Но мусульмане не употребляют алкоголь.
– А этот пил.
Но Алена возразила:
– Не вижу в этом ничего особенного. Во-первых, не все арабы – мусульмане, среди них встречаются и христиане. А во-вторых, далеко не все приверженцы исламской религии так уж строго придерживаются законов шариата. Очень многие любят выпить, особенно это касается наших кавказских ребят.
– Я просто счел необходимым упомянуть об этой детали. Вдруг это окажется важно?
– Ты, Ваня, молодец. А что было с Лидой и ее знакомым дальше?
– Подозреваю, что они провели ночь в номере этого мужчины.
– Но ты выяснил имя этого человека?
– К сожалению, когда я попросил портье найти для меня подходящего постояльца, он назвал двоих. Я провел опознание с помощью бармена, увы, ни тот ни другой не подошли. Я обратился к портье за разъяснениями, и он сказал, что сегодня утром выехал еще один, подходящий под описание.
– Ну? И как его зовут?
– Омар Рустамов.
– Наш?
– Вполне. Уроженец Дербента. Последние двадцать лет постоянно проживает в Брянской области. Сюда приехал с деловой командировкой с целью личного знакомства. У него аналогичное хозяйство, только несколько меньших размеров. И упор у них сделан на овцеводство. Он привез Василию Петровичу в качестве подарка несколько своих племенных баранов. Интересовался новой породой лошадей. И уехал с одной из наших кобыл.
Алена кивнула. С некоторых пор количество производимых на заводе лошадей стало превосходить потребление. Забивать лошадей на мясо у Василия Петровича рука не поднималась, поэтому всех тех лошадей, которые по той или иной причине не совсем его устраивали, он благополучно раздаривал своим гостям, друзьям и просто знакомым. Причем обычно он умудрялся дарить либо уже покрытую кобылу, либо жеребца и кобылу. Так что в скором времени он обычно получал весточку о прибавлении в лошадином семействе.
Василий Петрович посмеивался и утверждал, что если так дело пойдет, то в скором времени любительское коневодство в России вновь возродится. Если не на прежнем, дореволюционном уровне, то на вполне приемлемом для современного мира, где лошадь – это уже больше не двигатель в хозяйстве, а просто одно из удовольствий для жизни.
Но сейчас Алену волновало другое:
– А можно как-нибудь связаться с этим Рустамовым?
– Я раздобыл для вас его номер телефона. Он оставлял его Василию Петровичу.
– И что? Позвоним ему?
– А у нас есть выбор? Но сразу же предупреждаю, Рустамов уехал от нас сегодня еще в десять утра. И был настолько озабочен транспортировкой своего крупногабаритного подарка, что ни о каких девушках и думать не мог.
– И все же позвоним ему! Возможно, у него есть какая-нибудь информация о девушке, с которой он, по всей видимости, провел прошлую ночь.
Ваня пробормотал что-то в том духе, что совместно проведенная ночь нынче для многих еще не повод знакомиться, но отец Андрей так скорбно взглянул на него, что Ваня быстренько заткнулся. Вообще, новый священник умудрялся, никого не укоряя словом, так иной раз посмотреть, что даже самому завзятому цинику от его взгляда делалось неловко. И Алена уже не раз замечала, что люди по мере сил стараются в присутствии деликатного, но в то же время явно искренне верующего отца Андрея выглядеть как-то лучше. А ведь он никого не обвинял, не проклинал, он безмолвно страдал, и всем делалось как-то стыдно из-за видимых мучений священника.
– Звони! – велела Алена.
Рустамов трубку взял. Он еще был в пути и очень удивился, когда услышал, по какому поводу его тревожат.
– Да, Лиду я помню, но вы ошибаетесь, если думаете, что девушка провела ночь в моем номере. Я люблю свою жену, и к тому же Лида так навязчиво себя предлагала, что у меня весь интерес к ней пропал.
– Но бармен видел, как вы вместе ушли из бара.
– Верно. Но дальше наши пути-дорожки разошлись. Я отправился к себе в номер, а Лида стала звонить какому-то своему знакомому, хотя и не без досады на меня.
– Почему?
– По ее отрывочным высказываниям я понял, что этот человек ее тоже чем-то обидел. И что звонить ему ей не очень-то хотелось, но выхода другого не было. Денег, чтобы заплатить за номер, у нее не имелось. А больше никого в этих местах она не знала. Но разговаривала она с ним бесцеремонно. Позвонила и с места в карьер заявила: «Я сейчас к тебе приду!» Тот, видимо, пытался возражать, потому что она еще добавила: «Мне плевать, что это невозможно. Сказала: приду – и приду. Попробуй меня остановить!»
Алена ущипнула Ваню за руку.
– Вещи! – прошептала она. – Спроси у него про вещи! У девицы должен был быть при себе чемодан!
– А чемодан у нее был? – послушно спросил Ваня.
Рустамов подтвердил, что какой-то чемодан на колесиках у девушки имелся. Сначала он стоял в баре в углу. Но когда они вышли, девушка взяла его с собой.
– Все! Больше я ничего не знаю. Простите, мне надо следить за дорогой. А девушку эту больше никогда не видел.
Ваня поблагодарил Рустамова и, убрав трубку в карман, взглянул на остальных. Первоначальные итоги расследования были довольно внушительны. Им удалось выяснить имя и фамилию воровки. А также тот факт, что у нее в Дубочках был кто-то ей знакомый. Пусть этот человек и не был рад принимать у себя Лиду, но она имела на него какое-то влияние, которое и позволяло ей поступать с этим человеком по собственному усмотрению.
Итак, ночь Лида скорее всего провела у этого своего знакомого, к которому направилась из бара. На тот момент чемодан у нее был при себе. Однако когда на следующий день Катя встретила воровку, то у той, кроме дамской сумки, при себе никаких вещей больше не было. Вероятно, чемодан Лида оставила там, где ей довелось переночевать. И как знать, вполне возможно, что она до сих пор находится в этом месте. Вместе с украденной иконой. И если это так, то у сыщиков имелся неплохой шанс вернуть пропажу назад быстро, элегантно и без лишнего шума.