Глава 5
Девичьи забавы
Наша вечеринка благополучно продолжалась. Отец не хуже Зевса-Громовержца поднялся с чашей вина в руке и произнес тост, который в свободном переводе на русский язык вполне мог бы стать ремейком песни «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!».
При этом следует отметить, что, очевидно, по причине своей внезапной влюбленности в Жанну, он непростительно позабыл, что после того, как Елена представила всех и вся, настал черед ему представить ее, что вообще-то было заранее сто раз обговорено. Естественно, Елена вспыхнула и нарочито громко бухнула свой бокал с нетронутым вином обратно на стол.
Поскольку относительно немногие были в курсе нарушения традиции, жест Елены потряс не всех. Как бы там ни было, а отец произнес свой тост, и многочисленные гости дружно воскликнули «ура», чокнулись и выпили. Официанты бодренько внесли самые разнообразные салаты и закуски. Атмосфера зала в одно мгновение разогрелась, оскорбленная Елена ушла на второй план, и настроение большинства народа стало простым и непринужденным.
Я подошел к отцу и, почтительно наклонившись к олимпийскому уху, напомнил о необходимости поднять тост за главную управляющую салона. Отец, хлопнув себя по лбу, немедленно поднялся с винной чашей в руке, выразив огромную благодарность за чудесный салон его главной управляющей Елене Сендираки, на что она ответила лишь ледяной улыбкой. Без малейшей паузы громовержец с лучезарной улыбкой представил всем «гениального режиссера современности Томми Дорсэ» и очаровательную актрису Дину Орсуан, исполнившую роль богини Афины в блестящем фильме Дорсэ, после чего, вновь без пауз и переходов, предложил присутствующим поднять бокалы за французский кинематограф.
Сами понимаете, вино, как сказано в Евангелии, – «для радости», а потому после всех этих бесчисленных тостов-представлений все участники гулянки говорили, смеялись, жевали, так что в зале висел жизнерадостный гул голосов, народ окончательно расслабился, поистине отдыхая душой и телом.
Почти тут же заиграла приятная музыка, и отец увлек свою рыжеволосую Медузу в непринужденный танец, что послужило примером для всех, – зал быстро заполнился танцующими парами, в числе которых были и мы с Диной. Даже толстяка Дорсэ пригласила на танец чуть порозовевшая от вина Елена.
– Ну, как тебе наше олимпийское застолье? – поинтересовался я, ритмично двигаясь в танце с Диной.
– Просто потрясающе! – воскликнула она, чудесно блестя глазами. – Прямо на глазах у нас разыгрываются волнующие драмы. И первая из них: наш Серж-Нарцисс начинает охмурять эту Жанну № 2.
– Он не слишком-то стесняется, – кивнул я, – как, впрочем, и Жанна № 2, которую ты сравнила с богиней любви Афродитой. Так что все развивается вполне по сюжету: Афродита изменяет, Гефест ревнует.
А бедняга Димос действительно ревновал: бледный, как смерть, с иссиня-черными волосами и бородой, с черной пропастью глаз, он неподвижно сидел на своем месте, то и дело наливая в бокал вина и тут же его осушая его, словно парня мучила нестерпимая жажда.
Музыка звучала почти без перерыва; кто-то танцевал, кто-то болтал, просил автограф у Томми и Дины или поглощал аппетитные блюда. Интересный нюанс: в определенный момент Жанна и Аглая, по-видимому, отметившие взаимное сходство и ощутив своего рода родство, какое-то время весело болтали под винцо у огромного окна, за которым к тому времени уже сияли огни вечерних Афин. Одновременно Димос вдруг решил исповедаться перед Васой: оба сидели рядышком за столом, и мрачный кузнец возбужденно что-то бубнил своей визави.
… – Смотри-ка, новые подружки отправились вместе в туалет. Надеюсь, в них не проснулся дух древнего Лесбоса?
Дина сообщила мне эту новость на волнующих виражах очередного танца, когда моя голова на полную катушку кружилась от счастья. Я обернулся, но поймать момент входа девиц в туалет не успел, ограничившись хмыканьем.
– Мне кажется, мрачный Димос гораздо терпимее отнесся бы к лесбийским изменам жены, чем к ее флирту правильной ориентации.
Волшебная карусель нашего танца, с ума сводящий смех Дины, ее чудесные глаза цвета тающего шоколада…
И вдруг – новая яркая картинка, которую в очередной раз открыла передо мной моя любовь – призывно хохочущая Аглая неожиданно оказалась в объятьях Старого Лиса. Отец галантно вел ее в танце, весьма легкомысленно опустив руку чуть ниже девичьей талии.
– Ну вот, твой отец охладел к Жанне, но не к рыжим женщинам, – с веселым смехом констатировала факт Дина. – Мне интересно, куда смотрит грозный бог Гефест? Афродита вот-вот ему изменит!
А Гефест-Димос смотрел как раз на свою супругу – на ее спину с дерзкими руками отца. Сам вид ревнивца внушал каждому невольный трепет: прямо на столе перед ним лежали намертво сжатые в кулак руки, правая бровь нервно дергалась, а черные глаза, казалось, извергали пламя.
– О, боже! Как бы все не завершилось жутким убийством! Лучше бы твой отец благоразумно вернулся к дурочке Жанне…
За танцующими, кроме Димоса и нас с Диной, наблюдали и многие другие: хмурившаяся Васа, любопытный и добродушный Томми Дорсэ, а также прекрасная Елена, на лице которой змеилась нехорошая улыбка.
– Как хочешь, но я готова поспорить, что между твоим отцом и Еленой что-то было, – зашептала мне в очередной раз взволнованная Дина. – Она отчаянно ревнует! И сразу же занимает свое место на Олимпе: Гера! Божественная супруга Зевса, которой он изменял круглые сутки!
Волшебные аккорды музыки, гул голосов в зале.
– Дорогая, все может завершиться всеобщей драчкой… А Серж! Посмотри-ка, он уже вовсю тискает Жанну! Видимо, парень выпил достаточно, чтобы не почувствовать разницы.
Таинственно блестящие, сумасшедшие, такие огромные и близкие глаза Дины, ее теплое дыхание…
– Между прочим, скажу тебе по секрету: не так давно у Сержа была не очень красивая история с Жанной. Что-то, связанное с порнографией. Она даже шантажировала его – или только пыталась это сделать, не знаю точно…
– Да что ты говоришь! Признаюсь: ничуть не удивлен. Шантаж, порнография – и то, и другое прекрасно подходят этой парочке!..
Все происходившее напоминало сумасшедшую карусель, набирающую убийственные по скорости обороты. В определенный момент я поймал на себе взгляд Васы – она все так же величаво возвышалась за столом, наблюдая за всеми, а встретившись со мной взглядом, неожиданно озорно подмигнула, невольно заставив меня на мгновенье задуматься, кого из греческих богов напоминает мне эта статная женщина. Впрочем, от праздных мыслей меня отвлекло небольшое ЧП.
Когда музыка в очередной раз смолкла, а следующая композиция еще не началась, внезапно наступившую тишину неожиданно нарушил отчаянный хриплый вскрик, на который все присутствовавшие одновременно развернулись, став свидетелями потрясающей сценки.
Димос, выкрикнув нечто грозное на родном греческом, с потрясающей скоростью подскочил к своей изменщице, опустив тяжелую грозную руку ей на плечо. Пауза – крошечные секунды, превратившиеся едва ли не в вечность, когда каждый в зале ощутил нахлынувшую волну ужаса…
Аглая обернулась. И в тот же момент все – в первую очередь Димос – увидели: это не Аглая, это Жанна!
Моментально ужас сменился всеобщим весельем. Жанна первая с хохотом продемонстрировала ревнивцу алый язык, Димос, едва не рухнув на месте, словно обжегшись адским пламенем, резко отдернул руку и огляделся, сверкая несчастными глазами, в поисках своей жены.
– Мы с Аглаей решили подшутить: поменялись в туалете платьями, – орала развеселая Жанна, призывно прижимаясь к Старому Лису, который к тому времени уже слегка подустал и начинал поглядывать на часы.
– Так значит, это Аглая танцевала с Сержем! – ахнула Дина, в волнении сжимая кулачки. – Надеюсь, муж следил только за платьем своей жены и не заметил, чем занималась та, что была в платье Жанны…
Судя по всему, именно так все и было. Димос резко обернулся, ища взглядом супругу, и тут же увидел ее: мирно улыбающаяся Аглая с аппетитом поглощала свою порцию мяса за столом в компании Васы.
– Ловко! – Дина даже пару раз хлопнула в ладоши, весело усмехаясь. – Куда же делся наш проказник Серж?
Тут же объявился и оный проказник: оправляя безупречный костюм, он приближался к своему месту за столом, столкнувшись с официантом и небрежным жестом руки отстранив его чуть в сторону.
Отмечу сразу: официантов было несколько – происходила очередная смена блюд, что привлекло народ назад к столу. Честно говоря, от всех волнений и переживаний я тоже внезапно ощутил зверский голод, похлопав себя ладонью по животу: «Спокойно, спокойно, сейчас мы славно перекусим!»
В тот момент мне и в голову не могла прийти мысль, что о чревоугодии скоро придется позабыть.