Глава 4
В последнее время Володя часто заскакивал на обед к матери. Ему, избалованному женской заботой, приходилось без жены несладко. И вообще, в одиночестве сложнее переживать беду. А беда случилась. Жена Володи, Рита, исчезла несколько месяцев назад, отчего жизнь его стала пустой и тоскливой. К тому же еще недавно успешный бизнес лопнул, как мыльный пузырь. Преуспевающий бизнесмен Владимир Соколов превратился в банкрота. Одним словом, все пошло прахом. Нынешнему Володе Соколову даже не хотелось смотреть на свое отражение в зеркале, так он был противен себе. Сегодня он, как обычно, не находил места в пустой квартире, поэтому, не закончив уборку, поехал к матери.
На деревянном столе в большой эмалированной миске исходили паром блестящие от масла пельмени. Рядом стояли тарелка с нарезанными солеными огурчиками и густой томатный сок в графине.
Мать, Раиса Захаровна, сдержанно улыбаясь, наблюдала, с какой жадностью сын уминает угощение. Подбородок она подперла ладонью, потому что в телесериалах многоопытные женщины именно так смотрели на своих обедающих мужей и сыновей. Раиса Захаровна с удовлетворением отметила, что, несмотря на душевный упадок, аппетит у Володи не пострадал. Один за другим он накалывал пельмени на вилку и, макнув в блюдце с уксусом, отправлял в рот. Его челюсти работали так быстро, что, казалось, пельмени сами собой исчезают с тарелки.
– Володя, – с укоризной сказала мать, – не спеши. Что ты, как гусь, глотаешь? Это вредно для желудка.
– Ну и пусть, – ответил он с набитым ртом. – Пусть болит желудок, чтобы не думать об остальном.
– Володенька, так нельзя. Не будет здоровья, не будет ничего.
– Знаю, знаю… – Володя хлебнул из стакана томатного сока. – Здоровье ни за какие деньги не купишь. – Он отодвинул тарелку с парочкой пельменей. – Спасибо, мамуля. Как всегда, очень вкусно.
– На здоровье. – Раиса Захаровна встала из-за стола и налила в чайник воду. – Я новый чай купила, фруктовый, и заварные пирожные, твои любимые. Свеженькие – пальчики оближешь. Сейчас пробовать будем.
Наблюдая за перемещениями матери по кухне, Володя отметил про себя, что она, несмотря на почти шестидесятилетний возраст, прекрасно выглядит. Ее осанке могли бы позавидовать многие молодые девушки. Недаром она в прошлом была вполне успешной балериной, а позже стала преподавать хореографию в элитной школе для девочек. Отца Володя лишился пять лет назад. Но его библиотека осталась в том же виде, как и при жизни. Доктор наук, академик, автор десятков книг, учебников и монографий, он даже после смерти сумел заставить уважать себя. При жизни академик Соколов был довольно резким и своенравным человеком, ужиться с которым стоило больших усилий. Володя всегда удивлялся, как это удавалось матери, обладавшей тоже не самым простым и мягким характером. Как бы то ни было, но он с малых лет гордился своими родителями – успешными и состоятельными. Ни у кого из его друзей детства не было такой хорошо и со вкусом обставленной квартиры, как и такого количества импортных вещей.
Володя привык жить с наслаждением. С помощью родительского капитала он открыл фирму по продаже стульев. Дела шли успешно, и через несколько лет он стал владельцем небольшой частной фабрики по производству тех же стульев. Все шло хорошо и гладко: прибыльный бизнес, красивая жена, большой теплый дом. И казалось Володе, что эту стабильность ничто не сможет пошатнуть. Но он ошибся. У фирмы появились конкуренты, предлагавшие более широкий ассортимент мебели. Цены там были настолько заманчивые, что люди не думая покупали их стулья, закрывая глаза на явно китайское происхождение товара. Конкуренты стремительно укрепляли свои позиции на рынке, переманивая Володиных клиентов одного за другим, а доходы его фирмы неумолимо снижались, пока не превратились в убытки. Володе хотелось верить, что это временное положение дел, что рано или поздно покупатели увидят, какое плохое качество продукта у его конкурента, но ситуация только ухудшалась. Маленькая личная империя, которую он создавал много лет, рушилась на глазах. Чтобы удержаться на плаву, Володе нужны были деньги. Он их раздобыл. И сейчас, наблюдая за матерью, думал над тем, чего это ему стоило.
Раиса Захаровна залила заварку кипятком, достала коробку пирожных из холодильника и снова устроилась напротив сына.
– Подай блюдца, пожалуйста. – Жестом императрицы из исторического сериала она указала рукой на шкафчик над Володиной головой. – И салфетки. Они на подоконнике у тебя за спиной.
Поднявшись, Володя достал посуду и положил салфетки на стол.
– О чем ты думаешь? – спросила Раиса Захаровна. – Я вижу, тебя что-то гложет.
– Ты же знаешь, что Рита уже несколько месяцев не дает о себе знать.
Володя проглотил кусок пирожного и собрал указательным пальцем крем, выпавший на блюдце.
– Сбежала твоя Рита. – Мать хмыкнула. – Узнала, что ты банкрот, и нашла другого лоха.
– Мама! – Володя положил недоеденное пирожное и принялся оттирать руки салфеткой. – Ну зачем ты так? Вы с самого начала не ладили, но как ты можешь говорить такое, когда очевидно, что Рита пропала? – С грохотом отодвинув стул, он встал из-за стола. – Пойду, пожалуй. Спасибо за угощение.
– Володенька! – Раиса Захаровна вспорхнула со стула и обняла сына. – Не уходи, пожалуйста. Прости меня, я не права. Давай не будем ссориться в такое сложное время, хорошо?
Вздохнув, Володя неохотно вернулся на место. Раиса Захаровна торопливо наполнила чашки ароматным красным чаем.
– Какая прелесть! – воскликнула она. – А как пахнет!
Володя наклонился к чашке и вдохнул душистый пар.
– Знаешь, мам… – Он задумчиво пожевал губами. – Я решил обратиться к Глебу. Думаю, он поможет найти Риту.
Раиса Захаровна недоуменно вскинула брови.
– К какому еще Глебу?
– К тому самому. – Володя многозначительно посмотрел на мать. – К Жеглову.
– Господи! – Раиса Захаровна театрально схватилась за голову. – Только этого не хватало! Мало у тебя проблем, давай еще новых поищи.
– Ты не права. – Володя шумно отхлебнул чай. – Это, пожалуй, единственный человек, который сможет мне помочь.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, он бывший десантник. – Володя загнул палец, перепачканный сахарной глазурью. – Во-вторых, что важно, он любил Риту. И не исключено, что любит до сих пор.
– Если хочешь знать мое мнение, то Глеб – это типичный неудачник. И без тебя он оказался никем. – Раиса Захаровна поправила прическу и еще больше выпрямила и без того ровную спину. – Кто ему доставал импортные шмотки? Кто дарил дорогие подарки? Кто, в конце концов, помогал ему учиться? Все ты, Володенька.
– Не выдумывай. – Володя долил чаю себе и ей. – Он мне тоже немало помогал. И, по правде говоря, Рита у меня появилась благодаря ему. – Он развел руки в стороны, словно предлагая рассмотреть себя хорошенько. – Без Глеба на меня ни одна девчонка не клюнула бы.
– Ой, не смеши! На него, без роду без племени, бабы бросались? А ты, сын доктора наук, – Раиса Захаровна торжественно подняла указательный палец, – сын самого академика Соколова, был тенью какого-то хулиганистого оборванца? – Ее голос дрогнул, на глаза навернулись слезы. – Ты тогда еще жизни не знал и принимал за чистую монету все, что тебе Глеб вдалбливал: мол, без него у тебя и девушки быть не может.
– Я понял, что сегодня у нас разговора не получится. – Володя встал из-за стола. – Еще раз спасибо за угощение. Во, сыт по горло! – Проведя по горлу ребром ладони, он направился к двери.
Ему очень хотелось поскорее вырваться из душной полутемной квартиры и оказаться на улице, чтобы вдохнуть свежий воздух.
– Сынок, – жалобно протянула мать, – что же это получается? Этот негодник тебя без зубов оставил, а ты к нему на поклон пойдешь?
– Зубы я новые вставил и пятнадцать лет не вспоминаю о них. – Володя завязал шнурки на туфлях. – А то, что он мне тогда по морде дал, так это за дело. Он был прав, и мне на него сердиться не за что.
– Ой, вы только посмотрите, какие мы благоро-одные! – Раиса Захаровна всплеснула руками. – Иди, иди к своему Глебу! Только не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Володя подумал, что даже в этот момент мать не утратила грациозности: взмах ее рук был не менее эффектным, чем у актрисы на сцене. Он снова почувствовал, что задыхается.
– Не волнуйся, мам, – буркнул он. – Все будет хорошо.
– Хорошо? Ох, сердцем чую, этот негодяй втянет тебя в какую-нибудь историю. Кажется, у меня давление поднялось.
Раиса Захаровна приложила кончики пальцев к вискам. Володя еще раз отметил про себя красоту ее жестов и улыбнулся.
– Пока! – Он чмокнул мать в дряблую щеку. – Созвонимся.
– До свидания, мой мальчик.
Стоя в дверях, Раиса Захаровна провожала спускающегося по лестнице сына глазами. Лицо ее было недовольным и злым. Она всегда сердилась, когда кто-то поступал наперекор ее воле.
Володя прекрасно знал это и, скрывшись из виду, наконец-то перевел дух. Впрочем, настоящего облегчения он не почувствовал. Он не мог понять, что его гнетет, но слова матери и ее предостережения растревожили его. Стало казаться, что встреча с Глебом и в самом деле приведет к беде. Но ощущение было настолько смутным и неясным, что ему удалось затолкнуть его поглубже, в дальний уголок сознания.
Как часто мы прячем от себя именно то, что нужно оставить на поверхности, над чем следует подумать! Как часто убираем с глаз подальше то, на что не хочется смотреть! Нам намного приятнее окунуться в сладкие грезы. Все хорошо, все в порядке, все под контролем… Хотя глупо ведь не обращать внимания на занозу в пальце. Если ее не вытащить вовремя, она загноится и напомнит о себе, когда ты не будешь к этому готов.
Володя свою занозу предпочел игнорировать. Он не хотел думать о том, что причиняло боль или волновало сердце. Он хотел жить легко, не обременяя себя ничем. Ведь жизнь так коротка!
Дети уверены, что если спрятаться с головой под одеяло, то воображаемое чудовище их не заметит. А их родители считают, что проблемы не существует, если делать вид, что не знаешь о ней. Ну и стоит ли тогда набираться жизненного опыта?
Кроме адреса тетки, где когда-то жил Глеб, у Володи не было других координат, поэтому он направился именно туда. Он зашел в подъезд, где не был пятнадцать лет, и картинка перед глазами поплыла – такое с ним иногда случалось от запахов, вызвавших сильные эмоции. С этим подъездом у Володи было связано множество воспоминаний: сигареты, дружеские откровения, вино из горлышка и, конечно же, первая любовь. Он прикоснулся к батарее, выкрашенной синей краской. Казалось, ее не обновляли с тех пор. Володя попытался нащупать под слоем новой штукатурки надписи, когда-то выцарапанные ключами. Не получилось. Это ведь все равно что надеяться увидеть в зеркале себя молодого, пышноволосого, ясноглазого. Что было, то прошло, а что прошло, то не повторится. Нельзя войти в одну реку дважды.
Грустно усмехнувшись, он присел на батарею, как в былые дни. Внезапно нахлынули воспоминания, много лет спавшие в отдаленных уголках сознания. От странного чувства в груди хотелось то плакать, то смеяться. Казалось, вершитель человеческих судеб привел его сюда, чтобы он мог что-то исправить. Или чтобы показать, что Володя упустил.
Дверь распахнулась, и в подъезд ворвались мальчишки. Они не заметили человека, сидящего на батарее, и шумной гурьбой, словно стайка воробьев, пронеслись наверх, болтая о чем-то своем. Когда гомон стих, Володя, справившись с ностальгией и неожиданным комом в горле, встал и, чуть задержавшись на первом этаже, словно не решаясь переступить некую незримую черту, поплелся вверх. С каждой ступенькой он приближался к разговору, к которому, похоже, все еще не был готов. Оказавшись на нужном этаже, он замер перед дверью, не осмеливаясь надавить на кнопку звонка.
Размышления Володи были прерваны щелчком замка. Если бы в открывшейся двери он не увидел тетю Таню, то, скорее всего, так и не решился бы позвонить, но теперь отступать было поздно. Да и некуда.
Не придумав ничего лучше, Володя откашлялся в кулак. Получилось несолидно, слишком тонко и как-то виновато.
Тетя Таня прищурилась и после секундного замешательства удивленно произнесла:
– Володя?
Он почувствовал себя как школьник, застигнутый с отцовскими сигаретами, и только развел руками, не в силах сказать хоть что-то в ответ.
– Вот так сюрприз! Не думала, что когда-нибудь увижу тебя снова. – Тетя Таня отступила, пропуская его в дом. – Что ж, проходи, гостем будешь. Мне пора на работу, а Глеб дома, на больничном.
– Спасибо, – выдавил из себя Володя.
И, если бы хозяйка легонько не подтолкнула его, мог бы броситься наутек.
– Заходи, заходи, не бойся, никто тебя не съест. – Словно прочитав его мысли, тетя Таня усмехнулась. – В волосах уже седина пробивается, а как дети, ей-богу!
– Спасибо, – повторил Володя.
– Да не за что, не за что.
Она, бодро стуча каблуками по ступенькам, побежала вниз. Собравшись с духом, Володя вошел в квартиру, где еще острее ощутил связь с прошлым. Не только запах, но и обстановка в прихожей остались прежними. Он прошел в комнату и увидел друга юности. Глеб полулежал на диване спиной к нему, опершись на подушку, и смотрел телевизор.
На экране бегал длинноволосый рокер, сжимающий в руках микрофонную стойку. Гитаристы размахивали инструментами так неистово, словно это были мечи. Ударник, видимо, решил разнести свою установку в щепки, потому что работал барабанными палочками с такой скоростью, что их не было видно. Звук был приглушен, поэтому исполнители выглядели глуповато, тем более что все они были не первой молодости и без громкой музыки напоминали компанию обколотых, обкуренных или просто пьяных дядек в тесноватых нарядах. Володя понятия не имел, о чем они пели. Ему было не до того.
– Привет, – произнес он внезапно севшим голосом.
Глеб повернулся. Его глаза недоуменно округлились.
– Ты?
– Как видишь.
Глеб щелкнул пультом, выключая телевизор. Наступившая тишина была густой и плотной, как молочный кисель. Казалось, и на улице все смолкли. Не было слышно ничего, кроме дыхания двух мужчин. Напряжение стало таким сильным, что еще немного – и послышался бы треск от разряда электричества.
Володя не выдержал первым:
– Я не знал, что ты на больничном. Иначе обязательно принес бы что-нибудь. – Володя развел руками. – Неудобно получилось, что с пустыми руками.
– Спасибо, мне ничего не нужно, – сухо ответил Глеб.
Володя подошел ближе.
– У тебя повязка на груди. Что случилось?
– Да так, ничего серьезного.
Снова повисла пауза, которую на этот раз прервал Глеб:
– Сдается мне, ты не просто так пришел. Верно?
Володя почувствовал, как вспыхнули щеки. И уши.
– Верно, – признался он.
– Садись и рассказывай. – Глеб указал на стул в углу комнаты. – Если ты не против, я останусь лежать.
– Конечно. – Володя неуклюже, с грохотом поставил стул рядом с диваном. – Я не займу у тебя много времени. – Поймав на себе изучающий взгляд Глеба, он смутился: – Что, сильно изменился?
– Не думаю, что больше, чем я.
– Ты отлично выглядишь.
Глеб промолчал, и от этого Володе стало не по себе. Он решил сразу начать с главного, потому что дружеский разговор у них явно не клеился.
– Если честно, я пришел к тебе за помощью. Не себе. Рите.
Глеб приподнялся. Он старался казаться равнодушным, но у него плохо получалось скрывать свои чувства.
– Что с ней?
– Она… Она пропала. То есть ее похитили.
– Что значит «похитили»? – Глеб смотрел на Володю, но тот молчал. – Ты отвечаешь за свои слова? Уверен, что вы не просто поссорились и она ушла?
– Возможно, тебе это будет неприятно услышать, но мы – счастливая пара.
– Прошло пятнадцать лет, и мне безразлично, счастливы вы или нет. – Скривившись от боли, Глеб снова опустился на диван. – Я спросил, потому что если она просто ушла от тебя, то я не хочу выглядеть трепачом перед серьезными людьми.
– Поверь, – торжественно произнес Володя, – я ни секунды не сомневаюсь, что ее похитили.
– Как давно она исчезла?
– Уже несколько месяцев прошло.
– И ты только сейчас явился ко мне?
Возмущенный до глубины души, Глеб поднялся с дивана и, с трудом передвигая ноги, подошел к окну.
– Ты пробовал искать ее в моргах, в больницах… короче, везде, где принято искать в таких случаях?
– Ее там нет. А если бы была, мне бы уже позвонили.
Глеб посмотрел на Володю так, будто тот неожиданно заговорил по-японски.
– Ты… Просто нет слов! – Он бессильно опустил руки. – Напиши мне номера мобильных телефонов. Твой и ее. – Глеб подал ему блокнот. – Как только что-то узнаю, я свяжусь с тобой.
Володя понял, что разговор закончен, и, поднявшись со стула, отнес его на место. Глеб стоял к нему спиной. Выходя из комнаты, Володя сказал:
– Спасибо.
Глеб не повернулся и не ответил.
Володя вышел из квартиры и осторожно захлопнул за собой дверь. После этой встречи он почувствовал себя в сто раз гаже, чем до нее.
Почему-то встреча с прошлым порой преподносит именно такие ощущения. Настоящее шепчет, что мы идем верным путем, но стоит заглянуть в блеклые глаза минувшего, как мы, словно в зеркале, видим, чего достигли, а чего нет. К сожалению, это мутное зеркало показывает нам то, чего вовсе не хочется видеть. И мы продолжаем свой путь в надежде, что никогда больше не придется почувствовать, как под сердцем зашевелится мерзкая гадюка горечи от встречи с прошлым.
Чтобы раздобыть информацию о Рите, Глеб решил обратиться к майору Евгению Юрьевичу Чалкину. В далеком прошлом он был просто лейтенантом, которого Глебу, когда они оставались вдвоем, было позволено называть Женей. В Югославии Глеб воевал под его началом, и вместе они съели не один пуд соли, сдобренный по́том, кровью, а то и слезами. Женя всегда говорил, что, если в мирной жизни возникнет такая нужда, Глеб может рассчитывать на его помощь. И сегодня Глеб вспомнил о своем боевом командире, работавшем сейчас в полиции.
Одолеваемый сомнениями, он взял в руку мобильный телефон. Какой же он теперь Женя, если дослужился до важного поста и, наверное, умудрился, как все тамошние старшие офицеры, отрастить солидное пузцо? Возможно, и не помнит он тех, с кем воевал да виноградный самогон в окопах пил. Но, отмахнувшись от этих мучительных вопросов, как от мошкары, Глеб решил позвонить, не откладывая разговор на потом. Это было непростой задачей, потому что не любил он просить о чем-то, пусть и своих. И свой ли ему теперь майор Евгений Чалкин?
«Будь что будет», – сказал себе Глеб и набрал телефонный номер.
– Алло! – бодро ответил знакомый голос бывшего командира.
– Привет, Женя!
– Кто это? – неуверенно спросили на том конце. – Я вас что-то не узнаю…
– Глеб Жеглов. Если еще помнишь такого.
– Глеб? Помню конечно! – Женя радостно хохотнул. – Как я могу забыть дружка боевого?
– Как ты?
Вместо ответа Глеб услышал, как Женя, прикрыв микрофон рукой, сказал:
– Ирочка, эти бумаги на стол положи. Я через две минуты подпишу. – Он кашлянул в трубку и виновато пояснил: – Прости, но от работы не убежишь.
– Это ты извини, что отвлекаю. Давай я сразу к делу перейду, ладно?
– Конечно, – с облегчением выдохнул Женя. – Говори, что стряслось.
– У меня близкий человек пропал. Найти нужно. – Подумав, Глеб добавил: – Муж считает, что ее похитили.
– Та-а-а-ак, пропала… Ну хорошо. – Женя задумчиво помычал. – Что ж, давай ее имя и фамилию, я по своим каналам пробью. Потом отзвонюсь тебе.
– Спасибо, брат, – растроганно поблагодарил Глеб. – Ее зовут Рита Соколова, девичья фамилия – Белякова. Я сейчас у мужа отчество узнаю.
– Обижаешь! Что я за мент, если сам отчество выяснить не смогу? – Женя засмеялся. – Найдем, хоть живую, хоть мертвую! – И, спохватившись, добавил серьезно: – Прости, я не то имел в виду. Найдем, конечно. Только… Н-да… Только нужно маленько подогреть людей, которые будут поисками заниматься. Мне, конечно, ничего не надо, но остальные за «спасибо» зад от дивана не оторвут. Ты же знаешь…
– Понятно, – сказал Глеб. – Сколько нужно?
– Тебе как своему я за три тысячи это дело организую.
После легкого замешательства Глеб уточнил:
– Долларов, что ли?
– Ну конечно, брат! – Женя засмеялся. – Разве сейчас кто-то за другую валюту работать станет?
Глеб молчал, прикидывая, найдется ли у него нужная сумма.
– Ладно, – прервал его размышления Женя. – Тебе за две сделаю. Но деньги вперед. – Он снова как-то неприятно рассмеялся. – Так что вечером жду к себе на чай.
– Я могу сейчас к тебе на работу подъехать.
– С ума сошел! Говорю же, домой заедешь после семи. Адрес напомнить?
– Не надо. У меня в блокноте записан.
– Ну, тогда до вечера.
– До вечера.
Сжав голову руками, Глеб опустился на корточки посреди комнаты. На душе было так тяжело, что хотелось заплакать. Вернее, заскулить, свернувшись клубочком. Человек, с которым они прикрывали друг другу спины на войне и делились пайком, теперь хочет заработать на его беде. Что с нами творится? Что с нами делают деньги и власть? Или это делаем с собой мы сами?