© Майдуков С. Г., 2016
© Shutterstock.сom / KANIN.studio, обложка, 2016
© DepositPhotos.сom / yekophotostudio, обложка, 2016
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2016
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2016
Глава 1
Интуиция подсказывала ему: «Не ходи сегодня на работу, не ходи! Ты болен. Оставайся дома – и избежишь крупных неприятностей».
Но кто прислушивается к внутреннему голосу? Его заглушают старые мысли о главном: «Что купить? Где взять денег? Как провести выходные? Не опоздать бы. Не забыть подзарядить мобильник. Хватит на сегодня кофе! Туфли нужно менять. И к зубному врачу пора…»
Одним словом, не прислушался Глеб к внутреннему голосу, хотя тот не просто увещевал, а и организовал общее недомогание. Глаза резало, словно в них насыпали песка, голова раскалывалась, во рту было сухо и противно. К тому же всю ночь Глеба мучила бессонница, и теперь его неудержимо клонило в сон. Ему стоило больших усилий не отключиться прямо в инкассаторском микроавтобусе, размеренно покачивающемся из стороны в сторону.
Рядом с ним сидел напарник Костя, нынешним утром, как назло, непривычно молчаливый. Обычно, пока они доезжали до первого банкомата, Костя успевал рассказать десяток новых анекдотов и выпить пару стаканчиков крепчайшего кофе из любимого китайского термоса с журавлями. Но сегодня он почему-то предпочел обходиться без кофеина и, глядя перед собой, напряженно о чем-то размышлял.
Василий, сидевший за рулем, не принадлежал к числу разговорчивых людей, так что и от него проку было мало. Зато он был человеком дисциплинированным и ответственным – на такого всегда можно положиться. Глеб любил, когда их смены совпадали. В работе инкассатора очень важно, кто с тобой в паре, ведь промедление напарника может стоить тебе жизни: немного замешкается – и ты труп, холодный и безразличный. Ни сонливости, ни головной боли. Но, наверное, на том свете не так уж хорошо, раз туда никто особо не спешит. А может, никакого «того света» не существует? И есть только этот – не слишком уютный, непредсказуемый и опасный?
Он взглянул на Костю, собираясь поделиться с ним своими мыслями, но решил, что не стоит: парню было явно не до философских рассуждений. Что-то с ним творилось не то. Сегодня он был просто не похож на себя.
С Костей Глеб работал в паре всего пару месяцев, но тот уже успел ему понравиться: веселый, остроумный, дружелюбный. Когда целый день таскаешься в двенадцатикилограммовом бронежилете и спецформе, которая весит не намного меньше, такие качества очень важны. С хорошим приятелем время пролетает быстрее, а интересный разговор помогает не свихнуться от нервного напряжения и унылого однообразия.
Присмотревшись, Глеб заметил, что по вискам побледневшего напарника стекают капли пота.
– Эй, с тобой все в порядке?
– А? – вздрогнул Костя, не сразу сообразивший, кто его окликает и зачем.
– С тобой все в порядке, спрашиваю? – повторил Глеб.
– А что?
– Мокрый весь. Не заболел случайно?
– Нет. – Костя вытер струйку пота и облизал пересохшие губы. – Вчера на ужин купил плов в магазине и, видать, отравился. – Он вымученно улыбнулся и добавил: – Узбекский, блин! Всю ночь в сортир бегал.
– Как тебя пропустили на смену? – Глеб осуждающе покачал головой. – Ты сегодня точно не в лучшей форме.
– Не волнуйся, я тебя не подведу. – Костя хлопнул его по плечу. – Скоро пройдет, обычное отравление. Говорю же, узбекский плов. У них небось так принято, у узбеков. Организм очищают.
– Пора тебе с магазинной едой завязывать, – с притворной строгостью произнес Глеб. – А то так и ноги протянуть можно.
– Понятно, что не все так ловко устроились, как ты! – Костя через силу усмехнулся. – Твоя тетка так готовит, что пальчики оближешь. До сих пор ее пирожки вспоминаю. – Он сделал вид, что глотает слюнки, и это получилось несколько театрально. – Если снова напечет таких, не жадничай, прихвати на смену.
– Договорились, – кивнул Глеб, не сводя глаз с напарника, которого буквально бил озноб. – Вот только не пойму, как ты о еде думать можешь? У тебя зубы на всю машину стучат.
– Не боись! – с деланой удалью произнес Костя. – Прорвемся.
– Как скажешь. – Глеб пожал плечами. – Но, если после обеда тебе не станет лучше, я тебя сам домой отправлю.
Отвернув рукав, Костя взглянул на часы.
– К тому времени все будет позади. – Уголок его рта нервно дернулся. – Обещаю.
– Ладно. – Глеб неохотно кивнул. – Но в следующий раз в таком состоянии со мной на смену не выходи.
– Не выйду.
Костя снова уставился невидящим взглядом перед собой. Его лоб блестел от пота, язык безостановочно облизывал сухие воспаленные губы.
Неожиданно перед мысленным взором Глеба всплыла картинка из далекого прошлого, врезавшаяся в память на всю жизнь. Он вспомнил лицо своего боевого товарища Юрчика перед броском на Косово. Тогда стоял жаркий июнь, но Юрчика бил озноб, а по его вискам стекал пот – совсем как сейчас у Кости. Юрчик побледнел, от страха у него то и дело хватало живот, так что приходилось каждые десять минут бегать в кусты. Глеб тоже боялся, но находил в себе силы держаться и даже подшучивать над товарищем.
Позже, вспоминая случившееся, он сожалел о своем неуместном смехе и шутках, думал, что, если бы удалось вернуться в тот день, он просто держался бы рядом с Юрчиком, сказал бы, как много тот значит для него и как он благодарен судьбе за их дружбу. Но не в человеческих силах изменить прошлое. Да что говорить о прошлом, если даже в настоящем мы как слепые котята! А еще пытаемся планировать будущее, которое скрыто за семью печатями. Юрчик вон жениться собирался после дембеля. Детишек, говорил, будет у них четверо – три пацана и одна дочурка. Где те детишки? Где их несостоявшийся отец?
Эх, Юрчик, Юрчик…
Он стал для Глеба старшим братом, которого у того никогда не было. Они все делили пополам и не имели секретов друг от друга. Каждый был уверен, что если его убьют, то другой выполнит последнюю просьбу погибшего, в чем бы она ни заключалась. Только Юрчик ни о чем не попросил. Не успел.
Высокий и нескладный, он понравился Глебу сразу. В нем не было даже намека на хитрость и жадность, которые Глеб ненавидел в людях больше всего. Юрчик был не по возрасту умен, можно даже сказать – мудр. К двадцати с небольшим годам он выработал особую философию, которой придерживался до последнего вздоха.
Больше всего Глебу запомнились слова, сказанные Юрчиком в первый день знакомства: «Если хочешь узнать, можешь ли доверять человеку, то просто доверься ему». Так они и поступили. Просто вверили друг другу свои жизни. Они умели не на словах, а на деле жертвовать собой. Такое случалось не раз. Но в жизни бывают моменты, когда ты не в силах защитить близких и любимых. Даже если готов без колебаний принять их участь.
Воспоминания Глеба о самой страшной ночи в его жизни были неясными, словно он смотрел на происходящее через грязное стекло, которое невозможно протереть. И только некоторые моменты – вроде того, как бледный Юрчик вытирает пот со лба, – виделись четко, словно случились минуту назад.
В ту ночь их батальон получил приказ захватить аэродром Слатина, к которому они проделали марш-бросок длиной в шестьсот двадцать километров. И когда измученные десантники наконец оказались в назначенном месте, то выяснилось, что расслабляться рано. Вокруг раздавалась беспорядочная стрельба, слышались разрывы гранат, небо непрерывно освещалось зарницами взрывов и трассами пуль. Грохот, темнота и хаос – таким запомнился Глебу тот ночной бой. Сербы отходили, оставляя боеприпасы и убитых. Бойцы албанской освободительной армии атаковали их со всех сторон – так гончие травят смертельно раненного зверя. С минуты на минуту десантники ожидали приказа вступить в бой, а усталость была такой, что все буквально валились с ног. Некоторые засыпали с саперными лопатами в руках прямо на дне недорытых окопов.
Глебу представилось полуразрушенное здание аэропорта с зияющими в крыше дырами, через которые он позже смотрел на звезды. Он отчетливо помнил свист шальной пули, пролетевшей над ухом и опрокинувшей Юрчика, который, улыбаясь, устанавливал знамя ВДВ в окне аэропорта. Это произошло так внезапно, что Глеб не успел отреагировать, хотя славился молниеносной реакцией. Случившееся осталось в его сознании как серия фотоснимков. Вот друг стоит с развевающимся на ветру знаменем, а вот он уже лежит навзничь, бессмысленно шаря по бетонному полу руками. В последние мгновения своей жизни Юрчик прошептал склонившемуся над ним Глебу: «Знаешь, наш мир – это хорошее место, и мне совсем не хочется покидать его». С этим воспоминанием, похожим на неутихающую боль, Глеб и жил. Когда было совсем плохо, он вспоминал о том, как Юрчику не хотелось уходить отсюда, – а значит, жизнь нужно ценить в любых ее проявлениях. Потому что миг расставания с ней неизбежен…
– Приехали!
Громкий голос Кости вывел Глеба из задумчивости и заставил поморщиться.
– На выход!
Когда микроавтобус остановился у входа в торгово-развлекательный центр «Октопус-Гарден», Глеб взял мешок для денег и спрыгнул на асфальт. Некоторые инкассаторские фирмы уже перешли на ручные сейфы. Похитить подобную стальную штуковину не так заманчиво, как мешок с деньгами. Чтобы открыть бронированную дверь, нужны специальные ключи. Если же сейф просто взломать, то он зальет содержимое несмываемой краской, превращающей деньги в бесполезные фантики. Но фирма Глеба работала по старинке, собирая деньги в мешки, что делало работу инкассаторов сложной и опасной.
Они были заманчивой добычей для преступников – трое мужчин, вооруженных пистолетами для ближнего боя. Если какой-нибудь умник додумается посадить на крыше снайпера…
Глеб тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. Только они никуда не делись, потому что небо было пасмурным и неприветливым, как будто дулось за что-то на людей. Пахло приближающимся дождем. Глеб заметил, что без конца зевает, словно рыба, вытащенная из воды. Но прохлада торгового центра немного взбодрила его. Да и Костя, шедший рядом, оживился и перестал вытирать потный лоб.
Возле нужного банкомата он остановился, повернувшись лицом к залу, чтобы держать посетителей в поле зрения. Глеб присел, открыл банкомат, извлек контейнер с деньгами и привычными, точными движениями уложил их в мешок.
– Готово, – сообщил он Косте, закрывая банкомат. – Можем идти.
За те минуты, что они провели в магазине, начался дождь. Асфальт почернел, остро запахло намокшей пылью. Прохожие прятались под навесами или раскрывали над собой разноцветные зонты. Машины проносились по лужам с шипением, как будто что-то жарилось на гигантской сковородке. Глебу почему-то вспомнились церковные байки про пекло. Если бы оно существовало, то там стояло бы такое же непрекращающееся шипение…
Глеб шел первым, держа мешок с деньгами, а Костя прикрывал его сзади. Им предстояло преодолеть двадцатиметровое расстояние примерно за пятнадцать секунд. Иногда эти секунды кажутся вечностью. Именно так они воспринимались сейчас Глебом. Хотя он не мог объяснить даже самому себе, почему весь день ощущал сильное напряжение. Может быть, потому, что Костя выглядел сегодня странным и каким-то фальшивым? Он что-то замышляет? Снюхался с бандитами?
Нет, о возможном предательстве напарника даже думать не хотелось. Глеб мысленно отругал себя за излишнюю подозрительность. Но тревога не прошла, продолжая потихоньку грызть его изнутри. Успокаивало только то, что до конца рабочего дня было еще далеко. Ведь всем известно, что в начале дня грабить инкассаторскую машину не имеет смысла: риск велик, а выручки немного. В первые часы работы напасть могут только дилетанты, а с ними бывшие военные, из которых в основном и набирают инкассаторов, справятся без труда. Главное – не терять бдительности и иметь рядом надежного напарника, который прикроет тебя в случае нападения. Но почему-то сегодня Глеб не мог полностью расслабиться и положиться на Костю.
Тем не менее работа продолжалась, потому что ее, как и жизнь, на потом не отложишь.
Ближе к обеду легкий дождик превратился в настоящий летний ливень, когда на лужах вздымаются пузыри, быстрые потоки несут мусор вдоль дорог, а земля, захлебываясь, не успевает выпить всю отмеренную небом воду. Как ни стараются горожане спрятаться от проливного дождя под зонтами, все равно промокают насквозь. Кошки прячутся в подвалы и сверкают оттуда желтыми глазами. Бездомные собаки с обвисшей мокрой шерстью на грязных животах жмутся к людям на остановках, и глаза псов так печальны, что никто не гонит их прочь. В такую погоду пешеходы завидуют тем, кто в автомобилях.
Машина инкассаторов промчалась мимо остановки, и Глеб с радостью отметил про себя, что никто не возмутился им вслед: Василий вел осторожно, чтобы случайно не забрызгать прохожих. Глеб всегда внутренне сжимался, если замечал, что кто-то ведет себя по-хамски, и мысленно поблагодарил Василия, старательно объезжавшего лужи. Несмотря на внешность настоящего громилы, водитель обладал деликатностью выпускницы пансиона благородных девиц. Он никогда не забывал сказать «спасибо» и «пожалуйста», а если приходилось обедать вместе, старался брать кусочки поменьше и попостнее. Хороший парень! Жаль, лишнее слово из него клещами не вытянешь.
Глеб уставился в затылок Василия. С таким не поболтаешь, чтобы прогнать скуку, а время, как назло, тянулось невыносимо медленно. Скорее бы день закончился, чтобы можно было с чистой совестью и легким сердцем отправиться домой. Уютный вечерний свет, приглушенное бормотание телевизора, какие-нибудь теткины вкусности под рукой…
Глеб бросил взгляд на часы и покосился на Костю, по-прежнему бледного и рассеянного.
– Может, у тебя температура? – поинтересовался он, скорее пытаясь завязать разговор и скоротать время, чем из искреннего беспокойства. – Подхватил какой-нибудь грипп новомодный: птичий или там… лошадиный. – Отметив про себя, что неуклюжая шутка никого не развеселила, Глеб сменил насмешливый тон на серьезный. – Как себя чувствуешь вообще?
– Уже лучше, – ответил Костя. – Можем поменяться ролями: я собираю урожай, а ты меня прикрываешь.
– Ты точно этого хочешь?
– Говорю же, – занервничал Костя, – со мной все в порядке! Проблем не будет.
От разговора Глебу ни легче, ни веселее не стало, и он решил попусту не болтать. А самый лучший способ убить время – как следует подкрепиться. Сегодня обед ему собирала тетка, поэтому содержимое судка получилось обстоятельным: ту́шенный в сметане кролик, рис с овощами и свекольная икра. Все это выглядело очень аппетитно, но есть, как назло, совсем не хотелось. Глеб ковырялся в судке складной вилкой до тех пор, пока Костя не проворчал:
– Слушай, есть такая поговорка: не хочешь жрать, не мучай брюхо.
– А ты? – предложил Глеб.
– Мне лучше повременить, – отказался Костя. – До полного восстановления организма.
Не настаивая, Глеб закрыл крышку судка и убрал его в сумку. Плохое предчувствие усилилось. Некстати вспомнилось, что бойцы перед боем старались не есть, опасаясь осложнений при пулевом ранении в живот. Не потому ли Костя, славящийся обжорством, отказался от угощения?
Нет, вздор! У страха глаза велики!
Успокаивая себя таким образом, Глеб сосредоточился на работе.
Еще несколько объектов было отработано без сучка без задоринки. Утомленное за день солнце катилось к горизонту, приближался конец трудового дня. Глеб чувствовал себя выжатым как лимон: ему приходилось быть вдвойне внимательным, потому что состояние напарника к вечеру опять ухудшилось. Пот снова катился по его вискам, появилась испарина над губой, глаза лихорадочно блестели, речь стала сбивчивой. Глеб не мог понять почему, но даже Костин голос сегодня раздражал его, не говоря уж о манере непрерывно облизывать пересохшие губы. Сегодня Костя не вызывал у Глеба ни симпатии, ни доверия, поэтому он наблюдал не только за окружающей обстановкой, но и за напарником.
Взвизгнув тормозами, микроавтобус остановился возле очередного отделения банка.
– Слава богу, последний объект на сегодня, – пробурчал Глеб, открывая дверь. – Устал как собака. Врагу не пожелаешь такой работенки.
Костя усмехнулся, выпрыгивая из машины вслед за ним.
– Считаешь, все так плохо?
– Считаю, что могло быть и лучше.
– Главное, чтобы хуже не стало…
– Не каркай, а? Без тебя тошно.
Костя, прищурившись, посмотрел на него, словно собираясь сообщить что-то важное, но передумал. Глеб бросил на напарника холодный взгляд и вошел в дверь.
Покончив с инкассацией, они покинули банк, провожаемые завистливыми взглядами служащих, которым наверняка тоже хотелось на волю.
Глеб вышел первым и настороженно осмотрелся. Улица была практически безлюдной, зато припаркованных машин было много, и за их тонированными стеклами мог прятаться кто угодно.
– Давай!
Глеб пропустил Костю вперед и, следуя за ним, украдкой изучал напарника. То, что он видел, ему определенно не нравилось. В Косте не было обычной вальяжной расслабленности – и походка, и какая-то скованность в движениях, и наклон спины заставляли заподозрить, что он готовится к прыжку или бегству. Но куда ему прыгать или бежать, если он не спортсмен, а инкассатор? Что он задумал? Почему то потеет, то трясется? И почему не смотрит по сторонам, словно знает, что ничего не случится?
Или знает, что как раз случится?
Не сбавляя шага, Глеб расстегнул кобуру на бедре и положил ладонь на прохладную рукоятку пистолета. На мгновение стало неловко, что он настолько не доверяет напарнику, но затем он успокоился мыслью о том, что береженого Бог бережет.
Они подошли к микроавтобусу, и тут же раздался щелчок – привычный звук разблокированных Василием дверей. А дальше были сплошные неожиданности.
Уронив мешок с деньгами на асфальт, Костя прыгнул внутрь, и Глеб услышал сухой резкий треск, который не мог спутать ни с чем: прозвучал выстрел. В следующее мгновение, как при замедленной съемке, он увидел лицо развернувшегося Кости и направленный на себя пистолет.
Глеб отреагировал молниеносно, выстрелив ему в правое плечо. Костя выронил оружие, схватился за руку и, скрутившись от боли, вывалился наружу.
Глеб оглянулся. К нему бежали двое – наверняка Костины сообщники. Они даже не потрудились надеть маски, настолько были уверены в себе или обдолбаны наркотиками. Первый, коренастый, с лицом, похожим на недопеченный блин, на бегу целился в Глеба. Второй, не настолько тупой, остановился, прежде чем выстрелить.
Пригнувшись, Глеб услышал, как пуля с разочарованным стоном срикошетила от борта фургона. Раздались еще два выстрела, но ни один не достиг цели.
Сидя на корточках, Глеб пальнул в круглолицего и со злорадным удовлетворением увидел, как того отбросило в сторону – прямо на капот стоявшего рядом автомобиля. Второй упал на колено, готовясь открыть прицельный огонь.
Состязаться с ним в меткости Глеб не стал, как не стал добивать стонущего Костю. Подхватив мешок с деньгами, он нырнул в микроавтобус. Тут-то пуля его и достала. Было ощущение, будто ломом саданули под ребра.
Ловя ртом воздух, Глеб заперся изнутри и пополз к водительскому сиденью.
– Василий! Вася, ты как?
Ответа не было. Снаружи еще пару раз выстрелили, и стало тихо, если не считать криков осмелевших зевак. Сквозь лобовое стекло Глеб увидел, как рядом сорвалась с места и, виляя, понеслась по улице неприметная темно-синяя машина. Костю преступники с собой не прихватили. Но Глебу не было до него дела. Сейчас его волновал только Василий.
Водитель сидел не как обычно, а привалившись к окну, и голова его бессильно склонилась к плечу. Стекла и обшивка были забрызганы мелкими темно-красными каплями, как если бы кто-то давил здесь спелые вишни. У Глеба перехватило дыхание. Впрочем, трудно дышать ему стало еще после того, как его продырявил налетчик.
– Василий, – позвал он, осторожно прикасаясь к неподвижному плечу, – отзовись! Не надо умирать! Не вздумай умирать, ладно?
Но тот оставался глух к просьбам и уговорам. Он уже сделал свой выбор. Безвозвратный и окончательный. Тормошить его было бесполезно.
– Прости, брат, – прошептал Глеб, закрывая ему глаза. – Не успел я, прости…
Из уголка рта Василия сбежала струйка крови, как будто он попытался сказать что-то в ответ, но не смог. Глеб часто заморгал, стараясь справиться с комком, подступившим к горлу. Сперва Юрчик, теперь Василий… Все как сговорились! Сами уходят, а его бросают. Живи, мол, как знаешь. Нам пора.
Чтобы не заплакать, Глеб изо всех сил врезал кулаком в перегородку и тут же, задохнувшись, скорчился от боли. Не в кулаке – в левом боку. Туда будто пылающий факел приложили, так жгло. Пуля, мать ее хлоп! Внутри засела или насквозь прошла?
Пытаясь определить это, Глеб приложил к ране ладонь, но не нащупал ничего, кроме липкой горячей крови. Рубаха и брюки успели промокнуть насквозь, в левой туфле хлюпало.
«Вот загнусь сейчас от потери крови – и к вам!» – пообещал Глеб Юрчику и Василию, но вместо этого нажал на кнопку сигнала тревоги. Жест совершенно ненужный: к месту налета уже спешили – завывание сирены отчетливо выделялось на фоне городского шума.
Услышав стук снаружи, Глеб сказал: «Сейчас», но тут же забыл о своем намерении добраться до двери. Его уносило в черный, непроглядный мрак. Там было страшно, но зато не больно.
И Глеб отдался течению. У него не осталось сил терпеть боль.