Неожиданный поворот
Генерал приказал перевести связь с пилотом на главный командный пункт и сам занял через пятнадцать минут там свое место, вполне успев за это время побриться.
– Вышел на сектор, – прозвучало по связи, – начинаю облет.
Далее, как и положено, через каждые тридцать-сорок секунд летчик докладывал обстановку.
Безрадостную. Их корабль не обнаруживался. Вместе с этим, границы сектора были выбраны так, что корабль не мог преодолеть их за время, прошедшее после последней связи, даже если бы поставил себе такую нелепую задачу.
– Облет закончил, – прозвучало в конце концов то, что меньше всего хотелось услышать.
– Пусть возвращается, – мрачно приказал генерал.
Он еще с минуту посидел в кресле, что-то обдумывая, и, когда хотел встать, услышал вдруг взволнованный голос пилота:
– Атакован! Атакован, но не вижу противника! Два пробоя крыла!
Пит Таккерт мгновенно отреагировал:
– Уходить к береговой полосе!! – прокричал он так, что дежурному офицеру не пришлось повторять это в эфир.
– Есть, к береговой полосе.
Генерал уже сам встал на связь с пилотом.
– Загорание на борту?
– Нет загорания. Но крыло начинает раздеваться.
Этот возможно забавный для гражданских людей термин означает очень скорую катастрофу. Поврежденный металл на корпусе начинает раздираться потоками воздуха. Остальное, в зависимости от типа самолета, – дело минуты или десяти секунд.
– Сильно дерет?
– Средне… вот, уже сильно.
– Катапультироваться!
– Могу еще продержаться.
– Немедленно!
Он знал, чем чревата теперь каждая секунда. Летчики впадают в горячку и пропускают момент, когда самолет, мгновенно теряя аэродинамику, начинает, крутясь и вращаясь, лететь вниз. И катапульта в этих случаях редко спасает: пилот погибает от удара о собственное крыло, или его накрывает падающая сверху машина.
Но слава Богу! Уже прозвучал сигнал сработавшей катапульты.
На дальнейшие приказы ушло не более минуты. Ему нужно было только, объявив общую тревогу, называть номера известных каждому подразделению команд.
Два истребителя боевого дежурства через десять секунд взмыли в воздух, а через полторы минуты за ними ушли еще четыре боевые машины. Эта шестерка должна блокировать сектор с воздуха и, определив противника, действовать на поражение. Сразу же вслед за ними стартовал спасательный гидроплан, чтобы забрать катапультированного летчика. Это стандартные меры. Теперь – их новинка: бортовой пуск ракеты. Она достигнет заданных координат уже через две минуты, и в центре сектора на высоте пяти миль повиснет парашют с минилокаторной станцией. Парашют не будет снижаться, потому что станция обладает вертикальной двигательной установкой. Она начнет передавать все сюда, просматривая не только воздух, но и воду на глубину в милю, то есть ту глубину, ниже которой подводные лодки современного класса не в состоянии опуститься. Тот, кто атаковал самолет, таким образом, обязательно будет обнаружен. Он не успеет уйти из сектора.
Крейсер и три других корабля уже легли на обратный курс и двигались полным ходом.
Но кто мог, кто посмел обстрелять истребитель ВМФ США?! Какое это было оружие? Попадание на высоте в две мили… Пилот не зафиксировал взрыва противовоздушной ракеты, осколки которой могли это сделать. Тогда что? И откуда? Пилот увидел бы при облетах любой корабль. Значит, с подводной лодки. И залп сделан из-под воды. Чья лодка? Китайцы, русские?
Североатлантические союзники были предупреждены об испытаниях в этом районе, свои – тем более. Следовательно, это наверняка не случайный ошибочный залп.
Генерал отдал еще одну команду, приказав самому быстрому из трех кораблей идти по координатам падения самолета. Им повезло, он упал вблизи береговой полосы. Поднять корпус будет нетрудно.