Сложнейшие сочинения по русской литературе. Все темы 2015. Раздел II. Тема, сформулированная в виде цитаты с указанием автора и произведения для анализа (по русской литературе XIX и XX веков) (Е. П. Педчак, 2014)

«Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни» (по роману Л.Н. Толстого «Война и мир»)

Когда роман Л.Н. Толстого вышел в свет, далеко не все критики были в восторге от этого произведения. Один из участников Бородинской битвы писал, что он не мог без оскорбленного патриотического чувства дочитать этот роман. Другой критик обвинил Толстого в безнаказанном презрении своего Отечества и лучших страниц его славы.

Что же так оскорбляло этих людей, в чем они видели презрение Толстого к своему Отечеству? В той правде, которую сказал писатель о войне. Им хотелось бы прочесть книгу о легкой, бескровной победе над Наполеоном. Их не устраивало то, что война в книге Толстого некрасива, безобразна, безнравственна.

«Над всем полем, прежде столь весело-красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови».

Такая война не нравилась некоторым критикам. Им хотелось прочесть о войне, описанной Бергом: «Армия горит духом геройства… такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они…выказали в этой битве 20-го числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать…» Но эти люди, предпочитающие манеру Берга, ошибались: патриотическое чувство в книге Толстого было, и оно было честнее и сильнее, чем заклинания противников романа. Война у Толстого выглядела некрасиво и устрашающе, но люди шли на нее без громких слов, потому что не могли не идти. Когда решалась судьба России, они вставали на защиту своей страны, зная, что пуля не помилует, и стояли насмерть. Так видел войну Толстой, и это ценили в нем другие современники. В «Войне и мире» писателя волнует прежде всего не военно-политическая сторона событий, а нравственный смысл совершенных людьми поступков. Поэтому ему и было важно сопоставить войны ненародные, которые велись в 1805–1807 годах за пределами России, и Отечественную воину 1812 года, которая знаменовала защиту народом своей независимости. Отечественная война 1812 года и составила центр толстовского романа.

Отечественная война 1812 года воспета Толстым как защита Отечества и осуждена в своей универсально-бесчеловечной сути.

Как же война влияет на жизнь мирных людей? «Живая жизнь», подчеркивает писатель, не прекращает своего течения и в пору военных испытаний. При этом войне у Толстого удивительным образом сопутствует душевный подъем. Так, отъезд Ростовых из Москвы отмечен своего рода азартом перемен и катастроф: «… веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда-то, что вообще происходит что-то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого».

И это оживление перед опасностью у Толстого исполнено глубокого нравственного смысла. События 1812 года предстали в «Войне и мире» как суровая, но в конечном счете благая закалка русских людей. Жестокие уроки этой поры избавили от многих заблуждений и духовно обогатили героев романа, особенно Пьера Безухова.

Но поэтизация военного времени имеет у Толстого свои границы. Стадия события, когда «страшно и весело», быстро проходит. Людей неминуемо ждет отрезвление. Перед ними вырисовывается война в ее отталкивающей прозаичности и неискупимых ужасах. 1812 год нанес семьям Ростовых и Болконских страшные удары: погибли князь Андрей и Петя; французское нашествие приблизило смерть старого Болконского; потеря младшего сына сломила графиню Ростову. Эпоха французского нашествия в освещении Толстого – это не только с честью выдержанное испытание, которое укрепило силы мира и единства, но и ужасы массового истребления людей.

Наиболее резкие проявления жестокости этого времени Толстой опустил, что позднее дало повод упрекать его в приукрашенном изображении войны, которую вели русские. Но в романе не раз говорится о жесточайших физических страданиях, которые несла людям война 1812 года. Подобно любой другой, она, по Толстому, есть «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Напомним хотя бы пожары и всеобщий плач в Смоленске накануне прихода французов. «Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинающихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы».

Для Андрея Болконского (при всей силе его патриотического воодушевления накануне Бородинской битвы) война – «самое гадкое дело в жизни». «Цель войны, – говорит он, – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение разорения жителей, ограбление их или воровство продовольствия для армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство».

В тон герою высказывается и автор, повествуя о завершении Бородинской битвы: «Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, поди… Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»»

На мой взгляд, эти слова выражают глубочайшее душевное потрясение массовым уничтожением людей, потрясение, уже не связанное с мыслью о различиях между правыми и неправыми, обороняющимися и нападающими. И вряд ли Толстой любуется Бородинской битвой как звездным часом человеческого согласия. Война для писателя – явление ненормальное, нечеловеческое, она разделяет и противопоставляет людей, заставляет их отнимать жизнь друг у друга. Толстой явно сочувствует Пьеру, когда тот утверждает, что должно прийти время, когда войн не будет вообще. В толстовском понимании нормой человеческого бытия является мир, хотя должное сострадание общества не достигнуто.

Идеологами жестокости как принципа военного времени в «Войне и мире» выступают люди, чуждые миру безыскусственности, как, например, Долохов. Денисов же, по духу близкий Ростовым, заявляет Долохову: «Смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе трудно отослать 30 ли, 300 ли человек под конвоем в город, чем марать, я прямо скажу, честь солдата». Но и Денисов не мешает Долохову после боя проявить жестокость. Убит Петя Ростов, только начинавший жить и не хотевший никому зла, убит теми же французами, которые перед этим пристрелили любившего всех «Платошу» и других измученных пленных. И холодный блеск глаз Долохова, не предвещавший захваченным французами ничего хорошего, вполне понятен: казнят действительно преступников.

Позиция Толстого в этом вопросе, как мне кажется, сложна и неоднозначна. Он признает, что жестокая логика войны подчас сильное истинно человеческой доброты, и не пытается абсолютизировать принцип «не убий». Однако ему чрезвычайно близко стремление сохранять жизнь противников, когда это возможно, видеть во французах не только врагов, но и людей, достойных сочувствия и жалости.

Естественно – доброжелательное отношение человека к человеку неистребимо даже войной. Рознь, ожесточенность, злоба имеют свои границы, они никогда не всесильны, даже во время сражения. Так, у Николая Ростова при стычке с французским офицером, которого он взял в плен, «дрогнула рука». Не от страха за себя, а из-за боязни убить человека.

Даже в разгар наполеоновской агрессии, показывает Толстой, русские люди не преврашают свое возмущение навязанной им войной в злобную ненависть к отдельным ее участникам. Решительное противостояние русского народа агрессии имело своей целью не истребление французской армии как части нации, а лишь изгнание этой армии с территории России. И убийство людей было для него временной необходимостью, жестко-печальной, но не радующей. Многозначительны, на мой взгляд, слова о Кутузове, который «направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их». Для Толстого не может быть заслуги в том, чтобы убивать. Ни Ростов, ни Андрей Болконский, ни даже лихой вояка Денисов нигде не показаны убивающими врагов. Смерть на войне не предстает в толстовском романе как результат чьего-то индивидуального действия, ее источники и причины безлики.

Так выражает Толстой свою веру в подлинно этические начала, которые глубоко укоренены в жизни людей и перед которыми бессильна даже извечная жестокость войны.

И в этой вечной устремленности к миру, к утверждению жизни как величайшего блага Толстой служит нам могучей духовной опорой в наш тревожный век.

«Нет величия там, где нет простоты, добра и правды» (по роману Л.Н. Толстого «Война и мир»)

Главная идея романа-эпопеи «Война и мир» – утверждение общения и единения людей и отрицание разобщения, разъединения.

В романе оказались резко противопоставленными два лагеря тогдашней России: народный и антинародный. Толстой считал народ главной, решающей силой истории. По мнению писателя, ведущую роль в национально-освободительном движении играет не дворянство, а народные массы. Близость того или иного героя романа «Война и мир» к народному лагерю является его нравственным критерием.

Противопоставление Кутузова и Наполеона играет в романе важнейшую роль. Кутузов – истинный народный вождь, выдвинутый народом. В отличие от исторических деятелей типа Александра I и Наполеона, которые думают только о славе и власти, Кутузов не только способен понять простого человека, но сам он по натуре своей простой человек.

В облике Кутузова Толстой прежде всего отличает его простоту. «Ничего от повелителя нет в том полном, рыхлом старике, в его ныряющей походке и сутулой фигуре. Но сколько в нем доброты, простодушия и мудрости!»

Описывая Наполеона, писатель подчеркивает холодность, самодовольство, напускное глубокомыслие в выражении лица Наполеона. Особенно резко вырисовывается одна его черта – позерство. Наполеон ведет себя, как актер на сцене, он убежден, что все, что он говорит и делает, «есть история».

Для Толстого Кутузов – идеал исторического деятеля, идеал человека. Толстой писал о цели, которой посвятил себя Кутузов: «трудно вообразить себе цель более достойную и более совпадающую с волей всего народа». Противопоставляя Кутузова Наполеону, писатель замечает, что Кутузов вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и самым обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Вся деятельность Кутузова была направлена не на возвеличивание своей особы, а на то, чтобы победить и изгнать врага из России, облегчая, насколько это возможно, бедствия народа и войска.

В противопоставлении Наполеон – Кутузов, составляющем стержень романа, доказывается, что победит тот, кто действует в соответствии с ходом исторических событий, тот, «чья личность наиболее полно показывает общее».

Толстовский Кутузов постоянно находится в самом центре военных событий. Кутузов всегда видит свое войско, думает и чувствует с каждым солдатом и офицером, в душе его есть все то, что есть в душе каждого солдата.

Толстой постоянно подчеркивает в своем Кутузове гуманность, которая, по мнению писателя, могла оправдать власть Кутузова. Гуманность в сочетании с властью и представляла «ту человеческую высоту, с которой он направлял все свои силы не на то, чтобы убивать людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их». Для Кутузова жизнь каждого солдата – драгоценность.

При объезде Наполеоном поля боя после сражения мы видим на его лице «сияние самодовольства и счастья». Погубленные жизни, несчастья людей, сам вид убитых и раненых – основа счастья Наполеона.

«Высшая человеческая высота» Кутузова находит выражение в его речи перед Преображенским полком, в которой он говорит, что до тех пор, пока французы «были сильны, мы их не жалели, а теперь и пожалеть можно. Тоже и они люди».

Нельзя говорить о полном отрицании Толстым роли и значения личности в истории, в движении народных масс. Толстой настойчиво подчеркивал, что Кутузов один чувствовал подлинный смысл событий.

Каким же образом мог этот человек так верно угадать значение народного смысла событий?

Источник этой необычайной силы прозрения лежал в том «народном чувстве», которое Кутузов носил в себе во всей его чистоте и силе.

Кутузов для Толстого – истинный народный вождь, выбранный народом. Образ Кутузова в романе – образ народного единства, образ самой народной войны.

Наполеон же выступает в романе как главное, «концентрированное выражение самого духа разъединения».

Сила и величие Кутузова именно в единении с армией и народом. Характерной чертой Наполеона, как отмечает писатель, является то, что французский полководец поставил себя вне людей и над людьми и поэтому не мог понимать ни добра, ни красоты, ни правды, ни простоты.

Толстой писал, что там, где нет простоты, добра и правды, там не может быть подлинного величия. Величие Кутузова – величие добра, простоты и правды.

Главный аргумент, который выставляет писатель против тех, кто считал Наполеона великим, заключается в следующем: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». В оценке деяний исторической личности Толстой применяет нравственный критерий. Вслед за Пушкиным Толстой утверждает, что «гений и злодейство – две вещи несовместные».

Толстой не только не отрицает, он утверждает великую личность, великого человека всем своим романом, потому что он утверждает величие народа. Впервые в мировой литературе эти понятия слились в единое целое. Толстым было впервые утверждено, что чем полнее личность воплощает в себе народные черты, тем она является более и более великой.

«Среди громов, среди огней, среди клокочущих страстей, в стихийном пламенном раздоре она с небес слетает к нам» (по лирике Ф.И. Тютчева)

Поэзия – это действительно океан души. Настоящий поэт сам невольно и страданием горит, и жжет других. Таков мой любимый поэт – Ф.И. Тютчев.

Любопытно, что через десять лет после смерти Федора Ивановича Тютчева Фет сочинил надпись «На книжке стихотворений Тютчева».

Время подтвердило фетовскую оценку значимости поэзии Тютчева:

«Без Тютчева нельзя жить», – говорил Лев Толстой.

Н.А. Некрасов писал, что стихотворения Тютчева «принадлежат к немногим блестящим явлениям в области русской поэзии».

Достоевский почитал Тютчева как первого поэта-философа, которому равного не было, кроме Пушкина.

Такова эта «книжка небольшая», какой мы представляем поэзию Тютчева…

А между тем Тютчев никогда не стремился к собиранию своих стихов в книги, к изданию этих книг. Два небольших сборника его стихов, вышедших при жизни поэта, были изданы, в сущности, без участия Тютчева, а по выходе оставили его равнодушным к известности или неизвестности…

Есть у Тютчева стихотворение «Два голоса», которое Блок считал символом своей веры. В нем звучат два роковых голоса. Первый голос: «Мужайтесь, о други, боритесь прилежно, хоть бой и неравен, борьба безнадежна!» И второй голос: «Мужайтесь, боритесь, о храбрые други, как бой ни жесток, ни упорна борьба!» Оба голоса бесконечно суровы и трагичны. Звучит высокая героика:

Тютчев – не «в горнем Олимпе», где «блаженствуют боги», он не был ни олимпийцем, ни абстрактным философом. Поэт жил тревогами и страстями времени. Мировая политика, судьбы Европы и России глубоко занимали Тютчева вплоть до последних его минут.

На мой взгляд, в поэзии Тютчева перед человеком, перед человечеством распахивается Вселенная:

Следует заметить, что природа для Тютчева – не предмет холодных умозаключений, но драматическая смена живых состояний, которые едины с душевной жизнью человека. Поэт наделен неутомимой потребностью любить, поклоняться, верить, и атмосфера любви, любовной страсти, воспоминаний о пережитой любви овевает всю поэзию Тютчева.

Любовь, если поглубже вглядеться, – это солнце поэзии Тютчева. «Роман в романе» в поэзии Тютчева – дивный «денисьевский» цикл. Тут весь смысл тютчевского понимания жизни. Ибо если время и космос поглощают все, то победа человека – в силе переживаний, в страсти, бросающей вызов звездной бездне, в подвиге любви и служения.

И все-таки, если выделить главное, – чему было отдано сердце Тютчева, тревоги и надежды всей жизни поэта? Мы должны произнести: «Родина, Русь, Россия…» Поэт готов был заслонить собою Родину от врагов, все отдать, чтобы выстояла Россия:

Так безмерна и непреклонна вера Тютчева в Россию…

Конечно, в воззрениях поэта было немало утопических и консервативных черт. На мой взгляд, Тютчев предвидел «всемирную судьбу» России, но не догадывался, волею каких исторических сил Россия обретет эту «всемирную судьбу».

Жизнь народная – в сердце поэта. Тютчева особенно ранило то, что он видел на Брянщине:

Сколько у Тютчева признаний в любви к родному краю, народу, русской природе! Вспомним стихотворение «Есть в осени первоначальной…»

Это больше, чем пейзаж, чем картина природы. Это сама Родина. И какая новая, народная выразительность приходит в поэзию Тютчева!

Так рождается знаменитое «внелогическое», стремительное, как русская атака, тютчевское четверостишие:

Мне кажется, вполне возможно сочинить целую статью или даже книгу в опровержение этой одной строфы Тютчева. Однако гораздо труднее объяснить, в чем ее непререкаемое обаяние и поэтическая страсть. Ведь здесь не отрицание ума, но неприятие предвзятого ума, готового «аршина». И вера в тот народный ум, который в свой час найдет свое слово и предложит свой путь. Поистине современная мысль! Многие тревоги поэта за судьбу России, судьбу мира делают его нашим современником. Однако, несмотря на все тревоги, поэт выражает уверенность в будущем:

Сегодня перед всем человечеством, перед нашим народом стоит задача сохранить, спасти «вечный строй» жизни от «последнего катаклизма», каким грозят планете ядерные безумцы. Тревога поэта за все живое еще понятней нам, современникам величайшего противоборства сил мира и сил войны.

Тургенев писал, что Тютчев «создал речи, которым не суждено умереть». Поэзия – воля к бессмертию, воля к жизни. Залог этой воли – наш народ, сберегающий слово, землю, песню.

«Когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам» (по ранним романтическим произведениям М. Горького)

Романтизм как новый стиль русской литературы появился в начале XIX века. Его чертами стали патетика, напряженная взволнованность речи героев, яркость образов и предельная гиперболизация качеств героев, необычность событий.

Романтики восприняли от своего времени идею свободы личности, выдвинутую революцией, одновременно осознавая беззащитность человека в обществе, где побеждают денежные интересы.

Именно поэтому для мироощущения многих романтиков характерны смятение и растерянность перед окружающим миром, трагизм личности. Художник-романтик не ставит перед собой задачи точно воспроизвести реальную действительность, скорее, он пытается высказать свое отношение к ней. Создать свой, вымышленный образ мира, чтобы через этот вымысел, этот контраст донести до читателя свой идеал, свое неприятие отрицаемого им мира. Герои романтизма беспокойны, страстны и неукротимы.

Практически все герои ранних произведений Горького являются воплощением смелости, решительности, самоотверженности, веры в возвышенный идеал.

В «Старухе Изергиль» Горький развивает тему смысла жизни. Рассказ состоит из трех частей, каждая из которых может служить основой отдельного произведения. Автор строит рассказ по принципу контраста. Он противопоставляет двух героев – Ларру и Данко. Люди обрекают Ларру, эгоистичного и высокомерного, на вечное одиночество. Величайшее благо – жизнь – становится вечной мукой. Смысл этой легенды в том, что человек не может жить для самого себя, вдали от общества, – он погибает морально, умирает от страданий. Это автор подчеркивает следующим предложением: «В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира». И так как глаза – зеркало души, то это определяет все душевное состояние героя.

Противоположность Ларры – образ Данко, смелого, гордого, красивого и сильного. Все, чем он обладает, Данко отдает людям. Его жизнь становится подвигом, потому что он следует высокой цели – спасти людей; он горд, но горд не за себя, а за человека в целом. Он жертвует собой. Но Горький показывает, что и эта жизнь максималистична.

В центре произведения Горький расположил рассказ о самой Изергиль. Сначала можно подумать, что образ старухи соединяет в себе черты и Ларры, и Данко, что ее личность является равновесием между двумя крайностями. Но при лучшем рассмотрении Изергиль становится ближе скорее к Ларре, а не к Данко. Она жила только для себя, и, хотя она и говорит, что человек свободен, сама хочет свободы лишь для себя.

Вот почему, описывая ее портрет, автор акцентирует свое внимание на ее испепеленности, опустошенности: «…сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы… кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами». Также М. Горький подчеркивает скрипучесть ее голоса, который «звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний». Все это говорит о том, что судьба наказала Изергиль за неправильно прожитую жизнь.

В рассказе «Макар Чудра» повествование идет от имени юноши. Здесь автор показывает нам два типа отношения к жизни. Сам Чудра считает, что смысл жизни – в славной доле бродяги, а рассказчик убежден, что смысл жизни в том, чтобы «учиться и учить».

Макар Чудра рассказывает удивительную легенду о Радде и Лойко. Оба – красивые и сильные личности, оба властные и гордые. Они любят друг друга, но не могут быть вместе. Герои рассказа не хотят идти на компромисс, они не желают подчиняться никому, даже любимому человеку. И в выборе между подчинением и смертью Лойко отдает предпочтение последней. Герои погибают, а легенда продолжает жить в устах людей.

Действительно, «в жизни… всегда есть место подвигам», и каждый решает для себя сам, совершать их или нет. Однако жить – значит, чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать, а всякая другая жизнь – смерть. Горьковские герои-максималисты открывают нам свою истину: жить – значит, жечь себя огнем борьбы, искания и тревоги.

«Не страшусь изображать суровую правду жизни такой, какова она есть» (по пьесе М. Горького «На дне»)

«Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни! Надо, чтобы что-нибудь ворочало душу и жгло воображение» (Д. Давыдов) (по лирике поэтов Серебряного века русской поэзии)

Серебряный век – время великих талантов, великих поэтов. Их стихотворения говорят сами за себя, они раскрывают их внутренний мир, чувства, переживания, мысли. Огромное влияние на Серебряный век оказал Золотой век. Среди замечательных поэтов этой эпохи начала XX века известны такие имена, как Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Владимир Маяковский… Многие из них были незаслуженно забыты. Но наконец настало время, когда в нашу историю возвращаются их имена. Одним из таких поэтов был основатель акмеистского течения в русской литературе Николай Гумилев. К сожалению, его книги не переиздавались с начала 20-х годов. К счастью, сейчас его творчество стало общенациональным достоянием.

Я думаю, что ничто и никто не может сказать о поэте больше, чем его творчество. Вся душа, весь внутренний мир Гумилева – в его стихотворениях.

Почти у всех поэтов трагическая судьба. Немногие из них доживают до старости. Однако жизнь Гумилева послужила ярким доказательством того, что можно убить поэта, но не его стихи: они всегда будут жить в сердцах людей. Его судьба – судьба всей русской интеллигенции начала прошлого столетия, представителем которой он являлся.

Известность поэт приобрел с появлением в литературе нового направления – акмеизма, которое возникло на обломках символизма. В своем творчестве Николай Гумилев шагнул далеко за рамки теории, его лирике присущи ясность, правдивость и устремленность в будущее. Гумилев создал «Цех поэтов», в который вошли такие известные поэты, как Анна Ахматова, Осип Мандельштам… Огромное влияние на творчество раннего Гумилева оказал Валерий Брюсов.

Прекрасный поэт, превосходный мастер слова – такие эпитеты можно перечислять бесконечно. Формирование литературных взглядов Николая Гумилева произошло в Царском Селе, где «сам воздух был наполнен поэзией». Первый сборник «Путь конкистадоров» заявил о романтических устремлениях молодого поэта, которому в ту пору было восемнадцать лет. Свое путешествие в Африку Гумилев воспел в одном из лучших стихотворений «Пятистопные ямбы»:

Можно только восхищаться его любовью к путешествиям, любовью и уважением к африканскому континенту, его культуре и обычаям. Поэзию Николая Гумилева можно назвать поэзией дальних странствий. Он сохранял верность этой теме на протяжении всей своей недолгой жизни:

Любовная лирика поэта тесно связана с именем Анны Андреевны Ахматовой. Гумилев любил эту женщину, преклонялся перед ней. От его любовной лирики веет некоторой первозданной волей. Много великолепных стихотворений он посвятил признанной королеве русской поэзии, которая осталась любовью всей его жизни. Именно этой любовью пронизаны многие стихотворения поэта. Например:

Создается впечатление, что любовная лирика писалась Гумилевым как бы с учетом того, что слова будут переложены на музыку. Его стихи очень мелодичны, близки к романсу. Целый сборник «Романтические стихи» был посвящен Анне Андреевне. Широко использует Гумилев былинные образы и саму форму былин. Яркий пример – стихотворение «Из логова змиева…». Через языческие образы передано волшебное чувство любви. Герой любовной лирики – благородный рыцарь. Он преклоняется перед женщиной, преклонение доходит до жертвенности, как в стихотворении «Отравленный». Даже жестокая судьба не смогла убить это светлое чувство – любовь. Он пронес его через всю жизнь. Читая стихотворения Гумилева, начинаешь глубже чувствовать и понимать любовь.

Первая мировая война не могла не повлиять на Гумилева, а следовательно, и на его поэзию. Он добровольцем ушел на фронт. Подтверждением его храбрости являются два Георгиевских креста за боевые заслуги.

Поэт видел войну изнутри, поэтому он так правдиво рассказал о ее ужасах в своих произведениях. В сборнике «Колчан», вышедшем в свет в 1915 году, Гумилев раскрыл новую тему – тему России, которая нашла свое выражение в сборнике «Костер». Здесь звучат совершенно новые мотивы – Древняя Русь, творения Андрея Рублева.

Всегда актуальная тема поэта и поэзии отразилась и в творчестве Гумилева. Как и великий поэт Золотого века Михаил Юрьевич Лермонтов, великий поэт Серебряного века Николай Гумилев страдал оттого, что теряется, пропадает и уходит искренний, неподдельный интерес к поэзии.

Жизнь поэта оборвалась в тридцать пять лет, в полном расцвете жизненных и творческих сил. Но остались его стихи, отразившие личность талантливого поэта, бросившего вызов судьбе. О роли поэта Николай Гумилев говорил своим творчеством. Поэт-пророк, проклятый жизнью и церковью, Гумилев этого не боялся. Он, не страшась, высказывал правду в тяжелое для всех людей время, когда все были «запуганы и бледны // В громадах каменных домов»:

В этих строчках Гумилев подчеркнул всесилие поэта, владеющего потрясающим средством воздействия – словом.

Гумилев – один из наиболее полюбившихся мне поэтов Серебряного века. Его стихотворения можно перечитывать много раз и каждый раз открывать в них для себя что-то повое, интересное и познавательное. Не признанный современниками и отвергнутый временем, Гумилев сегодня – один из самых читаемых поэтов Серебряного века. Его стихотворения завораживают своей простотой и трогательной искренностью. Мне бы хотелось закончить словами самого поэта: «Я бог таинственного мира».

«Я была тогда с моим народом…» (по лирике А.А. Ахматовой)

Ахматовская поэзия, ярко отразившая всю необычность эпохи рубежа веков, величественным кораблем вошла в океан русской культуры. Она соединила разорванную, как казалось многим, «связь времен» – век XIX и век XX, запечатлела бег времени, по-своему рассказала о трагической истории нашей Родины:

Теперь Анна Андреевна Ахматова – признанный классик русской литературы, ее имя блистает в ряду самых великих поэтов XX века: А. Блока, Н. Гумилева, Б. Пастернака, В. Маяковского и других. «Щедро взыскана дивной судьбою», она творила в переломную для русской культуры, русской духовности, русского самосознания эпоху. И самобытный ее голос был слышен не только в России, но и во всем мире. Именно муза Анны Ахматовой не давала забыть о человечности и доброте, о душе и Боге в их исконном, спасительном понимании. Своим ярким, не по-женски мужественным талантом поэтесса заслужила право на бессмертие:

Поэтическая мощь творчества, упругая энергия стиха вызваны ее неистощимым оптимизмом, верой в духовное раскрепощение народа.

Пророческий дар Ахматовой рожден в недрах высокой культуры ушедшей России, идеалом которой для поэта был А.С. Пушкин, «смуглым отроком» явившийся ей в Царскосельском парке. И светлый образ первого русского поэта озарял ее трудную дорогу, полную испытаний и трагических изломов.

«Страшный путь», на который вступила Россия в начале XX века, привел к новому мироощущению, так глубоко выраженному А. Блоком – «трагическим тенором эпохи». У него и у других поэтов-символистов училась Ахматова петь свои песни. Интуиция, провидческие озарения одухотворяли ее стихи, в которых она острее и тоньше чувствовала боль страны своей, страдания народа, тревоги и волнения женского сердца.

Горечь, а не раскаяние и сожаление, часто звучит в поэтических шедеврах автора:

По-моему, в поэтическом мире Ахматовой есть удивительные параллели – «мой народ» и «голос мой». Едва ли они случайны, хотя и извлечены из произведений, созданных в разное время. Они так значительны, так важны, что в стихотворении «Подпись на книге» являются смысловой доминантой, а в «Реквиеме», повторяясь дважды, приобретают символическое значение. Напряжение гражданского чувства автора так высоко, так пронзительно, что зажигает поэтическую память читателя-друга, и сами собой вспыхивают в сознании строки боготворимого поэтессой и любимого мной А.С. Пушкина:

Поэтическая формула «солнца русской поэзии» – «голос мой // Был эхо русского народа» – отозвалась в пронзительных интонациях ахматовского послания «Многим» (1922):

Мне кажется, Ахматова не просто провозглашает верность традиции, основанной Пушкиным, но и обостренно, чутко осознает, что большой поэт в годы народных потрясении не может не быть «голосом» своего Отечества. Это представление воплотилось, пожалуй, в самых интересных и художественно отточенных произведениях мастера: «Мне голос был. Он звал утешно». «Не с теми я, кто бросил землю…», «Мужество», «Родная земля». Объединяет эти подлинные шедевры, созданные в разные годы, то гражданское чувство, которое вызревало в душе Анны Ахматовой с ранних лет, становясь нравственным стержнем ее характера.

Некоторым могло показаться, что обширная страна, народ, его суровая и простая жизнь не задевали чувств лирической героини ранних сборников стихов Ахматовой «Вечер» и «Четки». В них проявились основные особенности художественного мышления поэтессы: углубленный психологизм, ассоциативность образа, внимание к детали. Читая стихи из этих сборников, ощущаешь тревогу, предчувствуешь грядущую беду, угадываешь конкретные приметы эпохи, сулящей «неслыханные перемены, невиданные мятежи»:

Не могу не отметить удивительную способность Ахматовой даже в самых интимных лирических миниатюрах отображать живой пульс современности, выражать неудовлетворенность настоящим, смутно предвидеть грядущее. Это помогает ей создать необыкновенно изящные в своей простоте стихи:

Для всякого знающего биографию Анны Ахматовой ясно, что «ненужная тревога», «тленная и прекрасная» жизнь – не просто стилевые приметы Серебряного века, а реальное отражение подлинных чувств и озарений недавней киевской курсистки Анны Горенко, жизнь которой отравляли оскорбительная бедность, страх смерти от туберкулеза и запрет отца, покинувшего семью, подписывать стихи родовой фамилией. Вдохновение автор книг, получивших широкую известность, черпала в обыденной жизни, что и позволило ей стать русским национальным поэтом:

Она решительно отвергает упреки в элитарности и утонченности:

Во время войны 1914 года Ахматова становится поэтом большого общественного звучания, проявляются новые грани ее дарования.

Так проникновенно и задушевно звучит «Молитва».

Бытийный, общечеловеческий характер творчества и его глубокая религиозная основа выдвинули Ахматову в число самобытных русских поэтов. Она обращается к народному творчеству, обогащая свой поэтический арсенал, широко использует и народную образность, и народно-поэтические жанры – молитву, плач, причитание.

Народно-патриотические мотивы становятся ведущими в сборнике 1921 года «Подорожник». Отточенностью формы и остротой содержания выделяется стихотворение из этой книги «Мне голос был. Он звал утешно…». И напряженный ритмический рисунок и книжная лексика подчеркивают силу негодования поэта против тех, кто бежал от русской революции:

Это самое значительное послереволюционное произведение Ахматовой, показавшее ее человеком высокого мужества и патриотической верности родной земле.

Мысли о правоте своего пути, не ушедшего в сторону от судьбы народа, звучат и в другом программном стихотворении:

В нем поэтесса дает отповедь не только бывшим друзьям-эмигрантам, но и хозяевам «нового мира». Все стихотворение – красноречивое свидетельство того, как Ахматова воспринимает власть большевиков и не мыслит своей судьбы вне судьбы России.

Кровавый террор не пощадил независимого и честного художника: уста замкнул на долгие четырнадцать лет; вырвал из семейного круга единственного сына и мужа. После расстрела Н. Гумилева и смерти А. Блока это был хорошо спланированный и безмерно жестокий удар. Долгие месяцы провела Ахматова в тюремных очередях, оказавшись в одном строю с народом, превращенным в лагерную пыль.

Об этом не могла не поведать потомкам оскорбленная и униженная «Сафо русской поэзии». Страдания и боль народные она оплакала в «Реквиеме»:

В этом скорбном произведении, опубликованном спустя многие годы после смерти самой Ахматовой, впервые устами поэтессы говорит народ. Вместе со своей страной была она в годину Великой Отечественной войны, которую восприняла как самую жестокую трагедию мира. Вот почему так публицистически заостренно звучит «Клятва», а символом беззаветной любви к Родине становится «Мужество». «Русская речь, великое русское слово» становятся началом всех начал, связующим звеном между нацией и страной, основой русской культуры.

Боль, страдания, утраты военных лет – еще одна незаживающая рана на сердце поэтессы, не отделяющей себя от общей скорби:

С каким нетерпением она приближала победу, выступая со своими стихами перед воинами, как оплакивала и скорбела о погибших своих братьях и сестрах – ленинградцах! И какой болью отозвалось «осквернение пречистого слова» в 1946 году, когда против нее и М. Зощенко была начата настоящая охота.

Однако горделивое чувство собственного достоинства и высшей поэтической, философской, гражданской правоты, органическая неспособность к показному и лживому покаянию ради милости правителей, презрение к своей трагической судьбе и преданность своей Родине позволили выстоять.

Патриотизм А.А. Ахматовой – вовсе не пустая декларация, а глубокая вера в свое предназначение – быть вместе с народом, быть голосом его надежд и чаяний. Лучшим лирическим выражением гражданских чувств в мировой поэзии стало стихотворение поэтессы 1961 года «Родная земля».

И автоэпиграф «И в мире нет людей бесследней, // Надменнее и проще нас», и подчеркнутая многозначность слова «земля» обнажили предельную искренность и глубину чувства:

Отрицание сменяется чередой нарастающих, все усиливающихся утверждений:

Завершающее противопоставление – емкий, не подлежащий сомнению вывод:

Само построение фразы не оставляет сомнения в том, что Ахматова говорит от лица русского народа, той его части, которая никогда и ни при каких условиях даже и не думала о том, чтобы покинуть родную землю – Родину, Отечество.

В краткой автобиографии, которую писала больная, умирающая Анна Андреевна, читаем: «Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя с временем, с новой жизнью моего народа…»

Прошли годы с печального 1966-го, горестного для всех, кому дорого имя А.А. Ахматовой. Унеслись тучи недоверия и зависти, рассеялся туман недоброжелательности и клеветы, и оказалось, что: лирика поэтессы, как огромный корабль, продолжает плавание, и каждого, кто возьмет на себя труд подняться на его палубы, ждет встреча с подлинной культурой и духовностью трагической и прекрасной эпохи, освещенной ярким талантом великого художника, голос которого звучит и будет звучать в унисон со временем.

Поэтический мир Анны Ахматовой (по лирике А.А. Ахматовой)

Читать можно много раз одно и то же. Перечитываешь каждый раз по-новому. Внезапно находишь оттенки, ранее не замеченные. Открываются красоты, мимо которых проходил, как слепой. Громко отдаются перезвучия, к которым был глух. Блистают новые грани, наплывают новые смыслы. В сотый, в тысячный раз набредаешь на открытие, что в истинной поэзии царит согласие значения и звучания. Как кристалл в насыщенном растворе, вырастает на глазах ценность строфы, строки, слова. Хочется перевести ее на караты – единицу стоимости алмазов.

Перечитываешь и одновременно выходишь за рубежи стихов и строф. Раздвигаются горизонты поэзии. Между стихами, разделенными годами, протягиваются магические нити. Из ростка, проглянувшего в одной строчке, произрастают целые циклы. Богатства поэзии высокой пробы не сразу даются в руки. Читатель стихов – своего рода старатель. Таким старателем становлюсь и я, вновь и вновь перечитывая стихи любимого поэта.

В удивительном даре превращать крупицы самой обычной жизни в драгоценный слиток поэзии и заключается, на мой взгляд, то новое, что принесли с собой первые сборники, ахматовских стихов: «Вечер» (1912), «Четки» (1914), «Белая стая» (1917), «Подорожник» (1921).

И поэтому так естественны были в стихах Ахматовой, так необходимы точные подробности каждодневного хода вещей:

Самые заурядные мелочи вводились в стих: «На стволе корявой ели муравьиное шоссе», «Ноги ей щекочут крабы, выползая на песок», «И везут кирпичи за оградой». Казалось бы, все очень обыденно, приземленно. Но тогда почему так завораживают ее стихи?

По складу своего таланта Ахматова открывает мир с помощью такого тонкого и чувствительного инструмента, дарованного ей природой, что звучащие и красочные подробности вещей, жестов и событий легко и естественно входят к ней в стих, наполняя его живой, полудетски праздничной силой жизни:

Много лет спустя, раздумывая над трудностями и капризами поэтической работы, она написала:

Вновь я перелистываю страницы давно знакомой мне книги стихов и начинаю понимать: не в «несказанности», не в отрешенной таинственности черпала она энергию стиха, а в самой гуще невзгод, радостей, треволнений живого сердца. Сердца, ждущего любви. Сердца, жаждущего любви.

И сердца, раненного любовью:

Стихотворение «Обман» обращает на себя внимание тем, что здесь обострены «все впечатленья бытия». Мимолетные явления мира ощущаются как бы обновленными, первозданными. «И тумбы белеют четко в изумрудном дерне». Удесятерены и зрение, и слух. Удивительно, как разрозненные мгновения приведены в гармонию, объединены и слиты в поэтическом звучании слова.

А как пронзительны траурные строки стихотворения «Хорони, хорони меня, ветер»!

Да, поэзия Ахматовой вырастала из житейской почвы, не чуждаясь ее, никогда не порывая с ней.

Еще приметней поразительная драматическая емкость и насыщенность лирического (как правило, очень небольшого – три-четыре строфы) стихотворения Ахматовой. Она необычайно сблизила обе поэтические стихии – лирическую и драматургическую. Драматическое начало вторглось в лирику. Но не ослабив и не оттеснив, а придав ей неведомый дотоле облик и наполнение.

Созерцание, раздумья, порывы, томления, ожидания – все это, разумеется, было в ахматовской лирике. Но застучал, заколотился гулко пульс живой человеческой судьбы. Лихорадочно затрепетала чья-то доля, чья-то участь:

Драматическое содержание влекло за собой и драматургическую форму. Не о лирической драме в стихах идет здесь речь, а о драматургии, врезавшейся в краткое лирическое стихотворение, объявшей его.

Ведь это театр, не правда ли? Скупой диалог. Прекрасная мизансцена на лестнице. На первом плане «физическое действие» героини. «Перил не касаясь…». Удивительно мастерство поэтессы. Правда и глубина человеческого характера, сложность и драматизм отношений могут быть вложены в точно найденный жест.

Мне вообще кажется, что редко у какого лирического поэта наблюдалось такое богатство жеста, как у Ахматовой, и такое тончайшее проникновение в душевное состояние через жест.

Как красноречивы руки в ее стихах:

Руки, ослабнувшие, сухие, «восковые», помертвелые, проникающие, сжатые, холодеющие… И актер, и режиссер, и живописец могут позавидовать необычайному владению оттенками и глубокому смыслу этих оттенков.

Перечитываю часто одно стихотворение, почти балладу, – «Побег». Непрерывное действие, напряженный сюжет, лаконичный диалог.

Как на экране, быстро сменяется место действия. После спуска по лестнице – панорама: «мимо зданий, где мы когда-то танцевали, пили вино». Все зримо и слышимо. И все в динамике.

Правда, это сюжетное стихотворение стоит особняком. Ахматовская лирика гораздо больше тяготеет к психологической драме.

Вновь перечитывая любимые стихи поэтессы, приходишь к мысли, кажущейся неожиданной – Ахматова более, чем кто-либо из русских лириков, восприняла излучения, идущие от могучего психологизма русской прозы. Это давно открытая истина. Еще Мандельштам сказал, что Анна Ахматова принесла в русскую лирику огромную сложность и богатство русского романа XIX века.

В чем выражается «оглядка на прозу»? На мой взгляд, прежде всего в отходе от психологической однозначности. Ахматовская лирика круто замешана на отношениях осложненных и жестких. В четырех, восьми, двенадцати строчках Ахматовой вмещалась целая лавина низвергающихся на человека страстей.

Вчитаемся в строки этого стихотворения. Бешеные всплески сталкивающихся, клокочущих чувств: «Ты угадал, моя любовь такая, // Что даже ты не мог ее убить». Или: «И с улыбкой блаженной выносит // Страшный бред моего забытья». Противоборство отменяющих друг друга, несовместимых, но накрепко спаянных желаний.

Это стихотворение во многом раскрывает поэтику Ахматовой, указывая на ее любовь к кратким поэтическим конструкциям, на ее уверенность в том, что за пределами тесного круга строф вырастает обширный мир переживаний и событий.

Перечитывая еще раз давно знакомые стихи, понимаешь: в лирике Ахматовой совмещаются полярные начала: чуть заметные штрихи, тончайшие психологические черточки и столкновения, доведенные до грани, до бурь.

Каждый раз возвращаясь к любимым строчкам, убеждаешься: за всем, к чему прикасалась рука Ахматовой, стоит ее личность, исполненная величия, женственности, мужества и красоты.

Сочинение по творчеству А.А. Ахматовой (тему формулирует учащийся)

Человеческие чувства – это не односложные реакции на боль и пищу, тепло и холод. Сильное чувство окрашивает наши отношения с жизнью вообще. Чем острее человек чувствует, тем богаче и разнообразнее его связи с миром. Описать чувства – значит описать и эти связи. Ахматова стала для меня поэтом огромного духовного богатства, пронзительной искренности и изящества.

Поэзию Анны Ахматовой иногда считают чуть ли не личным дневником, немудреными записями пережитого.

Но всмотримся пристальнее в изображенную ею природу. Образов русской природы в поэзии Анны Ахматовой великое множество. Они щемяще выразительны, печальны, трогательны. Драматические диалоги героев Анны Ахматовой очень часто происходят в окружении природы. «У кладбища направо пылил пустырь, // А за ним голубела река»; «Иглы сосен густо и колко // Устилают низкие пни».

И вот эти строчки:

Это лишь несколько примеров из юношеских стихов Анны Ахматовой. Зоркость ее поразительна. Все эти примеры – не только фон для личных переживаний. Они вполне самостоятельны, эти пустыри и пруды, сосновые иглы и поросшие лебедою огороды, тонкая паутина и обледенелый сад.

Мне кажется, что человек, занятый только собой и своим чувством, не может вместить столько богатств внешнего мира.

Природа у Анны Ахматовой не только выразительна сама по себе, но и являет нам тонко подмеченные черты народной жизни: «У грядок груды овощей // Лежат, пестры, на черноземе»; «На взбухших ветках лопаются сливы, // И травы летние гниют». Тут в каждой строке приметы сельского труда, крестьянских забот, огорчений, радостей.

А известные стихи о том, как «памятна до боли Тверская скудная земля»!

И еще заметим: Анна Ахматова не отбирает в природе лишь исключительные красоты. Да, она любит пышные города, памятники, сады, парки, цветы. Но она легко соединит «бензина запах и сирени». Она оценит «едкий, душный запах дегтя», «груды овощей», «листву растрепанной ольхи». Свободно рядом с изысканными признаками поставит самое обычное, самое простое.

Читая эти точные и богатые наблюдения, забываешь об «интимном романе». Не одна лишь любовь занимает ее ум.

Однако об Анне Ахматовой говорят, прежде всего, как о поэте-психологе, а о ее поэзии – как о поэзии чувств. Она действительно остро и глубоко переживала все то, о чем писала, хотя и редко произносила слова «любовь», «гнев», «печаль», «радость».

Об их содержании мы узнаем по тому, как Анна Ахматова видит природу, какие детали быта бросаются ей в глаза. Чувства ее тесно связаны с предметным миром, они как бы обостряют ее зрение:

И в самом деле, каждое стихотворение Анны Ахматовой наполнено подробностями окружающей жизни, обстановки, в которой действуют ее герои, признаками счастья, тоски, радости, размолвок, разлук…

Чувства здесь не названы. Но это и не просто перечень разного рода мыслей. Каждая подробность играет свою роль в том, что случилось.

Взволнованный взор фиксирует следы недавно происшедшего. Полуоткрытую дверь, в которую он только что вышел. Его поспешность и взволнованность. Вещи, столь необходимые дли верховой езды, оставленные в смятении и гневе: «На столе забыты // Хлыстик и перчатка». Заметьте, одна перчатка – признак чрезвычайной взволнованности и рассеянности.

А дальше – одиночество покинутой, склонившейся в желтом круге лампы, надеющейся, что он опомнится и вернется – «шорохам внимаю».

Придумывающей утешение и уговаривающей себя: Радостно и ясно // Завтра будет утро. // Эта жизнь прекрасна, // Сердце, будь же мудро.

Вся эта сцепа полна психологического смысла. Кипят настоящие страсти. А мы видим полуоткрытую дверь, перчатку, хлыстик, круг от горящей лампы. Душевное состояние героев отразили окружающие их вещи.

И так у Анны Ахматовой очень часто: ожидание, томление, муки, покинутость, счастье узнаются по горячей подушке, по морозному узору на окне, по лыжному следу… И еще – по жесту, по взгляду, брошенному на собеседника, по наклону головы или соприкосновению рук.

И мне кажется, что это – найденный способ передать состояние. Окружающий мир хранит психологические приметы, если смотреть на него взволнованным, неравнодушным взглядом. Восхищаешься тем, что чуть ли не всякое сердечное движение Ахматова может выразить через предмет, жест, позу. Как она умеет соотнести их с внутренним самочувствием героев!

Но Анна Ахматова не ограничивается лишь этим кругом личных чувств, психологических жестов. Ее чувства, вырываясь из заколдованного круга личных отношений, обращаются к природе, к Родине.

Анна Ахматова может единым духом и взором, одной стихотворной фразой объять многое и разнообразное. «Малиновые костры, словно розы, в снегу цветут». Как далеки и мало соединимы в своей сути розы, снега и костры! Но Анна Ахматова с зоркостью необыкновенной уподобляет костер розе в снегу, соединяя беззащитную хрупкость цветка и убийственную силу холода. Можно сказать, что Анна Ахматова совмещает лед и пламень. Но при этом и лед не плавится, и пламень не гаснет.

В ее лирике найдется немало страниц трагических и печальных. И наверное, выстраивая ее драматические образы в один ряд, можно было б нарисовать портрет поэта мрачного и скорбного. Но это неверно. Анна Ахматова не была таким поэтом. У ее трагизма существует тайна перехода в жизнелюбие. Стихотворение «Тот город, мной любимый с детства…» трагично воспоминаниями о безвозвратных потерях, сожалением, что «все унеслось прозрачным дымом». Но оно подводит к удивительно сильным заключительным строчкам:

Не только в давних любовных стихах, принесших ей когда-то славу, сказалась Анна Ахматова. Она проявила незаурядную силу характера, стойкость и волю, осуществленную в искусстве поэзии.

Сами стихи ее как бы становятся судьбой поэта. В них мы находим внутреннюю его биографию.

Главные жизненные центры поэзии Анны Ахматовой – природа, Родина, Россия. Границы личного дневника сметены глубоким и жадным интересом к внешнему миру.

Простые чувства оказались не отдельно – любовью, отдельно – дружбой, отдельно – восприятием природы. Они связаны со всей жизнью человека, где одно немыслимо без другого, немыслимо без любви к этому миру. И сквозь нее мы видим картины милой природы, то шепотом, то громко беседуя с родной землей. Все, что произвела на свет Любовь – будь то ребенок или озарение мастера, – всегда прекрасна. И в этом бессмертная тайна Любви и Поэзии, которую нам, смертным, суждено разгадывать до конца своих дней. Именно так прекрасна и загадочна поэзия Анны Ахматовой.

«И если в этом мире не дано нам расковать последнее звено, пусть смерть приходит, я зову любую! (по лирике Н. Гумилева)

Никто не может сказать о поэте больше, чем он сам может сказать о себе. Ни близкие поэту люди, ни его друзья не могут рассказать о нем больше, чем он сам говорит о себе в своих стихах. Поэт – это целый мир переживаний, радостей, мечтаний, желаний…

Огромное влияние на Серебряный век оказал Золотой век, век великого Пушкина. Среди поэтических звезд конца XIX – начала XX веков известны такие поэты как Гумилев, Брюсов, Цветаева и многие другие истинные таланты.

Не многие поэты дожили до старости, видимо, судьба уготавливает для поэтов не только неординарную жизнь, но и необычный ее конец. Судьба щадит их, даруя им вечную молодость.

Среди таких вечно молодых поэтов – и муза русского поэта Николая Гумилева. Поэта, чье имя более полувека было под запретом, но чьи стихи проникали из одного десятилетия в другое. Проникали, в очередной раз доказывая миру, что судьба больше поэта; что можно убить творца, но не память о нем, но не его стихи.

На примере Гумилева можно судить о трагической судьбе русской интеллигенции начала XX века. Интеллигенции, ярким и полноправным представителем которой был Гумилев.

Николай Гумилев – человек сильной, можно сказать, «стальной воли» – делал себя сам, и потому признавал над собою только собственный суд. Было в нем что-то властное, гордое, что-то, что заставляло людей, не менее гордых, прислушиваться к нему, подчиняться ему. Так, Гумилев смог создать «Цех поэтов», в который вошли такие знаменитости, как Мандельштам, Зенкевич, Ахматова, Городецкий.

Необычайной смелостью, своеволием, непокорностью, непримиримостью с обстоятельствами обладал этот человек.

Судьба словно предсказывала «бурную жизнь» Николаю Гумилеву, родившемуся в штормовую весеннюю ночь. У поэта действительно была особая жизнь – он всегда был вождем.

Большое внимание на творчество поэта оказал Валерий Брюсов, особенно в первые годы самостоятельного творчества.

Любовная лирика поэта непосредственно связана с Анной Горенко, известной под именем Анны Ахматовой, с которой поэт знакомится в 1903 году и посвящает ей ряд стихотворений. Необычайно красиво стихотворение «Она», посвященное, несомненно, Анне Ахматовой. Вообще, красота и певучесть характерна всем стихотворениям Гумилева.

Гумилев действительно любил, даже преклонялся перед Ахматовой:

Мы узнаем, что у женщины, которую любит поэт, «четки сны ее, как тени».

Так можно сказать только о поэтессе.

Экзотика в поэзии Гумилева никогда не была самоцелью, но если сначала она присутствовала как выражение мечты («Озеро Дели»), то затем, в зрелом возрасте, стала отражением его, гумилевского мировидения и бытия.

Романтика прекрасно уживалась в нем с трезвым отношением к поэзии, ибо одно было формой существования, второе – делом жизни, и в личности этого человека они являли единый сплав.

Прекрасно по своим художественным качествам стихотворение «Отравленный». Оно просто наполнено романтикой:

И вообще, слово «золотой» очень часто встречается в стихотворениях Гумилева: «звенели золотом копыт» («Царица»), «золотой небосклон», «стакан золотого вина», «и одно золотое с рубином кольцо» («Баллада»). Видимо, золото ассоциировалось у Гумилева с властью, гордостью, что было близко его душе.

Хотя сомнений в себе, в своем таланте немало, Гумилев не отступается от мысли, что человек может сделать себя сам – даже поэтом.

Вечно актуальная тема поэта и поэзии ярко отразилась в произведениях Гумилева. Подобно Лермонтову, Гумилев чувствовал, что поэт немеет:

Но он более оптимистичен, нежели Лермонтов, если тот определенно скорбит об утерянном призвании поэта, то Гумилев говорит: «И ныне есть еще пророки».

Гумилев так же, как и Лермонтов, скорбит о поэтах, к которым теряется интерес:

Поэт и толпа – тема, ярко выраженная в творчестве Гумилева. И здесь он особое внимание уделяет пророческой речи поэта и тому, что эта пророческая речь никому не нужна.

Еще очень многое можно сказать о поэте Гумилеве, и еще многое можно сказать о человеке Гумилеве, но всего в одном сочинении не скажешь.

В заключение я хотела бы сказать, что Гумилев – один из самых полюбившихся мне поэтов Серебряного века. Особенно в его творчестве мне импонирует его открытость, красота стихотворений. Нет в его лирике резкости, скачков – просто текучая, «медная музыка стиха».

И если уж так красивы его стихи – не могут их не читать.

«Сегодняшняя поэзия – поэзия борьбы, каждое слово должно быть, как в войске солдат» (по лирике В.В. Маяковского)

Маяковский – один из самых талантливых сатириков XX века. Он создал классические образцы сатиры нового типа, отрицая и обличая все, что мешало успехам социализма, и тем самым расчищая путь для движения советского общества к коммунизму.

В творчестве Маяковского прослеживаются традиции русской классической сатиры Гоголя, Некрасова, Салтыкова-Щедрина. В начале творческого пути Маяковского его сатира была направлена против старого мира. Затем она служила целям защиты рождающегося социалистического общества. Наконец, она стала орудием строительства нового общества и новых отношений.

К дореволюционному творчеству Маяковского относятся сатирические гимны. Уже сами названия гимнов дают представление об их направленности. Они обращены к явлениям идеологического порядка либо, напротив, к тому, что существует извечно. Общим для всех гимнов является основной прием изображения сатирического персонажа. Главная черта, подлежащая осмеянию, гиперболизируется. Так возникает гротеск. Этим приемом пользовались многие сатирики: Гоголь, Салтыков Щедрин, Некрасов. Уже в названиях гимнов звучит ирония. В «Гимне судье» гипербола воспринимается как шутливый каламбур и вызывает смех, но «Гимн ученому» уже не является смешным. Герой «Гимна критику» вызывает не смех, а чувство гнева. В «Гимне обеду» сатира достигает трагического гротеска. Этот образ уже не смешон, а страшен. Но какие бы явления капиталистического мира ни освещал Маяковский, он видит в них одну общую черту, характеризующую строй в целом, – его враждебность к человеку.

Маяковский чутко реагировал на события, происходящие в стране. Во время революционных событий, когда кадеты пытались обмануть народные массы, поэт создал «Сказку о Красной шапочке», в которой отозвался о кадетах так:

Сатирические произведения Маяковского 20-х годов поражают своим тематическим разнообразием. Кажется, нет такого отрицательного явления, которое не попало бы под увеличительное стекло поэта-сатирика. Перед нашим взором «целая лента типов тянется»: новый буржуй, вредитель, обыватель, ханжа, трус, взяточник.

Важнейшими темами произведений Маяковского 20-х годов являются темы мещанства, нового быта. Врагов революции Маяковский делит на два лагеря: враг внешний и враг внутренний. Самый страшный для него внутренний враг – бюрократизм и мещанство. Против этих явлений общественной жизни направляет Маяковский острое перо сатирика. Мещане в разные времена по-разному меняют свой облик, но сущность их остается прежней. Единственный принцип мещанина – собственное благополучие. Мещане опасны, так как мещанство разъедает душу и тем самым лишает революцию ее бойцов. По мнению Маяковского, мещанство и гражданственность несовместимы.

Образ советского мещанина дан в стихотворении «О дряни»:

Политическая в своей основе сатира Маяковского проникает и в сферу быта, нравственности, эстетики. Прозаседавшиеся помпадуры, сплетники, трусы, обыватели, приспособленцы из категории «служителей муз» превращаются у Маяковского в людей, опасных для строительства новой жизни, утверждения новых духовных ценностей. Чтобы привлечь к ним внимание, сатирик пользуется различными способами укрупнения и заострения образа, создает особую, необычную ситуацию, близкую к фантастике.

В 1920–1921 годах поэт создает ряд произведений, которые в жанровом отношении ближе к стихотворному фельетону. Это бытовая сценка «Сухаревка» (1920), «Рассказ про то, как кума толковала о Врангеле без всякого ума» (1920), «Сказка о дезертире, устроившемся недурненько» (1920–1923).

Фельетоны и памфлеты, портреты и эпиграммы – еще не вся сатира Маяковского. Кроме легкой «кавалерии острот» Маяковский создал комедии «Клоп» и «Баня».

Высокая культура сатирического смеха, богатство ритмики, острое слово – все это отлило форму драматического жанра. Маяковский продолжал традиции русской классической сатиры, безжалостно разоблачал любое зло. Эту традицию он завещал искусству будущего, искусству нашего времени.

Тема родины в творчестве С. Есенина

Творчество любого писателя может нравиться, а может не нравиться. Однако мало в России найдется людей, которым бы не нравились стихотворения Сергея Есенина. Его стихи, выражающие любовь к Родине, всегда будут любимы русскими людьми. Сергей Есенин навсегда займет место в истории русской литературы как певец своей Родины.

К вершинам поэзии Сергей Есенин поднялся из глубин народной жизни. Его детство и юность прошли среди рязанских полей. Здесь он написал свои первые стихи:

И кто бы мог подумать, что пройдут годы, и этот рязанский паренек станет поэтическим сердцем России!

И костер зари, и плеск волн, и шелест тростника, и небесная синь – вся красота родного края с годами отлилась в стихи, полные любви к русской земле:

Каждый есенинский образ, каждая строка согреты чувством любви к Родине:

Боли и невзгоды крестьянской Руси, ее надежды и горести – все это вылилось у Есенина в задушевные и светлые, скорбные и гневные, грустные и радостные строфы.

Даже в самые тяжелые минуты одиночества светлый образ Родины согревал его душу. Что происходит на родной Руси сегодня, что ожидает ее завтра – все это тревожит поэта.

Есенин говорил: «Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины – основное в моем творчестве».

Родина – это не географическое понятие. Родина – это прежде всего люди, народ, который живет на ее просторах.

Образы русских людей выписаны в ряде стихотворений с искренней заботой об их судьбе.

Здесь и крестьяне, у которых «Заглушила засуха засевки, // Сохнет рожь и не всходят овсы»; и девочка-малютка, просящая со слезами «хлеба черствого кусок»; здесь и «Старый дед, согнувши спину, // Чистит вытоптанный ток»; и старушка мать, у которой сын воюет в далеком краю; здесь и деревенские парни-рекруты, которые и «до рекрутства горе маяли»; и девушка-крестьянка, чей любимый убит на войне.

Война была для России непоправимым бедствием. Сколько крестьян не вернулось в свои дома после войны! «Война мне всю душу изъела», – скажет поэт в «Анне Снегиной».

Суров, правдив в «Руси» рассказ о Родине во время военных невзгод. Атмосфера предчувствия беды видна уже в начале стихотворения:

Но поэту дорога эта Русь. Ему хочется верить, что беда обойдет родной край стороной. Но черные тучи уже застилают горизонт… Война!

В «Руси» отчетливо слышна песня о Родине. По настроению она перекликается с блоковскими скорбными раздумиями:

Эти строки были написаны Александром Блоком еще в те годы, когда Сергей Есенин только начинал слагать свои стихи. Пример Блока воочию убеждал молодого рязанского поэта, что только сыновняя верность и любовь к Родине, только предельная искренность и правда чувств рождают в сердце поэта стихи.

Стихотворение «Русь» – знаменательная веха во всем дооктябрьском творчестве поэта. Более всего оно заставляет вспомнить строки знаменитой некрасовской песни «Русь»:

И хотя в «Руси» Есенина слышится больше скорбный голос «музы печали», нежели «музы мести», нельзя не уловить главного: в этом произведении раскрывалось поэтом чувство любви к Родине. Этим оно и созвучно «Руси» Некрасова.

И кто знает, не вспоминал ли бессмертные строки «Руси» Некрасова молодой поэт, когда слагал стихи, звучащие как клятва на верность Родине.

Любовь Есенина к Родине, озабоченность поэта судьбой крестьянской Руси, ненависть к войне – все это определяет идейно-эстетическую ценность поэзии Есенина до 1917 года.

Судьба Родины, народа, особенно многомиллионной массы русского крестьянства в бурную революционную эпоху, – вот что волнует поэта, вот что определяет идейно-художественное своеобразие стихов и поэм, написанных им в 1917–1918 годах.

Мучительная дума не дает поэту покоя: сможет ли он жить по-новому, сможет ли прозреть будущее Родины? Но все эти чувства проникнуты любовью к Родине, которая всегда жгла душу поэта: «Я люблю Родину, я очень люблю Родину».

И, конечно, не случайно в наши дни чем больше мы вчитываемся в стихи Есенина о России, чем больше поэзия Есенина занимает места в наших сердцах, тем ближе становится нам сам Есенин.

Наполненная любовью к Родине, к людям, к человеку, к красоте родной земли гуманистическая поэзия Есенина активно живет и действует в наши дни. Глубоко человечное, свободолюбивое, в высшей степени патриотическое поэтическое слово Есенина доходит ныне до сердец многих людей.

«Мир тебе – деревянный дом!» (по лирике С. Есенина)

Чем крупнее художник, масштабней его творчество, самобытней талант, тем труднее порой современникам оценить его вклад в духовную жизнь нации, глубоко и всесторонне раскрыть все грани его дарования.

«О поэтах, как о реках, надо судить, когда они в своих берегах. Иная речка весной так разольется, что кажется необозримо широкой, а спадет полая вода – и нет могучей реки. Ее уже можно перейти вброд, не замочив подвернутых брюк», – писал Василий Федоров.

Иное – Сергей Есенин. Он огромен в своих берегах. К тому же берега его поэзии в нашем понимании раздвигаются, а русло углубляется. И дело тут не только в том, что мы находим все новые документы – стихи, письма, черновики. Но дело и во всем наследии поэта. Кажется, в стихах его все ясно. Но за этой ясностью, как и за ясностью стихов Лермонтова, есть загадка. Загадочен источник чувств, их глубина, а значит, и сами стихи. Поэзия Есенина органична, как и сама природа, познание которой растет с ростом нашего опыта. Познавая ее, мы познаем самих себя. «Нет более счастливой судьбы, чем такая, когда поэт и его читатели растут обоюдно».

Мы любим сегодня Есенина за его глубокое понимание природы, за проникновение в ее глубинные тайны. Поэта обвиняли в неграмотности, отказывали ему в культуре. Все это давно опровергнутая ложь. Учился он много, жадно и торопливо. Но для такого поэта, как Сергей Есенин, огромное значение имело то, что, учась в земской школе, он учился еще в школе реки, в школе леса, в школе звездного неба.

Поэт знал природу не по внешним поэтическим атрибутам, а по законам жизни. В его стихи естественно входили практические знания. Например, готовя сад к зиме, садовод обильно увлажняет землю вокруг деревьев. Делается это для того, чтобы предохранить корни от замерзания. И вот в стихотворении «Весна» мы читаем о клене:

Поэт обладал каким-то чувственно-телесным зрением. В его стихах мир всегда объемен, а человек космичен. Звезды, Луна, Солнце, Млечный Путь в его стихах стали деталями человеческого быта. И это не формальный поэтический прием, как утверждали некоторые критики, а мироощущение, вынесенное из школы природы. Да, в творчестве Есенина много чувства, но сколько и ума! Процитирую лишь одну мысль двадцатитрехлетнего поэта из его трактата «Ключи Марии»: «…Наших предков сильно беспокоила тайна мироздания. Они перепробовали почти все двери, ведущие к ней, они оставили нам много прекраснейших ключей и отмычек, которые мы бережно храним в музеях нашей памяти. Разбираясь в узорах нашей мифологической эпики, мы находим целый ряд указаний на то, что человек есть ни больше ни меньше как чаша космических обособленностей».

Все творчество поэта проникнуто «лирическим чувствованием». Подобно пушкинскому лесу и левитанской осени, нам бесконечно близки и «зелено-косая» есенинская береза – самый любимый образ поэта, и его старый клен «на одной ноге», стерегущий «голубую Русь», и цветы, низко склонившие в весенний вечер к поэту свои головки.

В стихах Есенина природа живет неповторимой поэтической жизнью. Она вся в вечном движении, бесконечном развитии и изменении. Подобно человеку она поет и шепчет, грустит и радуется. В изображении природы Есенин использует богатый опыт народной поэзии.

Он часто прибегает к приему олицетворения. Черемуха у него «спит в белой накидке», вербы – плачут, «туча кружево в роще связала», «улыбнулась солнцу сонная земля».

Природа у Есенина многоцветна и многокрасочна. Любимые цвета поэта – синий и голубой. Эти цветовые тона усиливают ощущение необъятности просторов России («только синь сосет глаза», «вечером синим, вечером лунным», «в летний вечер голубой»), выражают чувство нежности и любви («голубая кофта, синие глаза», «парень синеглазый», «Разве ты не хочешь, персиянка, // Увидать далекий синий край?»).

«Искусство для меня, – отмечал Есенин в 1924 году, – не затейливость узоров, а самое необходимое слово того языка, которым я хочу себя выразить». Реальность, конкретность, осязаемость характерны для образного строя поэта. Вспомним, к примеру, есенинский месяц: «Ягненочек кудрявый – месяц // Гуляет в голубой траве», «А месяц будет плыть и плыть, // Роняя весла по озерам», «Рыжий месяц жеребенком // Запрягался в наши сани».

Природа Есенина – не застывший пейзажный фон. Природа живет, действует, горячо реагирует на судьбы людей, события истории. Она – любимый герой поэта, она неотделима от человека, от его настроений, его мыслей и чувств.

Белинский однажды заметил, что сила гениального таланта основана на живом, неразрывном единстве человека и поэта. Именно это слияние человека и поэта в лирике Есенина заставляет учащенно биться наши сердца, страдать и радоваться, любить и ревновать, плакать и смеяться вместе с поэтом.

Казалось бы, все, о чем рассказывает Есенин в стихах, он рассказывает о себе. Но все это глубоко волнует каждого из нас. «Из своих двадцатых годов Есенин незримо шагнул к нам, в сегодня, и дальше – в будущее…».

Поэт Борис Пастернак сказал: «Со времени Кольцова земля русская не производила ничего более коренного, естественного, уместного и родового, чем Сергей Есенин… Вместе с тем Есенин был живым, бьющимся комком той артистичности, которую вслед за Пушкиным мы зовем высшим моцартовским началом, моцартовской стихиею».

«О Русь, взмахни крылами…» (по лирике С. Есенина)