Иерусалима. Поучение, произнесенное на Сятой Голгофе в Иерусалиме при обношении Плащаницы 14 апреля 1872 г.[6]
Или, Или, лима савахфани
Достойные сего таинственного места слова! Тут все обыкновенно и все необычайно, – от бесчувственной скалы до глубокомысленной речи! Блаженные самовидцы и самослышцы Слова животного, проповедуя по заповеди Господней, Евангелие всей твари, заботились обыкновенно о том, чтобы оно было понятно всем, а не о том, чтобы передавало хотя и дорогие, но не вразумительные звуки чужой речи. Между тем, христолюбивое сердце желало бы услышать слово Христово именно таким, каким исходило оно из пречистых уст. Уважая ли эту потребность души нашей, или другим чем водясь, Евангелисты сообщили к сведению нашему несколько одиночных изречений Господних без перевода. Так приводятся в Евангелии слова: эффафа и талифа – куми. И то, и другое возглашены были при совершении чудотворений, явственнейшим образом обнаруживших во Христе зиждительную силу, Его сокровенное Божество, и как бы потому именно и занесенных в Евангелие, чтобы в них, в их звуковом составе и сочетании усматривалась чудотворящая сила. Радуется дух христолюбца, когда узнает, что эффафа значит: «отверзись», и когда припомнит, что с этим словом отверзлись уста немого, – что талифа – куми значит: «девица встань», и что, услышав их, мертвая девица ожила и встала. Но вот – другого смысла и другой силы неведомые слова слышатся ему с Креста Христова. Разверзший немотствовавшие уста и возвративший жизнь умершей, – Сам умирает, Сам смыкает свои благоглаголивые уста. Предсмертные звуки некие исходят из них. Евангелисты не смеют коснуться их переводом и оставляют так, как им внимала безмолвная Голгофа.
Или, Или, лима савахфани… – глашал спасавший других и себя не могший, то есть не хотевший, спасти, Чудотворец. Произнося эти слова, объемлешься неодолимым страхом. В них слышится, в них чуется Сам Он, живый и присущий Христос, распятый, пригвожденный, стенающий, ищущий горьким воплем облегчить скорбь и муку несказанную. Или, Или, лима савахфани. – Плачевный голос сей расходился далеко, по незакрытой тогда окрестности «лобного места», но как будто не доходил именно туда, куда был направляем, – в небо. Тот, к Кому воссылалась напрасная мольба, казалось, не внимал Возлюбленному и Единородному. Ответа не было, – оставление продолжалось и смерть приблизилась… Мы, разумеющие искупительную силу Креста Христова, не будем вдаваться в объяснение ее; но страшные слова, раздававшиеся с него, запишем в сердцах своих писалом железным, по Пророку. Тайна Креста сего есть наша тайна – тайна всей жизни нашей.
Итак, доколе живем, да звучит в слух наш первая неуслышанная молитва христианская.
Или, Или, лима савахфани. – Из одних уст излетели эти жалобные звуки; но нет сомнения, им вторили еще двое уст. Оставление Богом Распятого было только началом нескончаемого ряда подобных Ему оставлений. Стояла при Кресте болезнующая Матерь Оставленного. Она не могла забыть обещанного Сыну Ее престола Давидова, воцарения Его в дому Иаковли во веки, и, может быть, до самого сего вопля все еще питала Себя надеждою, – вот случится или повторится одно из множества бывших на глазах Ее чудес, – и посрамит все жалкие козни врагов Его. Но, после сего всенародного исповедания Им своего бессилия, что оставалось делать Ей, как не вопиять: Или, Или, лима савахфани? Стоял при Кресте еще один, печальный паче других, – ибо паче иных любимый и приближенный – ученик Того, Кто не напрасно именовал Себя Сыном Божиим. Он представлял собою на страшном месте казни все общество Апостолов, которым также обещаны были престолы и суд над Израилем в новом царстве, имевшем еще при жизни их прийти в силу… И, вдруг, – всему конец! Еще не начинавшееся царство разбилось и рассыпалось у Креста сего с позором. Пророк велий, не слыханный от века Чудотворец, Христос, Сын Вышнего, является преступником, осужденным, распятым, напрасно взывающим, беспомощно умирающим… О, Или, Или, лима савахфани! – Ни что иное, как это, должен был восклицать, вслед за Учителем, и всякий, явный и потаенный ученик Его в то горестное время.
И преблагословенная Матерь, и возлюбленный ученик, и все общество Апостолов, вскоре, как известно, утешились. «Возрадовашася же ученицы, видевше Господа», – сказано о них; но то, что они перенесли и испытали, стало оттоле общим уделом всех верующих. Завещатель Завета Нового, как сам был преисполнен Божественных сил, так и всем своим даровал пречудную силу веры, которой должна была уступать и покоряться вся природа, и пречудную власть молитвы, которой почти всегда внимал сам Бог, и над всем сим – еще обещал Свое нескончаемое и непрестаемое присутствие и пребывание с ними. По сим обетованиям и дарованиям и слагали жизнь свою ревностные последователи Евангелия. Что же выходило? Несчетные сонмы мучеников, после величайших подвигов мужества, самопожертвования и всякого страдания, оканчивали обыкновенно тем, что беспомощно подклоняли выю свою под меч торжествующего насилия. Мученикам подражали подвижники благочестия, учители веры, предстоятели церквей, вожди народов, князи и судии земстин, юноши и девы, старцы с юношами, одним словом – все, призываемые Евангелием к вечному богохвалению, и все, более или менее застигаемые отчаивающими неудачами жизни, лишениями, болезнями, бедами, скорбями и всякими напастями, доводившими их до крестного вопля. И было так, и продолжается теперь все то же…. О, кто, кто не глашал, если не устами, то сердцем, скорбящим и сокрушенным: Или, Или, лима савахфани?
Отрешимся от частностей. Из единиц составляется целое, из верующих образуется Церковь, которую Апостол не обинуясь назвал Телом Христовым. Сей Церкви даны обетования вечной истины, вечной силы и вечной жизни, или жизненности. Но кому не известно, что в течение множества веков много раз Христова Церковь потрясалась в самых основаниях своих неразумием, мудрованием, заблуждением, превозношением, корыстью и всякою иною страстью? Целое волнующееся море ересей грозило когда-то потопить совсем ладию Христову – этот новый спасительный ковчег человечества. Волнение утихло потом. Много ущерба нанесло оно делу Христову. Целые общества христианские, целые народы христоименные отторглись от единства веры; зато, оставшиеся в ковчеге могли бы уже отселе безбедно плыть в пристань вечного покоя. Но вот вытекает из преисподних глубин, – камень претыкания и соблазна, именующий себя камнем веры[7], потому только, что он стоит твердо на своем месте и грозит увлечь за собою на дно морское всю Церковь. Вместо того чтобы обойти опасную мель, что делают бессоветные пловцы веры? Выбрасывают из ковчега Церкви одни за другими отеческие предания, вековые уставы, спасительные правила, все сокровища многолетней опытности, все примеры наилучшего жительства, выламывают самые существенные скрепы и связи ковчега и остаются затем с пустыми стенами. Корабль, конечно, всплывает; но кто скажет, что ему предстоит благополучное и долголетнее плавание? Уже отвсюду порывается на него противный ветр сомнения, сквозь все его пазы и спаи сочится разрушительная влага неверия, от всего в нем веет охлаждением, равнодушием и нравственным разленением, и червь незримый, но неусыпающий, точит весь остов… О, Кормчий, Кормчий! Или, Или лима савахфани. – Вскую оставил ты дело рук своих? Твое малое стадо, обещавшее наполнить собою вселенную и действительно до сего дня все разрастающееся по лицу земли, перестает быть стадом, не хочет быть Твоим, оставляет – скажем прямее – отставляет Тебя, забывает Бога. Составляя последнюю единицу его, дерзаю возопить к Тебе у Креста Твоего: Или, Или, лима савахфани.
Что сказать еще, христолюбцы? Когда на ужасном сем (теперь благословенном) месте, – с позорного сего (а теперь всечестного и животворящего) древа смерти раздавались горестные слова беспомощного Страдальца: Или, Или, лима савахфани, – столько радовавшие книжников и фарисеев, видевших в них свое окончательное торжество, в то самое время раздиралась церковная за веса, земля колебалась и солнце меркло. Значит, Оставленный не был оставлен. Значит, внимание Внемлющего сведено было только с одного предмета на другой, значит, и в то время, как в виду наступающей смерти, Христос искал и не находил Бога помощника, Бог бе во Христе, мире примиряя Себе… Как было у Креста, так бывало потом, так теперь бывает и – верим – так пребудет до конца веков. И так, что бы ни случилось с верующим или обществом верующих или всею полнотою верных, и как бы горе ни подвигало немеющий язык наш к голгофскому воплю: Или, Или, лима савахфани, – пребудем верны настолько, чтобы не поддаться унынию и в минуту нечаяния свазать другие крестные слова: Отче, в руце Твои предаю дух мой.
Аминь.