Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас. Часть 1 (Джон Олссон, 2009)

Джули Тёрнер, жительница Йоркшира, пропала летним вечером 2005 года. Ей было всего сорок, она была привлекательной женщиной, матерью двоих детей, и жила в Шеффилде. Во вторник седьмого июня около шести часов вечера она вышла из дома для того, чтобы отправиться по магазинам с Говардом Симмерсоном – мужчиной, любовницей которого была уже четыре года. Ее друг Даррен знал, что она будет с Симмерсоном. Джули не скрывала этих отношений, и соседи часто видели поблизости его мерседес, когда он увозил и привозил ее. Они даже, бывало, вместе забирали ее детей из школы.

Симмерсон жил в Кресcуэлле, графство Дербишир, что примерно в тридцати километрах к югу от Шеффилда. В одиннадцать часов того же вечера Джули все еще не вернулась, и Дарреном овладело растущее беспокойство. Он решил съездить к дому Симмерсона. Мерседес был припаркован у дома, но в доме было темно, и, судя по всему, Симмерсона дома не было. Растерянный Даррен поехал домой. Наконец, четыре часа спустя, в 3:22 утра среды, он сообщил о пропаже Джули. Звонки родственникам и в местные больницы результата не принесли – никаких следов Джули.

На следующий день Даррен получил следующее SMS-сообщение:

Остаюсь у джилл, вернусь позже нужно разобраться в своей голове

Даррен не понял этого сообщения, так как не знал никого по имени Джилл, Джули никогда не писала ему SMS, и ему был неизвестен номер, с которого пришло сообщение. Более того, он знал, что Джули всегда печется о своих детях и никогда никуда не поедет, не сказав им, где она собирается задержаться.

Позже, вечером того же дня, он и несколько членов его семьи снова отправились в Кресуэлл. В доме Симмерсона горел свет. Они побеседовали, Симмерсон был несколько пренебрежителен, и Даррен покинул Кресуэлл, не узнав ничего нового о местонахождении Джули. На следующий день он получил еще одно SMS:

Скажи детям, чтобы не волновались. разбираюсь со своей жизнью. будь на связи, нужно получить кое-какие вещи.

На следующий день, примерно в два часа пополудни, офицеры полиции посетили Симмерсона на работе. Его не было в офисе, и один из сотрудников связался с ним по мобильному телефону. Офицер поговорил с Симмерсоном, и тот пообещал быть в офисе примерно через полчаса.

После долгого ожидания ему снова позвонили и спросили, когда он наконец прибудет; Симмерсон объяснил, что задерживается из-за дорожных работ. Он приехал в 15:30 на форде Ranger.

Полицейским он показался очень предупредительным. Он не скрывал, что хочет, чтобы Джули бросила Даррена и переехала к нему. Офицеры потребовали у него мобильный телефон. У него их оказалось два – один исключительно для связи с Джули, а другой для всех остальных дел.

На одном из телефонов было сообщение, по-видимому, от Джули, полученное предыдущим вечером:

Козел.я осталась у друзей.угадай у кого. почему я по-твоему так спешила. не пытайся меня искать.

От этих сообщений было мало пользы. В делах, где фигурируют рукописные и машинописные тексты, вы обычно располагаете письмами числом до дюжины, каждое длиной в несколько сотен слов. Работать даже с такими образцами бывает непросто, и часто можно слышать жалобы лингвистов на «объем образца» как на фактор, препятствующий идентификации. Но по сравнению с этим делом такой объем показался бы роскошью.

Тем не менее, видны несколько возможных сходств. Примечательной чертой этих сообщений является использование точки вместо запятой: «Козел.я осталась у друзей». Здесь после слова «козел» следует ожидать скорее запятую, чем точку.

Тем временем полиция обнаружила дома у Симмерсона написанное им пятистраничное письмо. Адресат указан не был, но в нем упоминалось, что Симмерсон хочет купить пистолет у некоего Майка. Судя по письму, Симмерсон намеревался убить Джули и себя.

В письме несколько раз вместо запятой была поставлена точка, совсем как в вышеприведенных текстах:

Что ж. прошла неделя с моего первого бедственного письма

Боже, ну и клубок. но ей это с рук не сойдет

Но эта черта сама по себе почти бесполезна, так как нет способа определить, насколько часто люди ставят точку вместо запятой. Могу только сказать, что мне кажется, что редко, но я не знаю, насколько редко.

В SMS-сообщениях в телефоне больше почти ничего не было. Однако меня заинтересовало слово «разбираться» [sort – букв. «сортировать»], встречающееся в двух приведенных выше SMS-сообщениях:

Остановилась у джилл, вернусь позже нужно разобраться в своей голове

Скажи детям не волноваться. разбираюсь со своей жизнью. будь на связи, нужно получить кое-какие вещи.

Я попросил у полиции копию записей допроса и внимательно слушал их на протяжении нескольких часов. Это почти ничего не дало. Когда я уже собрался было выключить запись, я услышал, как один из офицеров задал вопрос о связи между Симмерсоном и Джули и о том, почему они не живут вместе, несмотря на то что им обоим, судя по всему, этого хочется. Симмерсон ответил:

Она принимала сильные лекарства и сказала, что когда разберется в своей голове и разберется со своей жизнью, тогда это случится.

Я был ошеломлен. Мне пришлось прослушать этот отрывок несколько раз, чтобы убедиться в том, что я расслышал правильно: «разберется в своей голове… разберется со своей жизнью». Эти словосочетания на самом деле весьма необычны, и, вероятно, одна из причин этой необычности в том, что немногие готовы признать свою жизнь настолько плохой или сложной, что им в ней необходимо «разобраться». Конечно, «разобрать вещи» и «разобраться во всем» – не такая редкость, но «разобраться со своей жизнью» и «разобраться в своей голове» встречаются гораздо реже. Тогда я нашел лишь один пример «я разбираюсь со своей жизнью» в корпусе текстов объемом сто миллионов слов. Также нашелся один пример «он разобрался со своей жизнью» и ни одного – «я разобрался со своей жизнью» и «он/она разбирается со своей жизнью». Примеров «разобраться в своей голове» не было ни одного. Google дал 23 000 результатов на запрос «я разбираюсь со своей жизнью» и 600 – на «я разбираюсь в своей голове», что указывает на крайне малую распространенность последнего выражения.

Еще реже оба словосочетания («разобраться со своей жизнью» и «разобраться в своей голове») встречаются в одном и том же документе. Семнадцать результатов в Google – такое сочетание почти уникально. Примечательно также совпадение последовательности словосочетаний: в SMS-сообщениях сначала упоминается «голова», а потом «жизнь». Та же последовательность и во время допроса: «разберется в своей голове… разберется со своей жизнью». Итак, в допросе и в сообщениях совпадают не только два элемента, но и их последовательность.

Конечно, я понимал, что мы имеем дело с различиями между письменной[1] и устной речью и что сообщений было два, а не одно, но все равно этого было многовато для простого совпадения. Я доложил детективам, ведущим расследование, что, на мой взгляд, высока вероятность того, что автором SMS-сообщений является мистер Симмерсон. Из этого они заключили, что шансы на возвращение Джули крайне незначительны. Поиски пропавшей вскоре превратились в расследование убийства.

Были усилены поиски Джули или ее тела. Офицеры провели сотни часов, прочесывая местность между Кросуэллом и Шеффилдом, а целая команда просматривала записи со всех окрестных камер видеонаблюдения. Полиция также связалась со многими друзьями и клиентами Симмерсона. Через несколько дней после исчезновения Джули на записях неоднократно появлялся форд Ranger с бочкой для нефтепродуктов в прицепе. В ночь исчезновения Джули Симмерсон спросил одного из своих клиентов, не может ли тот зарыть на своем участке нефтяную бочку – по его словам, в ней находились несколько единиц оружия и ему не хотелось, чтобы о них узнала полиция. Клиент отказался. Параллельно роману с Джули Симмерсон начал отношения с еще одной женщиной, двадцатилетней дочерью своего клиента. Пока бочка еще находилась в кузове его форда, он соблазнил девушку в амбаре ее отца. В конце концов бочку отыскали на свалке. В ней находилось тело Джули Тёрнер. Она была убита выстрелом в голову.

Поставленный перед фактом обнаружения тела Джули в бочке, до этого находившейся в кузове его форда, Симмерсон стал утверждать, что Джули нашла пистолет у него в бардачке и случайно застрелилась. Однако он, видимо, забыл о письме, написанном им всего за несколько недель до ее смерти, и, казалось, был несколько ошарашен указанием на упомянутые в нем пистолет и стрельбу:

Боюсь, Джули не беспокоится о деньгах, а только о том, как их потратить. Я очень ее люблю, но вижу, что приближается последний выстрел, после которого мы наконец-то будем вместе. Я пишу это в здравом уме и только дожидаюсь, когда прибудет необходимое орудие.

Майк все еще добывает пистолет (?), и я не уверен, какой выбрать? надеюсь, любой из них сделает дело быстро и легко.

Итак, запрос Симмерсона на приобретение пистолета у «Майка», как и его отчаяние по поводу своего финансового положения и тот факт, что он винит в нем Джули, были известны детективам еще до того, как они обнаружили бочку. По этой причине офицеры не поверили в то, что Джули застрелилась сама. Не поверили Симмерсону также ни семья и друзья Джули, ни присяжные. 8 ноября 2005 года, менее полугода спустя после ее смерти, он был приговорен к пожизненному заключению уголовным судом присяжных Шеффилда и судьей Питчерсом, рекомендовавшим срок не менее 25 лет. Во время оглашения приговора Симмерсон не выказал ни малейшего раскаяния по поводу смерти Джули и никаких эмоций по поводу полученного приговора. Мобильный телефон, с которого были отправлены сообщения, так и не был найден.

Примерно в десять минут пополуночи в пятницу 5 мая 2007 года Стивен Грин покинул место работы в Данстабле, Бедфордшир, и уехал на велосипеде. Стивен был пятидесятилетним холостяком, бывшим военным, и пользовался всеобщим уважением. Он направился домой и доехал до подземного перехода у моста Льюси близ трассы M1. Тот, кто бывал в тех местах, знает, что этот переход соединяет Бьютли-Роуд и Рэйвенхилл-Вэй в Лутоне. Здесь мистер Грин и подвергся нападению молодежной банды, был ограблен и брошен умирать от страшного удара по голове.

Поначалу зацепок не было, но во время осмотра велосипеда на одной из его шин обнаружили отпечаток пальца, он-то и привел к некоему молодому человеку, известному своими связями с несколькими другими людьми, с которыми он регулярно выпивал и принимал наркотики. Их мобильные телефоны были конфискованы, и обнаружилось, что примерно во время ограбления с одного из этих телефонов велась SMS-переписка. Триангуляция сигналов позволила установить, что сообщения с мобильного телефона, принадлежащего некоему Дэррилу Беннетту, были отправлены с места преступления примерно тогда, когда, предположительно, и было совершено нападение. Однако ко времени конфискации телефона Беннетта все сообщения с него были удалены – они сохранились только на телефоне его девушки Триш (имя изменено) в папке входящих.

По какой-то причине на телефоне Триш не записывалось время получения входящих сообщений. Таким образом, хотя время отправки SMS-сообщений было известно, не было никакого способа узнать время получения входящих сообщений. По той же причине было невозможно автоматически определить последовательность входящих сообщений. Кроме того, было похоже на то, что Триш удалила некоторые сообщения, возможно, непреднамеренно. Задача судебной лингвистической экспертизы состояла в том, чтобы попробовать восстановить последовательность сообщений, иными словами – попытаться воссоздать переписку из фрагментов. Дело осложнялось тем, что сообщения были написаны на телефонном диалекте сугубо местного молодежного жаргона, или скорее даже на групповом идиолекте – своего рода слэнге, сформированном ключевой группой молодых людей, подозреваемых в нападении, их друзьями, девушками и даже старшими членами их семей.

Сегодня лингвисты, обращаясь к языку, на котором пишутся текстовые телефонные сообщения, нередко говорят об особом «SMS-языке». Как бы то ни было, существует немало SMS-языков. Например, распространено мнение, что только молодежь пользуется сокращениями в переписке, – «2u» вместо «to you» [«тебе»], «4got» вместо «forgot» [«забыл»] и так далее, – но в том, что это иллюзия, я убедился во время одного из первых моих расследований, связанных с SMS. Это было дело об убийстве Питера Солхейма в Корнуолле в 2004 году. Сообщения отправила некая Маргарет Джеймс его партнеру, при этом делался вид, что они исходят от Солхейма. В них говорилось, что он якобы собирается отправиться на яхте во Францию. В то же самое время, как выяснили присяжные Суда Короны Трюро в июле 2006 года, она замышляла его убийство. Сообщения Маргарет Джеймс отличались чрезмерным использованием сокращений, что ярко контрастировало с сообщениями самого мистера Солхейма. Я упоминаю об этом лишь для того, чтобы подчеркнуть ошибочность того предположения, что сокращениями в SMS-сообщениях пользуется только молодежь.

Но вернемся к нынешнему делу. Главными участниками SMS-переписки были Дэррил и Триш, хотя были сообщения и от других людей. В общей сложности предстояло перевести и упорядочить более ста пятидесяти сообщений. Моя исходная гипотеза, которую предстояло тщательно проверить, состояла в том, что в своей переписке Триш и Дэррил Беннетт упоминали нападение и ограбление. После перевода всех текстов мне предстояло применить свои лингвистические познания о структуре диалогов, чтобы выяснить, можно ли составить из отдельных фрагментов единое целое. В некоторых отношениях SMS-переписка очень похожа на устный диалог. Позже я получил от оператора связи биллинговый журнал, который помог сложить последние кусочки головоломки. Биллинговые журналы не содержат текстов самих сообщений, но в них отмечаются время и даты, и иногда они позволяют оценить длину сообщения.

Так как SMS были пересыпаны сокращениями, офицеры, работающие над делом, смогли понять лишь часть написанного. Несколько сообщений были поначалу вовсе нечитаемыми и потребовали исследования молодежного жаргона в интернете и по иным источникам. Из 152 разобранных текстов 60 были от Триш к Беннетту, а 41 – от Беннетта к Триш. Кроме того, вскоре после инцидента Триш отправляла сообщения своей тетке и одному из подозреваемых – кузену Шейну Лидди. Триш также посылала сообщения своей подруге Сесилии (имя изменено). Еще несколько сообщений она отправила человеку, которого я буду называть «Макс».

Используемый в данном случае SMS-язык обладал некоторыми чертами языка интернет-чатов, беседы в которых порой так стремительны, что это создает необходимость в лаконичной, сокращенной форме языка.

Неприятной особенностью рассматриваемых текстов было количество и разнообразие уничижительных терминов, используемых собеседниками, таких как «beuch» (искаженное «bitch» – «сука»), «niger» (искаженное «nigger» – «нигер») и «af» (от «African» – «африканец»), «white» («белый»), «slut» («шлюха») и так далее. Странно то, что употребление этих эпитетов, по-видимому, не мотивировалось расизмом или сексизмом. Как это ни удивительно, они выражали чуть ли не нежность. Я прошу прощения у тех читателей, кого данные термины оскорбляют, я не желаю никого задеть, а лишь сообщаю обнаруженные мною факты.

Следует подчеркнуть, что никакой перевод или толкование не бывает полностью точным. Это касается как переводов с одного языка на другой, так и переводов с SMS-языка на нормальный английский. Одна из ключевых проблем перевода возникает тогда, когда контекст непонятен или отсутствует. Мы редко осознаем, насколько над нами довлеют обстоятельства конкретной ситуации, когда мы пытаемся понять, что другие люди сообщают нам или о чем они говорят друг с другом. Именно поэтому фрагменты случайно услышанных диалогов бывает зачастую трудно истолковать, не зная их участников. На самом деле, неверно понятое замечание, сделанное с самыми невинными намерениями, может шокировать нас. Обычно так происходит, когда кто-то нам не знакомый слышит сказанное нами, не зная обстоятельств разговора. Подобные случаи часто приводят ко всякого рода недоразумениям между людьми. В представленном деле тому было немало примеров. Вот, например, одно из сообщений, полученных от Дэррила:

Оригинал:

Darryl Bennett: U joka dat film froze 10 minz ago.

Нормальный английский:

Darryl Bennett: You joker (or: you’re joking). That film froze 10 minutes ago.

Буквально:

Дэррил Беннетт: Ты шутишь. Этот фильм замерз 10 минут назад.

Оценивая, насколько то или иное сообщение подходит к той или иной точке диалога, я рассматривал еще ряд свойств помимо упомянутых выше, например, содержит ли оно прямой ответ на вопрос: «да», «было», «это не он» и так далее. В этом отношении полезно то, что лингвисты называют «конечными элементами» – я имею в виду подлежащее в предложении (например, «он», «я», «она» и так далее) плюс следующий за ним глагол («был», «идет» и так далее). Однако нужно помнить о том, что SMS-переписка не обязательно является полным диалогом участников. Люди могут звонить друг другу между отправкой SMS-сообщений, говорить при личной встрече. В данном деле было очевидно, что порой подозреваемые переписывались, даже находясь в одном доме. Вот одно из первых сообщений переписки (в переводе):

Ник, Бесси видела кровь у тебя на руках. Дэррил, Бесси сказала, что видела порез у тебя на голове. Ты говорил, что больше не будешь заниматься грабежом, и ты обещал, что не будешь делать ничего такого при Шейне. Ты солгал триш x.

Это сообщение было отправлено примерно через полчаса после ограбления. Дэррил, по-видимому, ответил просто: «Шта? Нет, Триш». Пользуясь знаниями о согласованности речи можно сказать, что вероятным следующим сообщением Дэррилу было вот это:

Зачем ты врешь. Шейн мне сказал. Ты идиот. Ты обещал так не делать. Теперь я знаю, кому я могу доверять, а кому нет. Ты в списке ненадежных x.

Итак, в этой последовательности Триш, сперва рассказав Нику о том, что Бесси видела кровь на его руках, затем обвиняет Дэррила в нарушении данного им обещания и участии в ограблении, причем в присутствии Шейна. Ранее Триш писала Нику и просила его поторопить Шейна. По всей видимости, теперь у Триш есть причины полагать, что Шейн был с Дэррилом, а не с Ником и что Дэррил Беннетт участвовал в ограблении. Затем она продолжает: «…что ты собирался сказать? Ты сказал “Сперва о главном…”, а потом замолчал. Что это было?» Тут она требует прояснить нечто, что Беннетт собирался сказать («Сперва о главном»). Позже из другого сообщения мы узнаем, что незадолго до отправки этого сообщения Триш была у туннеля Льюси, где они с Беннеттом, согласно этому сообщению, переговорили. Таким образом, мы можем считать, что Триш побывала на месте преступления вскоре после его совершения.

Этот факт, а также структура приведенного сообщения указывают на то, что Триш, вероятно, не была свидетелем нападения – будь иначе, она, вероятно, сказала бы не о том, что Бесси видела порез на голове Ника, а о том, что видела нападение. Важно, что Триш использует в сообщении определенный артикль («saw the blood on your hands… the cut on your head» – «видела [эту] кровь на твоих руках… [этот] порез на твоей голове»). Это означает, что кровь и порез являются в этом обсуждении заданными ранее элементами. Иными словами, возможно, что Триш и сама их видела, но ссылается на Бесси, вероятно, с целью придать им больший вес. Или, может быть, эти детали уже упоминались, когда пара беседовала у моста.

Итак, пока что у нас есть обвинения Триш, отрицание Дэррила и дальнейшее обвинение со стороны Триш. Отсюда логично предположить неизбежность дальнейших отрицаний Дэррилом. И именно так и произошло на самом деле, ведь у нас есть такое сообщение: «Шейн несет хрень, верь мне», и я полагаю, что оно является следующим звеном. Затем следует сообщение, отправленное Триш своему другу Максу. Вдобавок к прочим затронутым темам сообщение заканчивается следующей отсылкой к предшествующей беседе с Дэррилом: «Дэррил врет мне в смс. Он меня бесит. Он не сдержал слова». Это «слово», по-видимому, связано с ее предшествующими обвинениями Дэррила в том, что он нарушил обещание своим участием в ограблении, взяв с собой более юного Шейна. Это сообщение было отправлено с телефона Триш Максу в 1:13 ночи. Оно важно по двум причинам: во-первых, оно подтверждает, по-видимому, воссозданную мной переписку между Беннеттом и Триш, приведенную выше, и, во-вторых, позволяет с точностью установить дату и время, когда она имела место.

Есть еще одна беседа между Триш и Беннеттом, в которой она спрашивает его о том, что он собирался сказать у туннеля Льюи:

Что ты хотел сказать вчера вечером у моста Льюи? Ты остановил меня и сказал Шейну и другому идти дальше и сказал «ладно, сперва о главном» и замолчал. Ты можешь вспомнить, что ты хотел сказать? X

Я полагаю, что это сообщение было отправлено на следующий день после ее встречи с Дэррилом у туннеля, причем у него на руках была кровь, так как в нем прямо говорится – «вчера вечером», а также упоминается мост Льюи и присутствие Шейна.

Есть сообщение от Дэррила: «Черт знает скорее всего собирался нести хрень». По-видимому, оно является ответом на что-то, и я предполагаю, что это ответ на предыдущее сообщение, так как оно содержит два элемента из него, а именно упоминается, что он собирался что-то сделать («скорее всего собирался»), а именно – «нести хрень» (то есть говорить о чем-то несущественном). Это сообщение также, по-видимому, связано с событиями 5 мая 2007 года, поскольку в нем подразумевается, что получатель (мы знаем, что это Дэррил Беннетт) совершил нечто, чего обещал не делать, а именно – нападать на людей и грабить их. Это похоже на другие утверждения Триш о том, что Беннетт не сдержал данное ей обещание: «ты говорил, что больше не будешь заниматься грабежом». Также упоминается, что Дэррила скоро «закроют», то есть посадят в тюрьму, и, по-видимому, это связано с предшествующим оскорблением.

В ходе разбора я также рассмотрел альтернативные объяснения имеющихся сообщений и поэкспериментировал с другими их последовательностями. Мне не удалось придумать никакого объяснения, указывающего на то, что Триш говорит не о настоящем ограблении и нападении. В поддержку основной гипотезы говорят ее очевидное разочарование из-за нарушенного Дэррилом обещания, ее упоминание о том, что́ видела Бесси, ее слова о своем разочаровании в сообщении Максу и более позднее повторное обвинение Дэррила в том, что он не сдержал слова.

Конечно, невозможно быть уверенным в том, что переписка воссоздана абсолютно верно. Это не точная наука. Тем не менее, мне не удалось найти правдоподобной альтернативной последовательности сообщений между Дэррилом, Триш и остальными участниками. Я считаю, что у подозреваемых было предостаточно возможностей опровергнуть мой анализ и предложить собственные объяснения. Единственное, что я пытался получить от офицеров, – это подтверждения авторства сообщений. Хотя сообщения были на телефонах Дэррила и Триш, тем не менее, было важно установить, что они никому не позволяли отправлять сообщения со своих телефонов в означенный период времени. И хотя подобного подтверждения я не получил, никто из подозреваемых не отрицал того, что эти сообщения написаны ими собственноручно.

После анализа и реконструкции SMS-переписки она была отправлена в суд, и трое молодых людей, поначалу отрицавших свою причастность к преступлению, решились на чистосердечное признание. Обвиненные первоначально в непредумышленном убийстве, все четверо были признаны присяжными виновными в убийстве преднамеренном. В мае 2008 года они были приговорены Судом Короны Лутона к пожизненному заключению.

Однажды, несколько лет назад, в марте, мне позвонила знакомый детектив из Мидлендса[2]. Она попросила меня изучить несколько аудиозаписей, имеющих отношение к попытке контрабандной доставки героина в тюрьму. От меня требовалось сравнить голос неизвестной женщины с голосом некоей Шейлы де Вере и голос неизвестного мужчины с голосом некоего Дуэйна Хиллингдона, который в те времена практически не выходил на свободу. Детектив также сказала мне, что на одной из записей есть «интересный» диалог и что она хочет, чтобы я его прокомментировал.

Я с интересом ждал прибытия документов. Когда их доставили, дело оказалось даже более интригующим, чем я ожидал. В тюрьму пришел конверт, адресованный Дуэйну Хиллингдону. И хотя на нем был правильный код, соответствующий определенного рода привилегированной корреспонденции, которую заключенные порой имеют право получать, его объемистость вызвала у администрации тюрьмы подозрения и конверт вскрыли. В нем обнаружили большое количество высококачественного героина, упакованного в пластиковые пакеты. В ходе расследования инцидента были прослушаны телефонные звонки, сделанные Хиллингдоном. Несколько раз он звонил женщине и, по-видимому, говорил об отправке некоего конверта в тюрьму. Утверждалось, что собеседницей Хиллингдона была Шейла де Вере. Детектив утверждала, что та помогала ему в осуществлении этой контрабанды.

Требовалось выяснить две вещи. Во-первых, нужно было понять, принадлежит ли женский голос Шейле де Вере и является ли мужской голос голосом Дуэйна Хиллингдона, сравнив их с голосами на записях полицейских допросов. Во-вторых, мне следовало определить, действительно ли мужчина и женщина, предположительно являющиеся Дуэйном и Шейлой, говорили об отправке конверта с героином в тюрьму или же речь шла о чем-то ином и вполне безобидном.

Я прослушал записи телефонных разговоров и полицейских допросов Шейлы де Вере, и голоса мне показались весьма непохожими друг на друга, по крайней мере по первому впечатлению. Женщина на допросе говорила с сильным придыханием – как будто она только что с пробежки и при этом пытается очаровать слушателя. Хотя иногда голос становился несколько скрипучим, как будто у нее в горле лягушка. Голос женщины на записях телефонных разговоров звучал совсем иначе, непринужденно и дружелюбно, и говорила она куда громче женщины на допросе.

Мужчина сказал женщине, что ей следует привезти «стафф» домой и потолочь его «на кухонном столе». Но перед этим ей нужно связаться с торговцем наркотиком и убедить его иметь с ней дело.

Однако внимательное прослушивание позволило выявить некоторые сходства. Время от времени в голосе на записи телефонного разговора тоже появлялось легкое придыхание, и порой он тоже становился скрипучим. Обоим голосам была свойственна своеобразная манера ударения. В фонетике есть термин «интонационная группа» – это группа слов в предложении, звучащих как единый «пакет» информации. Кто-то называют их информационными единицами. В любой такой группе есть несколько ударных слогов. Постановка ударения может осуществляется по-разному: слог удлиняется, повышается или понижается его тон, либо изменяются и длина, и высота тона. Шейла удлиняла последний слог интонационной группы, повышая его тон. Вероятно, это не является чем-то исключительным, но она также произносила этот слог скрипучим голосом. Это было свойственно голосам на обеих записях. Для того чтобы заметить это, мне пришлось слушать записи около четырех часов.

Я обнаружил еще кое-что. В длинных словах, например в слове «relationship» («отношения»), она удлиняла ударный слог, превращая его в три слога, вот так: «rela-ay-iy-tionship» («отноше-е-ения»). Произнесение трех слогов вместо одного называется трифтонгизацией. Шейла делала так постоянно и в ходе допроса, и в телефонном разговоре. Например, в разговоре с детективами она оспаривает свою близость с Дуэйном: «Ну, это не настоящие отноше-е-ения», – возражает она. Но конечно, это характерная черта диалекта – подобным образом говорят многие люди в некоторых местах Мидлендса.

Наконец, я стал прислушиваться к ее голосу в попытке определить преобладающую высоту его тона – так называемую основную частоту. Основная частота – довольно своеобразное свойство, и вот что оно из себя представляет. Когда мы слышим голос, произносящий отдельный звук (так называемую фонему), например «а-а-а», нам кажется, что мы слышим только один звук, но это не совсем так. Мы слышим основной звук и его обертоны, призвуки. Пропустив голос через спектрограф, мы увидим обертоны, но не увидим основного, собственного тона. Его приходится высчитывать либо использовать какую-нибудь программу, позволяющую его определить. Голосу каждого человека свойственна определенная основная частота. Это связано с размерами и формой голосового тракта – примерно определяемого как полость рта, ведущая вглубь, к голосовым связам, а также с формой губ и носовой полости. У людей с голосовым трактом разной формы обычно разнится основная частота голоса. Конечно, бывают и совпадения, да и основная частота голоса конкретного человека также несколько варьируется. Но даже несмотря на это, такое свойство человеческого голоса достаточно показательно. Основная частота голоса Шейлы и голоса на записи телефонного разговора были очень схожи. На основании всего этого я заключил, что голоса принадлежат одному и тому же человеку. Я пользуюсь шкалой оценки при вынесении подобных суждений, что позволяет указать на степень достоверности наблюдений.

Следующей задачей было прослушивание мужского голоса. Дуэйна допрашивали в тюремной комнате для допросов. Так бывает, если заключенного считают слишком опасным для того, чтобы возить его на допросы в полицейский участок. Дуэйн был опасен. Несколько его знакомых были обнаружены мертвыми или при смерти на автомобильных парковках. Еще несколько пропали без вести. Детектив сухо объяснила мне: «Быть соседом Дуэйна никому не пожелаешь». Его невозможно было безопасно доставить в полицейский участок, поэтому с ним беседовали в тюремной комнате для допросов. Единственная проблема была в том, что в тюрьмах шумно, даже в таких предположительно тихих местах, как комнаты для допросов. Допрашивающие Дуэйна офицеры были так сосредоточены на разговоре с ним, что, вероятно, даже не замечали фонового шума.

Мне предстояло сравнить голос Дуэйна в комнате для допросов с голосом на записи телефонного разговора. Дуэйн был непреклонен в том, что он ни при чем. Видимо, кто-то вошел в его камеру и выкрал его телефонную карту с PIN-кодом. Он сказал, что его травили, когда он только попал в эту тюрьму. Конечно, он не сообщил ни о травле, ни о краже, так как, по его словам, «в тюрьме такое не канает». Допрашивавшим его полицейским было непросто поверить его рассказу. Рост Дуэйна составляет около 1 м 93 см, а сложением он напоминает греческого бога, только со слишком большими бицепсами и довольно посредственной физиономией (которая уж точно не как у греческих богов). Поэтому возникало ощущение, что либо он все это придумал, либо остальные заключенные довольно легкомысленно относятся к собственной безопасности.

Помимо шума в тюремной комнате для допросов, была еще одна проблема: похоже, что микрофон располагался примерно в десяти метрах от того места, где сидел Дуэйн. Возможно, они боялись, что он украдет его, сломает или выкинет еще какой-нибудь фортель. Полицейских было ясно слышно, а вот заключенного – нет, хотя порой он весьма злился из-за их вопросов. Дуэйн не из тех, кому нравится, когда ему задают какие-либо вопросы, что подтвердили несколько его бывших лучших друзей. В итоге мне пришлось признать, что я лишь отчасти уверен в правильности идентификации голосов. На три балла из пяти, в то время как с Шейлой моя уверенность достигала четырех из пяти.

Дуэйн был опасен. Несколько его знакомых были обнаружены мертвыми или при смерти на автомобильных парковках. Еще несколько пропали без вести.

Диалог влюбленной пары по телефону был занятен. Мужчина все время говорил уголком рта, как в кино. Они старательно шифровались, но не обычным шифром заключенных: например, «полтора» у них значило «150 фунтов», а «липкой» они называли почтовую марку.

Только через десять минут мужчина наконец заговорил о том, что хочет, чтобы женщина отправила ему определенным образом замаскированный конверт. Он изо всех сил старался не говорить прямо. С этой целью он в какой-то момент произнес слово «envelope» [«конверт»] по буквам. Проблема в том, что у него изрядно хромает орфография, поэтому он говорил «e-m-v-i-l-i-p», «l-e-n-v-e-l-o-p» и так далее, и все это оказывалось пустым звуком для женщины, которая, не затей эта пара крайне преступное дело, без сомнения, заслуживала бы награды за свое терпение. Наконец, женщина произнесла по буквам слово «envelope», и мужчина согласился, что именно это он и имеет в виду. При этом он произнес само слово, что означало, что и женщина, и я десять минут страдали впустую. Затем они заговорили о коде, который следует написать на конверте, но мужчина вновь старался ничего не говорить прямо:

М: Знаешь свой номер телефона?

Ж: Да, конечно знаю.

М: Берешь последнюю цифру номера…

Ж: Что? Цифру моего последнего номера телефона?

М: Да нет же, дослушай…

Ж: Да, слушаю.

М: Я говорю: берешь свой номер телефона, да, и берешь его последнюю цифру.

Ж: А, последнюю цифру моего номера телефона?

М: Да.

Ж: Четыре.

М: Что?

Ж: Четыре, это четверка.

М: Нет, не говори, не хочу, чтобы это кто-нибудь услышал.

Ж: А, о’кей, не буду говорить…

И так далее и тому подобное.

Любопытна и та часть диалога, которая касается героина и того, как его следовало поместить в конверт. Мужчина сказал женщине, что ей следует привезти «стафф» домой и потолочь его «на кухонном столе». Но перед этим ей нужно связаться с торговцем наркотиком и убедить его иметь с ней дело.

Ж: Он не любит выходить днем.

М: А, из этих?

Ж: Да, он из этих. Последний раз мне пришлось ждать почти до полуночи, он сказал, что ему стремно. У него условка.

М: Что у него?

Ж: Ну, судимость. Он говорит, что его кто-то сдал из мести.

М: А, бывают такие подонки, мне это знакомо.

Ж: Да, и что мне дальше делать?

М: Ну, приходишь домой, толчешь, рассыпаешь по пакетам и в кон… ну, ты поняла куда.

В итоге, несмотря на все попытки скрыть суть дела, диалог оказался совершенно прозрачным и понятным. Они очевидным образом договаривались о доставке контрабанды в тюрьму под видом письма от адвоката. Однако конверт был упакован так плохо, что его объемистый вид привлек внимание тюремных сотрудников. Тем временем Дуэйн продал весь героин своим сокамерникам, получил от них деньги и даже потратил их. Подозреваю, что его популярность среди коллег ушла в резкое пике.

Наконец, в суде, перед лицом неопровержимых лигвистических и фонетических доказательств, Дуэйн и Шейла были признаны виновными в сговоре с целью тайно доставить в тюрьму героин. Дуэйн получил к первоначальному сроку дополнительные четыре года, а Шейла была приговорена к двухлетнему заключению. Это дело интересно сочетанием лингвистических и фонетических доказательств. В самом деле, судя по моему опыту, дела, требующие идентификации голоса, почти всегда содержат хотя бы минимальные лингвистические аспекты.

В 2004 году мир потрясла публикация бестселлера с интригующим заголовком «Код да Винчи». Уже через месяц после выхода его из печати стало понятно, что это исключительное явление. Он стоял на полке в каждом книжном магазине Великобритании и США, его перевели на десятки языков, начиная с французского и кончая японским. Фотография автора, уроженца Новой Англии Дэна Брауна, красовалась на суперобложках и иллюстрациях к газетным статьям от Сиднея до Кейптауна, от Загреба до Мадрида и Нью-Йорка. Со временем появилось много связанной с этой книгой продукции: блокноты, наборы ручек и карандашей, футболки, DVD, подставки под кружки и так далее. Книга стала успешной торговой маркой. Я уверен, что в хит-парадах побывала тема «Код да Винчи», и даже существовали автобусные туры по Парижу и к старой приходской церкви в Шотландии.

Редко встретишь кого-то, кто не читал «Код да Винчи». Вообразите же мое изумление, когда мне позвонил Лью Пердью, писатель из Калифорнии, и заявил, что «Код да Винчи» (далее КДВ) – это плагиат с его работ, главным образом с «Дочери Бога» (2000 года, далее ДБ) и «Наследия да Винчи» (1983 года, далее «Наследие»), а также с его более ранней работы «Завещание Линца» (1985 года, далее «Линц»). Все работы Пердью были опубликованы задолго до «Кода да Винчи».

По словам Пердью, каждый следующий его роман был основан на предыдущем. В «Наследии» Пердью начал с исследования темы Леонардо да Винчи и религии в формате триллера, но позже ощутил, что к этой теме следует добавить исследование утраченного в современных религиях понятия женского начала. Пердью утверждает, что более поздние книги не просто переработка более ранних, а самостоятельные произведения, и не только в смысле проработки персонажей и сюжета, но и с точки зрения лежащей в их основе структуры фактов и сведений, хотя ранние и поздние книги во многом остаются схожими.

Центральным объектом книг Брауна и Пердью являются секретные документы, самим своим существованием угрожающие Римской католической церкви. Во всех романах между собой сражаются могущественные силы, желающие оставить документы в тайне или явить их миру. Сохранение их в секрете позволит Церкви удержать свою власть, а их обнародование значительно ее ослабит. Романы представляют собой крепкую смесь из романтических историй, убийств, коррупции среди церковников, мифологии и высокого искусства. Хотя некоторые из этих составляющих вполне ожидаемы в романах-триллерах, я предлагаю читателю решить самому, выходил ли Браун при написании КДВ за рамки дозволенного и является ли его книга плагиатом с книг Пердью. Хотя я работал на Лью Пердью, в этой главе я не буду высказывать собственное мнение, а только приведу сделанные мной наблюдения. Но для того, чтобы помочь читателю в этом деле, мне необходимо объяснить разницу между плагиатом, с одной стороны, и нарушением авторских прав — с другой.

…мне позвонил Лью Пердью, писатель из Калифорнии, и заявил, что «Код да Винчи» – это плагиат с его работ, главным образом с «Дочери Бога» (2000 года) и «Наследия да Винчи» (1983 года), а также с его более ранней работы «Завещание Линца» (1985 года). Все работы Пердью были опубликованы задолго до «Кода да Винчи».

Плагиат – это отказ признать использование материалов других авторов в их первоначальном либо перефразированном виде. Плагиатом чаще всего поражена сфера академической науки. Университеты и другие учебные заведения могут подвергнуть плагиаторов серьезным наказаниям, но главной их целью является не наказание само по себе, а поощрение научной мысли, самовыражения и разработки собственных идей. Существуют три вида плагиата: дословное копирование, мозаичный плагиат и концептуальный. Дословное копирование – это использование чужих слов в точности; мозаичный плагиат – использование чужих слов и предложений в перемешанном виде, зачастую такие фрагменты разбавлены собственным текстом плагиатора[3]. Цель мозаичного плагиата – избежать обнаружения, но существуют разнообразные способы выявить и дословное копирование, и мозаичный плагиат. Труднее заметить плагиат концептуальный, однако читатель, знакомый с первоисточником, обычно его обнаруживает. Заметим, что слово «плагиат» подразумевает отсутствие подобающей ссылки на первоначальный материал либо его чрезмерное использование. Иными словами, плагиатор либо заявляет, что он сам является автором материала, либо не ссылается должным образом на источник этого материала, либо заимствует материал в неоправданно большом объеме.

Нарушение же авторского права обычно относят к сфере гражданского права. Это не преступление Нарушители чужих авторских прав обычно не получают судимость, хотя порой бывают вынуждены платить компенсации. Это также копирование материала, с описанными выше особенностями, без подобающих ссылок, но, как подсказывает сам термин, с нарушением прав автора источника. Копирующий берет чужой материал, публикует его и затем заявляет свои авторские права на него. Таким образом, нарушение авторского права является разновидностью плагиата, но по причине определенных правовых аспектов мы называем его именно «нарушением авторских прав». В физическом смысле это одна и та же деятельность, но происходящая в разном социальном контексте.

Сходство двух произведений между собой еще не говорит о том, что имело место нарушение авторских прав: дело в степени, типе и относительной значимости защищаемых сходств между двумя произведениями. Исторический факт не является защищаемым сходством, как и заглавие или идея. Многие мелкие сходства сюжетов тоже не защищаемы. Понятие становится защищаемым, если оно зависит от контекста произведения. Если скопировано уникальное выражение понятия, персонажа или идеи, то авторское право было нарушено, так как был позаимствован защищаемый элемент. О нарушении авторского права можно говорить и при слишком крупном объеме заимствований, включающих существенные сюжетные линии, сходство персонажей и даже последовательность повествования.

Таким образом, при рассмотрении рассуждений, приведенных в дальнейших разделах, я прошу читателя рассудить, в какой степени Браун использовал (если использовал) индивидуальные, уникальные или крайне необычные выражения ключевых понятий из книг Пердью. Читателю, уже знакомому с этими романами, будет удобнее решать вопрос о нарушении авторских прав, но я надеюсь на то, что приведенного ниже отчета окажется достаточно для самостоятельного принятия решения. Я постараюсь объяснить необходимый для этого контекст.

Общая структура романов

Романы содержат несколько сюжетных линий. Ряд примеров связан с тем, как герой оказывается втянут в поиски документов, содержащих секреты якобы настолько «взрывоопасные», что ради сохранения их в тайне члены нескольких религиозных сект готовы пойти на убийство.

Эта тема «взрывоопасных секретов» присутствует как у Пердью, так и у Брауна, и у обоих авторов поиски их начинаются с того, что известный международный эксперт погибает от руки сектанта. В обеих книгах эксперт является четвертым специалистом в своей области, убитым подобным образом (не вторым, не третьим и не пятым, а именно четвертым в обоих случаях). В произведениях обоих авторов главный герой и эксперт оказываются знакомы друг с другом. В работах обоих авторов умирающий эксперт оставляет записку, написанную собственной кровью, и, наконец, в книгах обоих авторов в убийстве эксперта обвиняют героя. Подробности приведены на диаграмме (рис. 4.1); верхняя грань каждого столбца соответствует номеру страницы в соответствующей книге, на которой упоминается соответствующая подробность. Как можно видеть, из семи вышеупомянутых поворотов сюжета (по-моему, убедительно иллюстрирующих общее сходство книг), показанных на диаграмме, шесть совпадают по порядку изложения и упоминаются на страницах с близкими номерами.

Так, например, о существовании секретных документов впервые сказано на странице 158 в КДВ и на странице 175 в ДБ и «Наследии». «Взрывоопасный» секрет, содержащийся в этих документах, впервые упоминается на странице 239 в КДВ и на странице 226 в ДБ. Эксперт, чья смерть приводит к началу поисков документов, погибает на странице 11 в КДВ и на странице 15 в ДБ. Факт знакомства героя и эксперта отмечен на страницах 22 и 15 соответственно. Тот факт, что умирающий эксперт пишет сообщение собственной кровью, упомянут в обеих книгах ровно на 35 странице. Единственное отличие в последовательности изложения этой сюжетной линии связано с обвинением героя в убийстве эксперта. В КДВ это происходит рано, на странице 47, в ДБ – позже, на странице 260. То есть у нас есть семь относительно схожих черт сюжета Брауна и Пердью, из которых шесть изложены в одинаковом порядке. Вернемся к нашему исследованию и зададимся вопросом: являются ли эти элементы защищаемыми? Прежде чем делать вывод, продолжим рассмотрение других сходств, начиная с образов героев и героинь романов.

Рисунок 4.1. Сходство книг Брауна и Пердью

Начнем с героев. Они примерно одного возраста, с похожей внешностью и сходным набором тревог и личностных затруднений. Так, оба являются примерно сорокалетними профессорами религиоведения, особо интересующимися императором Константином и женскими божествами; оба они специалисты по Леонардо да Винчи. Вероятно, по той причине, что подобные книги предназначены для массовой аудитории, возраст персонажей можно считать весьма предсказуемым, а в силу того, что темой книг является религия, неудивительно, что оба персонажа являются профессорами религиоведения. Однако читатель может посчитать, что их академические интересы, возможно, несколько чересчур схожи. Также любопытно то, что оба героя страдают легкой клаустрофобией и «временно не состоят в романтических отношениях». Последняя особенность дает возможность романтического развития произведения, поэтому рассмотрим в связи с этим героинь двух романов. Любопытно то, что у них одинаковый цвет волос и цвет глаз, не соответствующий расхожему стереотипу стройной привлекательной блондинки.

Детство у обеих героинь схожее. Они были воспитаны мужчинами после семейной трагедии, у них похожее образование и карьеры. Каждая из них росла в двух странах, и потому они обе свободно владеют двумя языками; они интересуются религиями и искусством, являются экспертами в области криптографии и фальсификации, работали в правоохранительных органах. Их имена похожим образом связаны с персонажами религий, богинями и гностическими евангелиями. Подобно главным героям, героини обоих авторов во многом обладают ярким сходством и тождественными качествами. Цвет волос Зои из ДБ не упоминается, но у ее предшественницы из «Линца» волосы каштановые; в КДВ волосы Софи Невё «бургунди» [темный, насыщенный оттенок красного вина]. Глаза Софи, как и глаза предшественницы Зои, «сияюще зеленые». Обе женщины обладают «полной» или «крепкой» фигурой: они не являются типичными стройными героинями из большинства книг и фильмов. Обе принадлежат к одной возрастной группе – им около тридцати, однако это как раз совершенно ожидаемо.

Героиня ДБ Зоя Риджуэй – торговец предметами искусства, умеющая распознать подделку и увлекающаяся религиями, в то время как героиня КДВ Софи Невё – офицер парижской полиции, по долгу службы разбирающаяся в криптографии. Она, подобно Зое, весьма интересуется религией и также, подобно Зое, разбирается в искусстве. Следует отметить, что в более ранней книге Пердью «Наследие да Винчи» присутствует журналист-искусствовед Сюзан Сторм, агент ЦРУ под прикрытием. Не говорит ли все это о прямом сходстве или речь идет о случайных совпадениях?

В ДБ Пердью возводит имя Зои Риджуэй к Софии из гностических евангелий. Дочь Софии из гностических евангелий звали Зоя. Таким образом, героиня Пердью является символической дочерью Софии.

Про героиню Брауна Софи Невё говорится, что она является потомком Марии Магдалины, предполагаемой жены Иисуса Христа. Согласно известной писательнице Маргарет Старбёрд (с которой Браун, по его собственным словам, консультировался), в гностических евангелиях (источнике, который Браун также исследовал) Мария Магдалина символизирует Софию. Иными словами, героиня Брауна является прямым (а не символическим) потомком Софии.

И в книгах Пердью, и в книге Брауна небожительница София была оболгана церковной властью, лишившей ее законной роли официального божества. В обоих случаях задача заключается в том, чтобы получить доступ к «взрывоопасным» (у обоих авторов) документам, доказывающим существование связи между нею и Христом, и таким образом продемонстрировать неприкосновенное положение женского божества в церкви и вновь утвердить «сакральную женственность» в качестве ядра религии.

Вскоре мы рассмотрим то, как спрятаны секретные документы, кто и как извлекает их на свет божий, но сначала стоит отметить интересную параллель между двумя книгами, связанную с ошибкой.

Существует труд под названием «Кодекс Лестер», написанный ученым и художником эпохи Возрождения Леонардо да Винчи. «Кодекс Лестер» написан на льняной бумаге, но Пердью ошибочно упоминает в своей книге «пергамент» – тщательные исследования в интернете и прочих источниках не позволили выявить эту ошибку где-либо еще. Браун в своей книге ее повторяет. При вынесении суждения о нарушении авторского права я прошу вас подумать о том, что это значит. Дело в том, что, насколько мне известно, никаких упоминаний о «пергаменте», на котором написан «Кодекс Лестер», нет нигде, кроме книг этих двух авторов. Одинаковые ошибки у разных авторов зачастую принимаются судом как показатель нарушения авторского права. А каково ваше мнение по этому поводу?

Упомянутые ранее документы содержат сведения столь «взрывоопасные», что у обоих авторов они могут вызвать последствия, разрушительные для католической церкви. По этой причине сообщение о существовании этих документов, попытки определить их местоположение и, наконец, их обнародование окружены сложной сетью повествовательного материала, который придется по нраву читателям триллеров.

В ДБ Пердью золотой ключ спрятан в картине («Дом Матери Спасителя нашего»). Золотой ключ (и золотой слиток с номером счета) позволяет получить доступ к сейфу в банке в Цюрихе. Ключ сам по себе не позволяет открыть замок.

В КДВ Брауна также фигурирует золотой ключ, который тоже спрятан, но не в картине, а за картиной («Мадонна в скалах»). Этот изготовленный с помощью лазерной резки ключ также позволяет получить доступ к сейфу в банке, связанном с Цюрихом. Как и в произведении Пердью, у Брауна ключ как таковой не позволяет открыть замок. Любопытно то, что картины в обоих романах нарисованы на доске (зачастую, хотя и не всегда, это позволяет соотнести картину с определенным периодом и определенным регионом, так как дерево в качестве основы для картины было по большей части вытеснено холстом).

В КДВ Софи находит ключ, спрятанный за картиной, когда они с Лэнгдоном находятся в Лувре. Читатель уже знает, что в начале романа куратор Лувра был убит членом тайного братства.

Умирающий куратор оставляет сообщение, написанное на стекле, которым покрыта картина «Мона Лиза». Из этого сообщения Софи узнает, где найти ключ, который, как уже говорилось выше, спрятан в этой же комнате за картиной «Мадонна в скалах». Куратор приходился Софи дедушкой.

В ДБ также существует тройственная связь между картиной, героиней и куратором: Зоя из ДБ получает картину по почте от Макса (куратора), которого также убивает член тайного ордена.

В КДВ найденный ключ сбивает Софи с толку, так как у нее нет инструкций насчет того, что с ним делать дальше, а еще главным образом потому, что он похож не на «нормальный» ключ, а на своего рода шифр. Ключ в КДВ сделан из золота, и на нем есть ряд выточенных лазером ямок и бугорков. Он явно предназначен для считывания лазерным устройством. Сначала он позволяет Софи попасть на автомобильную парковку, а затем в здание банка. Выше я упомянул, что этот банк связан с Цюрихом. Я имел в виду то, что это на самом деле Цюрихский банк коммерции в Париже. В отличие от ДБ, банк располагается не в Цюрихе. Наконец, в КДВ ключ управляет через компьютер специальным устройством, дающим главным героям доступ к сейфовой ячейке, где лежат документы, – подробнее я расскажу об этом ниже.

В ДБ Зоя, как уже упоминалось, получает картину по почте. Они с Сетом отправляются к владельцу магазина, в котором картина была окантована, и в ходе беседы узнают, что картина позволяет получить доступ к важной сейфовой ячейке некоего банка в Цюрихе (я уже отмечал, что ключ находится в самой картине). Картина, упомянутая Пердью, вымышлена, хотя ее автор реален; в названии картины обыгрываются имеющие отношение к культу значения слов “lady” («матерь») и “redeemer” («спаситель»).

В книге Брауна упоминается реальный художник Леонардо да Винчи, написавший два экземпляра «Мадонны в скалах» на дереве; один из них находится в лондонской Национальной галерее, а другой – в Лувре.

У Пердью ключ нужно извлечь из картины. Также в ней спрятан золотой слиток, на котором указан номер счета; слиток используется в качестве противовеса при открытии хранилища, где лежит ящик с головоломкой, которую нужно решить, чтобы извлечь секретные документы.

У Брауна ямки и бугорки золотого ключа активируют некое сложное техническое устройство, доставляющее сейфовую ячейку посетителю. В ней, в свою очередь, находится ящик, где лежит резная деревянная головоломка-контейнер с поворотными дисками, на которых нужно набрать правильную комбинацию, чтобы контейнер открыть.

У Пердью в сейфовой ячейке лежит кейс с кодовым замком, на котором тоже нужно набрать комбинацию. Главное сходство в том, что в обоих повествованиях фигурирует ключ, который не позволяет просто открыть сейфовую ячейку, где находится другой контейнер, требующий правильного кода и содержащий секрет, связанный с природой женского божества, неотделимого от Церкви, и которое Церковь пыталась, в свою очередь, подавить при помощи тайного братства, в том числе посредством убийства – в обоих случаях – куратора музея.

В контейнерах, найденных в сейфовых ячейках, содержатся сведения, отправляющие главных героев обоих романов на следующий этап их поисков. В обоих случаях они едут в другую страну. Герои Брауна едут из Парижа в Лондон, в то время как герои Пердью отправляются из Цюриха в Зальцбург.

В обоих случаях они ожидают обнаружить в месте назначения секретные документы. Герою и героине Пердью удается добраться до документов, у Брауна же они сталкиваются с новым поворотом сюжета. Однако у Брауна документы найти не удается, а у Пердью они оказываются уничтоженными.

На этом этапе читателю может оказаться интересно задуматься: не свидетельствуют ли приведенные мной факты в пользу того, что плагиат имел место. Должен сказать, что до сих пор мы совершенно не касались лингвистики, как зачастую бывает при академическом расследовании плагиата. До сих пор я просто рассматривал буквальные и концептуальные сходства двух произведений. Теперь я перейду к лингвистике, и для этого мне понадобится ряд специфических терминов. Я постараюсь свести их число к минимуму.

Для начала введем понятие смысловой рамки. Это важное понятие.

Смысловой рамкой лингвисты называют одну из составляющих человеческого мышления. На ней основано наше речевое поведение. Такие рамки содержат элементы типичных взаимодействий между двумя и более людьми. Так, когда вы заходите в ресторан быстрого питания и заказываете бургер и жареную картошку на вынос, вы ожидаете определенных событий, происходящих в определенном порядке. Обычно вы встаете в очередь и ждете, когда вас начнут обслуживать. После того, как кассир обращает на вас внимание, он, вероятно, спрашивает вас о том, чего вы желаете. Вы отвечаете. Вас спрашивают, какую вы хотите картошку: большую, среднюю или маленькую. Вы вновь отвечаете, если не сказали об этом раньше. Затем кассир уходит, собирает ваш заказ, упаковывает его и сообщает сумму оплаты. Вы расплачиваетесь. Он отдает вам сдачу и благодарит вас. Вы благодарите его и прощаетесь. Лингвистически все это очень предсказуемо, отсюда термин «рамка» – это структура, состоящая из основания (ресторан быстрого питания) и повсеместно встречающихся «прикрепленных» элементов – процесса обслуживания, вопросов, подтверждений, приветствий и так далее.

Для вас оказались бы неожиданностью внезапные оскорбления от обслуживающего персонала или вопросы о том, живы ли еще ваши родители. Точно так же и обслуживающий вас кассир не ожидает вопросов о найме машины или страховом полисе: эти элементы просто не соответствуют когнитивным рамкам похода в ресторан быстрого питания и заказа еды на вынос.

В случае Пердью и Брауна происходит следующее: в некоторых случаях Браун заимствует смысловые рамки Пердью и модифицирует их. Я полагаю, что он делает это, видоизменяя поверхностные детали, беря простые элементы из исходной рамки и прорабатывая их. Позвольте привести пример.

В ДБ Пердью герою и героине в какой-то момент приходится войти в швейцарский банк для того, чтобы забрать содержимое сейфовой ячейки. Их миссия заключается в том, чтобы добыть документы, которые Церковь изо всех сил старается сохранить в секрете. В КДВ Брауна герою и героине также предстоит войти в банк, где им также нужно получить доступ к сейфовой ячейке. Они не знают, что в ней лежит, но также становится ясно, что это важный церковный документ, раскрывающий некие секреты, которые могут оказаться для Церкви компрометирующими. В следующих двух отрывках мы увидим, как авторы описывают тот момент, когда героя и героиню проводят в именуемую (в обеих книгах) «комнату осмотра». В обоих романах, входя в комнату, ни герои Пердью, ни герои Брауна не знают ни о том, что им предстоит ввести некую комбинацию, ни о том, какая комбинация позволит им получить доступ к сейфовым ячейкам. Это им становится известно в ходе посещения банка.

П е р д ь ю:

«Риджуэй и Зоя молча осмотрелись. Они оказались в комнате, размерами напоминающей номер в роскошном отеле и обставленной в основном соответствующим образом. Кроме дивана и кресел здесь были телевизор, столик со свежими журналами, небольшой компьютерный терминал, показывающий финансовые сводки, и барная стойка с напитками. Риджуэй подошел к бару, положил завернутую картину на прилавок и наполнил стакан водой из охлажденной бутылки Perrier».

Б р а у н:

«Лэнгдон и Софи шагнули в другой мир. Маленькая комната перед ними выглядела, как помпезный зал дорогого отеля. Металл и заклепки остались позади, их место заняли восточные ковры, мебель темного дуба и кресла с подушками. На широком столе посреди комнаты стояли два хрустальных бокала и открытая бутылка Perrier, в ней все еще шипели пузырьки. Рядом с ними исходил паром оловянный кофейник».

Очевидно, что эти два отрывка описывают схожие сцены. Нам следует задаться двумя вопросами касательно этих смысловых рамок:

1) Лежит ли в основе описаний обоих авторов общая когнитивная рамка?

2) Если общая рамка есть, то можем ли мы заключить, что описываемая сцена относится попросту к разряду типичных и поэтому на вопрос о плагиате следует отвечать отрицательно?

Подобно большинству людей, я никогда не был в швейцарском банке. Поэтому у меня нет связанной с подобного рода учреждением смысловой рамки, основанной на личном опыте. Мне кажется, что и наши авторы также никогда там не бывали. Значит, если предположить, что второй фрагмент был написан независимо от первого, то каждый автор должен был создать свою сцену с нуля или, вернее, должен был приспособить для нее рамку, с которой он знаком. Что могло послужить источником? Они могли видеть фильм, в котором демонстрировались внутренние помещения швейцарского банка, могли читать о швейцарских банках, могли видеть фотографии такого банка в журнале. Даже если предположить, что их источники были именно таковы, мы можем сказать, что большинство людей в более богатых странах, вероятно, имеют некоторое представление о том, каков из себя швейцарский депозитный банк и что в нем, вероятно, царит некая атмосфера роскоши. Значит, по всей вероятности, мы можем сказать, что в умах многих людей присутствует некоторая когнитивная рамка, связанная с понятием «швейцарский депозитный банк». Отсюда можно без опаски вывести утверждение о том, что описания обоих авторов основаны на этой общей, не индивидуальной для кого-то из них, рамке. Но так ли это?

Прежде чем давать ответ на этот вопрос, нам следует подумать об одном интересном аспекте явления плагиата. Когда автор копирует слова другого автора, он старается это скрыть. Это значит, что копирующий не может пользоваться лексиконом источника и вынужден видоизменять слова и фразы оригинала. При этом с точки зрения лингвистики происходит очень интересная вещь. Мы подбираем слова, по большей части не задумываясь. Слова просто с молниеносной быстротой возникают в нашем уме, а мы записываем или произносим их, и это не требует серьезных умственных усилий. Плагиатор же лишен подобной роскоши. Плагиатор вынужден избегать как раз самых естественных слов, которые, вероятно, уже были использованы в копируемом тексте. Поэтому плагиатору приходится адаптировать словарный запас, связанный с используемой смысловой рамкой, слегка искажая его в целях камуфляжа. В итоге зачастую подбор слов в плагиате в той или иной степени неидеален. На практике это означает, что плагиаторы в своих описаниях и рассуждениях часто пользуются словами куда менее распространенными, чем слова, используемые автором источника. Я бы сказал, что автор источника пользуется лексиконом «первого эшелона» – теми словами, что у него прямо под рукой, обычным повседневным языком, понятным большинству читателей. Плагиатору же приходится довольствоваться лишь остатками, языком «второго эшелона», порой не вполне подходящим для достижения поставленной цели.

Так, в возможном источнике (книге Пердью) используются, например, слова luxury, sofa и chairs, tumbler и chilled [«роскошный», «диван», «кресла», «стакан», «охлажденная» (бутылка)]. В книге Брауна те же явления отражены словами lavish, cushioned chairs, crystal glass и fizzing [«помпезный», «кресла с подушками», «хрустальный бокал», «шипели» (о пузырьках газа)]. Каждое из этих слов и словосочетаний является более редким по сравнению с использованными в книге Пердью. Например, слово lavish встречается в пятнадцать раз реже, чем luxury, а fizzing – примерно во столько же раз реже, чем chilled[4]. Отсюда возникает вопрос: почему Браун не использовал более употребительные слова? Мы можем обосновать это тем, что он пытается изобразить нечто сверхроскошное, и естественно предположить, что предметы обстановки вроде «восточных ковров» это подтверждают. Браун, по-видимому, изо всех сил старался описать особо запоминающуюся картину богатства и пышности, например добавив к списку остальных предметов оловянный кофейник. Однако против этого есть по меньшей мере одно возражение: у него говорится, что в комнате есть кресла с подушками, восточные ковры, мебель темного дуба и, вдобавок, широкий стол. Возникает такое впечатление, что в комнате довольно много мебели, и после слов о том, что она выглядела как «помпезный зал дорогого отеля», вряд ли мы вообразим себе захламленную комнату, так как это впрямую противоречит понятию «помпезный». Каково же наше удивление, когда, перечитывая отрывок, мы обнаруживаем, что на самом деле комната была маленькой, несмотря на «широкий стол», «восточные ковры» (во множественном числе), «кресла с подушками» (неизвестное количество) и «мебель темного дуба».

На мой взгляд, отрывок Брауна похож на сцену Пердью еще в двух отношениях. В сцене Пердью мы можем сделать вывод о том, что персонажи удивлены увиденным, потому что они осматриваются молча, а автор перечисляет читателю, что находится в комнате. Мы не знаем наверняка, удивлены ли персонажи, но в этом контексте такой вывод можно определенно сделать из слова «молча». От сцены Брауна также возникает ощущение удивленности персонажей, так как «металл и заклепки остались позади». Кажется, что этого никто не ожидал. И все же можно с уверенностью утверждать, что клиентская комната осмотров в традиционном швейцарском банке вряд ли будет вся в металле и заклепках. Как и в сцене у Пердью, мы видим, что за этим удивлением – если это удивление – следует перечисление находящихся в комнате предметов. Удивляет то, что и Пердью, и Браун описывают роскошную комнату, которая и должна быть роскошной, и тем не менее персонажи у обоих авторов этой роскоши удивляются. Вернее, возникает вопрос, почему сцена у Брауна так похожа на сцену у Пердью, с точки зрения персонажей. Почему персонажи в этих сценах ведут себя так похоже: не говорят, а выражают некое удивление от роскоши, которую читатель склонен ожидать. Заметим также, что оба отрывка завершаются описанием освежающего напитка в практически тождественных терминах, только обыкновенный «стакан» (у Пердью) Браун заменяет куда более редкими «хрустальными бокалами».

Сказать, что судебная сага, развернувшаяся вокруг этих вопросов, была драматической, – значит, не сказать ничего. Судья Нью-Йоркского окружного суда Дэниэлс решил прочесть книги сам и принять решение самостоятельно, несмотря на свидетельства, предоставленные мной и другими экспертами, среди которых был один профессор литературы. Спустя несколько месяцев судья решил, что плагиат и нарушение авторских прав не имели места. На его взгляд, причиной всех сходств была тематическая общность книг и совпадения. Поэтому он отказал истцу в его притязаниях. Пердью подал апелляцию на нескольких основаниях: во-первых, он сказал, что судья неверно истолковал некоторые из наших свидетельств, в том числе наше заявление о том, что изображенные Пердью события в связи с императором Константином были не исторически достоверными, а вымышленными. Тот факт, что интерпретация Брауном фигуры императора Константина очень похожа на таковую у него, Пердью, нельзя объяснить повторным пересказом исторических сведений, но только пересказом вымысла. Судья заявил, что он читал книги, как «обыкновенный читатель»; мы попытались оспорить это заявление, возразив, что судью вряд ли можно приравнять к «обыкновенным читателям», так как ему приходится читать самые разнообразные тексты по долгу службы. Если судье было интересно мнение обыкновенных читателей, то почему он не пригласил присяжных и не созвал коллегию читателей? На этих основаниях апелляция дошла до Верховного суда США, который, однако не отменил решения суда окружного. Он решил, что судья просто действовал в соответствии с законом.

Однако Верховный суд вернул дело судье для принятия решения о компенсации. Судья постановил, что, подав в суд, Пердью поступил правильно, однако его заявление было признано в основном ошибочным. Это означало, что Пердью не был признан ответственным за издержки издательства. Пердью почувствовал себя оправданным; он заявил: «Несмотря на то что Random House и Sony первыми подали на меня в суд, им не удалось добиться от меня выплаты в размере 310 000 долларов для покрытия их судебных издержек».

Итак, время принимать решение. На ваш взгляд, нарушил ли Браун авторские права Пердью? Что вы об этом думаете?

Между 2002 и 2004 годами по городу Линкольн прокатилась волна вандализма: какие-то хулиганы прокалывали автомобильные шины, обливали машины краской, поджигали сараи. Особенно сильно пострадали окрестности Диксон-стрит, Найт-стрит и Шекспир-стрит. Преступления всегда происходили ночью. Проснувшись поутру, жители обнаруживали, что несколько машин, припаркованных возле соседних домов, не могут тронуться с места из-за приведенных в негодность шин. Кто-то выглядывал за завтраком в сад и там, где еще недавно стоял сарай, видел лишь его тлеющие останки. Несколько владельцев легковых автомобилей и фургонов обнаруживали свои транспортные средства облитыми малярной краской. По характеру преступлений детективы и пожарные эксперты сделали вывод, что за всеми этими хулиганскими выходками стоит один-единственный человек. Спустя месяцы бесплодных поисков, под непрекращающийся поток жалоб пострадавших, полиция, получив наводку, наконец арестовала одного из местных жителей.

Однако многочасовые допросы тридцативосьмилетнего Саймона Фредерика Барли так ничего и не дали. Он продолжал твердить, что страдает синдромом Аспергера[5] и что чувствует себя недостаточно хорошо для подобных бесед. Посреди одной из них он потребовал медицинского осмотра. Врач порекомендовал полицейским прекратить допрос. Барли отпустили под залог и отправили домой. Некоторое время спустя в его доме были обнаружены дневники за последние несколько лет.

Полиция поняла, что напала на золотую жилу, когда выяснилось, что дневники содержат описания многих расследуемых ими преступлений, но мистер Барли не собирался сдаваться так просто. Он отрицал свою причастность к преступлениям и заявил, что составил дневники уже после ареста, причем таким образом, чтобы выглядеть виновным, раз уж его таким считают.

Поскольку в дневниках было множество подробностей правонарушений, полиция не сочла это объяснение достаточно правдоподобным, и Барли спросили о том, где он добывал сведения. Он сказал, что просматривал старые газеты и поговорил с некоторыми из соседей, чей транспорт и собственность пострадали, и те дали ему весь необходимый материал. Полиция также указала Барли на то, что в дневниках было полно «обычных» записей – о визите к зубному врачу, о покупке велосипеда, о поездках по магазинам, о семейных прогулках, включая подробности о том, что он купил, кого повстречал, где был в конкретное время и так далее. Барли объяснил, что он переписал все это из «настоящих» дневников за этот период, после чего уничтожил оригиналы.

Проснувшись поутру, жители обнаруживали, что несколько машин, припаркованных возле соседних домов, не могут тронуться с места из-за приведенных в негодность шин. Кто-то выглядывал за завтраком в сад и там, где еще недавно стоял сарай, видел лишь его тлеющие останки.

Для судебной лингвистики вопрос о том, были ли два текста написаны примерно одновременно, особенно интересен. Я начал свою карьеру судебного лингвиста с разборов заявлений в полицию. Отчасти причиной этому послужил регламент составления полицейских заявлений, действовавший до 1985 года. В те времена офицеры полиции обычно сначала выслушивали признание подозреваемых, делая заметки, и затем переписывали их в форме заявления. В те дни отсутствие каких-либо доказательств того, что подозреваемый действительно признался в совершении преступления, привело к тому, что несколько заключенных пытались оспорить приговор на том основании, что их слова были искажены. Однако с момента вступления в силу британского Закона о полиции и доказательствах по уголовным делам, обязавшего записывать допросы на пленку, проблема с установлением последовательности написания текстов по большей части ушла в прошлое, хотя по-прежнему остались старые дела, приговор по которым был вынесен на основании заявления, и осужденные подчас утверждали, что заявление было сфабриковано. Например, в одном случае обнаружилось, что заметки, которые делают обычно в ходе допроса, были написаны уже после того, как заявление составили[6].

В настоящем случае мне было интересно, можно ли отделить инкриминирующие записи от неинкриминирующих. Анализ дневников сопровождается известными сложностями, потому как:

• формальный текст в них может сочетаться с неформальным;

• дневник может иметь разные адресаты (самого автора, дневник, далекого друга и так далее);

• зачастую он написан так, чтобы скорее польстить автору, чем отразить действительные события;

• он может сочетать повествовательные, описательные и монологические стратегии.

Руководствуясь этими соображениями, я проанализировал некоторые стилевые черты дневников:

1) пропуски личного местоимения, например «Встретил Джорджа» вместо «Я встретил Джорджа»; эта особенность представляет интерес, так как довольно часто встречается в дневнике за 2003 год;

2) использование символов, известных как смайлики, в том числе улыбающегося и хмурящегося лица: :) и :(. По-видимому, они использовались для акцентирования какой-либо точки зрения или реакции на ситуацию;

3) использование рисунков, например карт, диаграмм или нарисованного сердца (предположительно, обозначающего привязанность);

4) подчеркивание, вероятно акцентирующее слово или словосочетание;

5) использование скобок, по-видимому, для раскрытия мысли и ослабления акцента на несущественном материале;

6) использование кавычек для акцентирования слова или словосочетания[7].

Для целей общего обсуждения авторский стиль можно описать как собрание характерных черт, более или менее регулярно встречающихся в тексте некоего автора. Автор усваивает определенный стиль в результате языковых влияний в раннем возрасте, полученного образования, социальных контактов и воздействия языка всяческих СМИ, таких как газеты, телевидение, кино, книги и, во многих случаях, в результате пользования интернетом. В некоторых отношениях авторский стиль может изменяться со временем, главным образом за счет пополнения лексикона (своего рода списка используемых слов) новыми словами. Подобные изменения во взрослой жизни часто можно приписать влиянию СМИ. Они также происходят в результате болезни, изменения семейного положения, переезда, смены места работы, тяжелой утраты, травмы, попадания в места лишения свободы и иных серьезных перемен в жизни индивида. Авторский стиль также ключевым образом зависит от темы, стилистического регистра[8], отношений с адресатом и прочих контекстуальных факторов. Так, например, формальное письмо к работодателю будет обладать иными свойствами, чем неформальная записка другу.

Поэтому, казалось, что если мистер Барли добавил записи об актах правонарушений задним числом, а не в процессе написания остальных, не инкриминирующих записей в своем дневнике, и, таким образом, они (а) были написаны в другое время и (б) отличались тематически от остальных записей, то, возможно, два типа дневниковых заметок – инкриминирующих и неинкриминирующих – можно различить посредством подсчета стилевых особенностей. Иными словами, мы скорее всего обнаружили бы, что инкриминирующие записи обладают стилевыми особенностями, не свойственными неинкриминирующим. Ведь, в конце концов, мы имеем дело с временным промежутком почти в три года, совершенно иной темой записей и возможными изменениями стиля и жанра.

Затем я произвел простой подсчет частот, с которыми встречаются эти черты в образцах как инкриминирующих, так и неинкриминирующих текстов. Мне показалось, что если распределение черт в двух наборах образцов окажется сходным, то повышается вероятность того, что инкриминирующие представляют собой неотъемлемую часть дневника, а не привнесенную позже, как утверждал мистер Барли. С другой стороны, если распределение черт окажется в наборах записей разным, то это будет указывать на противоположный вывод. Подсчитав количество черт, я составил график (см. рис. 5.1) для того, чтобы провести сравнение визуально.

Как можно видеть на приведенном выше графике, распределение этих черт в записях двух типов отличается незначительно. Должен подчеркнуть, что этот график не является статистическим. Он не свидетельствует о статистически значимом отличии двух образцов. Это всего лишь вспомогательная визуализация. Однако исходя из увиденного, я не могу сказать, что отличия между образцами существенны: не похоже, чтобы это были два разных типа записей.

Затем я обратился к вопросам связанности. Связанность – это термин, которым лингвисты обозначают все то, что делает текст цельным, своего рода текстуальный клей. Вот простой пример: «Фред вошел в комнату. Он открыл окно». Здесь слово «он» ясно указывает на Фреда, если только автор не пытается намеренно запутать дело и сбить читателя с толку. Мы называем слово «он» анафорой и говорим, что это анафорическая отсылка к «Фреду». Анафорическая отсылка – лишь один из типов связанности. Другими приемами связывания являются наречия времени, например, «тогда», «теперь», «перед этим»; наречия места, такие как «там», «где-то» и так далее; а также логические связки, например «так», «итак», «в результате» и прочие.

Рисунок 5.1. Особенности инкриминирующих и неинкриминирующих записей

Связывание бывает двух видов: оно может иметь место в пределах одного текста или отрывка – это внутреннее связывание; с другой стороны, оно может объединять два текста или отрывка – это внешнее связывание. Термин «внешнее связывание» также применим к текстуальным связям между текстами разных типов, в данном случае между инкриминирующими и неинкриминирующими записями в дневниках. Так, в записи от 1 мая 2003 года Барли пишет, что он подвез до дома своего соседа Джорджа. Джордж сказал ему, что их соседка (назовем ее миссис Смит) рассказывала всем, что миссис Барли, получая пособие по безработице, на самом деле работала. 2 мая 2003 года Барли пишет о том, что он обрезал провода, идущие к дому миссис Смит, а ее мусорный бак выбросил в реку. В первой записи он называет миссис Смит «старой свиньей» и пишет, что был «разъярен». Во второй записи он называет миссис Смит «старой коровой» и пишет, что ненавидит «ее». Заметим, что запись от 1 мая 2003 года не является инкриминирующей – она не содержит сведений о каких-либо преступлениях. Вторая запись является инкриминирующей – она содержит сведения о действиях, якобы совершенных Барли. В силу наличия связывания между инкриминирующей и неинкриминирующей записями, становится труднее поверить в то, что инкриминирующие записи были привнесены задним числом, ведь между записями двух типов просматриваются сильные текстуальные связи.

В других примерах мы находим описания инкриминирующих записей между описаниями обычной, повседневной деятельности. Например, 2 июня 2003 года Барли пишет:

13-й урок вождения Мэри ☺

«Прогулялся ночью» Сегодня без шин, но поджег мусорный контейнер на Диксон-стрит и (с безопасного расстояния) смотрел, как его тушила бригада пожарных. ☺

Решил больше не «прогуливаться ночью». Я достаточно повеселился. Отправил по почте все документы, которые понадобятся Дж. для получения визы.

В этой записи мистер Барли описывает криминальные действия между двумя фрагментами неинкриминирующего текста: «13-й урок вождения Мэри» и «Отправил по почте все документы». Казалось бы, подобное положение инкриминирующего текста опровергает заявление мистера Барли о привнесении инкриминирующего текста в существующие записи: здесь он вставляет инкриминирующий текст между двумя безобидными фрагментами. Это означает, что одна из записей «первоначального» дневника – если таковой существовал – была отредактирована; это не просто добавление новой записи. Более того, любопытно, что он начинает описание ночных похождений с отрицательного «Сегодня без шин». Поскольку заявленной целью написания инкриминирующих записей было самообвинение, то нет никакого смысла начинать с отрицания. Я скорее предполагаю, что он начинает с отрицания, потому что это отрицательное утверждение является истинным, и что в этой записи мистер Барли попросту говорит правду.

Кроме того, слова «Решил больше не прогуливаться ночью» также позволяют сделать вывод о времени написания текста. Во-первых, они указывают на возможную связь словосочетания «прогуливаться ночью» с криминальными действиями или, по меньшей мере, с намерением совершить криминальное действие (хотя не каждое криминальное действие, описанное в дневнике, сопровождается словосочетанием «прогуливаться ночью»). Во-вторых, утверждение о решении «больше не прогуливаться ночью», подобно высказыванию «сегодня без шин», является отрицанием: оно описывает намерение не делать что-то. Опять же, если инкриминирующие записи являлись самообвиняющими, то у мистера Барли не было причин отрицать намерение совершить преступление. Поскольку мы часто находим фразу «прогулялся ночью» в неинкриминирующих в остальном записях, я полагаю, что нет причин верить, будто записи, содержащие слова «прогулялся ночью», были написаны позже, чем неинкриминирующие записи.

В результате анализа мне не удалось найти в записях дневника за 2003 год никаких подтверждений того, что мистер Барли описывал события в порядке, отличающемся от хронологического. Отсюда я заключил, что его утверждение о добавлении инкриминирующего материала задним числом ничем не подкрепляется. По этой причине вряд ли можно поверить утверждению о существовании более ранних версий дневников, уничтоженных мистером Барли. По всей видимости, мистер Барли, вопреки его заверениям, писал дневники последовательно, ничего не добавляя в них позже.

В конце концов мистер Барли «исповедался» и признался в тридцати пяти случаях прокалывания шин и девятнадцати поджогах, а также других разнообразных преступлениях, таких как обливание фургона малярной краской. Королевский суд Линкольна без промедления признал его виновным, но на данный момент исполнение приговора приостановлено в связи с заявлениями мистера Барли о том, что он болен, поэтому-то я и не стал называть здесь его настоящего имени.

Представьте себе, что вам около 17 лет и что некто угрожает вам бейсбольной битой. Если этого покажется мало, то представьте себе, что вы еще и слепы. Однажды утром у вас звонит мобильный телефон. Вы отвечаете и слышите, как голос на другом конце говорит: «У меня есть бейсбольная бита для твоих коленных чашечек».

Подоплека этого случая была такова: двое юношей, учащихся школы для слепых на юге Англии, поспорили из-за девушки.

Мальчики обменялись резкими словами, оба были друг на друга очень злы. Школа сделала все возможное для того, чтобы решить проблему, но ничего не получилось, и в итоге один из мальчиков перевелся в другую школу. Тот, что остался, получил угрожающий звонок. Он полагал, что голос принадлежал отцу другого мальчика. Была вызвана полиция и проведен допрос подозреваемого.

Юноша, подавший жалобу, сохранил присутствие духа, достаточное для того, чтобы записать разговор на диктофон. Ранее он уже получал анонимные звонки и был почти готов к этому. Способность поступить так, будучи слепым, говорит не только о находчивости, но и о самообладании, незаурядном для человека, которому угрожают.

Звонок был сделан с мобильного телефона, номер которого не определился. Обеспечить неопределяемость номера мобильного телефона в Соединенном Королевстве достаточно просто. Хотя в некоторых странах это невозможно. Так как записан был звонок с мобильного на мобильный, качество звучания было, вероятно, хуже, чем если бы звонок был произведен со стационарного телефона. Задание, полученное мной от местной полиции[9], было нехитрым: выяснить, был ли анонимный звонок совершен подозреваемым.

Читателю может быть интересно, как расследуются подобные дела. Голосовую идентификацию можно разбить на несколько этапов:

• Во-первых, совпадает ли на двух образцах записей диалект или акцент?

• Во-вторых, принадлежат ли оба голоса на записях к одному типу?

• В-третьих, сходно ли произношение конкретных звуков речи (так называемых «фонем») у известного и идентифицируемого голосов?

Что касается первого пункта, то речь на обеих записях принадлежала к одному и тому же диалекту, характерному для северо-западного Уэльса. Одной из черт этого диалекта является своеобразное произношение звука [k]. Похожим образом некоторые шотландцы произносят последний звук в слове loch – «озеро»[10]. Этот звук произносится корнем языка и мягким нёбом и называется велярным (от латинского velum – «мягкое нёбо»). Этот звук встречался в словах kneecaps, college («коленные чашечки», «колледж»), а также в слове got («получил, имею»). Звук [g] в got похож на [k], только при его произнесении голосовые связки вибрируют, а при произнесении [k] этого не происходит – можете проверить сами и убедиться в этом. Вы услышите, что, за исключением работы голосовых связок, это один и тот же звук. Говоря на допросе о своем сыне, подозреваемый сказал: He doesn’t know whether he’s coming or going [«Он совершенно не знает, что ему делать»]. В обоих словах звуки [g] и [k] были произнесены велярно. И даже притом, что велярные [k] и [g] являются для данного говорящего диалектными, конкретно в его случае они были особенно сильны, на мой взгляд, гораздо более сильными, чем обычно. Это показалось мне отличительной чертой его речи.

Однажды утром у вас звонит мобильный телефон. Вы отвечаете и слышите, как голос на другом конце говорит: «У меня есть бейсбольная бита для твоих коленных чашечек».

Еще одной интересной чертой голоса этого человека было произнесение слов вроде speak («говорить»). В какой-то момент телефонного разговора он подначивает слепого юношу, говоря: Speak to me («Говори со мной»). При этом слово speak он произносил как sbeak. Прислушавшись к слову kneecaps («коленные чашечки»), я заметил похожее произношение: kneecabs. В ходе полицейского допроса подозреваемый, вновь говоря о том времени, когда его сын и пострадавший юноша были в натянутых отношениях, произнес over a period of years («на протяжении лет»). Здесь слово period звучало почти как beriod.

Следующий вопрос, который предстояло рассмотреть: относятся ли два голоса к одному типу. Фонетисты используют для описания голосов несколько терминов. На одном конце спектра располагается голос Мэрилин Монро, особенно в его наиболее убеждающем проявлении. Слыша подобный голос, вы испытываете такое ощущение, как будто говорящий пытается вас умаслить и соблазнить. Голосовые связки раскрыты до предела, дыхание непрерывно. Поток воздуха не прекращается ни на мгновение. Такой голос в фонетике называется придыхающим. На противоположном конце спектра располагаются голоса, сильно напоминающие скрип двери. Можно вспомнить доктора Киссинджера – разъезжающего по всему свету госсекретаря Соединенных Штатов Америки 1970-х годов. Его голос буквально скрипел. Вы можете попробовать воспроизвести его; для этого нужно голос понизить, насколько это возможно, и сказать «а-а-а». Прислушайтесь к звучанию: неудивительно, что он называется именно скрипучим. Голосовые связки практически полностью сомкнуты с одного конца. Скрипучий голос был и у актера Хамфри Богарта, и нередко подобный голос бывает у всяческих медиаэкспертов. Однако не следует считать, что он встречается только у мужчин; скрипучие голоса бывают и у женщин. Точно так же можно встретить и мужчин с сильным придыханием. Хороший пример – актер Дерек Ниммо. Если эти имена вам незнакомы и если поблизости есть компьютер, отыщите их на YouTube. Вы найдете много записей с названными мной людьми и сможете сами их послушать.

Ровно посередине между придыхающим и скрипучим голосами находится обычный, модальный голос. Такой был у подозреваемого – ровно среднее звукоизвлечение, но все же с одним исключением. Его голос был очень натянутым, даже напряженным. Казалось, дело было не в том, что говоривший находился в напряженной ситуации, как на записи телефонного разговора, так и в полицейской комнате для допросов. Это было просто его постоянным свойством.

Конец ознакомительного фрагмента.