Глава 4
Стычка с гномами
Следующий день Финсли и Нэвил посвятили изучению города. Гарольду было важно, чтобы его помощник хотя бы поверхностно ориентировался в Боутванде, а потому он не пожалел на ознакомление с ним ни сил, ни времени. Днем город выглядел совсем иначе, чем вчерашним вечером. На улицах было шумно и многолюдно, витрины магазинов пестрели разнообразными товарами, в небе ярко сияло полуденное солнце. Боутванд находился на самом юге бескрайней империи Тау, а потому жара здесь царила неимоверная. Холмы, окружающие город, были покрыты жухлой пожелтевшей травой, редкие деревья посерели от пыли.
Если бы не близость моря, которое иногда все же награждало Боутванд проливными дождями, растительности здесь могло не быть и вовсе – ведь за исключением небольшой прибрежной полосы весь юг провинции и вовсе представлял собой бескрайнюю пустыню. Правда, к западу от города находился небольшой лес, но его появление в этой засушливой местности выглядело не слишком логичным и неразрывно связывалось в общем мнении с обитавшими там эльфами. Как им удалось на бесплодной земле Боутванда вырастить такое чудо, для многих так и осталось загадкой.
Лес и в самом деле был великолепен. Под его густыми кронами в любое время года царила приятная прохлада, мягкий ковер из душистых трав и невероятно красивых цветов радовал глаз и источал настолько сладостный аромат, что он кружил голову, а многоголосое пение птиц могло усладить любой, даже самый взыскательный слух. Ясное дело, что здесь не обошлось без волшебства, а оно у эльфов было особенным и питалось силами самой природы.
Хоть раз попав в эту чудесную сказку, хотелось возвращаться туда вновь и вновь, но, увы, осуществить это было не так-то просто. Эльфы ревностно оберегали свой лес от чужаков. Он был их домом, а в дом обычно приглашают только самых близких друзей. Конечно, многие из вечно юного народа уже давно имели жилище и в городе, но сюда, в Гюль-Арам, как они называли свой лес, все равно старались наведываться как можно чаще, чтобы отдохнуть душой и набраться новых сил.
Обо всем этом рассказывал Нэвилу Гарольд, попутно указывая на места в городе, к которым следовало приглядеться особо, так как там можно было получить наиболее ценные сведения. Иногда они заходили в какой-нибудь магазинчик и делали покупки, смысла части из которых юноша не мог даже понять. В одном из них путники полностью обновили свой гардероб. На Финсли теперь была черная широкополая шляпа, просторная красная рубаха и расшитые золотом обтягивающие штаны. Костюм дополняли элегантные туфли с золотыми пряжками, шелковые чулки, белая косынка на шее и солидная трость из черного дерева с костяным набалдашником. В целом он выглядел теперь как заправский капитан пиратского корабля, к чему, вероятно, и стремился.
Нэвилу в этом смысле повезло гораздо меньше. На его долю достались невзрачные на вид парусиновые штаны до колен, дешевая хлопчатая рубаха грязно-синего цвета и грубые кожаные сандалии. От тщательно создаваемого им образа молодого воина не осталось и следа. Теперь юноша выглядел как заштатный юнга или, что еще хуже того, мальчишка на посылках, а это ни в коей мере не грело его честолюбия. Он с тоской думал о том, как предстанет в таком затрапезном виде перед Милой Крум, и даже робко пытался поспорить с Гарольдом Финсли, но тот был непреклонен. В его планы как раз и входило использовать юный возраст своего напарника как отличную маску. Мальчишка из низов ни у кого в городе не вызовет особых подозрений, и при нем без стеснения будут говорить то, о чем поостерегутся болтать в компании молодого вельможи. Так что Нэвилу пришлось на время расстаться не только со своей воинской одеждой, но и с главной драгоценностью – дорогим мечом. Теперь на его поясе висел убогий кинжальчик, цена которого едва ли превышала пару серебряных монет.
Увы, юноше пришлось смириться со столь радикальной переменой своего внешнего облика. Это было неотъемлемой частью его работы, а именно ради нее он и прибыл в Боутванд. Единственное, что ему удалось выпросить у Гарольда, – это пеструю косынку на голову, какие обычно носят моряки. Такая характерная деталь хотя бы немного отдаляла его от унизительного образа мальчика на побегушках. Быть юнгой при столь роскошном капитане, каковым выглядел теперь дядя Гарольд, в понимании Нэвила все же считалось куда солидней и почетней.
Обедать вернулись в «Розовую жемчужину». К этому времени на улице стояло совсем уже невыносимое пекло, и хоть какая-то прохлада постоялого двора обоим показалась настоящим блаженством. Они поднялись в свою комнату. Ее окно, к счастью, выходило на север, а потому помещение не слишком разогрелось под лучами полуденного солнца. Проходя мимо зеркала, Нэвил украдкой бросил взгляд на свое отражение и чуть было не прослезился от досады. Он увидел щупленького на вид городского мальчишку, какие целыми ватагами бегают по улицам, поднимая за собой столбы пыли.
– Вот что, Нэвил, – перехватив этот взгляд, сурово сказал Финсли. – Если ты и дальше будешь киснуть из-за каких-то дурацких тряпок, то ничего путного у нас с тобой не выйдет. Ты прибыл сюда с заданием от самого императора, и одно это уже должно поднять твою самооценку на очень высокий уровень! Если бы тебе довелось посмотреть на то, в каком жалком виде мне приходилось выполнять поручения Натаниэля Сигварда, твой нынешний костюм показался бы тебе верхом элегантности. А теперь внимательно слушай и запоминай. Меня зовут капитан Джеймс Торентон. Под этим именем я уже останавливался в «Розовой жемчужине», и возможно, хозяйка помнит его. Я прибыл в Боутванд для того, чтобы присмотреть себе новый корабль. Это ни у кого не должно вызвать подозрений, поскольку в этом городе частенько перепродают их. Верфи здесь нет, но сюда время от времени заходят пираты, чтобы сбыть с рук захваченные трофеи. Городские власти сквозь пальцы смотрят на подобные не слишком чистые сделки, поскольку им обычно перепадает определенная часть выручки. Что касается твоей персоны, то тебе пока лучше пользоваться своим собственным именем. Оно здесь никому не известно, а у тебя будет меньше шансов случайно сбиться по неопытности. Понятно?
Нэвил кивнул в знак согласия.
– Мы с тобой состоим в дальнем родстве, – продолжил Финсли. – Ты – сын моей кузины, недавно скончавшейся от болезни во время вспышки чумы в Эрегоне. Твой отец состоял на службе в армии и даже дослужился до офицерского чина, но погиб во время подавления мятежа на севере империи. Ты мечтал пойти по стопам своего папаши, но внезапная смерть матери и стесненные денежные обстоятельства заставили тебя обратиться за помощью к родственникам. У меня с твоим отцом были довольно натянутые отношения, но я все же согласился взять тебя юнгой на свой корабль. Так что не удивляйся, если на людях я буду с тобой не слишком ласков. Ты спросишь – а для чего все это нужно? Многие люди весьма склонны к сентиментальности. Сирота, подвергающийся несправедливым нападкам со стороны грубого и неотесанного родича, вызывает у них сочувствие и некоторую долю симпатии к себе, а это, считай, уже половина успеха. Так что чаще разговаривай с людьми и не стесняйся жаловаться им на свою горькую долю. Возможно, даже придется стерпеть и пару-тройку затрещин на глазах у благодарной публики. Вообще-то юнгам на корабле приходится очень даже несладко, поэтому быстрее осваивай эту роль.
– Да уж, – уныло протянул Нэвил. – Перспектива меня ожидает не слишком-то радужная!
– А как ты думал?! Для того чтобы завоевать расположение источника информации, еще и не на такие хитрости приходится идти! Легенда должна выглядеть очень достоверной, если ты хочешь, чтобы в нее поверили все. Но не унывай! Обещаю, что по возвращении в Эрегон ты будешь сполна вознагражден за все перенесенные обиды.
В это время в дверь постучали.
– Кто там еще! – входя в роль хамоватого капитана, недовольным тоном рявкнул Гарольд. – Входите, не заперто!
На пороге появилась Мила Крум, которая держала в руках поднос.
– Простите за причиненное беспокойство, кэп, но я принесла вам обед, – робко произнесла девушка и смущенно опустила глаза в пол.
– Ну чего расселся, бездельник! – грозно прикрикнул на Нэвила Финсли. – Живо помоги девчонке! Я голоден, как волк!
Юноша подскочил, словно ужаленный, и, сгорая от стыда за свой внешний вид и то унижение, которому подверг его на глазах у девушки Гарольд, поспешил принять поднос из рук Милы. Под мечущим грозные молнии взглядом новоиспеченного капитана Торентона они торопливо накрыли на стол.
– Я принесу посуду, когда мы закончим обед, – видя, что девушка изрядно напугана грубостью постояльца, тихо шепнул ей на ухо Нэвил, за что та одарила его благодарным взглядом и поспешила удалиться.
– С чего это ты вдруг набросился на Милу? – когда звук шагов девушки стих, спросил Нэвил. – Ладно я, мне вроде как по роли положено терпеть твои нападки. Но она-то тут при чем?
– А ты хотел, чтобы я со всеми остальными был очаровательным милашкой и только на тебя спускал всех собак? – ухмыльнулся Гарольд. – Так не бывает, мой юный друг! Если уж взялся изображать из себя чудовище, то надо быть последовательным до конца. А насчет того, что я наорал на тебя при девушке, ты сильно не переживай. Я неплохо разбираюсь в людях, и поверь мне на слово, сегодня Мила Крум прониклась к тебе гораздо большей симпатией, чем вчера, когда ты пытался распускать перед ней павлиний хвост, изображая столичного вельможу. Ты стал ближе по той простой причине, что оказался с ней на одной ступени иерархической лестницы. Думаешь, хорошенькие служанки не понимают, что молодые дворяне ухлестывают за ними только ради сиюминутной прихоти, не имея за душой никаких серьезных намерений? Как бы не так! Понимают, и еще как! А ведь любая девушка желает не мимолетного увлечения и жарких поцелуев на один вечер, а настоящей любви, заботы и ласки, возможности создать крепкую семью. Симпатичный юнга скоро станет матросом, а там, глядишь, и до капитана дорастет, а столичный вертопрах как внезапно появился, так вскорости и исчезнет из ее жизни навсегда.
– Эх, твои бы слова да богу в уши, – вздохнул Нэвил.
– Не унывай, парень! – подбодрил его Гарольд. – В любой ситуации можно найти и положительные моменты. Ты, кстати, поступил очень разумно, предложив Миле самому отнести посуду на кухню. Появится возможность лишний раз поболтать с ней, завязать более тесное знакомство. Я не буду возражать, если ты немного задержишься там. Скажешь ей, что капитан Торентон решил чуток поспать после обеда, а тебе велел убраться с глаз подальше.
– Спасибо, – поблагодарил его Нэвил.
– Не за что, – великодушно ответил Финсли. – Но учти, что потом тебе придется рассказать мне обо всем, что удалось узнать от девушки. Так что еще раз повторю: старайся поменьше болтать языком, а больше спрашивать. В твоем положении человека, впервые попавшего в Боутванд, это вполне естественно.
После обеда Нэвил составил грязную посуду на поднос и понес ее на кухню. Мила встретила его доброжелательной улыбкой, поблагодарила за помощь и, перейдя на доверительный шепот, тихо спросила:
– Ну как там твой сварливый капитан? Успокоился или все еще мечет гром и молнии?
Нэвил отметил про себя, что девушка сразу перешла с ним на «ты», а это уже значило, что она записала его в свои приятели.
– Завалился спать, а мне велел не мешать ему, – произнес он с кисловатой улыбкой, как бы намекая на то, что худшее еще, возможно, впереди.
– Тебя как зовут?
– Нэвил, – ответил юноша. – Нэвил Хаггард.
– Тяжело, наверное, служить у такого вспыльчивого и грубого человека?
– Не без того, – со вздохом ответил он.
– А я поначалу решила, что ты его сын, – сказала Мила. – Ты выглядел таким важным! При мече, да и одет как настоящий воин.
– Увы, это все, что осталось мне от родителей. Я ведь тоже недавно стал сиротой. Сначала погиб отец, он служил офицером в армии императора, а вскоре умерла и мать. Меч, правда, как говорят, стоит очень дорого, но я никогда не соглашусь расстаться с ним. Уж лучше буду терпеть постоянные нападки дяди Джеймса.
– Так он твой дядя? – удивилась Мила.
– Не совсем, – поправил Нэвил. – Моя мать приходилась ему кузиной. После того как погиб отец, мы жили не слишком богато. Сначала пришлось продать дом, а когда умерла мать, оказалось, что у нас слишком много долгов, и все наше имущество пошло на их погашение. Мне не очень хотелось обращаться за помощью к дяде Джеймсу, поскольку он всегда не ладил с моим отцом и эту неприязнь перенес на всю нашу семью, но ничего другого не оставалось. Надеюсь, со временем он изменит свое отношение ко мне. Во всяком случае, я буду очень стараться.
Нэвил рассказывал Миле Крум легенду, сочиненную Гарольдом Финсли, и сам удивлялся, насколько легко дается ему это вранье. Возможно, юноше легко было войти в новую для себя роль, поскольку его реальная судьба мало чем отличалась от вымышленной. Он и в самом деле был сиротой, правда, своих родителей не помнил совсем. О матери Нэвил знал только то, что ее звали Софи Хаггард и она была кормилицей наследника императора принца Витаса. Про отца ему и вовсе ничего не было известно, словно его вообще никогда не существовало. Натаниэль Сигвард, спору нет, поступил очень благородно, взяв на себя заботу о рано осиротевшем ребенке, но он мало интересовался дальнейшей судьбой мальчика. Его воспитание было возложено на многочисленных нянек, а в дальнейшем учителей принца Витаса. Няньки воспринимали маленького Нэвила как досадную помеху, отнимавшую у них личное время, а потому не проявляли к нему каких-то теплых чувств. Чего ему уж точно перепадало сполна – так это длинных нотаций по любому поводу. Если он вел себя хорошо, этого никто не замечал, но стоило ему совершить хоть малейший проступок – и няньки тут же дружно набрасывались на него, начиная обвинять в неблагодарности по отношению к своему благодетелю, в никчемности, дурной наследственности и всех прочих смертных грехах.
Позже та же картина повторилась и с учителями. Учеба Нэвилу давалась очень легко, и он заметно превосходил в своих успехах избалованного и ленивого принца Витаса. Но и спрос с него был совершенно другим. Наставники словно вымещали на нем досаду за свои неудачи с принцем и заставляли корпеть над книгами с утра до вечера. Возможно, это даже пошло на пользу мальчику, поскольку он получил блестящее образование, достойное благородной особы, но горький осадок от вопиющей несправедливости по отношению к себе лично у него все равно остался.
Для Нэвила вся его жизнь изменилась в лучшую сторону лишь с того момента, когда император наконец-то определился с судьбой приемыша и отдал его на обучение к Гарольду Финсли. Старый шпион хоть и не отличался каким-то там особым благодушием нрава и покладистостью характера, никогда не оскорблял и не унижал своего воспитанника. Мальчик же, почувствовав хоть какое-то внимание к себе, старался изо всех сил не подвести своего нового наставника, и дела у него быстро пошли на лад. К пятнадцати годам Нэвил уже в совершенстве освоил владение всеми видами оружия, и даже скупой на похвалу Гарольд был вынужден признать, что со временем из него может выйти весьма незаурядный боец. Да, он был еще немного слабоват физически, чтобы на равных противостоять взрослому воину, но с лихвой компенсировал недостаток силы подвижностью и необычайной ловкостью.
Но главное, что ему удалось сделать за этот период, – это растопить сердце своего сурового наставника. У Финсли никогда не было собственных детей, и как воспитатель он, возможно, был далек от совершенства, но все эти недостатки компенсировались возникшей душевной близостью и взаимной привязанностью учителя и его ученика. Стоит ли говорить о том, что Нэвил буквально боготворил своего «дядюшку» Гарольда и был готов пойти ради него на любые жертвы. Даже сейчас, в беседе с Милой Крум, сложнее всего ему давалось скрывать истинные чувства по отношению к Финсли и изображать его перед ней этаким гадким чудовищем.
– Тяжело тебе с ним приходится? – прервав размышления Нэвила, сочувственно спросила его девушка.
– Не без того, – вздохнул тот. – Но дядя Джеймс далеко не худший вариант. Во всяком случае, он хотя бы не даст мне умереть с голоду.
– Но бывает ведь и лучше, – возразила Мила. – Тетя Дора, например, очень любит меня, и я не помню, чтобы она хоть раз позволила себе сказать бранное слово в мой адрес, не говоря уж о том, чтобы ударить.
– Тебе повезло, – улыбнулся Нэвил. – Но мальчиков всегда воспитывали более суровыми методами, чем девочек. Будущий мужчина должен уметь переносить трудности, а воин или моряк еще безропотно выполнять любые приказы командира.
– А ты хочешь стать моряком?
– Вообще-то я всегда мечтал о военной карьере, хотел пойти по стопам отца, но раз уж суждено связать свою жизнь с морем, не вижу в этом ничего плохого.
– А вы надолго приехали в Боутванд? – спросила Мила.
– Пока не знаю. Дядя Джеймс собирается купить здесь корабль и нанять команду, а на сколько все это может затянуться, сейчас трудно сказать.
– Кораблей здесь продается много, но если капитан Торентон и дальше будет вести себя как последний грубиян, то с подбором команды у него могут возникнуть определенные проблемы. Ему придется довольствоваться только теми, кого не берут другие: пьяницами, неопытными новичками и запятнавшими свою репутацию морскими разбойниками. С такими людьми его ждут серьезные неприятности в море.
– А откуда ты все это знаешь? – удивился Нэвил.
– Боутванд – портовый город, и морские сплетни здесь обсуждаются на каждом углу.
– Ладно, давай не будем пока говорить о грустном. Скажи, а что ты делаешь сегодня вечером?
– После ужина буду свободна.
– А можно я загляну к тебе? Дядя Джеймс в это время встречается с кем-то, кажется, по поводу покупки корабля, и велел не мешать ему. Так что у меня тоже, как ни странно, выпадает свободный вечер, а куда мне податься, ума не приложу. В городе я пока не знаю никого, кроме тебя.
– Заходи, – милостиво разрешила девушка. – Поболтаем о чем-нибудь.
Остаток дня Нэвил провел в нетерпеливом ожидании ужина. Гарольд Финсли, поддерживая созданную ими легенду, никуда не выходил и занимался более детальным изучением императорских бумаг, а потому юноша изнывал от безделья, и время для него тянулось ужасно долго. Наконец за полчаса до восьми вечера ему было приказано сходить на кухню попросить принести в комнату ужин на двоих, для капитана и его гостя, а самому перекусить в обеденном зале постоялого двора.
Нэвил бросился исполнять полученное поручение с рвением заправского юнги, получившего крепкую затрещину от капитана, чем вызвал одобрительную улыбку своего наставника. Милу Крум он нашел почти сразу. Она уже надела чистый фартук и готовилась разносить ужин постояльцам.
– Как дела? – поприветствовала она Нэвила. – Твой ужасный капитан сменил гнев на милость после того как выспался?
– Ждет своего гостя. Я, собственно говоря, за тем и пришел. Он велел принести в комнату ужин на двоих, а меня отправил восвояси.
– А как же ты? – удивилась Мила. – Ты разве не будешь ужинать с ним?
– А чего в этом удивительного? – с недоумением пожал плечами Нэвил. – Капитан сказал, что это будет оскорбительно для гостя, если посадить его за один стол с юнгой.
– Но ведь ты же его родственник.
– Ну так у меня же на лбу это не написано. В сущности, он прав, и я нисколько не обижаюсь на него. В Эрегоне, например, даже наследника престола не сажают за один стол со взрослыми гостями до достижения им семнадцатилетнего возраста. А поголодать один вечер мне будет даже полезно.
– Не переживай, – лукаво подмигнула ему Мила. – Помереть с голоду я тебе не дам. У нас всегда остается пара-тройка невостребованных порций, так что поужинаешь даже лучше, чем со своим дядей.
– Спасибо, – поблагодарил ее Нэвил.
– Не за что, – усмехнулась девушка. – Друзьям нужно помогать в беде. Но пока ты лучше не мешайся здесь. Мне ведь работать надо. Подожди во дворе. Я позову тебя, когда закончу.
– Хорошо. А может, тебе помочь чем?
– Не надо, – махнула рукой Мила. – Я сама отлично справлюсь. И капитана твоего тоже обслужу. А то придумает для тебя какую-нибудь очередную бессмысленную работу или опять орать начнет.
Нэвил вышел во двор, огляделся по сторонам и, облюбовав себе местечко на соломе рядом с конюшней, с наслаждением растянулся во весь рост. До встречи с Милой у него оставалось еще около часа, так что вполне можно было позволить себе помечтать о том, как он проведет этот вечер, и понежиться на мягкой подстилке. Было тихо, только доносились приглушенные голоса людей из «Розовой жемчужины» да время от времени в стойлах пофыркивали лошади.
Но вскоре, к сожалению, это благостное уединение Нэвила оказалось самым бесцеремонным образом нарушено. Из двери «Жемчужины» вышел коренастый широкоплечий гном и, усевшись на ступеньку, стал раскуривать свою трубку.
«Принесла же его нелегкая! – со злостью подумал юноша. – Сейчас как запалит свой самосад чертов – так весь двор провоняет!»
Нэвил терпеть не мог табачного дыма, а уж тот табак, который предпочитали гномы, отличался какой-то особой удушливостью. Да и вообще ему хотелось хоть немного побыть одному, а гномы издавна славились своей разговорчивостью. Еще, чего доброго, полезет к нему с расспросами, станет настырно навязывать свое общество, а у юноши сейчас не было никакого настроения слушать бесконечные рассказы о несметных сокровищах, таящихся под землей, и набившие оскомину байки о несравненном мастерстве подгорного народа. Нэвил затаился и осторожно, стараясь шумом не привлечь к себе внимания, перебрался за стоявшую рядом бочку с водой.
К счастью или нет, но через пару минут во двор нагрянули еще двое гномов, как две капли воды похожие на первого. Они уселись рядком и тоже задымили своими трубками.
– Ну что? Узнали что-нибудь? – наконец спросил тот, который появился раньше других.
– Где-то здесь болтается. Да ты не волнуйся, Фалдин! Сейчас покурим и найдем этого паршивца! Никуда он от нас не денется!
– Помните о нашем уговоре? Все должно выглядеть как обычная ссора! Зацепить его чем-нибудь, а потом завязать драку.
Нэвил прижался к бочке, стараясь даже не дышать. Эти гномы явно замышляли что-то недоброе, и обнаружить себя перед ними сейчас означало стать невольным свидетелем какого-то темного сговора, а возможно даже и готовящегося убийства.
«Ну я и влип! – пронеслась у него в голове тревожная мысль. – А ведь намерения у этих бородачей далеко не мирные! Интересно, на кого это они так ополчились? Не хватало еще, чтобы сейчас появилась Мила и стала меня искать! Хотя не стоит паниковать, еще слишком рано. Скорее бы они убрались отсюда, что ли! Надо будет рассказать обо всем, что я сейчас слышал, дяде Гарольду. Кто знает, может, что-нибудь важное затевается!»
Молча посидев минут пять, гномы встали, загасили свои трубки и вернулись в «Жемчужину». Их предводитель, каковым определенно был тот, которого назвали Фалдином, ушел вместе с ними. Нэвил осторожно выбрался из-за бочки, крадучись подошел к двери и заглянул за нее. Хвала богам, там никого не оказалось! Он юркнул в помещение и сразу же направился на кухню. Милы там пока не было, должно быть, она все еще обслуживала постояльцев. Нэвил потоптался немного возле кухни, надеясь, что девушка хотя бы ненадолго забежит туда, заглянул в обеденный зал, где было полно народу и ни одного свободного местечка, куда можно приткнуться, а затем решительно направился к выходу.
«Подожду на улице! – решил про себя Нэвил. – Во двор возвращаться как-то боязно. Похоже, именно там гномы и хотят расквитаться со своей неизвестной жертвой».
Он открыл дверь и замер от неожиданности. Все три злоумышленника стояли на крыльце, почти полностью перегородив проход, и пристально смотрели на него. Бежать назад было как-то глупо, поэтому Нэвил принял единственное возможное решение и постарался аккуратно проскользнуть между гномами. Он уже почти миновал их, когда тяжелая рука опустилась ему на плечо и ловко ухватила за шиворот.
– Эй, юнец! – раздался у него над ухом грозный окрик. – Не слишком-то любезно в твоем сопливом возрасте расталкивать почтенных граждан империи! Если хочешь выйти, попроси разрешения!
– Простите, уважаемый, но я ведь даже не задел вас, – промямлил Нэвил.
– Что?! – взревел гном. – Ты еще и огрызаешься, щенок! Сейчас я живо научу тебя вежливости!
Он сгреб Нэвила за ворот рубахи и резко поволок его куда-то в сторону. Помощи ждать было неоткуда. Уже смеркалось, и улица была почти безлюдна, а если кто и заметил эту безобразную сцену, то попросту предпочел не вмешиваться. Юноша отчаянно вырывался, но хватка у гнома оказалась крепкой, да и двое других помогали ему, подгоняя строптивого юнгу увесистыми пинками. Они волокли Нэвила к темной расщелине между домами, и тот понял, что если он прямо сейчас не предпримет хоть какого-нибудь действия для своего освобождения, то крепкой взбучки ему уже точно не миновать. Ему было страшно и еще стыдно перед Гарольдом за то, что он оказался таким слабаком. Считал себя чуть ли не настоящим воином, а тут на тебе – волокут за шкирку, как нашкодившего мальчишку!
Ужас происходящего придал юноше решительности и оживил в памяти уроки, некогда преподанные ему Гарольдом Финсли. Он неожиданно резко присел, вскинув руки вверх. Раздался треск раздираемой ткани, но в целом маневр все же удался. Нэвил выскользнул из своей рубахи, оставив ее в руке озадаченного гнома, и ловким кувырком в сторону откатился от него. Почувствовав свободу, он попытался вскочить на ноги и припустить что есть духу, но тут же получил тяжелый удар деревянным посохом по спине, вновь повергший его на землю. Все трое бросились к нему, и удары посыпались один за другим. Нэвил, перекатываясь с боку на бок, довольно успешно уклонялся от них, чем только еще больше раззадорил своих обидчиков. Те, похоже, уже вошли в раж и совсем не думали о том, что вполне могут насмерть забить этого мальчишку, если удар вдруг придется по голове.
Нэвил тяжело дышал. Он уже выдохся в этой неравной борьбе, и тяжелые, хлесткие удары стали все чаще достигать цели, обжигая тело резкой болью. Били чем попало: посохом, увесистыми сапогами, кулаками. Юноша слабел и больше не мог продолжать сопротивление. Оставалось одно – закрыть голову руками и уповать на милость победителей. Наверное, он так бы и поступил, но тут в руке одного из гномов сверкнул боевой топор.
«Все! Конец! – промелькнула последняя мысль. – Так это меня, оказывается, они и искали! Но за что?!.»
То, что произошло следом, было похоже на чудо. Между Нэвилом и гномом молниеносно возникла темная фигура, сверкнула боевая сталь, и топор со звоном отлетел в сторону.
– Эй, борода! – раздался суровый голос. – Совсем озверел, что ли?! А ну живо отстань от мальчонки!
– Не лезь не в свое дело! – мрачно прохрипел гном. – Я убью этого щенка!
– Мое это дело или нет – не тебе решать, – спокойно возразил нежданный спаситель. – А только одно могу сказать: вашей развеселой компании я больше пальцем не позволю его тронуть! Возражения есть?
Он с вызовом посмотрел на гномов и, не дождавшись ответа, с усмешкой продолжил:
– Вижу, что нет. Так что проваливайте, господа гномы, подобру-поздорову, пока я окончательно не рассердился!
Должно быть, вид у незнакомца был и в самом деле очень решительным, да и меч в его руке отнюдь не напоминал детскую игрушку. Гномы потоптались на месте, что-то угрюмо пробурчали себе под нос и поспешно ретировались.
– Цел, парень? – повернувшись к Нэвилу, спросил незнакомец.
– Вроде бы да, – с трудом поднимаясь на ноги, ответил тот. – Болит все, но кости, кажется, целы.
У Нэвила наконец появилась возможность как следует рассмотреть своего спасителя. Это был высокий моложавый мужчина лет тридцати, отлично сложенный, с длинными, слегка вьющимися волосами, красиво спадающими на плечи. Черты лица у него были тонкими, нос прямой с легкой горбинкой, глаза карие, в левом ухе серьга в виде кольца.
– Тебя как звать-то? – спросил мужчина.
– Нэвил. Нэвил Хаггард. Я служу юнгой у капитана Торентона.
– А меня можешь называть Мигель. Ну, рассказывай, Нэвил, как тебя угораздило ввязаться в драку сразу с тремя гномами? По виду не скажешь, что ты такой уж задира.
– Я и не ввязывался, – угрюмо буркнул Нэвил. – Они сами пристали и тут же начали бить.
– Пьяные, наверное? – предположил Мигель.
«Я бы так не сказал», – про себя подумал юноша, но вслух произнес:
– Скорее всего.
– Ты где живешь-то?
– Мы с капитаном остановились здесь, в «Розовой жемчужине».
– Вот как? И я тоже. Ну давай провожу тебя, что ли?
– Мне пока нельзя возвращаться, – подбирая свою изодранную рубаху, сказал Нэвил. – У капитана деловая встреча, и он велел не мешать ему.
– Даже при таких обстоятельствах? – удивился Мигель. – Суровый, должно быть, дядька?
– Не без того, – вздохнул юноша. – Ох и влетит же мне от него за это происшествие!
– И поделом, – усмехнулся новый знакомый. – В Боутванде надо соблюдать хоть какую-то осторожность, а не лезть на рожон.
– Да не лез я, – с отчаянием в голосе возразил Нэвил. – Говорю же, они сами пристали!
– Тебе виднее, – безразличным тоном согласился Мигель. – Тогда пошли ко мне, что ли. Хоть осмотрю тебя, да ссадины свои промоешь. Честно говоря, выглядишь ты сейчас весьма неважно!
Нэвил критически осмотрел себя. Ссадин и синяков и в самом деле было хоть отбавляй. Большую часть, конечно, оставили удары гномов, но и пока он катался по земле, тоже ободрался прилично. Да и грязен был, как тот самый черт. Спору нет, показаться в таком виде перед Гарольдом было бы стыдно и неловко.
– Спасибо, – поблагодарил он Мигеля. – Даже и не знаю, как мне вас отблагодарить.
– Не за что, – махнул тот рукой. – Любой нормальный человек придет на помощь, когда трое здоровенных мужиков ни за что лупцуют беззащитного мальчишку.
Нэвил был безмерно благодарен этому человеку, но от его последних слов помрачнел, словно туча.
«Опять мальчишка! – угрюмо подумал он. – Вот и Мигель тоже считает меня никчемным юнцом! Эх, проклятая одежда! Был бы я не в этих обносках, да еще при мече, может, и не полезли бы на меня эти чертовы гномы…»
– Что приуныл, Нэвил? – заметив перемену в настроении юноши, спросил Мигель. – Не бойся, у меня есть отличная мазь, снимающая боль и заживляющая раны. Ее рецепт мне дал один очень хороший человек, и с тех пор для меня этой проблемы не существует. Так что завтра от синяков и следа не останется, а царапины вещь не страшная, сами заживут.
Они вошли в «Жемчужину» и поднялись по лестнице наверх. Нэвил боялся, что по пути встретится Мила, но, по счастью, все обошлось. Комната Мигеля находилась под самой крышей и была совсем уж крохотной. Кроме узкой кровати и маленькой тумбочки, в ней ничего не оказалось, да и стоять здесь в полный рост можно было разве что возле самой двери.
Пока Мигель ходил за водой, у Нэвила появилось время обдумать происшедшее. То, что гномы охотились именно на него, он уже понял, но вот чем был вызван такой повышенный интерес к его скромной особе? Ведь они же намеревались не просто отлупить его, а именно убить!
«Неужели это как-то связано с тем заданием, которое мы с дядей Гарольдом получили от императора?! – думал он. – Тогда получается, что Пир Народов знает о нашей миссии гораздо больше, чем мы сами об этой организации! Как им удалось выследить нас? Чем именно мы выдали себя? А дядя Гарольд? Он же знает гораздо больше меня… Выходит, его жизни сейчас тоже угрожает опасность?..»
У Нэвила похолодело внутри. Как же он сразу-то не подумал об этом! Если уж его, бесполезную пешку, пытались убить, то что же тогда говорить о Гарольде Финсли?! Именно он и должен был стать первой мишенью Пира Народов!
«А вдруг его уже нет в живых?! – промелькнула у Нэвила паническая мысль. – Вдруг эти мерзавцы уже добрались до дяди Гарольда! Что же мне делать-то тогда?! Нет, надо немедленно бежать к нему и постараться предупредить, если, конечно, еще не поздно!»
Нэвил вскочил с места и сломя голову бросился к двери. Он не знал, что именно будет делать, но в том, что поступает правильно, был просто убежден.