Глава третья
При попытке к бегству – минус два
Панику надо пресекать: безжалостно, сразу и на корню. Это основополагающий принцип поведения любого серьёзного командира, чья воинская часть располагается в районе активных боевых действий.
Видя, что все его подчинённые – за исключением верной жены Сашенции – беспорядочно рванули в разные стороны, Егор достал из кармана своей вотолы пистолет, снял с предохранителя и два раза выстрелил в воздух.
– Стоять всем! Куда это вы, сучата, побежали без команды? – дождался, когда все остановятся и посмотрят на него. – Приказываю: все прячемся в погреба! В правый, который побольше, следуют: Леоновы, Быстровы и Федонины. В левый – все остальные, Сеня Браун назначается старшим. Быстро забирайтесь в погреб, я вас запру снаружи. Всё, пустые прения окончены. Выполнять!
В каждом доме был собственный глубокий подпол, где тоже можно было совершенно спокойно пересидеть приближающийся катаклизм, да не хотелось Егору, чтобы славяне разбредались по своим избам. В такой пиковой ситуации лучше не оставлять народ без присмотра…
Правый погреб был загружен продовольственными припасами только частично, поэтому места для шестерых человек вполне хватало. Тесновато было немного, совсем чуть-чуть, да ничего тут не попишешь. Егор зажёг толстую восковую свечу, рачительно сохранённую ещё из старых запасов, внимательно огляделся.
На нижних стеллажах десятисантиметровым слоем был насыпан уже высохший лущёный горох, на серединных – мелкая серо-белая чечевица. Верхние полки занимали разномастные глиняные горшки и горшочки, заполненные всякой разностью: жареными корнями одуванчика (для приготовления крепкого «кофейного» напитка), тщательно высушенными и размельчёнными листьями Иван-чая, диким чёрным мёдом, сухой малиной и черникой, крупными головками чеснока.…По бокам стеллажей гордо свисали длинные плетёнки лука и несколько ниток сухих грибов. В дальнем углу погреба стояла дубовая, неправдоподобно пузатая деревянная бочка с засолёнными в ней жирными тушками диких уток, гусей и рябчиков. Вокруг бочки размещались высокие холщовые мешки, доверху заполненные пшеницей и дроблёной полбой. В другом углу погреба в толстые брёвна крыши было вбито семь массивных бронзовых крюков – с насаженными на них крупными кусками копчёной лосятины и бобрятины. Отдельно висела большая связка средних – по размеру – карасей, подлещиков и линей, высушенных совсем без соли, на жаркой русской печи.
«Эх, как хорошо всё шло!», – всерьёз запечалился Егор. – «Только солидными припасами стали обрастать, уже и зима не казалось такой страшной и безысходной…. И вот, надо же так, блин славянский»!
Следовало хоть как-то запереть низенькую входную дверь: крепкий запор снаружи, естественно, был, а внутреннего-то и не было предусмотрено. Для чего он нужен, собственно? Поэтому следовало что-то незамедлительно придумать.
– Командир! – тихонько позвал Генка, – У меня тут завалялось несколько гвоздей, – торопливо развязал тесёмки на объёмном кожаном мешочке, свисающем с его широкого пояса.
Егор подошёл к бочке с солёными утками и гусями, достал оттуда тяжёлый круглый камень, служащий гнётом, взял у Генки два больших бронзовых гвоздя, старательно – наискосок – прибил дверь к толстенному косяку. Немного подумав, добавил третий…
Пока всё было тихо, только негромко и чуть тревожно потрескивала горящая свеча.
– Может, ещё и пронесёт, – ворчливо заявил Васька Быстров. – Зачем же так стараться, фанатичный фанатизм проявлять? Как потом, спрашивается, будем дверь открывать?
– Ты, Василёк, постучал бы по дереву – от всей души, да сплюнул бы через левое плечо три раза, что ли, – язвительно посоветовала предусмотрительная Сашенция. – А то сглазишь ещё, не дай Бог…
Не успел Быстров выполнить эту Сашенькину просьбы: сперва снаружи утробно и угрожающе заворчало, потом завыло на все лады, постепенно низкий вой превратился в какую-то сумасшедшую какофонию звуков – откровенно безобразную и вздорную. Свеча потухла почти сразу же: через одно деревянное вентиляционное отверстие в погреб стал поступать прохладный уличный воздух, тут же, не задерживаясь, уходя обратно наружу через другое…
«И как прикажите объяснить, с точки зрения классической школьной физики, это странное воздушное коловращение?», – грустно подумал Егор, зябко кутаясь в тонкую вотолу. Сквозняк был настолько сильным, что у всех славян, прячущихся в погребе, прорезался нешуточный, вполне даже серьёзный насморк. Егор чихал и безостановочно сморкался в прямоугольный кусок серой льняной ткани, ранее наброшенной на плетёнки лука, глаза обильно слезились, уши заложило напрочь…
Сколько продолжалось это безобразие? Трудно сказать. Может, пятьдесят минут, а может, всего семь или, к примеру, двенадцать. Трудно сказать….
Наконец, наступила долгожданная тишина, сразу же прекратился мерзкий сквозняк.
– Ег-г-гора! Ег-г-горушка! – жалобно, совершенно по-детски позвала его Александра, чуть заикаясь и громко клацая зубами – К-к-когда мы выб-б-беремся отсюд-д-д-а? Я уж-ж-жасно замёр-р-р-зла…
О двери Василий Быстров беспокоился совершенно напрасно: два из трёх гвоздей были вырваны с корнями, третий – почти до половины.
– Повезло нам, дорогие товарищи и господа! – невозмутимо прокомментировал Егор этот состоявшийся факт. – Ещё немного, и не знаю, что со всеми нами было бы. Вполне возможно, что парили бы себе – где-нибудь в кучерявых белых облаках – дожидаясь скорой встречи с натуральными небесными ангелами…
Дверь он вышиб сразу, с первого же удара, торопливо выбрался наружу и застыл – с широко открытым ртом. И, поверьте, было от чего! Всё вокруг – на сколько хватало взгляда – было покрыто мохнатым и толстым слоем тёмно-сиреневого инея: низкая, когда-то изумрудно-зелёная трава, разлапистые одиночные кусты, высокие деревья, какие-то разномастные и непонятные обломки – всего и вся, редкие уцелевшие строения.…
Вообще то, изб в Алёховщине было двенадцать: пять жилых, на совесть отремонтированных, и семь заброшенных, натуральных развалюх. Плюсом – просторный крепкий амбар, высокий сарай для сена, гумно, две крохотные бани, два сарая для скота и домашней птицы, гончарня, помещение под славянскую кузницу…. Сейчас Егор видел перед собой только две относительно целые избы – свою и четы Федониных, одну из бань, и сараи, где обитали домашние животные. Всё остальное бесследно пропало, разрушилось, исчезло, испарилось… Температура окружающего воздуха упала до минус пятнадцати-двадцати градусов…
– Генка, Василий! – позвал Егор. – Я побежал открывать второй погреб, а вы в темпе разводите большой костёр! – махнул рукой на разбросанные по всей округе дрова.
Ещё совсем недавно предварительно напиленные и наколотые дрова были рачительно сложены в широкие штабеля – под высоким навесом с длинным козырьком. Запас на зиму начали создавать, ясен пень! Сейчас же поленья валялись, такое впечатление, везде и всюду, да и их количество визуально сократилось раза в три, если не в четыре…
Пробежав по мокрой, покрытой сизым инеем траве метров семьдесят пять, он добрался до второго погреба. Минут восемь-девять провозился с заклинившей дверью, широко распахнул её. Никто не бросился ему навстречу, только царственная тишина поздоровалась незримо…
Егор неуверенно прошёл внутрь, в полной темноте нащупал первое неподвижное тело, лежащее около самого входа, привычно положил указательный палец на сонную артерию, прислушался к своим ощущениям. «Есть пульс, пусть очень редкий и еле ощущаемый, но – есть!» – вытащил застывшее тело на свежий воздух, осторожно уложил на холодный снег, заглянул в лицо, перекошенное болезненной гримасой. Вера Попова: глаза крепко закрыты, на смертельно-бледном лице застыла – вечным каменным отпечатком – счастливая и блаженная улыбка.
Он легонько похлопал девушку по мёртвенно-белым щекам, не дождавшись ответной реакции, мгновенно вскочил на ноги, обернулся к уже вовсю пылавшему яркому костру, громко закричал – что было мочи:
– Александра! – так он всегда обращался к жене, если за что-то сердился на неё, или, если просто настроение было – ниже плинтуса. – Александра! Бросай там всё и беги скорей ко мне! И Генку с собой прихвати! Остальные пусть разводят второй костёр! Жду! – сам же снова нырнул в тёмный провал погреба…
Жарко, не жалея сил и дров, горели-пылали два больших костра, к одному из которых Егор и Генка по очереди и оттащили своих пребывающих без сознания товарищей.
– Кладите их ногами к пламени! Ногами к огню – я сказала! – громко и непререкаемо командовала Сашенция. – Снимайте с ног обувь, все эти вонючие онучи и портянки. Растирайте им ступни, особенно по серёдке, там, где ямочка…. Сильно растирайте, без дураков! Сил не жалея…. У ребят, похоже, что-то вроде классической кессонной болезни: видимо, содержание кислорода в окружающем их воздухе очень сильно скакало…
– Я думаю, – предположил Генка Федонин, усердно трудясь над маленькими и симпатичными ступнями Наташки Нестеренко, – что всё это произошло из-за того, что в их погребе был всего только один вентиляционный колодец. Смерч то высасывал из погреба весь воздух, то снова надувал его до упора.… То нет кислорода вовсе, то его – в немалом избытке…
Егор настойчиво массировал ступни Симона Брауна.
«Кого же он мне напоминает? – откровенно недоумевал внутренний голос. – «Очень и очень знакомое лицо. Нет, раньше он никого мне не напоминал. А вот теперь, когда паренёк чуть Богу душу не отдал, что-то такое прорезалось в его лице – определённо знакомое. А кто он такой, собственно? Имя – испанское, фамилия – английская или американская. Чёрные волосы, длинный нос с лёгкой характерной горбинкой…. Ну, натуральный природный южноамериканец! Массивный, выдающийся вперёд подбородок, светло-голубые глаза – типичный англосакс. Интересный ты, Симон, товарищ, право слово…».
Браун неуверенно зашевелился, протяжно застонал и открыл глаза.
– Ну, как ты, Сеня? Может, пить хочешь? – Егор помог товарищу сесть. – Давай, приходи в себя, всё страшное уже позади, братишка!
Симон недоумённо, часто-часто моргая пушистыми ресницами, уставился на Егора совершенно ошалевшими, почти идеально-круглыми голубыми глазами.
– Командир, – спросил совершенно неожиданно, – а у тебя есть второе имя?
– Есть, – невозмутимо подтвердил Егор. – И много. У каждого заслуженного сотрудника ГРУ имеется – по служебному досье – несколько имён и фамилий…
Сеня нетерпеливо помотал головой:
– Я знаю про это. А ещё есть – самое настоящее имя? Тебя никогда не звали – Александром Даниловичем?
– И так иногда звали! – покладисто согласился Егор. – Но очень и очень давно, и в совсем другой стране. Если так можно выразиться…. А почему ты спросил об этом?
– Да понимаешь, я прямо сейчас видел очень странный сон. Или – не сон? Не знаю, как тебе объяснить…. Я как будто сверху смотрел. Двухмачтовая бригантина плыла по бескрайнему голубому морю. Красивая такая, изящная, хищная, под всеми парусами. У штурвала стоял капитан: высокий, широкоплечий, с рыжеватыми усами. Швед, похоже…. Там были и другие люди, которых я совсем не знаю…. А ещё там был ты. Да-да, ты, командир! И все они тебя называли – Александром Даниловичем, иногда, командором…. Бригантина плыла на Аляску. И твоя жена – Сашенька – прогуливалась вдоль борта. Только она – в этом моём сне – была не жгучей брюнеткой, а, наоборот, нежной платиновой блондинкой…
«Странные, однако, творятся дела на этом свете!», – подумал Егор. – «Непонятки множатся. Одна навороченная тайна нанизывается на другую, не менее навороченную…».
Постепенно все четверо «приболевших» пришли в себя. Из низких чёрных туч выглянуло весёлое ласковое солнышко, ещё через десять минут значительно потеплело, весь фиолетовый иней постепенно растаял, температура воздуха опять стала плюсовой…
До самого позднего вечера – совместными усилиями – они приводили две уцелевшие избы в относительный порядок: стеклили окна, поправляли входные двери, перекошенные недавним торнадо, разбирались с дырявыми крышами, прибирались внутри.
Потом тщательно прочесали всю округу – на предмет поиска полезных вещей, унесённых вороватой стихией из разрушенных домов. Самое странное, что многое отыскалось: одежда, обувь, посуда, продовольствие, инструменты.… Десять избушек и прочие постройки исчезли бесследно, а то, что хранилось в них, вдруг отыскалось. Не всё, конечно же, но большая часть…
– Лично я так вижу эту картинку, – высказал своё веское мнение наблюдательный и рассудительный Сеня Браун: – Первым делом смерч выбил окна в домах, потом вытащил наружу и разбросал повсюду вещи и одежду, а, уже напоследок, собрав последние силы в кулак, поднял избы и другие строения в воздух и утащил их с собой – в неизвестном направлении. Образно выражаясь: – «Не захотела могучая природная стихия размениваться на пошлые бытовые мелочи…».
Егор заглянул в сараи к животным. Тут тоже наблюдалась достаточно странная картина: коза Маруся померла, а свинка Ванда сердито и нетерпеливо похрюкивала, подавая ясные сигналы о своём необычайном голоде, все утки сдохли, а двенадцать серых гусей – избежавших лютой смерти от безжалостного топора Васьки Быстрова – были неожиданно бодры и веселы. Егор рачительно прихватил одного гуся с собой, предварительно накормив остальную живность…
К ужину девчонки сварили из смеси раздробленной пшеницы и полбы жидкую аппетитную кашицу, заварили в большой кастрюле с кипятком сухие, мелко порубленные листья Иван-чая, добавив в напиток немного сухой малины.
Ужин получился – как ужин, где-то даже уже и привычный. Жирную тушку запеченного в русской печи гуся оставили на завтра, чтобы с утра не тратить драгоценного времени на приготовление пищи.
У Федониных изба была более просторной, чем у Егора и Александры, поэтому к Генке и Юле на постой были определены супруги Нестеренко и Поповы-Брауны. Он же пригласил к себе на ночлег чету Быстровых. Логика здесь была проста, как элементарная двухкопеечная монета: Петька с Василием чуть друг друга не поубивали сегодня, следовательно, их нужно развести по разным углам…
Василий и Галина были гостеприимно уложены в спальне, на высоком, плотно набитом хорошо просушенном сеном матрасе. Егор и Санька расположились прямо на тёплой русской печи, на которую предварительно были постелены два почти новых полушубка (кожуха – по-славянски).
Перед тем, как уснуть, Сашенька жарко прошептала ему в ухо:
– Егора, а почему ты так уверен, что кроме тебя здесь нет других агентов?
– В смысле?
– Да без всякого смысла…. Ведь не только твоё ФСБ везде и всюду внедряет своих агентов. В мире хватает и других хитрых и коварных спецслужб…. Не думал о таком варианте?
«Очень интересная и приземлённая мысль!», – уже засыпая, мысленно похвалил жену Егор. – «Надо будет потом всё это тщательно и дотошно обмозговать, прикинуть…».
Уже ближе к рассвету Егор проснулся от какого-то неясного и суетливого шума со стороны спальни.
– Ну, эти Быстровы, так их! Всё никак не могут угомониться! – недовольно пробурчал он себе под нос, вздыхая, перевернулся на другой бок и снова погрузился в сладкий и загадочный омут сна…
Показалось, или, действительно, стукнула входная дверь? Он соскочил с печи, ловко попав ступнями ног в низкие, хорошо разношенные войлочные тапки, стараясь не шуметь, подкрался к спальне, заглянул за льняной полог. Кровать, на которой ещё с вечера спали муж и жена Быстровы, была девственно пуста.
Уже совсем не заботясь о тишине, он, громко шлёпая войлочными подошвами о доски пола, выбежал в тесные сени, распахнул ногой незапертую входную дверь и выскочил на высокое крыльцо.
Серое тихое утро, на востоке испуганно теплилась скупая северная заря. Егор внимательно посмотрел в одну сторону, в другую. Так и есть: по хлипкому мостику, который каким-то чудом не пострадал во время прохождения через деревню могучего торнадо, на противоположный берег ручья торопливо перебирались две маленькие тёмные фигурки.
– Вот же, блин горелый, перепечённый! Куда же вас понесло, недоумков богатых? – от души высказался Егор и с чувством махнул рукой.
– Что случилось, милый? – в дверном проёме призывно забелела Сашенькина льняная, заманчиво-короткая рубаха.
– Да вот, наши шустрые супруги Быстровы задумали – самостоятельно идти на решительный прорыв. Невтерпёж им, видите ли, стало – насладиться благами цивилизации, – неприязненно объяснил Егор. – Ну, и Бог с ними! Подумаешь…. Раз мы с тобой в избе остались одни, тет-а-тет, так сказать, предлагаю воспользоваться этой ситуацией по полной программе…. Ты-то сама, надеюсь, не против?
Сашенька в ответ только негромко рассмеялась – тепло, ласково, со значением…
Утром выяснилось, что из печи пропал запеченный гусь.
– Детский сад какой-то, право! – ворчал во время завтрака Егор, ограничивая себя слегка разогретыми остатками вчерашней каши и холодной копчёной бобрятиной. – До железной дороги – километров пятьдесят пять, может, и все шестьдесят…. Семь с половиной километров густым лесом, потом ещё восемь по сплошной предательской трясине. Дальше предстоит форсировать речку Чагодищу, и ещё более тридцати пяти километров идти по местным лесам и болотам…. А эти Быстровы решили, что с помощью одного жареного гуся они этот маршрут легко преодолеют. Ну, не сумасшедшие ли, а? Ладно, приступаем к насущным делам!
Егор решил половину съестных припасов, одежды, посуды и всего прочего скарба спрятать в подземной пещере, случайно обнаруженной у Чёрного озера – во время отлова в июне месяце утят и гусят. Вернее, пещер было две. Над озером нависал высоченный обрывистый холм, с северной стороны которого располагался вход в короткую тупиковую пещеру. А в восточном пологом склоне неожиданно обнаружился целый комплекс разветвлённых подземных пустот: ходы, ниши, штреки, штольни, большие и совсем крошечные камеры, переходы, кривые ответвления…. В одном, почти квадратном подземном зале Сеня Браун обнаружил даже самый настоящий солончак, два мешка соли набрали тогда. Соль, правда, была немного желтоватой, вперемешку с каменным мусором, но в их ситуации выбирать не приходилось…
– В тяжёлые и смутные времена надо – в обязательном порядке – делать тайники. А яйца держать, по возможности, в разных корзинах, – ещё раз терпеливо объяснял Егор подчинённым это своё решение. – Всякое бывает на этом непростом свете, поэтому дополнительно перестрахуемся. Потеряем несколько суток, конечно же. Да ничего, иногда излишняя спешка только вредит делу…
Основная часть коллектива занялась переноской грузов в пещеры, до которых было порядка десяти километров. Егор и Сеня Браун несуетливо забили свинку Ванду, зарезали оставшихся гусей, освежевали, разделали, засолили – со знанием дела – куски мяса в бочонках.
После этого славяне разобрали один из уже ненужных сараев и принялись переносить доски и прочие пиломатериалы к пещерам. Егор хотел оборудовать в восточной пещере полноценный склад – со стеллажами и полками. А ещё и дверь было необходимо навесить на вход, чтобы всякие разные голодные животные и грызуны не добрались до их провианта.
Дверь, надо признать, получилась откровенно неказистой и грубоватой, зато очень надёжной и прочной. Петли, естественно, были кожаные, закреплённые к каменному торцу пещеры с помощью бронзовых костылей, вбитых в узкие трещины.
Тут-то и выяснилось, что Симон Браун – мужик весьма рачительный и хитрый: контрабандой, в тайне от всех, он привёз на реалити-шоу два тюбика супер-клея на эпоксидной основе. Впрочем, в этом мелком жульничестве Сеня был не одинок. Егор, не ставя организаторов в известность, захватил с собой, благо их никто не обыскивал, коробочку с победитовыми пробойниками и свёрлами. Сашенция – плоскую шкатулку с разными нитками и иголками, две чистые общих тетради и набор разноцветных шариковых ручек. Галина и Наташка – тюбиков с разной косметикой и гигиеническими кремами. Генка Федонин – две катушки с современной леской и жестянку с самодельными мормышками, разнообразными крючками, тройниками, проволочными карабинами и свинцовыми грузилами.
Они щедро залили в трещины пещерной «дверной коробки» Сениной эпоксидки, выждали рекомендованное время, после этого аккуратно вбили в эти трещины солидные бронзовые костыли, на которых и держались дверные петли. Очень даже крепкая дверь получилась. Взрослому медведю, конечно, не помеха, но кто помельче из зверья – им с такой преградой не справиться.
После этого – при непосредственном Санькином участии – оборудовали широкими стеллажами и полками просторную подземную камеру, отведённую под основной склад, начали размещать на них доставленный груз.
Только на третьи сутки – с момента начала операции – завершили все запланированные работы. Понимая, что люди порядком вымотались, Егор решил урожай овощей в пещеру не перетаскивать, мол, и так нормально. Часть моркови и капусты, да и ведро противоцинготного картофеля, всё же перетащили в пещеру.
Усталой, но дружной цепочкой отряд возвращались в деревню, на западе широкой оранжевой полосой лениво догорала вечерняя медлительная заря. Вот и хлипкий мостик через узкий Боровой ручей, совсем рядом с ним – рукой подать – две знакомые избы, чудом уцелевшие во время недавнего разрушительного смерча.
Санька, шедшая первой, вдруг резко остановилась и характерным жестом подняла вверх правую руку – с растопыренными пальцами ладони:
– Стойте все, слушайте! – скомандовала напряжённым шёпотом. – Слышите? Там кто-то плачет!
Действительно, от дома Федониных доносился усталый женский плач, временами переходящий в тоненькое и нудное повизгивание.
– Это же наша Галка рыдает! – узнала Наташка Нестеренко. – Побежали быстрей, узнаем, в чём там дело!
– Эй, торопыги, отставить сейчас же! – жёстко распорядился Егор. – Я первым с ней поговорю…
Галина выглядела, мягко говоря, очень плохо: похудевшее и измождённое лицо, глубоко ввалившиеся, постоянно слезящиеся тусклые глаза, растрёпанные и бесцветные – некогда платиновые – волосы, оцарапанная правая щека…. Левая рука женщины была неумело забинтована какой-то грязной, на половину окровавленной тряпкой. Санька тут же кинулась к избе – за своей волшебной лесной аптечкой.
– Что случилось? Где Василий? – жёстко спросил Егор, не обращая внимания на жалостливые женские вздохи за спиной. – Отвечай чётко и коротко. Прекрати сейчас же рыдать, мать его! – и добавил – уже гораздо тише: – Успеешь, Галя, потом наплакаться вволю – в объятиях верных подруг. Итак, где Василий?
Женщина перестала плакать, торопливо вытерла мокрое лицо подолом своей грязной и рваной понёвы, очень внимательно посмотрела Егору прямо в глаза и ответила – мёртвым и равнодушным голосом:
– Нет больше моего Васеньки. Утонул в болоте, вчера ещё…
– Подробнее! Излагай, не стесняйся!
Быстрова хмуро уставилась в землю:
– В первый день мы дошли до болота. А там очень топко, страшная трясина. Весь день ходили по её краешку, даже на метр дальше не продвинулись. Заночевали в лесу, у костра, отойдя от болота метров на сто пятьдесят. Может, на двести…. Я всё Василька уговаривала, мол, давай вернёмся в деревню, вместе со всеми будем выбираться. А он не соглашался, хотел ещё раз попробовать. Всё твердил: – «Если завтра до обеда не получится, вот тогда и вернёмся. Стыдно, конечно же, но – вернёмся…»…. Утром опять пошли вдоль кромки болота, постепенно забирая на северо-запад. Увидели какие-то чёрные жерди во мху…. Вася сказал, что это называется «гать», такая дорога через болота, только очень и очень старая. Пошли по этой гати: он первый, а я за ним – в десяти метрах…. И пяти минут не прошло, как он провалился куда-то…. Только что шёл впереди, а через секунду только голова его торчит над землёй …, – женщина спрятала лицо в ладонях, и принялась равномерно раскачиваться вперёд-назад.
– Что у тебя с рукой? – заботливо спросила Санька, присаживаясь рядом с Галиной на корточки и извлекая из своей сумки куски льняной материи и пузырьки с разными лекарственными настоями.
– А это меня он, Василий, полоснул ножом…. Я его схватила за плечо и давай вытаскивать. А ничего не получается…. Он всё погружается вниз и меня тянет за собой. Кричит: – «Оставь меня, Галя! Уйди! Уйди!». А я ведь упрямая, не ухожу…. Василёк тогда как-то исхитрился, вытащил нож из ножен и ударил им меня по руке…, – Галина не могла больше сдерживаться и громко зарыдала…
Наташка Нестеренко, грубо и беззастенчиво оттеснив Егора в сторону, бросилась подруге на шею, через несколько секунд Вера и Юля последовали её примеру…
«Женская дружба – великая и непобедимая сила!», – решил про себя Егор. – «А наш покойник-то, похоже, не был до конца законченной сволочью. Что-то доброе и в его грубой душе, избалованной халявными баблосами, жило себе, поживало…».
Времени терять не стоило, он уверенно вошёл в избу, разжёг в печи огонь и занялся приготовлением полноценного ужина. Остальные мужчины отряда решили на совесть протопить баню, мол: – «Когда ещё в следующий раз удастся полноценно помыться»?
Через двадцать минут появилась Сашенция, устало чмокнула Егора в небритую щёку, неуклюже примостилась на стареньком табурете.
– Ну, как дела? – поинтересовался Егор, оперативно и умело переворачивая на бронзовой сковороде карасей, начинающих подгорать с одного бока. – Перевязала? Кстати, а где она, то бишь – Галина, болталась целые сутки? Василий-то утонул ещё вчера, а она объявилась только сегодня. А от того места до деревни – километров десять-двенадцать, не больше. Ну, и? Что там ещё приключилось?
Санька скорчила неопределённую и смешную гримаску:
– Говорит, что злобные и очень голодные волки отрезали ей дорогу назад. Мол, не пропускали, и всё тут! Пришлось идти в обход…. Мол, всю ночь просидела на высоченном дереве, трясясь от липкого страха. Волки бегали где-то рядом, она слышала их глухое рычание. А утром зверей уже нигде не было видно. Тогда Галя слезла с дерева, да и пошла к деревне. Вот такая история…
Егор недоверчиво покачал головой:
– Волки? Полная ерунда! Откуда им здесь взяться? Организаторы реалити-шоу всё многократно проверили с вертолётов и клятвенно обещали, что никаких хищников в этом районе не будет. Хотя, похоже, все их многочисленные обещания и выеденного яйца не стоят…
После завтрака состоялось уже вполне традиционное утреннее построение списочного состава. Егор, заложив руки за спину, привычно прошёлся вдоль строя подчинённых и объявил:
– Ставлю задачу на ближайшие двое суток. За означенное время мы должны изготовить девять пар лыж и такое же количество лыжных палок…. Почему не слышу вопросов?
– Каких ещё – лыж и лыжных палок? Зачем? – первой отреагировала рыжая Наташка Нестеренко. – Шутка такая, командир, да? Для поднятия воинского духа и общей бодрости?
Егор широко и добродушно улыбнулся:
– Не угадали, на этот раз, уважаемая ведьмочка! Всё на полном и взрослом серьёзе…. Лыжи нам необходимы для успешного прохождения через топкие вологодские болота. Всё уже, надеюсь, поняли, что с местными болотами шутки плохи? Вот то-то же! Поэтому женская часть коллектива до обеда отдыхает и собственно готовит оный обед, а после завершения обеда – занимается протопкой бани. Причём топить на этот раз попрошу на совесть, без халтуры! Штук десять берёзовых веников хорошенько замочите в кипятке…. Смотрите у меня, шалавы несерьёзные!
– Командир! Так вчера же была баня! – встряла обычно молчаливая Вера Попова. – Зачем же – каждый день?
– Объясняю для особо непонятливых. Вчерашняя баня была – для помывки грязных и потных человеческих тел. Сегодняшняя – для изготовления дельных лыж! Всем всё ясно?
Списочный состав таращился на него с полным непониманием, одна только Санька – с немым и искренним обожанием…
Изготовление лыж начали с разборки второго, уже ненужного сарая.
– Болотные лыжи, они кардинально отличаются от лыж обычных, – доходчиво и терпеливо объяснял Егор. – Во-первых, они достаточно короткие, метр десять – метр двадцать, чтобы случайно не запутаться в густом мху и высокой траве, и не упасть после этого в зыбкую трясину. Во-вторых, они должны быть достаточно широкими, не менее двадцати сантиметров, можно и чуть шире…. Исходя из этих соображений, мы и отбираем исходный материал – доски, то бишь. Всё, приступаем! Естественно, что в одной паре лыж доски должны быть одинаковой толщины. Когда доски уже подобраны, делаем их одинаковой длины. При помощи пилы, естественно. Потом заостряем им носы – при помощи острого топора. Угол заострения должен быть градусов восемьдесят, но и девяносто подойдёт. Главное, чтобы у обоих лыжин – из одной пары – данный угол был бы одинаков…. А ты, Гена, иди-ка в лес, сруби десятка три тонких осинок и рябинок для лыжных палок, таких, чтобы комель в диаметре был сантиметра три – три с половиной…
К обеду большая часть запланированных работ была успешно завершена. Во время послеобеденного чая Егор улучил минутку и незаметно для остальных отозвал Галину Быстрову в сторону. После вчерашней бани и полноценного ночного отдыха женщина немного пришла в себя, повеселела, похорошела, её волосы опять приобрели симпатичный платиновый оттенок.
– Галь, там Александра что-то такое говорила про волков, которые тебе подло загораживали дорогу. Неужели, в самом деле, правда?
– Так всё и было, командир, – женщина сразу же нахмурилась и неуютно передёрнула плечами. – Как вспомню, так сразу же бросает в мелкую дрожь…. Я уже прошла половину пути от болота до Алёховщины, повернула по тропинке, тут и вылетела на них…. Стоят себе на круглой лесной полянке: задрали совсем ещё молоденького лосёнка и жадно рвут на части…. Волки или одичавшие собаки? Трудный вопрос, командир. Не знаю, честное слово…. Мелкие они какие-то, слегка рыжеватые. Угрожающе так смотрели на меня, скалились мерзко. Шесть штук их было, метров тридцать пять до них оставалось, не больше…. Я от всего пережитого вдруг осмелела, убегать не стала, наоборот, раскричалась на них от души. Всё рассказала: как мы сдуру связались с этим реалити-шоу, как коричневые «грибы» неожиданно выросли, как мой родной мужик бездарно утонул в болоте…. И выражений я не выбирала. Ты же знаешь, командир, на меня находит иногда.… А они стоят, смотрят на меня, и внимательно так слушают.… Представляешь, слушают? Слушают?! Вот тут то я испугалась уже по настоящему. Что делать дальше? Стала отступать потихоньку, пошла в дальний обход…. А они негромко поурчали друг на друга, словно бы переговариваясь между собой, и остались на полянке. Принялись непринуждённо доедать лосёнка, как будто и не было меня…
Пока протапливалась баня, мужчины закончили возиться с досками.
– Сейчас будем носики загибать у болотных лыжин, – объявил Егор. – Надо, чтобы они смотрели строго вверх. Чтобы не цеплялись за высокую траву, а приминали её…. Может, за сегодняшний день и не успеем, завтра снова придётся заниматься банными процедурами. Первым делом замачиваем заострённые концы досок в крутом кипятке, потом парим берёзовыми вениками над жаркой каменкой, в банном пару, постоянно плеская на раскаленные камни горячую воду. Минут через десять распаренный конец лыжины закрепляем между плоскими камнями, так, чтобы доска располагалась наклонно, градусов под семьдесят пять по отношению к линии горизонта. На другой конец лыжины подвешиваем груз – килограмм десять-пятнадцать. Через полтора часа полностью повторяем всю операцию. Абсолютно ничего хитрого…. Ясна вам, уважаемые, технология? Тогда приступаем!
Егор оказался прав, пришлось с самого утра следующего дня снова топить баню, замачивать в кипятке новые берёзовые и дубовые веники.
– Всё, я больше не могу! – капризничал Симон Браун, непривыкший к банным утехам. – С меня сошла уже пара полновесных миллионов капелек пота…. Скоро жидкости в бедном организме совсем не останется!
Впрочем, всем приходилось тяжело. Зато лыжи получились просто на загляденье: концы загибались по правильной крутой параболе и задорно смотрели прямо в осеннее неприветливое небо…
Потом до самого вечера они занимались лыжными креплениями, использовав для этого все сыромятные ремни, имеющиеся в наличии, а также порезанную на тонкие полоски старую лосиную шкуру и некоторые элементы повседневной одежды.
– Всё, ребята, хватит! Молодцы вы у меня! – устало улыбаясь, резюмировал на закате Егор. – Сейчас плотно ужинаем и ложимся спать. Завтра поднимаемся очень рано и идём на решительный прорыв! С собой берём только запас продовольствия на пять суток, тёплую одежду, минимум посуды, могущей пригодится в этом походе. Всё! По базе отряда «Живём – как в старину» объявляется отбой! Спокойной вам ночи, дорогие славянские товарищи!
Они вышли на маршрут на самом рассвете, не тратя время на завтрак, и к девяти утра дошли до болот. Ясное голубое небо, безветрие, полное отсутствие облаков.
– Привал! – довольно объявил Егор. – Разводите костёр, славяне, готовьте сытную трапезу! А мы с Александрой сходим на разведку…
По самой кромке болота они пошли строго на запад. Через каждые сто пятьдесят метров Егор останавливался, подносил к глазам мощный бинокль, внимательно осматривал окрестности и разочарованно крутил головой.
– Егора, а чего высматриваешь? – тепло спросила Сашенька. – Ты расскажи, может, я увижу.
Он улыбнулся и показал рукой на невысокий кустик, внешне напоминающий разновидность обычной осоки:
– Эта трава называется «белоус». Видишь, у неё по бокам растут листья с серебристой сердцевиной? В солнечную погоду их можно заметить издали. Даже с двухкилометрового расстояния…. Так вот, это и есть наш заветный талисман, который укажет безопасный путь. Понимаешь, каждое болото – когда-то раньше было озером. Непременно. Это озеро – на протяжении многих тысяч лет – медленно мелело, зарастало мхом, осокой, другой травой, постепенно превращаясь в непроходимое болото. Шли годы, болото начинало высыхать, люди прокладывали по нему пешеходные тропы, вдоль этих троп и вырастал белоус: его семена очень клейкие, всегда на время прилипают к одеждам случайных путников. Потом, как правило, опять наступал дождливый период, длящийся многими десятилетиями, болота опять становились непроходимыми, а белоус по-прежнему рос вдоль старых и надёжных троп. Понимаешь, недотёпа? Тропа белоуса – наша единственное спасение…. Вот нам с тобой и надо – высмотреть такую «серебряную» тропу. Не более того…
– Откуда ты всё это знаешь? – тихо спросила жена.
– От верблюда! Учили, знаешь ли…
– Отдавай бинокль! – безапелляционно заявила Сашенция. – Общеизвестно, что женщины гораздо более наблюдательны, чем растяпы-мужчины. Отдавай немедленно!
Пришлось отдать, ничего не поделаешь, себе дороже…
Через десять минут Сашенька уверенно заявила:
– Вон она, твоя хвалёная «серебряная» тропа! Не веришь? Сам полюбуйся! Наводи бинокль вон на ту кривую сосну, а потом очень плавно опускай его вниз. Видишь, недотёпа?
Пришлось, всё же, признать Санькину правоту: серебряные листья белоуса сверкали на солнце через каждые пять-семь метров.
– Молодец! – искренне похвалил жену Егор. – Глазастая ты у меня!
– Это точно, – довольно улыбаясь, согласилась Сашенция. – Иначе как бы я тебя высмотрела семь лет назад? А ведь высмотрела! Мало того, что высмотрела, так ещё и полноценным человеком сделала, даже заставила поступить в институт…
Егор крепко заткнул уши – на эту тему Сашенция могла рассуждать часами…
Через сорок минут отряд в полном составе – с болотными лыжами наготове – собрался около приметного красно-бело-розового гранитного валуна, от которого отходила старинная тропа, чётко и однозначно помеченная кустиками белоуса.
– Все надели лыжи! – строго велел Егор. – Проверили надёжность креплений! Ага, молодцы…. Я иду первым. За мной – Вера Попова. Дальше кто-нибудь из мужчин, на Верино усмотрение…. Принцип простой: мужчина – женщина, мужчина – женщина. При этом супруги не должны идти рядом. Понятна идеология? Идём чётко след в след!
Пошли медленно, со скоростью километра полтора в час, размеренно и неторопливо.
Не обошлось и без неприятных сюрпризов. Минут через двадцать Наташка Нестеренко неуклюже оступилась, зашаталась и, громко завизжав, навзничь упала в болото. Вытащили, конечно же, совместными усилиями, в конце процесса даже пересмеиваясь и отпуская солёные шутки.
– Отставить, – зло прошипел Егор. – Совсем офигели, чудики? Соблюдать полную тишину…. Кто его знает – что, или кто нас ждёт у речки? Всё, братва, идём дальше. А ты, Натка, потом обсохнешь, когда выйдем в безопасное место…
На изломе этого длинного вечера Егор, наконец, увидел впереди узенький оловянный серп – излучину Чагодищи. Пройдя вперёд ещё метров семьсот пятьдесят, он обернулся к Вере Поповой:
– Сообщи по цепочке: пусть Александра передаст мне бинокль…
Он поднёс бинокль к глазам, со знанием дела повертел настроечные колёсики.
Увиденное совершенно не вдохновило: вдоль противоположного берега реки возвышался высокий и крепкий забор, оплетённый многочисленными рядами колючей проволоки. Егор перевёл оптический прибор чуть ниже, на свой берег: потревоженная земля, многочисленные ярко-зелёные кочки, холмики бурого торфа, большие таблички на колышках – сродни тем, что можно увидеть в городах, на них ещё крупно так начертано: «По газонам не ходить!». Надпись на табличках совсем не читалась – вследствие большого расстояния, но он был почему-то на сто процентов уверен – неизвестным шестым чувством – что там было написано: «Осторожно, мины!».
Егор, грязно ругнувшись про себя, спокойно попросил стоящую за его спиной Веру:
– Узнай, пожалуйста, имеет ли кто из команды, кроме меня, ясен пень, какое-либо отношение к сапёрным делам. Если кто имеет, то пусть подойдёт. Выполнять!
Через пару минут на его плечо мягко опустилась тонкая женская рука. Слегка повернул голову – рыжая шевелюра Наташки Нестеренко.
– Ну, тебе чего?
– Ты же, командир, искал опытного сапёра? – прозвучал неожиданный и чуть насмешливый ответ. – Вот она я и пришла. Видишь ли, я в юношеском переходном возрасте была – дура дурой: всё мечтала поступить в какое-нибудь военное училище, чтобы всегда рядом было много молодых людей – для расширенного выбора, так сказать.…Вот с тринадцати лет я и заделалась рядовым бойцом в одной общественной организации, где с утра до вечера только тем и занимались, что собирали и разбирали автоматы, заминировали поля, разминировали – поля…. После десятого класса поступила в Брянское Инженерное Училище (я сама родом – из Брянской области), учётная специальность – командир сапёрного взвода. Тогда уже можно было – девчонкам поступать в военные училища. Демократия и равноправие в действии, так сказать…. Отучилась два с половиной курса, неожиданно встретила своего Петьку. Он уже тогда был солидным человеком: свой бизнес – по розничной продаже постельного белья, Универ питерский заканчивал – по факультету журналистики, «Вольво» шестилетка – под спортивной задницей. Повзрослела я сразу и окончательно. Попрощалась со своими юношескими идеалами – светлыми и наивными. Ушла из училища, вышла за Петра замуж, превратилась в закостенелую бизнес-вумен…. Но ранее полученные сапёрные навыки, они же при мне остались? Точно, остались, последней сукой буду! Чего делать-то надо, командир? Говори, помогу – чем смогу. Особенно по противопехотным минам я много чего знаю, имею практический опыт по разминированию…
Когда до предупредительных табличек оставалось метров семьдесят-восемьдесят, Егор резко махнул рукой:
– Всё, привал! Отдыхайте, родные, перекусывайте. А мы пока с Наташей сходим на развлекательный променад.
Пошли вперёд, предварительно сняв с ног лыжи, вооружившись длинными булатными штырями, которые служили их предкам чем-то вроде современных шампуров.
– Стоп, командир, – прошептала Наталья, когда до первой предупредительной таблички осталось метров десять-двенадцать. – Давай-ка, проверим на вшивость эти кочки, какие-то они – совсем «свежие»….
В данном случае Егор со своей напарницей был полностью согласен: создавалось устойчивое впечатление, что ещё вчера здесь бегала целая куча людей, завершая в срочном порядке какие-то очень важные работы, порученные им какими-то не менее важными людьми, облачёнными нешуточной властью…
Егор осторожно «поработал» с кочкой заострённым булатным прутом, положительно кивнул головой, мол: – «Давай, действуй дальше!».
Натка понятливо подмигнула, вынула из ножен широкий и длинный бронзовый клинок, ловко срезала верхний слой дёрна. Обнажился толстенький стальной диск мины с ввернутым в его тело взрывателем.
– Можно, командир? – выдохнула одними губами Наташка. – Я обязательно справлюсь! Тут работы-то – полная ерунда, на сорок секунд! Можно?
Как в таких случаях и полагается, Егор этот вариант не одобрил и первые три мины обезвредил лично, а потом махнул рукой:
– Потренируйся, чего уж там!
Четвёртая мина, пятая, седьмая…. До берега реки, ограждённого высоким забором с колючей проволокой, оставалось метров двадцать.
Егор призывно махнул рукой и сообщил подошедшим товарищам:
– Сейчас будем форсировать реку, а потом – перебираться через забор. План операции следующий…
Сглазил, понятное дело. Громкий и мужественный голос, многократно усиленный мощным китайским мегафоном, жёстко произнёс:
– Всем отойти от речного берега! Я что сказал, мать вашу? Отойти немедленно, висельники! Кто у вас банкует?
«Я и банкую», – насмешливо подумал Егор. – «Двадцать метров до берега реки. Чагодища – сама по себе – река не велика, метров пятнадцать-восемнадцать. Что же, пора взглянуть, кто там у нас прячется…».
– Ложись! – заорал Егор и – что было сил – метнул единственную гранату, стараясь попасть непосредственно в забор, обнесённый колючей проволокой.
Рвануло очень качественно, часть забора исчезла, предоставляя право беспошлинно обозревать – через десятиметровую пробоину – северные осенние леса.
Дым рассеялся, вологодское эхо где-то испуганно спряталось, претворяясь, что его и не было никогда…
Из густого белёсого тумана на противоположном берегу реки, в проёме, освобожденном от проволочного заграждения, показалась наглая и сытая морда в полевой военной форме. На сутулых плечах незнакомца красовались полковничьи погоны.
– Ловите инструкцию, идиоты свинские! – насмешливо провозгласила морда, и сильно швырнула в их сторону серый громоздкий комок.
Егор, соблюдая элементарное самоуважение, неторопливо подошёл к упавшему предмету, подобрал. Понятное дело – продолговатый булыжник, завёрнутый в бумагу.
– Ну, и что тут у нас? – сам у себя спросил Егор, отбросил камень в сторону, разгладил на коленке мятый бумажный листок и начал читать – размеренно и громко, чтобы слышали все члены отряда: – Уважаемые россияне! В районе вашего проживания произошла техногенная катастрофа! На территории района объявляется строгий санитарный карантин! Выход за пределы земельного участка, огороженного забором с колючей проволокой – строго запрещён! Все попытки несанкционированного ухода из заражённого ареала будут жёстко пресекаться – вплоть до физического уничтожения несознательных граждан! Срок действия санитарного карантина – один год, начиная с пятого сентября текущего года. Просим проявлять сознательность и благоразумие! Чрезвычайная временная Администрация.
– Сознательность и благоразумие? – разгневанно удивилась подошедшая Наташка. – Уроды малосольные! Шутники хреновы! Да я вас всех, козлов безрогих, включая эту долбанную чрезвычайную Администрацию, имела многократно! Да я вас…
– Стоп, девушка! – непреклонно заявил полковник, и манерно поднёс к своим глазам бинокль – словно Берия – пенсне. – Если не ошибаюсь, перед нами находится мадам Натали Нестеренко – собственной персоной?
– Не ошибаешься, гнида в погонах!
– Тогда, огонь! – полковник решительно махнул рукой.
Невидимые стрелки нажали на невидимые спусковые курки своих невидимых автоматов, несколько коротких очередей слились в одну, и Наташка, изрешечённая ни одним десятком свинцовых пуль, плавно опустилась на кочковатую землю…
– Нет! – тоненько и страшно закричал её муж Петька и бросился к обмякшему телу жены, обнял её за уже мёртвые плечи. – Нет!
– Всё понятно, упрямые недоумки? – высокомерно и презрительно спросил полковник. – Будут ещё желающие – проявить своё неуважение к Властям? – секунд десять-двенадцать подождал ответа, не дождавшись, грозно рявкнул: – Пошли вон, мутанты сраные! Убирайтесь в свою грёбанную Алёховщину, грязные уроды! Через год встретимся! Вопросы?
– Тело можно с собой забрать? – спокойно спросил Егор.
– Забирайте!
Наталью похоронили на маленькой, идеально круглой полянке, густо покрытой тёмно-бордовой перезрелой брусникой. Ножами и топорами выкопали в каменистом грунте неглубокую и неровную яму, бережно опустили в неё тело, завалили землёй и камнями, между которыми установили крест, использовав для этого Наташкины же лыжные палки.
Отошли от свежей могилы на полкилометра, заночевали у походного костра.
– Что же это такое делается, командир? А? – тоскливо и обречённо, пряча глаза, спросила Вера Попова. – Как же так? У него же на плечах были офицерские погоны…. Почему они сразу начали стрелять?
Егор задумчиво почесал правую бровь:
– Нам дали очень жёстко понять, что покидать означенную зону нельзя. Почему? Может, мы действительно страшно и непоправимо заразны. А, может, просто планомерно и настойчиво грузят различными загадками и непонятками…
– Зачем – «грузят загадками»? – удивился Сеня Браун.
– Вышел приказ: – «Грузить!», вот и грузят, – доходчиво объяснил Егор. – А сейчас где-то прямо над нами висит беспилотный самолёт, и кто-то очень подлый и коварный слушает – через хитрую аппаратуру – все эти наши разговоры и самодовольно потирает грязные ручонки…. Вот такое вот реалити-шоу, блин славянский!
Ранним утром следующего дня они неспешно двинулись назад, по направлению к Алёховщине. Когда до деревни оставалось километра два с половиной, Вера Попова насторожённо вскинула вверх руку:
– Слышите? Там собака лает…