Глава I. Восточные славяне в теории и практике
§ 1. Дорога к будущему славянскому миру
В современном мире нет науки, которая полностью была бы отделена от жизни. Даже самому бесстрастному ученому не чуждо человеческое: он хочет быть правым, желает убедиться, что интуиция не обманывает его, надеется добиться известности и успеха. Эти надежды стимулируют его труд, так же как и жажда знания. Сегодня вера в возможность четкого отделения объективного знания от процесса его поисков разрушена самой наукой.
Специалисты утверждают, что ряд стран мира – на грани вымирания. На Земле сейчас проживают 7 млрд человек – таковы последние данные Американского агентства по вопросам демографии. «Лидерами по вымиранию названы 5 стран: Грузия, Болгария, Босния и Герцеговина, Япония, Украина, – рассказал Юрий Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития. – Чтобы Россия не стала следующей в этом списке, мы должны сделать ставку на разработку основ научно-теоретической базы новой международной организации: союза братских славянских государств и народов.
Мир XXI века – это многообразие цивилизаций и культур. Он характеризуется не только формационным, но в еще большей мере цивилизационным многообразием. В нем существуют десятки цивилизаций – европейская (распадающаяся, в свою очередь, на французскую и английскую), российская, североамериканская, китайская, индийская, латиноамериканская (тоже внутренне неоднородная), африканская, арабская и другие, каждая из которых сложилась на разнородной формационной основе и, конечно, не может быть однозначно редуцирована до примитивной схему, подразделяющей мир на «капиталистический», «социалистический» и «развивающийся», или «третий».
Мир продолжает оставаться разнородным и в культурном отношении. Культура есть код, матрица цивилизации, позволяющая человеку, следующему ее нормам, воспроизвести эту цивилизацию – через посредство собственной деятельности – в том или ином аспекте и таким образом освоить новый жизненный массив. Хотя культура развивается в русле цивилизации, она, тем не менее, обладает достаточно устойчивой относительной самостоятельностью. Она может продолжать существовать – пусть в несколько размытом, фрагментарном виде – даже после того, как породившая ее цивилизация отошла в небытие. Люди и по сей день продолжают пользоваться элементами древнегреческой и древнеримской культур, хотя цивилизации, слепком с которых и элементом которых они были, давно перестали существовать. Так что если наличие существующих в современном мире цивилизаций превышает количество формаций, то число культур значительно превышает количество существующих цивилизаций. Таким образом, складывается парадоксальная на первый взгляд ситуация: чем более тесными и интенсивными становятся связи между странами и народами, чем более усиливаются интеграционные процессы в политике и экономике, чем большее значение и масштабы приобретают глобальные процессы и проблемы, тем более многообразным в формационном, цивилизационном и культурном отношении – и в этом смысле более «мозаичным», более «сегментированным» – становится мир.
Но есть ли это, однако, всего лишь «момент» всеобщего исторического движения по пути к глобальной формационной или даже цивилизационной интеграции на какой-то общей платформе – капиталистической, коммунистической или иной? Как выглядит с этой точки обозримое будущее, к примеру, славянского мира? Какие просматриваются тенденции его развития?
Любая цивилизация структурно состоит из специфической общественно-производственной технологии и соответствующей ей культуры, сущность которой заключена в творческой деятельности и ее результатах – как духовных, так и материальных. Цивилизация характеризуется также определенной философией, общественно значимым идеалом, стилем творческого мышления, обобщенным образом мира и др. Существенное значение имеет основной принцип цивилизации, определяемый технологией и культурой. Он представляет собой исходные основы духа народа, его мораль, убежденность, определяющие отношение к самому себе, поведение, интимную устремленность, веру, надежду. Основной принцип жизни объединяет людей в народ данной цивилизации, обеспечивает его единство и сохраняемость на протяжении всей собственной истории. Она складывается в процессе образования и развития цивилизации и передается новым поколениям, так сказать, «с молоком матери», путем обучения языку, формирования сознания и т. д.
В процессе образования всемирной цивилизации должна быть преодолена материальная основа прежнего периода – преобразующая технология, поскольку именно она является самой глубинной причиной возникновения и обострения глобального мирового кризиса. Ее место займет новая, управляющая общественно-производственная технология – материальная основа новой всемирной цивилизации.
…Основным принципом жизни в этих условиях будет глобальный гуманизм – новая, всечеловеческая духовность. Она включит в себя достижения человеческой духовности, созданные на протяжении всей истории мировой цивилизации. Исходная основа глобального гуманизма раскрывается в девизе: «разъединенные мы погибнем, объединенные выживем и возвысим наше существование до изначально заложенной в человеке созидательной сущности».
Не нами выбран мир, который нам приходится изучать; мы родились в этом мире и нам следует воспринимать его таким, каким он существует, приспосабливая к нему, насколько возможно, наши априорные представления. Да, мир нестабилен. Но это не означает, что он не поддается научному изучению. Признание нестабильности – не капитуляция, напротив – приглашение к новым экспериментальным и теоретическим исследованиям, принимающим в расчет специфический характер этого мира. Следует лишь распроститься с представлением, будто этот мир – наш безропотный слуга. Мы должны с уважением относиться к нему. Мы должны признать, что не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не можем полностью контролировать социальные процессы.
По почти всеобщему мнению из числа факторов, которые определят облик мира в ближайшие десятилетия, включая славянские страны, бесспорными и несомненными являются:
рост населения (к 2024 году более 7 миллиардов человек на планете); истощение природных ресурсов – нефти, природного плодородия почвы, чистой воды и т. п.; серьезное нарушение природного равновесия и среды обитания человека.
Эти три бесспорных фактора создают удручающий тон для любых прогнозов. Но столь же бесспорен и весом и еще один фактор – научно-технический прогресс, который накапливал «разбег» на протяжении тысячелетий развития цивилизации и только теперь начинает полностью выявлять свои блистательные возможности.
Мы глубоко убеждены, однако, что огромные материальные перспективы, которые заключены в научно-техническом прогрессе, при всей их исключительной важности и необходимости не решают все же судьбы стран мира сами по себе. Научно-технический прогресс не принесет счастья, если не будет дополняться чрезвычайно глубокими изменениями в социальной, нравственной и культурно жизни человечества. Внутреннюю духовную жизнь людей, глубинные импульсы их активности труднее всего прогнозировать, но именно от этого зависит в конечном итоге и гибель, и спасение цивилизации.
Человечеству угрожает упадок личной и государственной морали, проявляющийся уже сейчас в глубоком распаде во многих странах основных идеалов права и законности, в потребительском эгоизме, во всеобщем росте уголовных тенденций, в ставшем международным бедствием националистическом и политическом терроризме, в разрушительном распространении алкоголизма и наркомании. Все же нам кажется, что наиболее глубокая, первичная причина лежит во внутренней бездуховности, при которой личная мораль и ответственность человека вытесняются и подавляются абстрактным и бесчеловечным по своей сущности, отчужденным от личности авторитетом (государственным или классовым, или партийным, или авторитетом вождя – это все не более, чем варианты одной и той же беды).
При современном состоянии мира, когда в наличии огромный и имеющий тенденцию увеличиваться разрыв в экономическом развитии различных стран, когда налицо разделение мира на противостоящие друг другу группы государств, – все опасности, угрожающие человечеству, в колоссальной степени увеличиваются.
Вот почему данным исследованием мы хотели бы способствовать приближению того времени, когда «славянские ручьи сложатся в русское море» (А. С. Пушкин).
В этих замечательных словах Пушкин, как и многие его последователи – художники слова – пишет о России, как о женщине, сидящей при пути в задумчивой позе, в черном платье. Она чувствует себя при конце времен, она думает о своем будущем. Она плачет. Берег реки или моря, край света, пути и дороги – были всегда местами, к которым стремился народ. Даже первые столицы Руси основывались на Великом пути из Варяг в Греки. На пути был основан Владимир и Смоленск. Ярославль получает свое значение как первый путь за «Камень» – в Сибирь. Иван Грозный мечтает о переносе своей столицы в Вологду на путях в Англию и только случай (вернее «дурная» примета) заставляет его отказаться от своей затеи. Но Петр Великий переносит все же столицу своей империи на самый опасный рубеж – к морю. Столица на самой границе своей огромной страны! – видимо, это единственный в своем роде случай в мировой истории. Но в России он еще связан с идеологическим моментом – решительным преобразованием всей страны.
А что говорить о многочисленных монастырях, которые все время двигались дальше и дальше в леса и на острова к Студеному морю?
Эту же черту доведения всего до границ возможного и при этом в кратчайшие сроки можно заметить в России во всем. Не только пресловутых русских внезапных отказах от всех земных благ, но и в русской философии и искусстве.
Хорошо это или плохо? Не будем судить: но что Россия, благодаря этой своей черте, всегда находилась на грани чрезвычайной опасности – это вне всякого сомнения, как и то, что в России не было счастливого настоящего, а только заменяющая его мечта о счастливом будущем.
Самое главное для нас: помочь читателям выйти из тумана мифов о русском народе и русской истории – выйти при свете досконального знания фактов, фактической истории, не затемненными туманом ложными обобщениями.
Особое значение имеет объективный анализ предпосылок и условий развития восточных славян.
…Суровая северная природа, с тяжелым климатом, с неоткрытыми, непочатыми, невозделанными и раскинутыми на огромных пространствах источниками естественного физического труда до изнеможения, превозмогла не только умственные силы народа, но и подавляла его физиологическую жизнь. Физические, а вследствие того и экономические бедствия, о которых столь часто повествуют наши древние северные летописи, очевидно, действовали самым неблагоприятным образом на умственную жизнь народа. Почти по всему северо-восточно-континентальному протяжению, по всем изгибам и колебаниям изотермической линии русской земли, частые неурожаи от морозов и засух и, вследствие того, голод, болезни, вечные бедность и страдания подавляли и даже убивали не только умственную, но и физическую жизнь. А сильные, тяжелые, удушливые летние жары и страшные морозы в долгие зимы одинаково порождали умственную апатию, вялость, сонливость, неподвижность. После короткого лета, еще вызывавшего народ к движению и работе, к колонизационному самоустройству и земледельческому самообеспечению, длинные зимы большею частью опять оледеняли и погружали в сон рабочие и умственные силы народа на самую большую часть года и, при сильных запросах желудочных и термоорганических, не давали времени и досуга проявляться потребностям умственным, запросам мысли. Не напрасно народ русский попрекали за эту зимнюю спячку и умственную леность! Вообще же, под влиянием суровых физических и климатических условий севера и грубой физической жизни, – в народе русском только закалялась грубая чувствительность, но нисколько не развивалась утонченная мысль, воспитывались более одни грубые внешние чувства, чем ум, мышление. Западные путешественники из века в век с особенной иронией отзывались об этой грубости чувств русских. Недаром и после, в XVIII веке, когда поднят был вопрос о просвещении и воспитании русского народа, профессора-педагоги обращали особенное внимание на воспитание чувств в России и утверждали, что в стране на них особенно нужно действовать воспитанием потому, что у народов севера груба чувствительность. И вот при таких условиях возможно ли было энергетическое интеллектуальное развитие, когда весь народ, можно сказать, страдальчески занят был страдомой работой земского строенья или колонизации, первоначальным самообеспечением и самообзаведеньем, розделью и росчистью лесов, распашкою пасущных пашен и поставленьем дворов, починков и деревень среди лесов. Тут, во-первых, самые географические пространственные условия починной колонизации умственного развития. Не одно столетие нужно было только на то, чтобы пройти огромные, пустынные, лесистые и болотистые пространства от Карпат до Урала и далее через всю Сибирь, занять их мирным трудом, или с оружием завоевать у разных восточных народов, потом очистить их из-под лесов, обработать, обстроить и заселить, или, по выражению актов, сделать раздел и росчисть лесов, распахать пашни, поставить дворы, починки и деревни на лесах, провести пути и дорожки бортничьи, бобровничьи, рыболоволи и проч., наконец, населить посады, построить и заселить города и т. д. При таком постоянно-бродячем, колонизационном движении и рассеянии по огромным пространствам северо-восточной Европы и Азии, и при этой постоянной мускулярной работе земского строенья среди роздели и росчисти черных диких лесов и посаженья починков и деревень на лесах, вечно только с топором, косой и сохой в руках, русскому народу, естественно, и некогда было вовсе заниматься отвлеченным, научным мышлением, кабинетною умственной деятельностью. При всеобщем земском строеньи, при повсеместной починочной разработке и обустройке земли, некогда было заниматься разработкой наук. Даже монастыри, и те были заняты обширнейшей колонизацией, посаженьем и поставленьем починков и деревень на лесах. И потому при всеобщей работе чисто-мускулярной, механической, не было работы головной, умственной. И вследствие того, в народе русском вовсе не развивалась и не могла развиваться умственная самососредоточенность, – это существенное условие для работы мысли, а тем более не развивалось какое-нибудь отвлеченное, германское философское глубокомыслие; философию у нас даже не любили, отрицали. Напротив, вследствие этой беспрерывной колонизационной расходчивости, расплывчивости пространственной, географической – в русском народе, скорее развивалась умственная рассеянность, легкомысленность, или, по справедливому замечанию историка Соловьева, какая-то недоумочность. А при чисто-мускулярной, механической работе с топором, косой и сохой в лесах скорее развивалась сила мускулярная, а не умственная. Правда, на пути колонизации народ русский проходил и видел множество предметов и явлений, но он ни во что не всматривался внимательным, умственным глазом, ничего не изучал, не исследовал, не анализировал силою научно-развитого мышления, – потому что вовсе не было этого мышления, и даже ни над чем не задумывался внимательно. И потому видел и запомнил только отдельные предметы и явления, без всякого уразумения их сущности, значения, причин, взаимной связи и т. п. И, таким образом, при беглом и поверхностном взгляде на встречавшиеся на пути колонизации предметы и явления, естественно, он составлял о них понятия самые ограниченные и поверхностные. Вследствие всего этого в колонизационной борьбе с огромным пустынным пространством и суровой северной природой, народ русский не только развивался, но часто тупел и изнемогал умственно.
Внешняя природа великой Европейской равнины, свободно не дающая своим обитателям ни ласки, ни тепла, ни ярких и сильных впечатлений, рано заставила их углубляться в самих себя и искать ободряющих впечатлений в человеческом духе. В самом деле, не будет преувеличением, если мы скажем, что славяне вообще, и русские в частности, отличаются склонностью к внутреннему анализу, в особенности к анализу нравственному. Окружающая души людей обстановка жизни мало интересует русского человека; он обходится без внешнего комфорта, необходимого англичанину, без избытка изящества, которым окружает себя француз; русский довольствуется простой внешностью, не ищет удобств и всему предпочитает теплую душу и открытое сердце.
Вековая привычка к напряженной физической и нравственной работе, вместе с пережитыми тяжелыми историческими судьбами, придали восточной славянской расе особый отпечаток, который ныне уже составляет прочную унаследованную особенность народного характера. Самыми типическими чертами этого характера являются: скорбь, терпение и величие духа среди несчастий.
Наша национальная скорбь чужда всякого пессимизма и не приводит ни к отчаянию, ни к самоубийству, напротив, это есть та скорбь, о которой говорит писатель, что «она влечет за собою великие последствия». И в самом деле у русского человека это чувство представляет собою самый частый и естественный выход из тяжелого внутреннего напряжения, которое иначе могло бы выразиться каким-либо опасным душевным волнением, например, гневом, страхом, упадком духа, отчаянием и тому подобными аффектами. Среди несчастий, в опасные минуты жизни, у славян является не гнев, не раздражение, но чаще всего грусть, соединенная с покорностью судьбе и вдумчивостью в события. Таким образом, славянская скорбь имеет свойства охранительного чувства, и в этом кроется ее высокое психологическое значение для нравственного здоровья; она оберегает душевный настрой и обеспечивает незыблемость нравственного равновесия. Являясь унаследованным качеством, славянская скорбь стала основной благотворной чертой великого народного духа.
Вторую отличительную черту славянства составляет терпение.
Потребность мученичества является как бы необходимой психологической практикой, как бы внутренним предуготовительным упражнением, без которого была бы немыслима борьба с препятствиями, налагаемыми на человека суровой и бедной природой. Самым важным плодом терпения у русского народа является самообладание, способность подавлять в себе волнение и внести мир в собственную душу.
Развитая сила терпения в соединении со способностью превращать все порывистые волнения души в тихое чувство скорби делают славян великими в несчастии и дают им возможность сохранять спокойствие и самообладание в серьезные минуты жизни. Эти качества, глубоко присущие и прирожденные славянской натуре, служат самым верным основанием нравственного самосохранения.
Но самую привлекательную особенность славянской расы составляет ее идеализм, вытекающий из тонкого чувства. Славянская грусть, отмечает античный писатель, заунывная, как и славянская песня, звучит в глубине творений славянских мыслителей. Это тот человеческий вздох, о котором говорится в Креольской песне, тот клапан, который не дает миру задохнуться: «если бы мир не мог вздыхать, он задохся бы!» Этот вздох повсюду слышится в произведениях славянских поэтов и писателей.
К числу отличительных качеств славянской природы нерешительность или слабость характера.
Сущность психологической черты, о которой идет речь, состоит в выжидании, в опасении сказать слово или совершить действие, не допускающее возврата. Это – осторожность, которая по временам, может быть, переходит границы. Очевидно, что эта черта имеет тесное соотношение с тонкоразвитым чувством восточных славян и составляет последствие преобладающего значения чувства в душевном строе.
Сравнивая исторические описания характера русского племени и других племен славянской расы, мы находим те же основные черты теперь, что и тысячу лет назад: то же славянское миролюбие и гостеприимство, ту же любовь к труду, те же семейные добродетели, тот же идеализм, ту же славянскую рознь и ту же нерешительность характера, которые отличали большую часть славян в течение тысячи лет их исторической жизни. В русской интеллигентной среде создаются очень удобные условия и для полной «никчемности», сопровождающейся весьма часто ленью, пьянством и распутством всякого рода, и для чрезмерного увлечения самыми крайними идеями политического характера, тоже своего рода пьянством. Отсюда же наша слабая энергия, беззаботность, небрежность, халатность, недальновидность, растерянность, непатриотичность и пр. Уже Достоевский указал на то, что судьба многих русских интеллигентных людей такая: они не знают, что им делать («Подросток»). Вл. Соловьев писал: «Главная наша немощь в области гражданской жизни состоит в слабом развитии личности, индивидуальности, а через это и в слабом развитии общественности, ибо эти два элемента соотносительны между собой (Вл. Соловьев. Славянофильство и его вырождение). Далее, спутанность и хаотичность наши сказываются довольно часто нравственной односторонностью и недостаточной дисциплиной ума и сердца, главным образом вследствие недостаточности религиозного воспитания. Так, один из нас, по преимуществу молодежь, в своих поступках часто руководятся сердцем и добрым чувством и мало – разумом и рассудком (как хорошо они говорят иногда: надо бороться и жертвовать собою ради народа; а что в результате? Очень часто большой минус для того же народа, который от такой деятельности молодежи и нередко не только ничего не приобретает, но даже проигрывает, лишаясь в лице их новых сил на различных поприщах государства). Другие же, чаще взрослые, отрешившись от доброго чувства и религиозных побуждений, руководятся умом и эгоистическими стремлениями, и в результате опять ненормальность, жизненная практичность и энергия только для себя, бездушный формализм и бюрократизм. Упомянутая односторонность развития, так же при отсутствии в должной мере религиозного настроения, является одной из главных причин душевной болезни под названием – мания величия, к которой в слабой степени страдают многие люди на горе себе и другим. В последнее время весьма нередко злоупотребляют различного рода свободами, особенно часто злоупотребляют свободою слова и сводится на зловредное выражение лжи, клеветы, оскверняющих их автора как человека и роняющих достоинство печатного слова, и все это проделывается или с определенной и нередко преступной целью или, пожалуй, неумышленно, но, во всяком случае, вследствие отсутствия элементарной воспитанности.
О недостатках простого русского народа, после всего сказанного о таковых, интеллигенции приходится или вовсе не упоминать, или говорить о них с большой осторожностью и условностью. Конечно, и наш народ обладает недостатками, но ведь «люди не ангелы» и «в семье не без урода», а в миллионах семей их должно быть очень много. Говорят и пишут о пьянстве, о невежестве, о всякого рода распутствах народа; но «кому мало дано, с того и мало взыскивают», а народу дано очень мало; да и то будет верно, что все только что перечисленные недостатки, пожалуй, более свойственны полуинтеллигенции, чем народу, и той интеллигенции, которой народ дал сравнительно гораздо больше, чем получил сам, и от которой, разумеется, требуется больше, чем от народа! Здесь, однако, невольно приходят на память разгромы, грабежи поместий и т. д.
§ 2. Влияние природно-климатических условий жизни славян на их менталитет
Европейская Россия в собственном тесном смысле занимает величайшую в мире площадь, граничащую с севера Белым и Словенским (Балтийским) морями, с запада р. Вислою до Карпат включительно, с юга Русским или Черным морем и с востока Уральским хребтом.
Эта величайшая в мире площадь представляет беспредельную равнину, весьма плодородную, ограниченную четырьмя морями и прорезанную большим количеством судоходных рек. Климат этой страны умеренный, без крайнего холода и без крайнего жара. Великие горы являются только по границам. Болотистых мест очень мало, слишком сухих – почти нет.
Какая душа может сформироваться у народа, живущего в таком месте?
Возьмем прежде всего центр территории славян. Беспредельность пространства дает свободу выбора поселения и склонность к свободе и независимости. Изобилие плодов земных – благодушие, доброту, спокойствие и снисходительность. Обильные пути сообщения способствуют благосостоянию и развитию общительности, гостеприимства и взаимопомощи. Открытое небо и обширное пространства – дают прямоту, откровенность, отсутствие лукавства и независимость мнения. Богатство и разнообразие природы – отсутствие напряженного труда, свободу для мышления, возможность развития умственного кругозора, основы для развития умственного и культурного. Избыток плодов земных и путей сообщения – сношения с иноземцами, обмен плодами трудов, обогащение познаний, расширение умственного кругозора, основы для созидания культуры. Слишком большое племя и беспредельное пространство – важная основа к безбоязненности соседей и склонность к неподчинению себе подобному, – а отсюда нередкие неприятные уроки от сплоченных соседей в виде разорений, пленений и грабежей. Благосостояние жизни, величие и беспредельность природы и отсутствие неблагоприятной среды развивают склонность к мечтательности и религиозности, святости добра, снисходительности, всепрощения, любви, милосердия, взаимопомощи и самопожертвования.
Легко и обильно вознаграждаемый труд способствует развитию лени, отсутствию упорного настойчивого труда, осмотрительности, предосторожности, предусмотрительности. Свобода и благодушие развивают веселость, склонность к поэзии, фантазированию и воображению, – но все это не в бурной, а в тихой и мирной степени.
Таким образом, положение страны, климата и почвы вполне способствовали у восточных славян развитию характера доброго, мирного, любовного. Но земля эта слишком велика, и эти ее размеры создавали в различных местах несколько отличные условия бытия.
Так, приморские жители жили в условиях иных, чем равнинные. Тут требовался усиленный труд, – риск, борьба, жизненная опасность, предприимчивость и предусмотрительность. Это и отразилось на приморских славянах. Они были очень подвижны, предприимчивы, воинственны, стойки, великие борцы, славные воины и решительные предприниматели. Возьмем ли мы славян у Варяжского Словенского моря, – они были хорошо известны и Ганзе, и Любеку, и Пермской Земле, и Швеции… Возьмем ли мы жителей Тмутараканской Руси – пред ними трепетало все Русское побережье, и сам Царьград платил им дань. У этих славян, а следовательно, и в крови всех славян не было недостатка в храбрости, отваге, смелости, воинственности, пренебрежении к смерти и т. п. качествах великого воина; только у приморских славян эти качества находили применение, а у равнинных славян они пребывали в скрытом состоянии.
Иной характер должен был развиваться у приречных славян. Они занимались торговлей. И тут требовались предприимчивость, сообразительность, решительность, отвага и большой рассудок, а также готовность всегда отстоять свое добро. Но рядом с этим торговля способствовала обогащению, благосостоянию и жизни более мирной. Воинственность этих жителей являлась оборонительной, а не наступательной и потому отличалась от воинственности пограничных жителей, которая являлась более острою и более напряженною.
Далее, на пространстве значительной части северо-западной Руси было много болот и земля была малоплодородна. Жители этой местности жили в плохих условиях, работали много, а питание было недостаточное. Такие условия не могли не создать в них забитости, подавленности, излишней тихости и более низкого умственного уровня развития. Благо и то, что болота и леса мало привлекали пришельцев и белорусы могли жить под прикрытием природных труднодоступных условий.
Иные условия бытия были в нынешней Малороссии и Великороссии. Великороссы имели по соседству финские племена – тихие, легко поддающиеся влиянию и быстро ассимилирующиеся, – причем действительно они легко слились с великороссами. Иное положение было Малороссии и Таманской Руси. Южная Русь представляла собою великий путь переселения народов из Азии в Европу. Множество тюркских и татарских орд прошло через южную Русь. Великую борьбу пришлось претерпеть южнорусам. Не малая толика тюркской крови влилась и в славную славянскую кровь. Все это не могло не отразиться на составе крови и на формировании национальной души южноруса. Затем Тмутараканская Русь, в лице своих предков скифов и сарматов, находилась в тесной связи – в родственной и общественной – с антами и аланами (осами) и с кимврами (кабардинцами). Не может быть, чтобы это тесное взаимодействие не оказало влияния на физическую и духовную жизнь южнорусских славян.
Дальнейшая судьба великороссов и малороссов опять не одинакова. Одни подпали под иго татарское, другие – под иго польское. От первого великороссы избавились начинанием и напряжением Московских князей, а малороссы сотни лет, не имея во главе лидеров, сами всею массою, нация своим разумением и своею волею вели борьбу с поляками.
Все эти условия жизни, значительно различные у великороссов и малороссов, не могли не создать некоторых отличий в характере и душе этих двух разновидностей Великой Русской нации. И нужно сказать правду, что прилив крови финской у великороссов не пошел им в особенную пользу, – тогда как прилив крови азиатских хищников у малороссов в значительной мере должен был возбудить и активизировать спокойный и мирный дух восточнославянского народа.
Вот приблизительная картина того, какова должна была бы быть восточная славянская ветвь при естественных условиях ее существования.
В итоге первобытное рабство во времена Киевской Руси, особенно ее распада, удельного княжения, татарского ига, крепостного права и бюрократического гнета убило в народе сознание собственного достоинства и поселило чувство неверия к себе, отсутствие перспективы заботы о будущем, безразличие к настоящему, наличие слабого интереса и уважения к собственности и проч. На этой почве появилось неуважение в человеке человека, отсутствие сознания долга, чувства ответственности, лень, недобросовестное исполнение работы, неразвитое чувства обиды, самолюбия, оскорбление личности как в себе, так и в других, – а также заискивание, лесть, обман, лживость и самоунижение, – а главное ссору, свару и вражду между собою. Последнее качество, впрочем, является для восточных славян прирожденным.
Следует заметить, что уже на наших глазах вихри хаоса сорвали со стен и крыш домов плакаты и панно со словами о «вечной и братской дружбе народов СССР», о монолитном единстве советских наций, о новой исторической общности – советском народе. На глазах одного поколения происходили межнациональные вооруженные столкновения. Почву для них создавали очаги социального недовольства и напряженности. В конце концов сама жизнь в инонациональном окружении (а в СССР в таком окружении жили не менее 55–60 млн. человек) – это жизнь в состоянии скрытой межэтнической напряженности.
Деструктивное воздействие скрытой межэтнической напряженности огромно. Она исподволь разобщает людей, надевает на сограждан оскорбительные маски Угнетателя, Угнетенного, Обделенного, Нахлебника, Мигранта, Лимитчика и т. п. – соответственно этносам-ролям, распределенным в пьесе с тлеющим межэтническим конфликтом.
Эта же скрытая напряженность раскалывает изнутри сами этносы, делит их на Прислужников и Непокорных, на Предателей Народа и его верных сыновей…
Мы не случайно назвали этот род межэтнической напряженности не совсем удобопроизносимым слово «доманифестная» – она не просто скрытая, она может вспыхнуть и возникает в самый неожиданный момент. Бороться с ней труднее, чем с явной вспышкой насилия, – здесь недостаточно комендантского часа и почтенных старцев на экране телевизора. Кроме этого, есть основания полагать, что крутые меры не ликвидируют межэтнический конфликт, а только загоняют его на манифестный уровень, грозящий разгореться новым пожаром.
В современной научной литературе термин «нация» употребляется в двух основных значениях: как совокупность граждан государства, народ, достигший высокого культурного уровня, составляющий общность с одним языком и культурой, объединенный государственной организацией; это исторически сложившаяся, устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры. Первое значение бытует в западной литературе, второе – в отечественной. Нации могут существовать даже тогда, когда они лишены собственной государственности, как это было, например, в Польше в период ее разделов. Существуют многонациональные государства, образующие, однако, характерный национальный тип. Например, в США нация отождествляется с государством, и термин «нация» относится здесь как государству, так и к совокупности его граждан. В нашей стране существовало выражение «советский народ», относящееся ко всем гражданам бывшего СССР независимо от того, русские они, украинцы, казахи или узбеки.
Нации и народности в нашем обществе являются субъектами политики. Собственно их интересы, развитие их культуры, языка и т. д. играют важнейшую роль в политической сфере. Политическое значение нации основано на том, что: а) это очень устойчивая, многовековая общность, обладающая богатым культурно-историческим наследием; б) нации формируют сильное чувство принадлежности индивида к большим общностям, дающим ему язык, связь с родной землей, место в исторической цепи поколений; в) нации создают психологию солидарности между членами общности и отчуждения от других. Эти черты приводят к тому, что нации становятся источником массовых движений и крайних идеологий.
Этнос – термин древнейший. Он в известной мере соответствует слову «национальность», которая понимается как совокупность лиц одной национальной принадлежности независимо от их территориального размещения. Так, украинцы Украины и Канады имеют тождественные этнические признаки, хотя украинцы Канады двуязычны. Единство этносов неразрывно связано с общностью их культуры, психики, спецификой характера. Их этническое самосознание предполагает обязательное различение «мы» – «они». Если в зарубежной литературе этот термин применяется лишь к небольшим группам людей (например, ацтеки), то в отечественной науке понятием «этнос» обозначают не только малые народы, но и многомиллионные общности: русских, англичан, французов и т. д. Огосударствленный этнос понимается как нация.
Некоторые этносы – многообразные сообщества – часто стремятся к образованию наций, отделению части территории. Угнетение этноса может принять форму апартеида или вылиться в гражданскую войну.
В политический обиход вошел термин «геноцид» – уничтожение или преследование людей по признаку определенной общности их происхождения. Беспрецедентными по своим масштабам и жестокости явились геноцид армян, осуществленный Турцией в 1916 г., истребление народов германским фашизмом.
Этнополитика воплощается на уровне конкретной политической практики. В условиях кризиса общественных институтов (право, экономика, семья) этнос оказывается наиболее прочной группой для индивида.
Такие слова, как «коренная национальность», «русскоязычное население», способны лишь разъединять граждан. Объяснить их невозможно. Нужно ли тогда постоянно фиксировать этническое происхождение россиян? Думается, нет. Специалисты предлагают решительно отказаться от официального фиксирования этнического происхождения граждан России и выдавать паспорта с правом выезда за рубеж с указанием только «гражданин России».
Многие не видят опасности в сепаратизме, раздирающем «органическое тело» России. За последнее время развились и окрепли десятки национальных сознаний в ее ослабевшем организме. Иные из них (татарское, чеченское) приобрели уже грозную силу… Под кровом «государственного статуса», «государственного суверенитета» автономной республики складываются кадры ярых националистов. Издавна кое-кто из казанских татар мечтал о Казани как столице Евразии. Но и в других национальных автономиях немало политиков рвется к независимости от России, тяготеет к азиатским центрам ислама. Величайшее государство Европы и Азии создавалось национальной общностью, которая утверждала свою культуру и волю на целом этнографическом материале. Эта гегемония России для всех ее народов была счастливой судьбой, она дала им возможность приобщиться к мировой культуре, какой является великорусская культура. Но многие «дети», усыновленные Россией, не хотят знать вскормившей их матери-Отчизны и тянутся кто куда – к Западу, к Востоку, к замкнутому национальному месту, т. е. к духовной смерти.
Но разве можно потерять сознание нужности России? Такая потеря – страшная беда. Сегодня ясна необходимость оживления и возрождения России – союза народов, объединившихся вокруг Руси. И человек говорит: «Я – гражданин России».
В последнее время во всех республиках бывшего СССР одержал верх этнонационализм как политическая программа в данный момент. Он завоевал громадное социально-политическое пространство и в России особенно в бывших автономных республиках). Десятилетиями насаждались идеи «своей» государственности, осуществляемой на «своей» территории.
Под национализмом понимается: определенный комплекс установок; сочетание политических идей; общественное движение. Национализм может выступать в различных формах – от патриотизма и готовности на жертвы во имя собственной нации до крайнего экстремизма, воинственности. Основные идеи национализма – признание индивидуальности и особенности собственной нации в качестве наивысшей ценности, подчеркивание превосходства своей нации и приписывание ей особой исторической миссии (избранная нация).
Националистические движения сыграли очень важную роль в истории последних веков. Национализм как политический принцип обусловил распад империй на мононациональные государства и отделение колоний от метрополий. Этот принцип может лежать в основе конкретной политики любых массовых движений (в масштабе страны или региона) как крайне правых, так и крайне левых ориентаций (непосредственно смыкаясь с расизмом).
Весь мир чувствует как необходимы новые основы жизни. Некоторые – как всегда бывает в подобных кризисах – пытаются спасти положение, искусственно оживляя те самые, изжитые, принципы, которые привели к кризису. Именно этим объясняются вспышки «национализма» в последние годы. Повторяем, всегда так бывало: последняя вспышка – самая яркая, последний вздох – самый глубокий. Прежде чем исчезнуть, и военные, и экономические границы становятся особенно чувствительными.
Но все эти «национализмы» лишь тупики. Все попытки пробить с их помощью путь в будущее тщетны, ибо тупик никуда не ведет. Национализм всегда противоположен тем силам, которые творят государство: он стремится ограничить, исключить, тогда как они включают, приемлют. В эпохи укрепления, консолидации государства национализм, несомненно, имеет положительную ценность и стоит на высоком уровне. Но сейчас в Европе укреплять больше нечего, все и так слишком укреплено, и национализм лишь мания, предлог, чтобы увильнуть от своего долга – от нового творчества, нового, великого дела. Примитивность методов, которыми национализм оперирует, и тип людей, которых он вдохновляет, слишком ясно показывают, что он прямо противоположен подлинному историческому творчеству.
Представляется, что в подобном запутанном и трудном положении находится Россия. Она есть огромный этнонациональный конгломерат с регионами компактного проживания ряда этнических групп, территории которых были определены советским режимом как «национально-государственные образования». В общем и целом национально-государственный гигант был создан Сталиным на костях десятков миллионов принесенных ради этого в жертву людей. Теперь же репрессированные народы подняли голову и потребовали справедливости. К этому стоит добавить, что по уровню жизни русское население не выделялось среди других народов в лучшую сторону, скорее даже напротив. Но все считали, что СССР – это, прежде всего, Россия, а советские – это главным образом русские. Хотя терминологически жителей России правильнее будет называть «россияне», однако термин этот в бытовой речи по-настоящему не привился.
Специалисты указывали на то, что этнохарактеристика «русские» весьма специфична и неоднозначна. В сравнении с нею «американцы», к примеру, понятие однозначное. Каждый, живущий в Америке и тем более там родившийся, – американец. Это касается всех, включая негров, евреев, латиноамериканцев, китайцев и представителей любых других расовых и этнических групп, живущих в США. Все они американцы. Они могут национально самоопределиться, а могут этого и не делать – это личное дело каждого. В Соединенных Штатах как бы выносятся за скобки личности национальность и религия. Все американцы объединены, независимо от цвета кожи, происхождения, религии и иных национально значимых признаков. Хотя среди американцев явно преобладают представители смешанной крови, в США это не имеет существенного значения. Там нет и знаменитого «пятого пункта», фиксирующего национальность гражданина.
В советских же условиях «пятый пункт» обязательно требовал национального самоопределения. Человек должен либо признавать себя нерусским, оставаясь в то же время русским по духу, либо считать себя русским, отрубая тем самым иные национальные корни. Но легко ли говорить о «русскости»? Россия – живая тайна. Россией, отмечал И. Ильин, можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться и, не постигая ее, блюсти в себе… Можно лишь в благоговении и тишине сказать о дарах России; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о своеобразии отечественного опыта. Дух России и судьбы ее народа сокрыты в его истории. Она таит в себе не только его прошлое, но и его будущее.
Русские – особый социально-этнический феномен. Чаще всего «русские» – это те, кто живет в России, считает родным языком русский, кто сформировался под воздействием русской национальной культуры, ее духовных ценностей и традиций. Россия – страна древней и самобытной духовной культуры. Ее возвышение неотделимо от славы великих князей и таких могучих фигур, как Сергий Радонежский и Лев Толстой, от деятельности наших великих предков, создавших не столько мощную империю, сколько высочайшую русскую культуру. Она – в нашем дивном и могучем языке, выражающем зрелый самобытный национальный характер. И русский народ, создавший этот язык, призван достигнуть душевно той высоты, на которую зовет его язык Пушкина, Лермонтова и Есенина.
Борьбой и мукою шестнадцати поколений русские научились духовно отстаивать себя в созидании смуте, не теряться в войнах и катастрофах, в несчастьях и унижениях собираться с силами, в годы страдания и разложения трезветь и молиться, после поражения творчески расти и вновь начинать «ни с чего». В российской истории сокрыты судьбы нации, истоки народного величия и мудрости. Мы должны чтить лики святых, которые несут нам свои заветы, свое национальное понимание Родины. Мы должны чтить и строителей нашей земли, ее князей, царей и соотечественников, учась на их ошибках и достижениях.
§ 3. Основные черты русского характера
Отечественные специалисты особенно выделяют две черты русского характера, имеющие гносеологическое и социально-классовое значение.
1) Стремление к свободе…
Нет, нет, и нет! – Вспомните: в союз многих племен – восточнославянских, угро-финских, тюркских – были по летописной легенде призваны князья-варяги. Сейчас ясно, что князья выполняли в X–XI вв. роль военных специалистов. А кроме того, если легенда верна, то для такого общего призвания нужен был союз, какая-то организация. Но мало этого – кем бы ни управляло вече в русских городах, – оно было большой школой общественного мнения. С мнением киевлян и новгородцев должны были считаться князья. Новгородских князей даже не пускали жить в пределах города, чтобы избежать диктатуры. Люди свободно переходили из княжества в княжество, как и сами князья. А когда установились границы государства, началось бегство в казачество. Народ с трудом терпел произвол государства. Вече сменили собой земские соборы. Существовало законодательство, «Русская Правда», «Судебники», «Уложение», защищавшие права и достоинство личности. Разве этого мало? Разве мало нам народного движения на Восток в поисках свободы от государства и счастливого Беловодского царства? Ведь и Север, и Сибирь с Аляской были присоединены и освоены не столько государством, сколько народом, крестьянскими семьями, везшими с собой на возах не только хозяйственный скарб, но и ценнейшие рукописные книги. Разве не свидетельствуют о неискоренимом стремлении к свободе личности постоянные бунты и такие вожди этих бунтов, как Разин, Булавин, Пугачев и многие другие? А северные гари, в которых во имя верности своим убеждениям сами себя сжигали сотни и тысячи людей! Какое еще восстание мы можем противопоставить декабристскому, в котором вожди восстания действовали против своих имущественных, сословных и классовых интересов, но зато во имя социальной и политической справедливости? А деревенские сходы, с которыми постоянно вынуждены были считаться власти! А вся русская литература, тысячу лет стремившаяся к социальной справедливости! Сотни произведений, удивительных по своей общественной совестливости: целые семьсот лет, о которых мы знаем лишь понаслышке, а прочли лишь одно – «Слово о полку Игореве», да и то в переводе… И это «рабская покорность народа государству»? И это «отсутствие опыта общественной жизни»? Да хоть бы немного воспользоваться нам опытом нашего знакомства!
2) Доходить во всем до крайностей
Эта черта, замеченная давно, действительно составляет несчастье русских: во всем доходить до крайностей, до пределов возможного.
История России сложилась так, что наше социальное бытие неизменно концентрировалось вокруг Власти, второй же полюс социальности – индивидуальный Человек как бы растворялся в ней без остатка. Понятие права «вращалось» вокруг понятия Государства; личность обладала лишь бесчисленными обязанностями по отношению к нему. Причем если обязанности эти безусловными…, то права личности… никогда. Права даровались, урезывались, видоизменялись или упразднялись, но в любом случае проистекали они с вершины столь чудовищной пирамиды власти, что борьба за них представлялась до самого недавнего времени делом совершенно безнадежным. Быть может, именно поэтому наша история не знает массовых движений за те или иные конкретные права. Тот, кто жаждал прав… должен был подниматься против Власти, ибо обрести права можно было, лишь сокрушив ее. Ни Пугачев, ни декабристы, ни народовольцы не пытались ничего добиться от существующей власти, гарантии своих прав они видели только в ее ниспровержении.
Корни такого положения глубоки, и существуют десятки интерпретаций русской истории, объясняющие, почему «мы не Запад», в том, что традиционное соотношение Человека и Власти у нас совершенно особое, неевропейское, сходятся почти все.
Возвращение… в нормальный мир людей можно…, лишь признав некоторые общие культурные основания современной цивилизации, основополагающие ценности и ориентиры… В сердцевине этого процесса лежит признание безусловности и неотчужденности фундаментальных прав человека, взятого не в качестве элемента некоей общности.
Часто повторяется мысль, что на характере русского народа отрицательно сказалось крепостное право, отмененное сравнительно с другими странами Европы довольно поздно – только в 1861 г. Однако крепостным правом не были затронуты русский Север и Сибирь. По сравнению с некоторыми иными европейскими государствами крепостное право в России не носило характера рабства: рабство же в США было отменено позднее, чем крепостное право в России. К тому же русский национальный характер оформился до закрепощения крестьян. Писатели уже в XIX в. всегда отмечали чувство собственного достоинства у русских крестьян (Пушкин, Тургенев, Толстой и др.).
Сложившийся взгляд на Россию означает анализ историко-политических событий на уровне мировой истории, как западная и восточная цивилизации. В данном случае это означает попытку рассмотрения политики Российского государства под тройным углом зрения: 1) по отношению к Западной Европе; 2) с учетом традиций древней России; 3) по влиянию государственного дела на дальнейшее развитие страны. Что взяла Россия у Западной Европы в своем политическом развитии? Что дает государству предшествующая эволюция общества восточного типа? Считается, что восточное общество проводит реформы, ориентированные на общинные, коллективные отношения, сохранение авторитаризма в управлении. При оценке российских реформ необходимо учитывать их следствия, которые проявят свой эффект только в будущем.
Вполне вероятно, что народ, прошедший длительный путь, открывает какую-то тайну человеческой цивилизации, некоторую сторону ранее скрытых движущих сил. За этот опыт приходится расплачиваться громадными жертвами. Достаточно упомянуть о социалистическом эксперименте. Но благодаря этому человечеству открываются новые грани существования и возможные опасности для него. Итоги развития России подводят к признанию, что общество претерпело сокрушительное поражение на неизведанных дорогах истории, оказалось отброшенным вспять.
В последнее время можно слышать прямо противоположные предложения: 1) России надо ориентироваться на Запад, гражданское общество, на свободное предпринимательство; 2) наш образец – Азия, конкретно – Китай. В этой «системе координат» проходят бурные дискуссии.
Что такое Запад в контексте культуры? Категория «Запад» часто понимается как одна из модификаций «они», противоположная категории «мы». Для одних Запад есть носитель мирового зла, средоточие и источник индивидуализма, безнравственности и разложения, а для других – непревзойденный источник реальных и потенциальных средств цивилизованной жизни: техники, науки, сервиса, которые могут использоваться утилитарно для наших целей. Многими отечественными политологами Запад оценивается и как источник целей, включающих права и свободы человека, реалии демократии, справедливости, обилие материальных и духовных благ. Итак, Запад – своего рода зеркало, в котором отражаются не только развитая экономика и культура, но и убожество условий нашей повседневной жизни. «Мы – они» предстает дуальной оппозицией (противоречием), полюса которой соотносятся друг с другом через взаимодействие и взаимопроникновение.
В результате эта оппозиция позволяет осмысливать всю человеческую жизнедеятельность: культуру, мышление, нравственность.
§ 4. Потомки восточных славян в современной истории
Очевидно, что изучение российского общественного процесса нельзя начинать ни с Октябрьской революции, ни с XIX в., ни со времен Петра Великого. В истории всех государств преемственность пересиливает новшества, и самые радикальные цели при их осуществлении на практике должны уживаться с унаследованной средой, включая и старые идеи.
Глубокий разрыв между государственной властью и народом представляется прочно утвердившейся преемственной чертой. Правда, она присуща не одной России. Но в силу особенностей истории России здесь произошло ее укоренение. Русские князья использовали даже ханов для полного подавления веча, интересы правителей все больше отдалялись от интересов народа. В России не было эквивалента средневековой западной идеи о том, что король подчиняется закону, а также опыта ограниченного правления, складывавшегося в Англии со времен Великой хартии вольностей. При поддержке церкви и с помощью идеологии самодержавного правления московские правители возвысились как над народом, так и над аристократами. Падение Византийской империи, женитьба Ивана III на византийской принцессе, идея о Москве как третьем Риме (четвертого Рима не бывать), использование титула «царь», покорение волжских ханств способствовали усилению самодержавия. Эта тенденция достигла своей кульминации в личности Ивана Грозного. В последующий период соперничество бояр и конфликты между аристократами стимулировали упрочение самодержавия. Россия заимствовала византийскую идею о сотрудничестве церкви и государства, что привело к подчинению церкви государству.
России не коснулось великое соперничестве между империей и папской властью, во многом способствовавшее развитию политического процесса на Западе, где появились теории общественного договора, народного суверенитета, прав личности. Напротив, в России эти доктрины, особенно после французской революции, рассматривались всеми, за исключением радикалов, как опасная западная ересь. Несмотря на многочисленные попытки – от царя Алексея до Александра II, здесь так и не удалось установить власть закона. Такие важнейшие элементы, как разделение властей и независимость судебной власти, оказались несовместимы с самодержавием.
Глубокие корни имело на Руси слияние суда с управлением. Князь и его посадники были одновременно судьями. По мере создания централизованного государства судебная власть переходила к царю, боярской думе и приказам, а на местах – к наместникам и волостелям. Существовали судьи «с докладом» и «без доклада»: решения первых утверждались государем, вторых – могли быть обжалованы. Суд всегда был источником дохода для правительства. Кто знает, быть может, из тех времен идет традиция продажного суда, сохраняющаяся поныне?
Судебная власть в России на протяжении столетий не была выделена из иных властей. Только судебная реформа 1864 г. дала России самостоятельное правосудие, отделила суд от администрации. Но в силу загадочной особенности нашего политического процесса вслед за реформой последовала контр-реформа. Главный удар по правосудию нанес Октябрь 1917 г. Дореволюционные суды («мумии», «алтари умершего права», «гнусные комедии») были ликвидированы, поскольку большевики не признавали «буржуазных предрассудков» независимости судей. Они ввели местный суд – тройку из судьи и заседателей, избираемых Советом. Ревтребуналы вершили массовые казни без суда, в административном порядке. В частности, в Петрограде вершились «зверские ежедневные самосуды», «издевательства над офицерами, когда их бросали с моста в воду».
Самая большая беда была в том, что народ принуждали строить теоретически сконструированный «самый справедливый» строй. Печальные итоги этого строительства на крови многих миллионов известна. Если первая мировая война унесла 5 млн. человек, то гражданская война «белых» и «красных» стоила России 13 млн. жизней.
Строительство социализма в деревне сопровождалось репрессиями против 10 млн. крестьян. «Охота за ведьмами» в КПСС и в советском обществе к концу 30-х гг. унесла еще 8 млн. человек. Это было не просто насилие, это был настоящий правовой террор. В белой эмиграции за рубежом России оказалось 2 млн. человек.
В лагерях «Архипелага ГУЛАГ» поглощено 20 млн. человеческих жизней. Таких огромных людских потерь на протяжении 50 лет (с 1914 до конца 50-х годов) не несла никогда ни одна страна в мире. Чудовищный масштаб сгинувших людей самым негативным образом сказался на нравственном и правовом состоянии общества. Недаром говорится, что «в России все трагично».
Можно согласиться с мнением, что революционная ситуация в марте-октябре 1917 г. во многом напоминает ход событий после августа 1991 г., когда был потерян темп преобразовательного движения и допущены серьезные просчеты. Этим воспользовались радикальные политические силы, оказывая давление на власть и раскачивая «народную» лодку. Немало политиков жаждут любой ценой победить «врага», то ли в «красно-коричневом», то ли в «коммунистическом» обличье. На деле же враг – инакомыслие, борьба с которым уже вызвала призрак диктатуры и справа, и слева.
Как и в 1917 г., самую разрушительную работу выполняют силы, политизирующие народ, стравливающие одну его часть с другой по социальному, национальному либо идеологическому расчету. История вновь напоминает, что правительство гибнет, если не имеет собственной устойчивой социальной основы, не получает поддержки производителей и предпринимателей.
Революция 1917 г. приобрела в России насильственный характер. Через семь десятилетий свержение тоталитарного режима вновь сопровождалось разрушением.
Но в трагедиях разве только политики ответственные за миллионы убиенных? Нельзя взваливать вину лишь на отдельных лиц, надо открыть глаза, чтобы видеть народную ответственность за действия своих правителей. Террор становится возможным, когда массы терпимы к нему.
Ценой этой дикой жестокости возродилась индустриальная Россия. Темпы роста промышленности достигали порой невероятной цифры – 13 % в год. Россия сама вытащила себя за волосы из средневековья. Но нельзя забывать о том, что революция способна пожирать своих собственных детей. Массовые репрессии косили ряды мыслящей интеллигенции и самой коммунистической партии; была ликвидирована половина всего высшего комсостава Красной Армии. И лишь в 1953 г. для всей России, как писала дочь Сталина «смерть его являлась избавлением». С этого момента страна осторожно и неуверенно вступила в новую, более гуманную эпоху. Серьезная заслуга в этом принадлежит руководителям, для которых Октябрьская революция является историческим событием, а не личным дорогим воспоминанием. В российской среде появилась новая склонность, которая становится характерной чертой политиков, – склонность к реформации и модернизации.
В России демократическим путем избраны парламент и президент, остановившие реакционный путч. Принципиально важен тот факт, что высшие органы власти возникли не революционным, а реформаторским способом. Легальные органы России сформировались в недрах старого общества в ходе модернизации политических институтов в рамках самих этих институтов. Успех действий законной власти зависит от ее податливости к переменам, что в свою очередь будет обусловлено намерением политиков сохранить демократическое руководство или вернуться к авторитарному правлению и диктатуре. Этой возможности исключать нельзя: мысль о твердой руке жива. Но Россия смотрит вперед, и ее перспективы как будто обещают прогрессирующую реформацию и модернизацию жизни при условии, что россияне воспримут мудрый совет: «Тот, кто хочет достигнуть вершины горы, должен подниматься не прыжками, а шаг за шагом».
Нам ничего не остается, как совместить в своей душе симпатии к тем революционерам, которые в 1917 г. желали изменить ход истории, с симпатиями к тем, кто хочет ликвидировать отрицательные последствия того радикального переворота. Поэтому многие россияне теперь воздерживаются от поздравлений по поводу Октябрьской революции, ибо уже удостоверились, что свобода длилась недолго, тоталитаризм вновь закрепостил рабочих и крестьян. М. Волошин писал: «В комиссарах – дурь самодержавия, взрывы революции в царях». А где есть безграничная воля властей, там неизбежны насилие и грех.
В октябре 1917 г. большевикам не пришлось столкнуться с массовой, глубоко укоренившейся психологией частного предпринимательства, подобной той, которая привела к поражению парижской Коммуны. Н. Бердяев отмечал, что русский народ «всегда любил жить в тепле коллектива».
Однако в условиях централизованной до предела экономической системы «тепло коллектива» обернулось холодом безынициативности и бесхозяйственности. Весь комплекс идей большевизма оказался утопией, ибо, чем больше внеэкономических методов распределения (уравнивания доходов), тем меньше действенных стимулов для человека работающего. Никакой власти не дано установить социальную справедливость без поощрения свободной инициативы. Главное преимущество рынка в том и состоит, что он не переделывает человека (что просто невозможно), не создает мифического «нового человека», а заставляет служить общему благу даже индивидуальные пороки (стремление к выгоде, наживе). Ведь на первых порах своего развития предпринимательство неизбежно принимает форму спекуляции. Человек, который сегодня начинает заниматься бизнесом, сталкивается с массой трудных проблем. Решить их без помощи государства практически невозможно. На историческом пути России практика свободного предпринимательства сталкивалась с препятствиями из-за слабого развития традиций. Государственная власть, опирающаяся на дворянство, во многом воспринимала капитализм как неизбежное зло, вынужденный ответ на вызов, брошенный Западом. Лишь немногие политические деятели, например, премьер-министры Витте и Столыпин, глубоко осознавали огромную роль свободного предпринимательства. С. Витте считал, что без личных амбиций граждан нельзя объяснить достижения Западной Европы, а недостаточное развитие личной инициативы в России является одной из главных причин ее отсталости. К тому же в российских условиях по сравнению с Европой и Америкой никогда не имело большого значения и не пользовалась престижем стремление к денежной выгоде, наживе. Капитализм появился в России, уже обладая отрицательными чертами в виде нищеты горожан, безработицы, детского труда и т. д. Тогда не могли проявить себя в полной мере такие буржуазные качества, как личное начало, благоразумие и деловитость.
Радикал-реформаторы сумели выдать за необходимость реформы грабительский захват собственности, что привело к росту паразитического капитала. Политические силы поднялись до вершины безнравственности, цинизма и попрания прав большинства народа.
Кто хочет быть истинным служителем блага, справедливости, тот должен знать их сущность, источники требований и условий, отношений к таким вечным ценностям, как собственность, наследство, право, нравственность. Нужно не забывать, что благо, несомненно, представляет первый закон миропорядка – право всех и каждого пользоваться земными благами. Однако этот первый закон миропорядка был полностью проигнорирован в 90-е годы приватизацией, той неправдой, в которой запечатлена «радикал реформация». Цивилизованный мир поражен размахом клептократии (воровства) в России. Он добивается того, чтобы в нашей стране наконец-то перестали воровать. Следует отвергнуть принцип неограниченности экономической свободы, приводящей к накоплению в частных руках почти всех сырьевых ресурсов. Это имеет место в России. Выход состоит в том, чтобы наделить реальной собственностью (при разнообразии ее конкретных форм) наибольшее число работников. Чего только не делают сегодня ради денег?
В прошлом они были просто «могущественным рыцарем», а ныне стали поистине всемогущими. Плутократия смогла приблизиться к максимуму развития присущих ей возможностей. Сегодня воздействие на политическую власть, которая лишь на первый взгляд представляется самостоятельной. Она подчинила даже себе законодательство.
К сожалению, чернь (забитая часть народа) не понимает ни назначение государства, ни его путей и средств. Она не знает общего интереса и не чувствует солидарности. Люди становятся чернью тогда, когда совершенно лишаются сознания государственного единства и воли к политическому и социальному единению, когда ими движет частная корысть и самое убогое правосознание.
Количественно чернь увеличивается в переходную эпоху. Коллективы людей быстро распадаются на враждебные станы и кланы; шайки ведут бесконечную войну.
Феноменом черни становятся три «К»: коррупция, криминалитет, клептократия, его питает «теневая экономика». Для черни право становится вопросом силы, ловкости и удачи. Рассматривая аксиомы власти, философы И. А. Ильин (1883–1954 гг.) и ныне здравствующий мыслитель П. И. Симуш неоднократно писали о том, что если черни все-таки удается создать некоторое подобие «режима», то этот «режим» осуществляется под видом «демократии», тождества жадности над общим благом, лжи над доказательством и насилия над правом. Думающие научные авторитеты в прошлом и настоящем находят живые примеры для своих мыслей о черни, пополняемой «рядом корыстных честолюбцев, стремящихся к власти во чтобы то ни стало», о демагогах, которые обращаются к черни и получают власть из ее рук, низводят в итоге «государственное дело на уровень черни и ее понимания».
В постсоветской России решающее значение имеет, прежде всего, доверие народа к самому себе и к власти. Тогда появится желание искать лучших людей и передавать им власть. Неумение организовать и поддерживать правление лучших лишь увеличивает чернь. К ней же примыкает всякий: бедный и богатый, темный и интеллектуал, их всех сближает полное безразличие к государственной судьбе России. Когда же власть оказывается в их руках, они начинают восхвалять простых людей, изображая массу «суверенным народом». К огромному сожалению, у нас в России появилось множество граждан, лишенных чувства собственного достоинства и политически недееспособных, что может обречь народ на тяжкие исторические унижения.
Сегодня 80–90 % от природной ренты остается у монополистов, а государству-народу достаются крохи с барского стола. В России нет более устойчивой и печальной традиции, чем игнорирование права ее жителей на достойное существование. В итоге большей части народа России отводится незавидная участь «навоза истории». Настало время, когда мы можем оценить себя и понять, что мы такое, выйти из лжи и утвердиться в истине. Суть ее в том, чтобы сочетать материальную борьбу народы и каждого человека за достойную жизнь со свободой выбора.
Для одной формы мышления характерны абсолютизация различных полюсов, противоположностей, стремление решать проблемы, перескакивая с одного полюса на другой. Так, какое-то явление, вещь, человека можно оценивать как воплощение добра, полезности, красоты и молниеносно перейти к противоположным оценкам (зло, вред, уродство). В условиях господства сталинизма буржуазный Запад представлялся примером абсолютного загнивания, а советская модель – образцом прогресса и процветания. В наши дни преобладает противоположный полюс дуальной оппозиции. Но никакое правительство не в состоянии совершить чудо – перевести Россию на западный путь, создать немедленно рынок и установить социальную справедливость.
Другая форма мышления нацелена на поиск нового смысла, где стороны постоянно изменяются, а противоположность полюсов превращается в живое противоречие. В результате его разрешения появляется новая дуальная оппозиция. Так, считается, что рынок в России складывается из трансформированных монополий, государственных структур, теневиков, спекулянтов, партократов, бюрократов, новых бирж и предпринимателей, из бывших региональных и клановых связей. Таким образом, центр тяжести переносится за рамки перехода от одного полюса сложившейся оппозиции к другому; противоположность полюсов снимается новым сложным синтезом. Ценности Запада рассматривались через реальные возможности развития их на российской почве. Но Россия не может быть понята на основе противостояния Восток – Запад, ибо она принадлежит и к Западу, и к Востоку.
В тысячелетней истории России Запад как один из полюсов оппозиции играл значительную роль. Еще до Петра I наблюдались частичные нововведения, в том числе заимствованные у Запада. Всей предшествующей историей, считал С. Соловьев, подготавливались петровские реформы с их главной задачей – «все делать с примеру сторонних чужих земель». Но Петр не был, как часто это изображалось, слепым западником, который видел Россию следовавшей во всем западному образцу. Россия вошла в избранное семейство великих держав и более двух столетий «переваривала» петровские новшества.
Можно даже предположить, что в будущем россияне не будут задумываться об устройстве властей и всей государственной машины, ибо право и закон станут естественной средой их обитания, подобно тому, как люди не замечают воздуха, которым дышат. С. Лем сравнил государство с автомашиной: человек садится, едет, куда хочет, и даже не задумывается, что там у нее внутри и как устроен двигатель. Он может этого просто не знать, это его не касается. Но сегодня мы постигаем государственную преемственность. Обращаем особое внимание на сущность политики Российского государства на всем протяжении нашей истории. И в этом нам помогает известный политолог и социолог, специалист по истории и теории государства и права, доктор философских наук, профессор Симуш Петр Иосифович. Он рассматривает историю России не как тротуар Невского проспекта, прямой, ровный, гладкий, а в качестве сложного и противоречивого развития от простого к сложному, от низшего к высшему, процесс, включающий в себя три катастрофы. Первая большая катастрофа – гибель Киевской Руси. Под катастрофой он понимает крах единства, интеграции общества, его распад, которому сопутствуют ожесточенное столкновение как целого, так и составляющих его частей, неспособность государства сдержать нарастающую дезорганизацию социально-политической жизни. Катастрофа происходит тогда, когда власти не удается сохранить основы собственного существования. Она случилась в первый раз при переходе древнерусского государства от вечевого, соборного идеала к авторитарному идеалу. В результате удельная Русь распалась. Если древнерусская государственность строилась на основе веча, своего рода собора, то новая русская государственность авторитарного типа – на базе удельной вотчины, самостоятельного и обособленного княжества. Только в XIV веке Иван I приступил к собиранию земель под властью Москвы. Страна превращалась в один громадный удел. Тем не менее, в XV и до половины XVI в. оставался незыблемым принцип совместного управления первого лица и «князей и бояр». Боярская дума принимала все важные решения по правилу: «Царь указал, а бояре приговорили».
На протяжении XVI–XVIII вв. не поощрялась местная и личная инициатива. Решительным образом искоренял самостоятельность во взглядах и действиях аристократов Иван IV. Среди крестьян удушение инициативы стало следствием их зависимости от помещиков и практики передела земли «миром». Даже те, кто уходил в город, зачастую вступали в артели, где труд и оплата были общими. Бюрократический аппарат по мере своего развития также стремился сдерживать местную инициативу и запрещать всякую деятельность, которая казалась слишком независимой. В то же время Иван Грозный признавал, что дума является необходимым посредником между ним и народом, и даже ему не удалось избежать резкого конфликта между консервативной организацией и своим деланием сделать ее более управляемой на путях усиления авторитаризма. Ведь каждый боярин тяготел прежде всего к местным интересам, поэтому развивалось местничество. Бояре XVII в. говорили: «За места наши отцы помирали».
Как же сходны те далекие удельные ситуации с ситуациями нашего времени! Народные депутаты, отстаивая интересы своих регионов, проявляют в парламентских схватках такую энергию и стойкость, каких у них иногда не хватает для защиты интересов общей государственности. Урок истории не идет впрок.
Вторую катастрофу – Великую смуту России пришлось пережить на рубеже XVI–XVIII вв. После смерти Ивана Грозного слабое правление царя Федора (конец XVI в.) сопровождалось серией грозных бунтов. Народные массы, находившиеся во власти частных, локальных интересов, нанесли жесткие удары обществу и государственности. Между приближенными царя происходили столкновения.
Предотвратить крушение государства пытался способный и гибкий правитель Борис Годунов (1598–1605). Он многое сделал, чтобы оттеснить бояр, укрепить единовластие и обрести поддержку народа. Царь старался смягчить мощный натиск вечевого потока, несколько облегчил тяготы в борьбе с произволом, за правосудие и в защиту слабых. Но на страну обрушился невиданный голод. Будто по наваждению, царская помощь голодающему населению не встретила сочувствия. В родной среде ходили слухи о приходе другого, «природного царя». Ложные обвинения в адрес царя обрели реальные очертания в самозванцах, авантюристах. Борис практически оказался бессильным перед стихией массового сознания, активизацией локальных антигосударственных интересов.
Всеобщая безответственность, разрушительные восстания и бунты привели к развалу общества и Московского государства. Бедствия Смутного времени не поддаются описанию. Треть населения погибла в Смуте и от голода. Государство пало вследствие массового возмущения (восстание И. Болотникова (1606–1607), бунты местничества), превращения власти в глазах народа в воплощение зла.
В 1917 г. произошла третья катастрофа. Отчаяние россиян, порожденное пережитыми ужасами первой мировой войны, психологически компенсировалось безумными надеждами на возвращение «золотого века». Уже на смертном одре Ленин с одобрением вспомнил формулу Наполеона: «Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уж видно будет» – язвительно отозвался о Суханове, неоднократно возражавшем большевикам, утверждая, что Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм. Но Ленин мог также вспомнить, что формула Наполеона привела последнего на остров Св. Елены.
Через 100 лет спустя стало ясно, что так называемое освобождение народа России от гнета не создало самоуправляемого общества, а рабочий класс не выполнил своей исторической миссии быть связующим звеном между государством, партией и крестьянством. «Гения насильственной революции» – Ленина (по словам В. Вернадского) еще при жизни ожидал крах, ибо не произошло безграничного взлета народного творчества.
Игнорирование трагического опыта большевизма и других политических сил открывает возможность новой катастрофы. Речь идет о крутых изменениях курса мировой политики, связанных с политикой США, стран Евросоюза и России вокруг Украины и резким отворотом наших экономических отношений от Запада, и поворотом их на Восток и, в связи с этим, серией санкции Запада против России.
В настоящее время в стране не смолкают аплодисменты, славящие президента Путина В. В., сумевшего подписать «самый великий газовый контракт в истории человечества». Но люди скептически настроенные, уверяет в статье обозреватель «НВ» Акрам Муртазаев, что Китай воспользовался безысходностью Кремля и подписал договор с выгодой для себя. Бывший заместитель министра энергетики России Владимир Милов, человек, скорее всего, что-то понимающий в энергетической политике, считает, что «такой экспортный контракт – это подаренные китайцам доходы государства от использования национальных природных ресурсов».
«Я как человек, далекий от углеводородов, труб, и разных там «привязок цены кубометра газа к нефтяной корзине», продолжает А. Муртазаев, – не могу по достоинству оценить ни уровень гениальности Путина, прорубившего трубой окно на Восток, ни вполне логичные доводы оппозиции. Но из истории человечества знаю, что ни одна страна так и не стала великой в результате только распродажи своих полезных ископаемых. Такие государства входят в историю в примитивном ранге сырьевых придатков. Не более. Экономика, а вовсе не трубы, играют ведущую роль в мировом политическом пространстве».
Известный публицист выдвигает и обосновывает три причины сомнений в перспективах российско-китайского договора.
Конец ознакомительного фрагмента.