Глава 3. Клоун
Погода в тот день была активная и солнечная, теплая и распрекрасная. Листья на деревьях к этому времени года по большей части уже пожелтели, но еще не опали на землю. Хорошая осень, хорошая солнечная погода, и настроение мое соответствовало этой осени – грустное. Мне захотелось в этот день прогуляться с часик-другой в одиночестве вдоль Москвы-реки и наполнить свою душу уединением, ощущениями и шелестом опавшей листвы. Но отказаться от приглашения соседа сил я в себе так и не нашел и, скрепя сердце, принял его. В тот день в доме Всеволода собралось человек пятнадцать, от силы двадцать. (Сева было хотел позвать в гости большее количество народа – человек сто или тысячу, но не сложилось – у одного друга детства, как назло, были киносъемки, у другого – фотосессия, третий приболел именно что в этот день, четвертый – в Бразилии с десятой по счету женой, пятый… шестой… седьмой… тысячный – был бы человек, а причина веская отказаться от приглашения обременительного всегда сыщется.) На день рождения к Всеволоду и его дочке съехались люди разных возрастов, профессий и положения семейного – стоматолог Григорий с любовницей, риелтор Марина без мужа, модельер Анжела с мужем Егором. Это были люди в основном модные, стильные и занятые… Они съезжались в дом к Всеволоду и парами, и в одиночестве…
Разместились гости в столовой (во времена генеральские это помещение более всего напоминало собой штабной кабинет, хоть сейчас штабное совещание проводи) за длинным и празднично сервированным столом. По началу застолья, обстановка среди гостей была не сказать что натянутая, но все же немногословная, ближе к скованной и вялотекущей. По причине того, что за этим столом не находилось места человеку словоохотливому, тому человеку, который мог бы примерить на себя тяжкое бремя тамады и стать на первое время душой столь разношерстной компании. За праздничным столом в этот день и час хозяином дома были собраны люди разных интересов и настроений, каждый из них по большей части думал о своем насущном и не знал, с чего начать разговор и как его подержать. От того и возникали средь гостей паузы в словах – неуместные и неловкие.
Время от времени тишину застолья праздничного прерывало звонкое постукиванием вилок и ножей о тарелки фарфоровые. Гости дружно орудовали ножами и вилками, склонив свои головы над тарелками. Кто-то кому-то передавал через полстола напитки, а кто-то тянулся за хлебушком. Гости цепляли вилками ломтики колбаски и кусочки сыра, после чего клали их в свои тарелки, сервированные салатами и гарнирами… Никто ни с кем не разговаривал, шуткам места не было, и в какой то момент времени я поймал себя на мысли, что оказался на чьих-то поминках… Но наполнялись бокалы, и все же звучали тосты. Через тост-другой гости понемногу разговорились меж собой и разошлись по интересам кто куда из-за стола праздничного. Кто-то вышел на летнею веранду, кто-то во двор, а кто-то обосновался в зале, у камина…
Я же все это время по большей части молчал и смотрел то в свою тарелку, то по сторонам. То сидел, то вставал и только и думал о том, под каким бы предлогом мне свалить отсюда домой. Как же мне было скучно и неинтересно, трезво, одиноко и неуютно в этот день и в этом доме, средь незнакомых и чуждых мне людей на этом празднике жизни. Сколько же народу, сколько шума. Для жены же моей все прошло как нельзя лучше и гладко. Ей все понравилось (она оказалась в своей стихии), и после рюмки-другой она по обычаю своему за час-другой перезнакомилась оптом со всеми гостями разом. К вечеру у нас в гостях была ее новая подружка риелтор от Москвы Марина, про отдых и на отдых в этот день можно было смело забыть и забить…
На следующее утро – в воскресенье, Всеволод позвонил мне и позвал нас с супругой на продолжение праздничного банкета. Гостей в доме Всеволода Державина в этот день поуменьшилось, и круг общения незначительно, но сузился – человек на пять, то есть до десяти – двенадцати человек. И в этот выходной день все было как бы попроще и поспокойней, без шума и гама, присущего для большого скопления народа. И все улыбались, всем было весело и хорошо. Второй день всегда отличен от дня первого – всегда! На второй день все всегда проще. Никому уже не нужен тамада. Гости навеселились за предыдущий день, свыклись и пообтерлись друг с другом, утихомирились и присмирели, стали раскованными и расслабились. Практически каждый из приглашенных гостей нашел свой уютный для себя уголок в просторном доме скульптора…
В этот день и разговоры клеились, и темы для беседы без труда находились, и пауз неловких в общении между гостями не возникало. Кто-то прогуливался по участку, кто-то лежал на шезлонге, укрывшись пледом и приласканный солнечными лучиками, кто-то вышел за ворота и направился к озеру неспешной прогулкой наедине со своими мыслями…
Я же во второй день праздничного застолья разместился на террасе, где и нашел свое успокоение. Помимо меня, в это утро здесь приютилась приятная семейная пара – муж и жена, Егор и Анжела. Так, во всяком случае, мне их представили накануне, в тот момент, кода их сын Ярик покорял сердца приглашенных гостей своей виртуозной игрой на балалайке. Выглядело это со стороны презабавно, и все оттого, что их сын, мальчишка одиннадцати лет, делал это с необычайной серьезностью и необыкновенным усердием по выражению своего лица, светски закинув лакированный ботинок одной ноги на коленку другой. Он сидел посередине гостиной, согнувшись над струнами, напротив праздничного стола и брал свои аккорды один за другим. Сын в плане прически и одежды мало чем уступал своим продвинутым родителям. Скажу так, его прическе любая модница бы позавидовала. Ярик был ярко выраженным блондином с длинными и пушистыми волосами. Как только Ярик заканчивал играть очередную композицию, тотчас же раздавались дружные аплодисменты гостей. Ярик застенчиво улыбался и кланялся кивком головы, не вставая со стула…
– Еще, еще, еще. Браво, браво… – Ярик был рад стараться… На пятый или шестой заход родители перестали мучить гостей и… прервали сольник сынишки. Его папа встал из-за стола, торжественно подошел к сыну, погладил по голове и обратил его внимание на следующее обстоятельство.
– Сынок, после выступления что принято сделать артисту? – В ответ на это Ярик встал со стула и трижды, глубоко в пояс, поклонился гостям, в том числе и вашему слуге покорному…
– Все, сынок, иди, играй с ребятками… – Ярик протянул балалайку папе и сорвался с места… Егор взял из рук сынишки музыкальный инструмент, положил его в футляр и отнес футляр с балалайкой в серебристый фольксваген…
Егор склонился над мангалом и хлопотал по шашлыку, жена же Егора Анжела отдыхала на соседней со мной скамеечке. Она прикрыла глаза, подставив свое лицо под солнце. Она сидела на лавочке, запрокинув ногу на ногу, принимала в это утро солнечные ванны. Анжела пыталась это делать раскованно и в меру вальяжно, но у нее получалось задумчиво и грустно. На фоне бледноватого цвета лица, подсвеченного солнечными лучами, под глазами Анжелы со всей очевидностью проглядывались слегка припудренные свинцовые синяки.
Жена Егора была одета по погоде, в белые кроссовки на высокой подошве, потертые джинсы с дырками в нескольких местах и футболку с коротенькими рукавами, бесконечно болтающуюся на ней, словно вывешенное после стирки белье на ветру. Джинсы, как и красного цвета футболка, тоже болтались на ней, и все оттого, что она была необычайно тонка. Футболка модная, трепыхалась на ее теле от малейшего дуновения ветра. Анжела напоминала мне в этот момент высушенную и выцветшую мумию. Через минут десять подул легкий ветерок, Анжела съежилась от холодка, судя по всему пробравшего ее до косточек, накинула на свои плечи куртку, сложила на груди руки, склонила к рукам голову и снова прикрыла глаза…
Егор, почувствовав спиной незначительные перемены, произошедшие в поведении жены, обернулся к нам. С первого взгляда, это был спортивный и подтянутый мужчина. Свидетельством тому были бицепсы и футболка черная и с короткими рукавами, плотно обтягивающая его широкую грудь. Его ноги были накачаны, как у штангиста, и напоминали собой изогнутое деревянное колесо. Черные длинные волосы на голове Егора завивались и волнами накатывали на его плечи. Ростом он был выше своей супруги, но ненамного. Судя по той дотошности, с которой он приготавливал на мангале шашлыки, он был человеком упрямым и задиристым. Он был старше своей супруги, в первом приближении, лет на десять, а исполнилось Егору к тому дню пятьдесят шесть лет. Егор был не только круглолиц, но и розоват цветом кожи своего лица.
Угольки дымились, свиной шашлык покрывался корочкой, ароматный запах жареного мясца, исходивший от мангала, служил тому подтверждением, а заодно и раззадоривал мой слегка погрустневший желудок… От нечего делать, я начал разговор… Тем самым возвратив супругов к повседневной суетности…
– Егор, извини за нескромный вопрос, ты не скажешь, как давно ты знаком с Всеволодом?
Анжела приоткрыла глаза, подняла от груди голову и улыбнулась. Она взглянула на мужа, ожидая, что Егор ответит на это мне. После того как Анжела сдвинула губы, ее лицо немного оживилось… Скорее преобразилась. Она одной незначительной улыбкой, одним движением губ расцвела. И уже не напоминала выцветшую мумию, а походила собой на приунывшую березку. В этот самый момент мне причудилось, что из глаз Анжелы вот-вот потечет сок березовый. Егор же, взглянув на жену, но не без раздумий ответил мне:
– Пятнадцать лет…
– А как вы с ним познакомились?
Егор пожал плечами в легком недоумении и снова посмотрел в глаза своей супруги, посмотрел и сказал:
– Да обыкновенно познакомились, летом на улице случайно столкнулись, нос к носу. Я парковал свою машину на Кутузовском. Припарковался, как обычно, а когда выходил из машины, то увидел, что у меня на ботинке шнурок развязался. Наклонился, присел на коленку и начал завязывать ботинок. Пока завязывал шнурок, у меня из переднего кармана телефон выпал на асфальт. Завязываю шнурок и держу телефон краем глаза. Вижу, что ко мне кто-то подошел… и поднял с асфальта мой же телефон. Ничего себе, думаю, кому это мой телефон так сильно понадобился? Приподнял голову, вижу перед собой сияющую до ушей физиономию. Я едва успел первый шнурок завязать, как тут же услышал над своей головой:
– Чувак, ты свою мобилу уронил, держи!
Разговорились, зашли в кафе, посидели, поболтали, оказалось, что у нас есть один общий знакомый – фотограф Дуров… Вот, собственно, и все…
– Забавно!
– А что здесь забавного?
– А он со мной точно так же познакомился. Я у ворот стоял, а Сева мимо на машине с Аней и Алисой проезжал. Вдруг остановился, заулыбался до ушей и ни с того ни с сего начал со мной знакомиться, я так и офигел тогда. Хоть убей меня, не понимаю, Егор, как так можно на улице, запросто, с совершенно посторонними людьми знакомиться. Столкнулись, сразу же познакомились, без повода какого-либо, вот так вот, просто взяли и познакомились, ни с того ни с сего. Ладно со мной, он так запросто познакомился, все-таки соседи и через дом живем…
– Повод был! – Анжела, до этого хранившая молчание, неожиданно и бесцеремонно вторглась в наш разговор, резко и коротко ответив за Егора.
– Что повод был? – переспросил я Анжелу.
– У Севы повод познакомиться с Егором был… Повод был, понимаете?!
– Какой повод? Нет, не понимаю и понять не могу!
Я недоумевал. Какой можно сыскать повод для такого знакомства друг с другом средь бела дня на широком Кутузовском проспекте в многомиллионном городе, ни чего не зная друг о друге и видя друг друга, по существу, первый раз в жизни.
– Телефон, который на асфальт упал. Вадим, вы что?! Анжела с широким забралом вклинилась в наш разговор. Да так вклинилась, что я и не заметил, как она отодвинула мужа собой на второй план. Это произошло естественно и само собой. Анжела искренне удивлялась, почему я не понимаю самых простых и доступных вещей. Как это так, как я не понимаю такой простецкой, казалось бы, вещицы, той вещицы, что упавший на асфальт телефон – самый что ни на есть лучший повод познакомиться с абсолютно незнакомым и чуждым, в смысле посторонним и незнакомым тебе, мужиком, которого ранее ты никогда не видывал.
– Что, вы что? – я переспросил ее и продолжил, – Анжела, вы, конечно, извините меня за мою тупость, но я не понимаю, при чем здесь телефон. Зачем Всеволод вообще его поднимал и к нему подходил? Егор и без него прекрасно с этим бы управился. После того как завязал бы свой второй шнурок.
– Упавший на асфальт телефон был поводом для знакомства. Вадим, вы что, совсем ничего не понимаете?.. – Анжела второй или третий раз подряд, повторила свое сокровенное, – Вы что?
Но я продолжал тупить и стоять на своем… Опять то же самое:
– Вы что?
Ей что, сказать больше нечего, вот заладила одно и то же, это свое тупое «Вы что да вы что?» А я и ничего, подумал я в этот момент. Это вы – вы что? Я понял бы, если бы телефон упал бы у какой-нибудь там симпатичной мамзель! Той мамзель, только от вида которой сердце готово из груди вырваться и поскакать вслед за ней, прикрикивая на ходу. – Девушка… девушка – постойте, постойте… остановитесь на секундочку. Это не вы случайно телефон обронили!!! Тогда да, тогда все понятно и все на своих местах, и я не спорю. Всем и все становится ясно, телефон, упавший из рук симпатичной мамзели на асфальт, самый что ни на есть удобный и подходящий повод для случайного и увлекательного сюжетика. Но Егор-то все-таки не совсем мамзель, а в некотором роде мужик… Я упорствовал на своем…
– Анжела, но телефон же не у вас упал. Вот если бы на месте Егора были бы вы или какая другая симпатичная незнакомка, тогда я бы Севу прекрасно понял. А так, вы меня конечно извините?!.. – После этих слов я сделал многозначительную паузу…
– А вы что, Вадим, на улице ни с кем не знакомитесь?
А это еще что такое? Это-то здесь при чем? Я понемногу начал вскипать и выходить из себя, стараясь не выказывать этого никоим образом Егору и его жене. Какого хрена она меня к этому приплела и меня об этом спрашивает, мы же не об этом говорили, зачем ей это надо знать? Мне был непонятен ход ее мыслей, я не понимал ее логики. Я вообще вначале разговаривал с ее мужем Егором, который почему-то выпал из разговора и, похоже, не особо-то и стремился вернуться в него.
– С мужиками нет, точно не знакомлюсь и близко не подхожу! – отбрыкнулся я… Мой ответ выглядел грубовато, но это не смутило мою собеседницу.
– А с женщинами?
– А женщины-то здесь при чем, с какого бока?
– Так, ни при чем, просто спросила… Узнать хотела, а что для вас является поводом для того, что бы познакомиться на улице?
Я задумался над ее вопросом, она меня совсем запутала. Я уже совсем забыл о Егоре, то ли вертевшем шашлык, то ли вертевшемся у шашлыков. Мне было непонятно, о чем вообще идет речь. Я хотел было сознаться и сказать ей о том, что я вот так запросто на улице еще ни с кем и никогда не знакомился и поводов, естественно, тоже не искал. Но это я, конечно, про мужиков так рассуждаю, мы же про мужиков сейчас с вами говорим… Что касательно особ слабого пола, то тут повод на каждом шагу сыскать можно, а можно и без повода, что само по себе тоже повод… Ух уж эти бабы, подумал я, глядя на Анжелу, подумал и ответил:
– Анжела, я вот так сразу затрудняюсь что-либо вам сказать. Все зависит от моего настроения, моей решительности, если хотите. Но если честно, я к незнакомым мужикам вообще редко подваливаю, так, время узнать или спросить что-либо – там как пройти, как проехать, а где это, а где что. А так чтобы с мужиком познакомиться – так это нет, так это не ко мне и не по адресу, я не по этой части.
– Я же вас не о мужчинах спрашивала, а о женщинах?!
Я не выдерживал ее напора, мой мозг взорвался, я просто сходил с ума от ее логики и ответил ей назло – наперекор…
– А я спрашивал Егора о том, как он познакомился с Севой. А еще я спрашивал, какого хрена к незнакомым мужикам подходить и чужой телефон ни с того ни сего с асфальта поднимать… А про женщин с самого начала вообще речи не было!!!
– Как для чего подходить, для того, чтобы познакомиться!
– Я с вами, Анжела, по второму кругу не пойду.
– А почему?
– Что почему?
Я в это время посмотрел на Егора, который стоял у мангала, вертел шампура и присматривал за кусочками мяса, а в перерыве между этим ухмылялся, радуясь от души за жену. Он изредка, посматривая на нее, подыгрывал ей своей издевательской по отношению ко мне улыбкой. Я же никак не мог понять, чему они так оба радуются в этот момент…
– По второму кругу почему не пойдете?
– А зачем одни и те же круги на педали наматывать?
– Чтобы до сути докопаться…
– А до нее невозможно докопаться обычным умом.
– А почему?
– А потому, что логика какая-либо отсутствует. Мне никто и никогда не объяснит, зачем Всеволод подошел к Егору и поднял его телефон с асфальта…
– Это для вас логики нет.
– А для вас есть?!
– Да, есть!
– И какая же, по-вашему, во всем этом безобразии логика заключена?
– Бабская!!!
– Какая, какая?!
– Бабская… бабская!!!
– Так что, ребята познакомились друг с другом по законам бабской логики?
– Вот именно!!!
Я сразу же сменил тон. Это для меня стало полным откровением. Такого поворота событий я и представить себе не мог. Я посмотрел на приунывшую березку, поднял свои руки вверх и признал свое поражение. Права… права, надо признать, во всем.
– Сдаюсь. Ну, Анжела вы даете! Как же вы меня к этому долго подводили?!
– А иначе бы вы ничего не поняли и мне пришлось бы вам одно и то же по сотому разу разъяснять…
– Согласен… согласен… согласен!!!
…Через три года я все-таки не удержался и задал соседу мучивший меня столь долгое время вопрос:
– Сев, скажи мне, только честно, на фиг ты тогда на Кутузовском проспекте к Егору подошел, поднял телефон и познакомился с ним? Что тебя к этому сподвигло, чем ты тогда думал и о чем?
– А он прикольный тогда был, он на клоуна в тот день был похож! Услышав это от Всеволода, я лишь лишний раз убедился в том, что скульптор – не кто иной, как разнузданный и не контролируемый ничем экстраверт, живший по умозаключениям все той же Анжелы – по законам бабской логики.
Тема для интересного разговора была как бы исчерпана, и я между делом спросил Егора:
– А сколько жен было у Севы? Анна – это его первая жена?
Услышав это из моих уст, Егор еще больше заулыбался, но, посмотрев в сторону жены, отчего-то изменился в своем лице. Лицо Егора мгновенно окостенело и стало серьезным. Я же в этот момент почувствовал себя немного идиотом… Переглянуться-то Егор переглянулся, а вот на мой вопрос так и не ответил. Я продолжал, как последний кретин, смотреть на Егора в ожидании ответа на свой вопрос… Но он молчал и посматривал в сторону Анжелы с тупым и вместе с тем серьезным выражением лица…
– Пять!!! Вскрикнула у меня над ухом Анжела. Вскрикнула так громко, что у меня зазвенело в ушах…
Я вздрогнул от неожиданности и перевел свой взгляд на нее… А это-то зачем, зачем так громко кричать, да еще и вместо мужа, да еще и над моим ухом?
Анжела произнесла это слово резко и c выпадом, но без раздражения: мол, отвяжись, чего к нам пристал. Произнесла и вновь погрузилась в молчание. Но сказав это, она уже не выглядела столь сурово, как ранее. Ее лицо разгладилось, подобрело, с кожи лица просочился сок березовый… Синяки под ее глазами исчезли сами собой… Она уже не выглядела утомленной, но выглядела одушевленной и взбодрившейся…
Бросалось в глаза, что Егор отвечает на мои расспросы через силу, через не могу. Мне приходилось буквально клещами, под пыткой, вытягивать из него каждое слово. Я снова невольно посмотрел в сторону Анжелы, а не она ли тому причина, не она ли причина немногословности и скрытности своего мужа? Посмотрел и сравнил ее с Егором. Сравнение было недолгим, но сразу же бросалось в глаза, что супруги резко контрастировали и взаимно исключали друг друга. Анжела явно подавляла Егора самим своим присутствием. Он отвечал на мои вопросы лишь после ее молчаливого одобрения. Помолчав и не услышав за это время не единого возгласа от взаимоисключающих друг друга супругов, я сказал какую-то сущую ерунду – безделушку… Совершенно недостойную для столь познавательной беседы…
– А я сосед Всеволода, через участок живу! – Сказал и глуповато заулыбался…
– Иди ты!!! – ухмыльнулась Анжела.
– Знаю, он мне про тебя рассказывал… – Пробурчал себе под нос Егор…
После этого ответа Егора мне показалось, что он стал совсем уж чем-то недоволен… и интерес к разговору во мне пропал вовсе. Воцарилась тишина, так что был отчетливо слышен шелест пожелтевших, но все еще не опавших на землю листьев клена…
И надо же такому случиться, что именно в тот момент, когда я примолк, до меня со всей ясностью дошло – меня пронзило, как копьем, я понял для себя эту простую, казалось бы, вещь, я разгадал для себя эту заковырку. Мне стало ясно, почему же все-таки и на самом деле эти двое, Егор и Анжела, взаимно исключали друг друга.
Они взаимно исключали друг друга лишь потому, что не дополняли. Не дополняли из-за того, что интроверт Егор был ни рыба ни мясо и пребывал в роли молчаливого статиста. Пальму же первенства в разговоре безоговорочно держала экстраверт Анжела. А исключали друг друга потому, что Анжела и рта не давала Егору открыть лишний раз. Да он и не пытался этого делать, он соглашался с ней во всем, он понимал жену не с полуслова, а с полувзгляда, с полужеста, с полунамека и даже без намека. Он чувствовал ее спиной со спины. Он, этот самоуверенный самец, вообще не имел собственного мнения, он пресмыкался пред ней, как львам и тиграм братьев Запашных и не снилось. Он был выдрессирован Анжелой на слово – раз.
Я никак не мог заметить, на какие сигналы, поступающие ему от Анжелы, он так ловко реагирует и начинает либо говорить, либо сразу замолкает. (Нечто подобное я не раз наблюдал в цирке, где со стороны невозможно разглядеть потаенные и скрытые от публики и годами тренировок знаки, которые подает дрессировщик своим воспитанникам.)
За те полчаса, что мы общались друг с другом, Егор не сказал ни единого слова, не посмотрев предварительно в глаза жены. Он говорил, в смысле открывал свой рот, только после ее молчаливого одобрения на это… Получалось, что Анжела исключала из разговора Егора своими короткими и ежистыми ответами… Впоследствии я узнал, что мои предположения были не беспочвенны. Егор по профессии оказался клоуном (артистом цирка), а Анжела – бизнесменом, она занималась модельным бизнесом и была модельером… Они были такими разными, но уживались друг с другом более десятка лет, и все потому, что Егор во всем полагался на супругу и ее скрытые от любопытных и посторонних глаз команды.
…Через полгода… Где-то полгода. Я заскочил к Севе по звонку, заскочил по-соседски на пять минут… Я ворвался к нему, как к себе домой… Но, увидев в коридоре Егора и Анжелу, невольно растерялся. На Егоре лица не было, лицо же Анжелы было сосредоточенным. Я поздоровался с ними и сразу к Севе:
– Чего звал?
– Да так. Посиди пока с Егором на веранде, а мне с ним надо переговорить…
Всеволод и Анжела молча и ничего не говоря мне и Егору ушли от нас на кухню.
Мы же с Егором остались вдвоем и прошли на веранду.
– Егор, что случилось, чего такой грустный?
– С женой общего языка найти не могу, жить не хочется!!! – Ответил мне клоун Егор…
Выглядел сегодня Егор неважно – не ахти как, можно сказать, что скверно выглядел. Его былое довольное и насмешливое лицо осунулось и приобрело совсем уж серые оттенки. От былого розовощекового и круглолицего настроения не осталось и следа, его щеки впали, а лицо похудело и оскудело. Руки клоуна в тот момент, когда он подносил чашку с чаем к губам, не подрагивали, а дрожали… Мы просидели с Егором на веранде минут с двадцать, в полной тишине. Егор был подавлен и угрюм, ему явно было не до разговоров этим вечером. Он сидел, склонив голову к коленям, и периодически обхватывал ее руками:
– Егор, чего так убиваешься, тебе чайку еще подлить?
– Подлей…
Пожалуй, это были все те слова, которые мы за это время, сказали друг другу. Через полчаса на веранде показалась Анжела вместе с Всеволодом.
– Поехали домой, Егор.
Услышав эти слова, Егор оторвал кружку от губ и посмотрел с надеждой на супругу. Он посмотрел на нее взглядом человека, которого только что помиловали и попросили спуститься с помоста, на котором была водружена гильотина… Егор сидел на стуле и не верил своему счастью, он замер и молча держал у своих губ чашку с чаем.
– Вставай, вставай! Поехали, долго будешь еще здесь рассиживаться!!! – Поторопила мужа Анжела.
Егор поставил чашку с чаем на стол, встал со скамейки и, немного пошатываясь и придерживаясь одной рукой о стеночку, а другой за сердце, спустился вниз по ступенькам, к машине… Ничего не сказав на прощание ни мне, ни Всеволоду…
Всеволод в это время уже успел открыть ворота… Закрыв ворота за уехавшей машиной, Всеволод поднялся ко мне.
– Сев, а чего это такое вообще было? Что за представление?
– Анжела Егора привозила.
– Как понять – привозила?
– Она хотела оставить его у меня пожить.
– Как оставить у тебя пожить, он что – вещь?
– Нет, он в ее квартире живет, они поссорились, вот она и решила его у меня оставить пожить.
– И чего не оставила?
– Я отговорил. Посоветовал помириться, в монастырь съездить, к батюшке на причастие сходить.
В тот-то момент я наконец-то понял, о чем и по законам какой логики со мной разговаривала и все время натыкалась на стенку упрямый экстраверт Анжела, жена Егора, солнечным осенним днем на веранде.
Я в который раз оказался прав в своих предположениях: они жили вместе все эти годы лишь потому, что взаимно исключали друг друга… полным и беспрекословным подчинением одного – другой… Их брак был основан и держался на законах женской логики…
Снизу, с лужайки возле дома, послышался звонкий ребячий голосок:
– Дядя Егор, а шашлык скоро будет готов?
– Уже готов, поднимайтесь и тарелки с кухни тащите! Наш разговор с Егором прервался ровно тогда, когда это и должно было произойти. Пришло время шашлычку…
Шашлык задался на славу и получился на загляденье румяненький и с жирком, пальчики оближешь. Такой шашлычок, знаете ли, одно удовольствие приправить чесночным соусом, а заодно посыпать поверх укропчиком и мелко порезанным лучком – очень аппетитно, знаете ли, выглядит…
Как только Егор снял шампура с мангала, народ словно почувствовал добычу и сразу же столпился на веранде вместе с мухами, неизвестно откуда слетевшимися на пиршество со всей округи и в огромном и бессчетном количестве. Неряшливые мухи с зеленовато-золотистыми брюшками и лапками, измазанными во всяком дерьме, которое только можно сыскать на белом свете, ползали повсюду. По столу, по тарелкам, по рукам, по моей коленке, по голове Анжелы, по спине ее мужа Егора. Открытая веранда была просторной, и места на ней всем хватало. Шлеп – я ударил по коленке, коленка вздрогнула, муха отлетела, оказалось, мимо – стало быть, промазал. Шлеп – раздался глухой прихлоп чьей-то ладони о стол, кто-то присобачил муху к столу, аккуратно взял ее пальчиками за крылышко и сбросил с веранды на участок. Понеслось – шлепок за хлопком, хлопок за шлепком, только повод дай. Кто только и как ни старался прибить очередную муху, и у многих, надо сказать, это совсем неплохо получалось… Послышалась череда хлопков и шлепков, отдаленно напоминавшая собой прифронтовую канонаду. Кто-то не поленился и даже притопнул ногой по плитке на полу – промах, три прихлопа – два притопа, три притопа, два прихлопа и наоборот.
– Во поналетели-то!
– Вот поразвелось-то!
– Спасу от них нету!
Отовсюду, со всех сторон доносились удивленные возгласы…
А вскоре на просторную веранду прилетели две острые на жало осы и один могучий, толстозадый и дремучий шмель. И стало уж совсем весело, кто-то отмахивался от ос, кто-то пытался прибрать к рукам шмеля, вездесущие же мухи ушли на второй план в тень.
Я же принялся за дело и оторвал зубками кусочек сочного мясца. Мой изголодавшийся желудочек воскрес и ожил, можно сказать, что взыграл, наполнился радостью и засеменил своими ножками по моему животику… Скушав последний, четвертый по счету кусочек, я облизал пальчики, а мой желудочек разомлел, задремал от удовольствия и принялся посапывать, пригреваясь на солнышке… Но рано я расслабился…
Через десять минут желудочек напомнил о себе. Он встрепенулся и лягнул меня что есть мочи по животу. Я скушал еще два сочных и весьма аппетитных кусочка свинины с жирком… И только тут мой желудочек окончательно успокоился, залег на боковую и захрапел на всю округу до утра следующего за этим дня…
Егор взял в свои руки гитару и начал перебирать струны, послышались звуки мелодии. Егор в полголоса запел. Он напевал и наигрывал для себя и для всех нас угрюмую мелодию любви… На веранде воцарилась тишина и наступило общее умиротворение… Каждый пропускал через свое сердце невеселые слова, звучавшие из уст покорного ко всему клоуна…
Еще через пару часов я откланялся и мы с Катериной Михайловной удалились к себе домой. Оставив скульптора наедине со своими гостями…
И не сказать, что с этого дня мы сдружились с семейством Державиных домами, нет, этого не скажешь, но что совершенно точно, так это то, что отношения мои с Всеволодом с дня этого приобрели характер приятельских, и это точно и без всяких на то натяжек, с этого дня я стал частенько захаживать к нему в гости, а он – ко мне…