Скрепа-фраза в языке. Глава 1. Скрепа-фраза в синтаксической системе русского языка (О. И. Филимонов, 2013)

1.1. Юнкционные элементы в системе синтаксических связей в тексте в концептуальной парадигме синтаксических теорий

Развитие современной синтаксической теории заставляет многих исследователей более детально подходить к вопросам построения сложного синтаксического целого (в дальнейшем – ССЦ), сверхфразового единства (далее – СФЕ), связного текста (далее – СТ) и дискурса. Возникла необходимость серьезного рассмотрения структуры сложного синтаксического целого с точки зрения возникающих в нем синтаксических связей и отношений. В частности, весьма важным представляется определение особенностей функционирования различных средств связи между самостоятельно оформленными предложениями, характер самой связи, круг смысловых отношений, в который включены конструкции с этими средствами связи и пр.

Вопрос изучения и классификации элементов, служащих показателями семантико-синтаксических отношений в спектре синтаксических конструкций от минимального ССЦ до связного текста издавна вызывает большой интерес у исследователей. Эти элементы имеют различную природу. Роль средств связи в организации связного текста (СТ) могут выполнять морфологические элементы – союзы, их аналоги и союзные сочетания; соотношение видовременных форм сказуемых, связь тематических слов и их местоименных анафоризаторов, порядок слов и соотношение моделей порядка слов, различного характера лексические средства, разнообразные синтаксические способы организации целостности СТ – детерминация одного компонента высказывания другим, параллелизм и иные виды закономерной соотнесенности членов частей СТ, семантика компонентов СТ, реализующая гипонимические и гиперонимические отношения, функциональные и коммуникативные факторы – актуальное членение и фокусировка и др. Нам кажется, особое внимание следует уделить грамматическим феноменам, обнаруживающим известное союзоподобие, которые являются формальными средствами организации синтаксических связей между компонентами СТ – межфразовым скрепам (в дальнейшем – МФС) различной сложности и оформленности. Выбор и использование МФС определяется многими факторами, которые обусловлены спецификой синтаксического уровня, на котором они функционируют – уровня СТ.

Изучение СТ как особой структурно-синтаксической единицы языка ведется уже довольно давно. Мысль о важности исследования «речевой единицы» большей, чем предложение, восходит к А. Х. Востокову, Ф. И. Буслаеву, А. М. Пешковскому. Системный синтаксический подход к тексту как к особой единице синтаксиса был заявлен в начале XX века с появлением фундаментальных исследований Ф. Ф. Фортунатова и Ф. де Соссюра. В 40-50-е годы XX века на основе развития исследований соотношения языка и речи в трудах Л. А. Булаховского, И. А. Фигуровского, Н. С. Поспелова разрабатывается теория СФЕ. Большую роль в разработке концепции связной речи сыграли лингвистические наблюдения B. Матезиуса и его последователей Ф. Данеша, Я. Фирбаса и др. об актуальном членении предложения. В это же время появляется нарративная грамматика, которая основывается на идеях В. Я. Проппа, которая становится важным звеном возникшей во второй половине XX в. теории текста. В результате этих исследований выделились две основных задачи теории текста – исследование его связности и его цельности. В области исследований СТ большое значение имеет теория дискурса, возникновение которой восходит к гиперсинтаксису Б. Палека, макросинтаксису Т. ван Дейка, синтаксису текста В. Дресслера, работам Э. Бенвениста, Р. Бъюгранда, Г. Плетта, в которых рассматриваются общие текстологические проблемы, семантические, структурные и функциональные характеристики различных аспектов СТ.

Современная теория текста продолжает разрабатываться в двух основных направлениях: исследование цельности текста и связности текста. Одним из направлений изучения связности текста является рассмотрение средств связи в образованиях, больших, чем предложение.

В настоящее время наблюдается отчетливая специализация в исследовании СТ как особого структурно-семантического и ритмико-интонационального речевого образования [Арутюнова 1976, Арнольд 1982, Солганик 1991, Николаева 1978 и др.]. Многие исследования направлены на поиски, описание и характеристику межфразовых отношений и средств связи отдельных высказываний, составляющих СТ в целом.

Для ряда ранних исследований в отечественной лингвистике текста характерно выделение широкого круга средств межфразовой связи, в том числе – сцепление предложений при помощи различных форм местоимений, повторов разного вида, разделения членов одной синтагмы между предложениями, входящими в СТ, и др. Позднее внимание концентрируется на тех средствах межфразовой связи, которые выступают в связочной функции уже в пределах отдельного предложения, – это союзы, местоименные наречия с обстоятельственным значением, указательные местоимения, порядок слов, последовательность глагольно-временных форм [Вардуль 1977, Кобрина 1965, Тураева 1986, Падучева 1985 и многие другие исследователи]. Однако тенденция к аналогизации межфразовых отношений и связей с внутрифразовыми долгое время мешала взглянуть на СТ как на принципиально особую единицу высказывания.

Трактовка СТ по типу предложения, при всех достоинствах и перспективах изучения «внутрифразового» синтаксиса не позволяла рассмотреть те средства межфразовой связи, которые не имели аналогов на внутрифразовом уровне. В последнее время возник интерес к исследованию не только сравнительных характеристик семантики и структуры СТ и «нижестоящих» единиц [Гиндин 1971], но и специфики собственно межфразовой связи, в частности – ее структурных, семантических и функциональных аспектов [Гаспров 1976, Москальская 1981, Прияткина 1990 и др.)

Употребление языковых единиц и способы их выражения рассматриваются в плане определения имплицированных смысловых подтекстов, что сближается с герменевтическим подходом (аспект толкования скрытых, неясных смыслов текстов). Теория пресуппозиций [Фреге 1977, Стросон 1986, Арутюнова 1998 и др.] рассматривает в контексте лингвистической семантики возможности осмысления высказывания с целью исключения его смысловой анормальности или неуместности употребления в данном тексте. Данное направление исследования текста сближается с прагматикой, когда общий фонд знаний, коммуникативный «фон» имеет существенное значение для осмысления текста.

Актуальной в последнее время представляется и теория кореферентности, рассматривающая отношения между частями (компонентами) высказывания (как правило, это именные группы и местоимения), связанными с одним и тем же референтом. Некоторые исследователи [Падучева 1985] считают кореферентность разновидностью анафорических отношений.

С развитием этих теорий понятие текста стало наполняться собственно лингвистическим содержанием.

Весьма актуальной представляется проблема многоаспектности текста как объекта анализа и «поля реализации или актуализации пересмотра многих текстовых категорий и, в частности, связности» [Гальперин 1981: 30–45], что в значительной степени обусловливает решение коммуникативных задач.

В современной лингвистике сложилось учение об уровнях языка и об отдельных единицах, рассматриваемых не просто в качестве единиц языка, а в первую очередь в качестве единиц того или иного уровня языковой системы [там же].

В системе уровней языка синтаксический является высшим и по своей структуре наиболее сложным, многоярусным. В нем выделяют ярусы синтаксической формы слова, словосочетания, предложения (простого и сложного) и, наконец, сложного синтаксического целого. Центральной единицей синтаксического уровня признают предложение на том основании, что только оно обладает такими важными свойствами, как предикативность, модальность, смысловая законченность, конструктивная целостность и структурная организованность. На синтаксическом уровне языка очень четко прослеживается соотнесенность синтаксических построений с логическими формами мысли, предложение рассматривается как выражение суждения, определенным образом организованное [РГ-80а: 10–12]. Эта организация предложения (от простого до сложного) связана с особенностью коммуникативной направленности, проявляющейся в способности выступить как образец построения конкретных фраз и синтаксического контекста. Для предложений тактика является следствием функционирования, поэтому «предложение как таковое не содержит признаков принадлежности к построениям более высокого уровня, но легко может модифицировать свою структуру и состав для выражения интегрирования, вхождения в структуру текста и преемственности по отношению к предшествующему предложению путем использования местоимений … слов – заместителей» [Гальперин 1981: 43], специализированных союзных средств. В связи с этим на высшем ярусе синтаксического уровня языка выделяют единицу более сложного порядка – сложное синтаксическое целое [РГ-80а:163–164, 88], которое объединяет простые и сложные предложения в прерывистую единицу, определяемую прежде всего на семантическом и коммуникативном основаниям.

Сложное синтаксическое целое отличается от простого и сложного предложения в первую очередь в плане строения его элементов. Так, в нем следует рассматривать соединение ряда предложений, причем этот ряд может включать в себя разное их количество в зависимости от содержания высказывания. Учитывая неопределенность границ ССЦ, необходимо определить, какая конструкция является минимальной составляющей и, в известном смысле, исходной моделью строения.

Прежде всего, речь должна идти об определенном типе связи самостоятельно оформленных предложений, так как известно, что в любой синтаксической структуре одним из решающих критериев для аттестации модели является синтаксическая связь, функционирующая в сфере ее основных составных компонентов [Падучева 1982: 93]. И по мере того, как исследователи поднимались от низшего синтаксического яруса к более высоким его ярусам, они отмечали возрастание удельного веса того типа связи, который получил название «присоединение». Если между членами предложения или компонентами сложного предложения достаточно точно и отчетливо прослеживаются такие виды связи, как сочинение и подчинение, то связи между самостоятельными предложениями далеко не всегда могут быть определены в этих терминах, даже тогда, когда показателями связи служат все те же сочинительные (или подчинительные) союзы. Употребление подчинительных союзов, как правило, свидетельствуют о парцелляции более сложного единства, а сочинительные союзы чаще всего в сложном синтаксическом целом приобретают присоединительную функцию [АГ-70; РГ-80а; Алгазина 1994; Бабайцева 1983; Белошапкова 1967; Ильенко 1989; Леденев 1976; Черемисина, Колосова 1987 и др.].

«Возникнув в ходе исторического развития, значения единиц языка превратились в типовые знания, известные всем говорящим на данном языке и используемые как средство оформления и передачи конкретных мыслей» [Жирмунский 1968: 162].

Как отмечала Г. В. Валимова, «сочетаемость является свойством языковых единиц всех уровней, что определяет функционирование языка как средства общения» [Валимова 1967: 6]. Это их свойство проявляется в способности объединяться друг с другом, вступая в определенные отношения и определенным образом связываясь. Средством связи на уровне сложного синтаксического целого служат не только союзы, функционирующие в простом или сложном предложении, но и особые союзные образования, специально сформировавшиеся для объединения предложений, обладающих формальными признаками самостоятельности [Акимова 1990; Алгазина 1994; Бухбиндер 1975; Вейхман 1988; Звегинцев 1976; Ильенко 1989; Комарова 1975; Лосева 1971; Москальская 1980; Падучева 1985; Пфютце 1978 и др.]. Характеристика союзной присоединительной скрепы как особой разновидности аналогов союза должна учитывать своеобразие зоны их функционирования и тех синтаксических образований, которые она связывает. Совершенно очевидно, что эта зона их употребления находится на одном из высших ярусов синтаксиса.

Можно выделить СТ элементарной структуры (одно ССЦ), сложной структуры (два ССЦ), усложненной структуры (три и более ССЦ). Кроме того, видимо можно говорить об СТ гиперуровня и, напротив, о фразеологизации СТ.

Однако при рассмотрении такого неоднозначного синтаксического образования, как СТ, необходимо определить его синтаксический статус. В современной лингвистике уже прочно утвердилось представление, что текст является центральной единицей макросинтаксиса. Тем не менее до сих пор еще не достигнуто единого мнения о границах и параметрах этого синтаксического образования. Для обозначения синтаксических единиц этого яруса утвердился целый ряд дефиниций – ССЦ, высказывание, абзац, СФЕ, СТ (причем последний подразделяется на два яруса – микротекст и макротекст). Во многих работах эти термины употребляются в качестве синонимов, хотя такой подход вряд ли можно считать правомерным. Если абстрагироваться от авторства рассматриваемых терминов, то можно попытаться определить соотношение указанных понятий с точки зрения различных подходов при анализе их сущности.

Минимальной строевой единицей уровня синтаксиса текста можно считать предложение как структурную единицу, имеющую модели построения, формирующую коммуникативно завершенное синтаксическое образование – текст в минимальной своей репрезентации. В отличие от предложения ССЦ является более развернутой единицей, включающей в себя более одного предложения, коммуникативно завершенной, структурно и семантически оформленной надлежащими связями и отношениями. Можно говорить о том, что ССЦ является в первую очередь структурной единицей языкового плана, что отличает его от высказывания, которое является понятием чисто функционального плана и однозначно относится к области речи. Предложение и ССЦ как синтаксические единицы с одной стороны, и высказывание как коммуникативная единица с другой стороны, могут быть противопоставлены как форма и функция. Вместе с тем указанные языковые единицы неразрывно связаны с высказыванием как речевой единицей как компоненты двустороннего феномена существования языка как системы и ее практической репрезентации в реальных коммуникативных условиях.

Как продукт речевой деятельности высказывание является предметом внимания психолингвистики [Леонтьев 1997; Кацнельсон 1984], лингвистами высказывание анализируется как интонационное [Артемов 1976] и структурное [Карпова 1974] образование, как носитель характерных грамматических признаков [Слабковская 1977], как один из типов языкового знака [Маслов 1967]. Исследуются собственно коммуникативные [Остроумов 1973; Шатуновский 1996; Глаголев 1985 и др.] и функциональные [Баранов 1993] признаки высказывания. Содержательная сторона высказывания рассматривается в теории информации [Гиндин 1971; Падучева 1982; Леденев 2001], а также при изучении типов речи [Чесноков 1979].

Под понятие высказывания подпадают в зависимости от требований полноты смысла как предложения, исчерпывающие то или иное сообщение, так и сверхфразовые единства, т. е. структурно организованные (закрытые) цепочки предложений, представляющие собой смысловые и коммуникативные единства. Термины «предложение» и «сверхфразовое единство», будучи противопоставлены друг другу, относятся к плану синтагматики и отражают синтагматическое строение определяемой единицы. При этом термин «предложение» ничего не говорит об отношении соответствующей единицы к высказыванию: он не разграничивает предложение-высказывание и предложение-конституент высказывания. Термин же «сверхфразовое единство» совмещает в себе синтагматический и функциональный подходы к определяемой единице. В синтагматическом плане он указывает на то, что определяемая синтагматическая единица представляет собой специальным образом организованную (замкнутую) цепочку предложений. В функциональном плане он характеризует определяемую синтаксическую единицу как развернутое высказывание. Таким образом, сверхфразовое единство («микротест») – понятие одновременно синтагматическое и функциональное. Это – специальным образом организованная, закрытая цепочка предложений, представляющая собой единое высказывание.

Проблема определения сверхфразовых единств и нахождения объективных критериев членения целого текста и его частей лишь в последнее время приблизилась к своему решению. Между тем вопрос этот чрезвычайной важности – невозможно постулировать существование сверхфразового единства как особой синтаксической единицы, не определив ее границ.

Некоторое время сверхфразовое единство терминологически отождествлялось с абзацем. Однако еще А. М. Пешковский писал об отсутствии для соответствующих синтаксических единиц особого синтаксического термина и о необходимости пользоваться «типографским термином абзац». В ходе дальнейшего изучения абзаца исследователями наряду с композиционно-графическим значением абзаца все более подчеркивалась его композиционно-стилистическая роль в структуре письменного текста. Так, Т. Т. Сильман пишет об абзаце: «Дело в том, что этот термин имеет не два значения, как вытекает из разъяснений А. М. Пешковского (т. е. «типографское» и «синтаксическое»), а скорее три: сверх названных двух значений существует еще значение некоего относительно законченного отрезка литературного текста, т. е. значение литературно-композиционное. С этой точки зрения смена абзацев литературного произведения отражает ход мыслей, принцип движения повествования – то, что принято называть литературной композицией, хотя каждый абзац при этом не утрачивает и своего синтаксического значения». Практически же в исследованиях данного автора абзац оценивается, прежде всего, именно как единица композиционно-стилистическая.

В настоящее время существуют две противоположные точки зрения. Одни исследователи по-прежнему отождествляют сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое и абзац или же, отказываясь совершенно от понятия сверхфразового единства, объявляют абзац сложным синтаксическим целым, т. е. синтаксической единицей высшего уровня. Так, крайнюю точку зрения высказывает Л. Г. Фридман, считающий, что сложное синтаксической целое не имеет четких границ и набора релевантных признаков: «Не обладая ни одним из релевантных показателей, определяющих статус синтаксической единицы, ССЦ именно поэтому не может, на наш взгляд, рассматриваться как таковая… Мы полагаем, что сверхфразовой синтаксической единицей, обладающей набором релевантных признаков, качественно отличающих ее от единиц более низкого уровня – предложений, является абзац».

Другие исследователи, напротив, четко разграничивают абзац и сложное синтаксическое целое (или сверхфразовое единство), относя первое к области композиции письменного текста, а второе к области синтаксиса. Принципиально различает абзац и сложное синтаксическое целое Л. М. Лосева: «Абзац нельзя отнести к синтаксическим категориям. В синтаксической структуре текста никаких других единиц, кроме словосочетаний, сочетаний слов, предложений, сложных синтаксических целях нет». И далее о несовпадении границ абзацев и сверхфразовых единств: «Одна абзацная фраза может комментироваться сочетанием сложных синтаксических целых и, наоборот, одно сложное синтаксическое целое может выделить из своего состава несколько абзацных фраз или заключать в своем составе несколько абзацев».

Действительно, в зависимости от индивидуального стиля автора, а также от принадлежности текста к тому или иному функциональному стилю размеры абзаца могут колебаться от нескольких страниц, объединяя до десятка сверхфразовых единств, до одного-двух предложений. Так, многие жанры нехудожественной прозы – учебная литература, законодательные документы и др. характеризуются членением на очень короткие абзацы, часто разбивающие на несколько частей одно сверхфразовое единство.

Нельзя также не учитывать и того коренного различия между абзацем и сверхфразовым единством, что абзац присущ только письменной речи, понятие же сверхфразового единства как связного высказывания, состоящего из ряда предложений, распространяется в равной мере на устную и письменную речь.

Заключая обзор мнений о соотношении сверхфразового единства и абзаца, приведем чрезвычайно справедливые слова Л. М. Лосевой: «Нельзя противопоставлять абзац ССЦ, это не противопоставляемые, но взаимодействующие категории. Однако еще опаснее их не различать, одну считать формой выражения, восприятия и т. д. другой».

Таким образом, СФЕ как синтаксическая единица включает несколько предложений, объединенных в смысловом и структурном планах, и характеризуется относительной семантической независимостью, большей, чем предложение. Каковы же критерии выделения СФЕ? Ведущим следует, по-видимому, считать смысловой критерий, который понимается неоднозначно различными учеными. Предлагается в качестве основного принципа вычленения СФЕ наличие единой микротемы, общность смысла составляющих СФЕ предложений, согласование смыслов, выражаемых предложениями, входящими в СФЕ, смысловое и коммуникативное единство. Другими словами, несмотря на различие в терминологии, критериями выделения СФЕ из потока речи является смысловая дискретность, предполагающая определенную законченность и самостоятельность.

При вычленении СФЕ можно опираться на комплекс критериев: смысловой, логический, синтаксический, прагматический. При этом доминирующей является относительная смысловая дискретность СФЕ.

Надежность этих критериев не исключает привлечения интуиции исследователя для установления границ СФЕ. Следует упомянуть, что взаимно однозначные соответствия внутри перечисленных критериев отсутствуют. Наиболее перспективным многие исследователи считают коммуникативный подход к членению речевого потока, выделение единиц СТ по принципу их коммуникативной целостности. Истоки этого подхода находим в трудах А. М. Пешковского, Л. В. Щербы, представителей пражской функционально-семантической школы.

Следует помнить, что отсутствие полиграфических критериев (которые присутствуют при выделении композиционно-стилистической единицы – абзаца) затрудняет вычленение СФЕ и делает процедуру менее точной, тем более, что ритмико-мелодический критерий не всегда может быть использован, так как требует экспериментальной проверки или привлечения информантов.

К настоящему моменту языкознание накопило немало сведений относительно границ абзаца и СФЕ, развития темы, средств связи как внутри, так и за пределами СФЕ (движение видовременных форм, повторы всех типов – от повтора на маргинальном, т. е. звуковом уровне, до повтора на уровне синтаксических структур), относительно-дейктических элементов, субститутов, об анафорическом/катафорическом построении СФЕ, о параллельных конструкциях, о симметричном расположении определенных компонентов, о ситуативной синонимии слов одного тематического поля и пр.

Подводя итог сказанному, можно отметить, что в основе членения текста на СФЕ лежит определенное членение экстралингвистической действительности (реальной или идеальной), связанное с обменом информацией и семиологически значимое. Из этого следует, что мы исходим из того, что текст не является закрытой системой, а является продуктом языкового творческого акта, для реализации которого необходимо наличие получателя.

Таким образом, можно принять следующее определение СФЕ: СФЕ есть отрезок текста (устного или письменного), характеризующийся относительной смысловой и функциональной завершенностью, тесными логическими, грамматическими и лексическими связями, объединяющими его составляющие. СФЕ могут быть прозаическими и стихотворными, диалогическими и монологическими. При изучении СФЕ будем исходить из того, что смыслоразличительные, синтаксические, прагматические и другие характеристики СФЕ взаимно обусловлены. На деление текста на СФЕ оказывают влияние и такие факторы, как цели отправителя сообщения, специфика участников акта коммуникации, их социальный, образовательный ценз и пр.

Границей СФЕ, вероятно, можно считать точку ослабления интенсивности межфразовых связей, т. е. уменьшения смысловой общности (смена микротемы, введение новой).

Более универсальным, но не имеющим настолько четко очерченных границ синтаксическим образованием высшего синтаксического яруса является связный текст (СТ).

В лингвистике термин «текст» служит для обозначения языкового единства художественной речи, структурно-семантической, синтаксической и коммуникативной единицы языка.

Как структурно-семантическая синтаксическая единица текст в иерархии единиц уровней языка занимает место «над предложением». Как коммуникативная единица текст соотносится с другой единицей коммуникативного уровня – высказыванием, с которой находится в отношениях целого и части. Как структурно-семантическая единица текст рассматривается в работах, посвященных исследованию особенностей строения и сцепления его частей, а также анализу собственно-семантических признаков. В структурно-семантических исследованиях текста большое место занимает изучение признаков целостности и связности текста, конституирующих его как единицу языка. Как коммуникативная единица текст начал изучаться вместе с признанием того, что лингвистика текста стала наукой о закономерностях коммуникации. Среди проблем, в которых текст рассматривается как коммуникативная единица, – актуальное членение текста, коммуникативная функция составляющих текста, коммуникативная насыщенность текста, отношение текста к структуре коммуникативного акта, а также методико-дидактические проблемы. При этом такой собственно-коммуникативный признак текста, как адресованность слушателю или читателю, впервые обнаружен в исследованиях структурно-семантического плана. Совокупность сущностных характеристик текста рассматривается также в их одновременной обращенности к структурно-семантическому и коммуникативному аспектам.

Традиционно под текстом понимаются монологические тексты, тем не менее известно признание диалога текстом и обоснование такого признания. Диалог может быть признан текстом на том основании, что он обладает признаками, создающими текст как языковую единицу: цельностью, референционной и смысловой связностью реплик, языковыми показателями связности и др. Отличие диалогического текста от монологического состоит в том, что в создании семантической структуры диалогического текста участвует не один, а два коммуниканта, выступающие «соавторами», «сопроизводителями» текста со стороны порождения и восприятия.

Тем не менее мы находимся на позиции тех исследователей, которые подчеркивают, что лингвистика СТ, имеющего коммуникативную деятельностную основу, предстает как лингвистика дискурса (linguistique du discours – Р. Барт), или грамматика связной речи. Определяя эту область научного познания как «транслингвистику», изучающую отрезки текста от предложения и выше, Р. Барт утверждает в качестве её объекта исследования связный текст (discours) как «любой конечный отрезок речи, представляющий собой некоторое единство с точки зрения содержания, передаваемый с вторичными коммуникативными целями и имеющий соответствующую этим целям внутреннюю организацию» [Барт 2001:169–170].

На ранних этапах изучения связной речи термины «текст» и «дискурс» использовались большинством лингвистов как синонимичные термины, причем конкретизация значения шла в плане использования термина «текст» по отношению к письменному модусу, а «дискурс» – к устному. Точка зрения на текст как на факт письменной формы языка является наиболее традиционной. Одновременно имеет место неразличение прямого и метонимического значений: термином «текст» описывается фрагмент текста. Ср. определение, предложенное И. Р. Гальпериным: «Текст – произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа [выделено нами – О. Ф.], литературно обработанное в соответствии с типом этого документа произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединённых разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющей определённую целенаправленность и прагматическую установку» [Гальперин 1981:18].

Так утверждается новый объект исследования – «текст, погруженный в контекст языкового общения и взаимодействия… текст вместе со своим коммуникативно-прагматическим контекстом» [Сусов 1990: 2].

В настоящей работе мы исходим из того, что высказывание является составной частью СТ и что высказывание и текст, следовательно, находятся в отношениях части и целого. Отношения части и целого предполагают обусловленность признаков части особенностями целого. Структура и семантика высказывания как части обусловлены структурой и семантикой текста как целого.

В качестве рабочей единицы исследования в книге наиболее часто будет использоваться синтаксическое образование, определенное выше как сверхфразовое единство (СФЕ). Это объясняется тем, что понятие СФЕ, на наш взгляд, наиболее полно отражает двуединую природу языкового знака, план содержания и план выражения, системный характер и функциональную природу исследуемого феномена, имеет четко очерченные синтаксические границы.

Таким образом, одним из важнейших параметров связности текста, заключенного в СФЕ, являются синтаксические связи и отношения, регулирующие формальные параметры связности, которые будут описаны в следующем параграфе.

1.2. Синтаксические средства юнкционного характера, служащие для оформления целостности и связности текста

1.3. Скрепа-фраза как формальное средство выражения и оформления синтаксической связности

В лингвистической науке двадцатого века получил активное использование термин «конструкция». У Э. Бенвениста, например, этот термин приобретает широкое значение и служит для наименования высшей единицы языка приуровневой стратификации [Бенвенист 1974]. В русистике значительную актуальность имеет понятие «синтаксическая конструкция». Под синтаксической конструкцией следует понимать такое соединение синтаксических элементов, которое характеризуется, с одной стороны, известной целостностью, а с другой стороны, обладает возможностью расчленения на составляющие его части, конструкты. Л. Д. Чеснокова, раскрывая сущность понятия синтаксической конструкции, пишет: «Конструкция – это синтаксическая единица – структура, компоненты которой находятся в определенных смысловых отношениях друг к другу, образуя некоторое смысловое и грамматическое единство» [Чеснокова 1980: 100].

С точки зрения функционального синтаксиса термин «конструкция» является значительно более широким. Тем не менее основные образующие ее факторы остаются прежними: синтаксическая структура и средства ее оформления, однако задействованные на более высоких синтаксических ярусах, таких, как организация высказывания. В этом аспекте основные союзные средства иногда приобретают новую функцию, которую можно назвать юнкционной. Это, в первую очередь, касается тех союзных и аналогичных им образований, которые, не оформляя грамматические связи внутри формально организованного синтаксического образования предложенческого уровня, тем не менее формируют грамматику более сложной конструкции, которую принято называть текстовой. Часто синтаксические образования такого рода считаются служебными, и противопоставляются полнозначным словам, так как они «являются членами предложения и/или могут быть употреблены самостоятельно в качестве слова-предложения, формируют самостоятельные части речи. Слова, лишенные таких возможностей, принадлежат к служебным частям речи» [Белошапкова 1999: 596].

Синкретический характер этих конструкций обычно осознается авторами письменных произведений. Это находит выражение в том, что они порой избирают различные способы пунктуационного оформления одних и тех же отношений, употребляя то двоеточие, то тире.

Основным формальным критерием текста является его структурная, семантическая и функциональная цельность, реализатором которой выступают различные средства обеспечения связности. Рассмотрение текста с этой точки зрения делает более целесообразным рассмотрение участков текста как минимальных составляющих ССЦ, т. к. в его составе выступают уже не простые и сложные предложения, а отрезки, образующие синтаксическое целое и являющиеся качественно новыми образованиями – текстемами. Цепочка текстем, объединенная тематически и комплексом средств связи, совпадает по композиционно-структурным показателям со ССЦ. Совершенно очевидно, что с функциональной точки зрения текстемы, образующие ССЦ, неоднородны. Некоторые из них несут главным образом информативную нагрузку, другие исполняют грамматические, стилистические или композиционные функции; в большинстве случаев основная специализация текстемы осложняется побочными. С этой точки зрения крайне интересными представляются текстемы, выполняющие юнкционные функции, как формальные показатели межфразовой связи. Спектр образований, способных на уровне текста выполнять подобную функцию, чрезвычайно широк. Он простирается от уровня непроизводного союза в роли межпредложенческой скрепы до уровня развернутого «мини-ССЦ», внутренне полноценно организованного, выполняющего связующую функцию. Такие образования получили название «скрепы-фразы». Эти синтаксические конструкции характеризуются целым рядом особенностей. Перечислим некоторые из них.

1. Способность замещать или быть замещенными союзом или его функциональным аналогом;

2. Возможность развития полноценной предикативности (или даже полипредикативности);

3. Специализированная семантика (юнкционного характера);

4. Вводно-присоединительный характер конструкции и грамматические отношения с остальным текстом, аналогичные присоставной связи;

5. Характерная позиция (обычно в начале фрагмента);

6. Предопределяющий характер семантики скрепы-фразы по отношению к тексту;

7. Совмещение номинативных, модальных и релятивных значений в семантике скрепы-фразы;

8. Высокая степень фразеологичности, характеризующаяся нередкой устойчивостью и постоянством состава и регулярностью использования в функции аналога союза.

Как мы уже отмечали, скрепы-фразы характеризуются значительной разнородностью своих структурных, семантических и функциональных признаков. Тем не менее, с точки зрения на текст как на дискурс эти образования представляют собой фиксированную группу особых синтаксических единиц, служащих для адекватности речевой реализации языкового инварианта текста, обеспечения его структурно-семантической связности, стилистической однородности, прагматической завершенности и коммуникативной оформленности.

Этот далеко не полный перечень свойств скрепы-фразы демонстрирует нам, насколько данный синтаксический объект важен для глубокого исследования.

Рассмотрим несколько примеров.

1. Интересно, что я не просто написал слово в слово тот же самый роман, под тем же названием и с тем же самым количеством глав и слов, но даже знаки препинания везде стояли одни и те же… (В. Войнович. Роман).

2. В конце концов Ефим просто замолкал и поджимал губы, показывая, что спорить со мной бесполезно, для того, чтобы понимать высокие устремления, надо самому обладать ими. (В. Войнович. Шапка).

3. Я умолял Иванько сообщать мне, что же именно погибло и что уцелело. Мне показалось, что Сергей Сергеевич был тронут моим отчаянием. Во всяком случае, он обещал запросить список потерь и сообщить мне о них, если я позвоню ему через две недели. (В. Войнович. Иванькиада).

В приведенных примерах скрепы-фразы представлены в союзной функции, осложненной дополнительными значениями. В примере 1 скрепа-фраза «интересно» обладает дополнительным модальным значением; в примере 2 фразеологизированная скрепа-фраза играет роль детерминанта и эквивалентна предложно-падежной конструкции присоставного характера «в результате»; в примере 3 скрепа-фраза «во всяком случае» вместе с предшествующим предложением носит явный союзно-уступительный характер. Во всех случаях использование скреп-фраз не исчерпывается их юнкционными функциями; каждая из них может заменяться более сложной конструкцией или развертываться в более сложную с предложенческим характером, что позволяет называть синтаксические образования такого рода «квазипредложениями».

Ср.: Сальериевская художническая жизнь – это совсем иное, не моцартовское, состояние, и муки иные, и радости. И ведь что интересно, всегда есть тайная надежда, что результат-то может оказаться тот же… (Д. Гранин. Тринадцать ступенек. Священный дар).

Здесь «И ведь что интересно» = «Интересно, что…» = «однако» = «но» и т. д. Реализация необходимой скрепы-фразы отличается от реализации необходимой структуры обычного предложения в речи, и этому способствует несколько факторов. Так, идиоматичность многих скреп-фраз не позволяет реализовать все потенции к синтаксическому развертыванию или свертыванию скрепы-фразы; часто абстрактный характер значения допускает многочисленные замены одной скрепы-фразы другой, а не их трансформации. Структурно-семантические особенности различных типов скреп-фраз также весьма разнородны. Одни из них, такие как «Можно подумать», «Чем черт не шутит» и т. д. обладают всеми необходимыми формальными признаками предложения, вплоть до их способности выступать не только формально вводным компонентом, но и компонентом сложного предложения (Ср.: Можно подумать, что…). Другие представлены вводными словами с имплицитной предикативностью, и из-за своего ограниченного значения (например, выражение субъективной модальности) не способны к развертыванию в более объемные структуры. Третьи представлены полипредикативными единицами, и их можно даже назвать интратекстом (Ср.: Как уже говорилось выше – всякое бывает. И, между прочим, чем черт не шутит, бывает и такое, что и вовсе невозможно, а ведь поди ж ты – случается! Так или иначе, но Чонкин снова оказался в этом старом здании. – В. Войнович). Конечно, этими примерами не исчерпываются структурно-семантические особенности различных скреп-фраз, однако заметно, что они выступают своеобразными регуляторами смысловой и стилистической целостности текста.

Различные скрепы-фразы в процессе их функционального видоизменения могут образовать различные вариативные разновидности. При этом наиболее очевидными являются несколько случаев:

В результате варьирования тождество первоначальной исходной конструкции сохраняется, а связь между вариантами настолько очевидна, что они не утрачивают смысловой и функциональной близости между собой. В результате такого варьирования складывается многозначность или многофункциональность с опорой всех возникающих вариантов на одно доминирующее значение.

1. В результате варьирования тождество исходной конструкции и первоначального значения разрушается, возникающие варианты настолько автономны, что выступают в качестве вполне самостоятельных конструкций, и являются по отношению друг к другу функциональными омонимами.

2. Иногда в результате развития варьирования тождество исходной скрепы-фразы не разрушается, но вариативные значения органически проникают друг в друга, образуя функциональную гибридность.

3. Разграничение условий отмеченных случаев варьирования представляет значительные практические и теоретические трудности. Сложность этой задачи возрастает в тех случаях, когда дифференциация исходного значения достигает значительных пределов, а вариативный ряд увеличивается настолько, что в него входят одновременно несколько отмеченных видов изменений.

Таким образом, скрепы-фразы представляют собой специфические текстемы, выполняющие юнкционные функции и являющиеся своеобразными регуляторами связности текста.

1.4. Вопрос о статусе и аспектах скрепы-фразы как особого синтаксического явления