Скауты в лесах. Глава IV. Смертельная ловушка (Сэмюэль Сковилль, 1919)

– Вставай! – воскликнул Уилл, поднимая голову с заменявшей подушку горки хвои. Краешек солнца только-только показался над Черной горой.

– Вставай, говорю! – вновь потребовал он, сопровождая для убедительности слова легким пинком в ребра Джо, прямо под слоем хвои.

– Зачем? – фыркнул сквозь сон индеец.

– А затем, – объяснил Уилл, – что сегодня величайший день в году, и я не хочу, чтобы ты упустил хоть минуту. Потому что, Джо, это мой день рождения!

– Хмм, – пробормотал Джо, – плохой день, очень плохой. Я буду спать и постараюсь забыть про это. Не буди меня. – И Джо свернулся в клубок, при этом ловко подгребая под свою голову бо́льшую часть Уилловой кучки сосновых иголок.

– Ах, плохой! – возмутился Уилл. – Я тебе покажу плохой день! Я тебя сейчас разбужу! – и он мощным рывком выдернул Джо из хвойной постели и покатил его прямо к речке. Индеец брыкался и вопил, но Уилл не отставал от него – докатил до берега и, сильно подтолкнув напоследок, отправил товарища по мягкому глинистому склону прямо в воду. Джо плюхнулся в реку с громким плеском и еще более громким криком.

– Это тебя научит с уважением относиться к одной из величайших дат в американской истории! – сказал Уилл, возвышаясь над берегом. Он ждал, когда Джо вынырнет. Однако с момента, когда последний плюхнулся в вод у, он больше не показывался. И сколько Уилл ни вглядывался в темную пенистую воду, он не мог разглядеть товарища. Через полминуты Уилл уже начал всерьез беспокоиться за Джо. Он наклонился, готовясь нырнуть, и вдруг его крепко схватили сзади. Джо проплыл под водой до переката у нижней части запруды, там, не всплывая, обогнул валун и бесшумно выбрался на берег. Затем он обошел запруду кругом и, подкравшись, атаковал зазевавшегося приятеля.

– Плохой день, очень плохой, – фыркнул Джо. – Это тебя научит толкать сонного старину Джо в воду! – и мощным толчком он швырнул Уилла далеко в реку. Причем всякий раз, когда Уилл пытался выйти на берег, Джо так плескал в него водой, что Уиллу приходилось отступать. Наконец, почти захлебнувшись, Уилл сумел все-таки прорваться через поднимаемые Джо фонтаны; он вылетел на берег и вцепился в Джо. Мальчики боролись на траве до тех пор, пока совершенно не обессилели от смеха; заодно они высохли и наконец сочли себя готовыми к завтраку. Как обычно, последний состоял из форели и черники.

Покончив с шестой рыбиной, Уилл обратился к напарнику:

– Знаешь, Джо, эта наша рыбная диета – не лучшая для настоящих мужчин. Мяса хочу, настоящего!

– Я думаю, там за холмом есть озеро, – ответил Джо, махнув рукой в сторону от Черной горы. – Может, там олени. Мы найдем оленя.

– Толку-то, – проворчал Уилл. – Ну, найдем мы оленя, и что? Убить-то его нам нечем.

– Идем, – покровительственно сказал Джо. – Я покажу.

Действительно, пройдя около мили, мальчики оказались у лежащего меж двух гребней маленького мелкого озерца, почти сплошь заросшего кувшинками. Едва завидев озерцо, Джо свернул и пошел в обход через лес, чтобы подойти к берегу с подветренной стороны. Мальчики крались через сосновый бор и вскоре наткнулись на оленью тропу, вившуюся через кусты горного лавра к самой воде. Джо направился к берегу, стараясь не производить ни единого звука. Они дошли до поворота: в какой-то полусотне футов от них, в маленькой бухточке, стоял молодой самец оленя. Он, похоже, выкапывал со дна корневища кувшинок[25]. Очень слабый ветер дул от оленя точно в сторону мальчиков, а их загорелые тела надежно скрывались среди кустов. Джо жестом велел Уиллу укрыться в густом лавровом кусте на другой стороне тропы и залечь. Тот повиновался, хотя едва не рассмеялся, увидав, что индеец нагнулся в поисках камней.

«Он бы еще трубочку с горохом взял», – подумал мальчик[26].

Меж тем Джо подобрал три или четыре булыжника, которые пришлись ему по руке, и осторожно спрятался в кустах напротив Уилла. После этого он тщательно прицелился и метнул камень – тот с громким плеском упал в воду позади оленя. Олень вздернул голову и стал подозрительно присматриваться к озеру. Еще камень и еще – они ложились все ближе к животному, – и олень, похоже, вообразил, что кто-то хочет напасть на него из-под воды. В два длинных прыжка животное выскочило на берег и, уже неспешной рысью, двинулось по тропе. Но как только олень поравнялся с засадой, Джо, как ягуар, вылетел из кустов и ухватил его за молодые рога. Джо вывернул шею оленя и навалился всем телом, и как олень ни вырывался, Джо удерживал его. Уилл набросился с другой стороны и вступил в схватку; ему подвернулся узловатый сосновый комель[27], и мальчик обрушил свою импровизированную дубинку точнехонько между глаз животного. Олень умер мгновенно. Мальчики связали его ноги веревками из полос кедровой коры и подвесили тушу на большую палку. После этого они (с немалым трудом и частыми остановками) отнесли свою первую дичь в лагерь.

– Да ты и впрямь великий охотник, – заметил Уилл, когда они сделали последнюю, уже неподалеку от шалаша, остановку.

– Тебе. Подарок. На день рождения, – только и ответил Джо, хотя он был явно польщен похвалой. Вооружившись кремневыми ножами, изготовленными из собранных у реки камней, мальчики под руководством Джо освежевали оленя и подвесили тушу на сук, отделив сперва мясистую заднюю ногу на обед. Теперь настала очередь Уилла поразить Джо новыми кулинарными идеями. Индеец хотел попросту зажарить куски оленины на зеленых ветках над углями на манер шашлыка, но Уилл настроился на обед, приготовленный наилучшим способом из возможных. Он процитировал Джо присказку, часто слышанную от матери:

Джо развел жаркий костер из самых твердых и сухих кусков дерева, какие смог набрать, а Уилл вырезал палку с рогулькой и воткнул ее в землю рядом с огнем. На рогульку же он уложил длинный шест, один конец которого оказался высоко над пламенем. К этому концу была привязана веревка, свитая из кедровой коры, а к этой веревке, в свою очередь, Джо прикрепил оленью ногу. Веревка же была не простой: в середину ее Уилл вплел пару плоских лопастей из коры. Эти лопасти поймали ветер, и веревка начала скручиваться, в результате жаркое не только поворачивалось вокруг, но и постепенно поднималось вверх. Спустя сколько-то оборотов вес мяса раскрутил веревку – но затем ветер вновь взялся за дело. В результате борьбы ветра и силы тяжести жаркое постоянно вращалось. Снизу же Уилл подставил свернутое из бересты на манер конической китайской шляпы блюдо – в него он собирал капавшие с оленины жир и сок. Ими он при помощи сделанного из луба помазка постоянно смазывал мясо. Джо очень понравилось это устройство, позволявшее не крутить вертел: индеец, как все его сородичи, предпочитал обходиться без лишних усилий, когда это было возможно.

Что это было за великолепное кушанье! Нет ничего лучше нежного, сочного оленьего окорока. Старые трапперы всегда считали бизоний горб и олений окорок двумя лучшими блюдами на свете. А мальчикам, которым уже порядком на доела рыба, этот окорок показался воплощением самой идеи хорошей пищи, и они ели и ели, пока мясо не было съедено до последней крошки, а кости не только обглоданы, но и тщательно выскоблены.

После ужина Джо, который припрятал всю содранную с туши шкуру, выскоблил ее дочиста кремневым лезвием, а затем натер смесью мягкой глины и оленьих мозгов, растянул на раме из веток и подвесил на шесте меж двух сосен, привязав полосками коры.

– Вечером найду нитки, – сказал Джо Уиллу, который почтительно взирал на его труды. – Потом буду делать красивую рубашку тебе.

– Где ты тут нитки возьмешь? – недоверчиво спросил Уилл.

Джо не ответил. Он стал вытягивать из ног оленя сухожилия.

– Нет, – ответил он на немой вопрос Уилла. – Это для ниток плохо. Потом буду делать тетиву. Нитки я буду покупать в другом магазине.

Джо спрятал добытые жилы в шалаше и, позвав Уилла за собой, направился к склону горы.

– Ты ищи мне большую черную ель[28], – распорядился он.

– Как скажешь, – ответил Уилл и через несколько минут остановился у большого дерева.

Джо презрительно фыркнул.

– Это – нет. Это белая ель[29]. Никуда не годится.

Он отломал ветку и продемонстрировал Уиллу, что иголки торчат почти под прямым углом к ней, отчего ветка на ощупь кажется колючей и грубой. Через несколько шагов он остановился у другой ели. Опять отломал небольшую ветку и показал, что здесь иголки растут наклонно, и если сжать ветку, она кажется мягкой, а не колючей. Порывшись в земле, индеец выкопал тонкий корень футов четырех длиной и толщиной с трубочный чубук. Он отрезал корень своим кремневым лезвием и им же сделал расщеп на конце; затем, зажав половинки между большими и указательными пальцами обеих рук, быстро разорвал корень пополам вдоль. Для этого требовалось немалое умение: когда Уилл попробовал проделать то же самое, разрыв быстро пошел на сторону, и в руках мальчика остался короткий обрывок. После этого Джо оборвал с половинок корня кору – для этого он, прижав обеими руками кусок коры кедра к круглой стороне, зубами протянул через нее корень. Не прошло и минуты, как у него были два длинных гибких шнура. Индеец продолжал эту работу, пока у него не набралось еловой «дратвы» достаточно, чтобы сшить не пару рубах из оленьей шкуры, а пару полных костюмов. Полученный материал он, вместе с оленьими жилами, спрятал в тайничке, устроенном в крыше шалаша. До темноты оставалось еще несколько часов, и мальчики решили набрать ягод на ужин. Но до этого Джо отправился к речке; там он подобрал несколько камней и, после некоторых усилий, изготовил пару тяжелых острых рубил, похожих на колуны для дров. С их помощью ребята под руководством Джо разрубили оленью тушу на четыре части и подвесили их над сушащейся шкурой. Джо объяснил Уиллу, что мясо можно не коптить: оленина, повешенная на ветру в сухом месте, не портится.

Через несколько минут мальчики были на старом пожарище и в четыре руки собирали ягоды в берестяные туеса. Вдруг Джо показал товарищу на трухлявый ствол, увитый каким-то растением с мелкими овальными листочками и гроздьями белоснежных ягод на стебельках.

– Волчья ягода[30], – определил Уилл, довольный представившимся случаем продемонстрировать свои познания.

– Индейский чай, – сказал Джо. – Собери все листья, сколько можешь. Вечером будет чай, хороший чай.

И мальчики набрали по охапке побегов, прежде чем возобновили сбор ягод.

После этого они двинулись на ту часть поляны, где еще не бывали прежде. Здесь ягоды всевозможных видов росли в невиданном изобилии. Мальчики работали обеими руками, так что их неуклюжие берестяные короба скоро наполнились блестящими спелыми ягодами. Тут оба пришли к решению поесть ягод и на месте. Они рвали ягоды и горстями кидали их в рот, совсем как встреченный Уиллом медведь, и съели не меньше чем по кварте каждый. Уилл остановился первым.

– Эй, братец скаут, – воззвал он, – ты бы оставил немного медведям! Или ты решил объесть всю поляну в один день?

Джо ухмыльнулся, поднялся с земли, напоследок забрасывая в рот горсть ягод, и двинулся к Уиллу. Но когда он огибал большой ягодный куст, прямо перед ним раздался тонкий звенящий звук, напоминавший, пожалуй, стрекот кузнечика, но громче, и в нем слышалась некая угроза. Уилл тоже услыхал его.

– Осторожно, Джо! – крикнул он. – Там… там… там г-гремучник[31]!

Но было поздно. За кустом лежала свернувшаяся кольцами змея в сернисто-желтых и темно-коричневых чешуйках. Это была древесная гремучая змея, владычица темных уголков леса – настоящая смертельная ловушка. Погремушка змеи, одиннадцать погремков ее хвоста быстро дрожали, издавая тот самый угрожающий звук. Из середины змеиных колец поднималась треугольная голова с золотистыми овальными глазами и неподвижными холодными черными зрачками. Они служат отличительным знаком семейства ямкоголовых гадюк, в которую входят две ядовитые змеи американского Севера – гремучая змея и медноголовый щитомордник[32]. Между лишенными век глазами и ноздрями были заметны ямки, давшие название виду.

Джо не успел остановиться и босой ногой наступил в самую середину свернувшейся гадюки. Пара длинных блестящих изогнутых зубов, острых как иглы, выдвинулись из белой верхней десны змеи. На середине такого зуба находится крошечное отверстие, из которого выделяется смертельный желтоватый яд. Голова змеи нанесла мгновенный удар, и ядовитые клыки впились в смуглую кожу Джо над самым коленом – и в тот же миг змея вновь свернулась как пружина, так что глаз едва мог уследить за ее ударом. Джо охнул и отскочил назад, как раз вовремя, чтобы избежать второго укуса. Он схватил валявшийся рядом сухой сук и изо всех сил нанес по змее удар, потом еще и еще. Первый же удар сломал гадюке позвоночник, и пока она извивалась, шипела и трещала хвостом в агонии, тщетно пытаясь вновь свернуться и напасть, мальчик, задыхаясь от ярости, буквально вколотил ее голову в землю. Все кончилось почти мгновенно, и когда Уилл подбежал к товарищу, Джо стоял над еще дергающимся трупом ядовитой твари, хмурый и неожиданно бледный для своей смуглой кожи. Чувствовался тяжелый мускусный запах, обычный для рассерженного гремучника.

– Ужалил? – крикнул Уилл.

Джо, не говоря ни слова, указал на пару маленьких проколов над левым коленом, из которых выступили капельки крови. И тут Уилл показал, на что годится его скаутская подготовка.

– Быстро давай сюда ножик, – скомандовал он.

Джо молча передал ему кремневый ножик, который он положил на всякий случай в свой короб. Уилл оторвал от своей корзины заменявшую ручку веревку, свитую из коры кедра. Он обвязал ее вокруг ноги Джо над местом укуса, затянул так туго, как смог, подсунул под этот жгут палку и закрутил, пока он не врезался глубоко в тело; но он помнил, что не позже чем через пять минут жгут на до снять, чтобы не допустить гангрены.

– Теперь мне придется сделать тебе больно, Джо, – предупредил Уилл. – Но иначе через несколько минут тебе будет гораздо хуже.

– Начинай, – бесстрастно ответил Джо.

Кремневым лезвием Джо глубоко, на всю длину змеиных клыков, рассек каждую из ранок от них. Хлынула кровь. Уилл опустился на колени и принялся энергично высасывать яд, то и дело сплевывая отравленную кровь.

– Теперь быстро в лагерь, – сказал он. – Худшее еще впереди.

– Погоди, – ответил Джо и нагнулся, чтобы поднять все еще слабо шевелящуюся змею. – Заберу кожу. Делать счастливый пояс, – и он осторожно взял гадюку прямо за размозженную голову. В ней было не меньше пяти футов, а в самом толстом месте ее тело было с предплечье Джо.

Мальчики поспешили в лагерь. Там Уилл раздул костер и сунул в ревущее пламя ясеневый сучок; когда на конце его ярко засветился уголь, он на всю глубину прижег раны Джо. Джо ни звуком, ни жестом не выдал боли. Когда все было кончено, Уилл выглядел куда бледнее и слабее товарища.

– Ну и нервы у тебя, брат скаут, – с восхищением сказал он, когда последняя огненная процедура была за вершена.

– Ерунда, – был ответ.

Затем Уилл снял жгут и промыл рану холодной водой.

– Ладно, сиди тут и будь паинькой, – сказал он. – Кажется, мы все сделали вовремя. Нога у тебя, наверное, распухнет и болеть будет, но, думаю, ты ни ее, ни жизнь не потеряешь.

Нога, разумеется, распухла к ночи и сильно болела. Уилл развел костер и дал ему прогореть в уголья. Потом, следуя указаниям Джо, он взял большой кусок бересты без дырок от сучков и свернул из него что-то вроде корытца, закрепив края шипами белого терновника[33]. Это корытце он наполнил водой и поставил на угли, так, чтобы угли не касались бересты выше уровня воды. К его изумлению, береста и не собиралась загораться, а вода вскоре закипела.

Уилл оставил Джо лежать у огня, а сам побежал к оленьей тропе – там, он помнил, было небольшое болотце, заросшее желтовато-серым сфагнумом[34]. Как известно, этот мох – природное перевязочное средство с хорошими антисептическими свойствами. Уилл намочил мох в кипятке и в несколько слоев покрыл им ногу товарища, сделав таким образом компресс. Всю ночь Уилл поддерживал огонь, время от времени давая Джо пряный, островатый отвар листьев волчьей ягоды. К утру индеец чувствовал себя намного лучше.