Скандинавская мифодрама. Обретение целостности. Часть I. Рождение миров (Л. М. Огороднов)

Миф о происхождении мира – базовый миф для любой мифологии, он определяет пространство и время, в которых затем происходят мифологические (и, соответственно, мифодраматические) события.

Мы уже познакомились с девятью мирами скандинавской мифологии. Об их происхождении повествует миф о творении, которому и посвящена эта глава. Я разделил этот миф на три логических, с точки зрения психологической интерпретации, блока, каждый из которых имеет самостоятельную терапевтическую ценность. Вместе с тем они составляют целостное повествование.

2.1. Заполнение пустоты

Содержание (по сценам).

Изначально существуют два мира, Нифльхейм («мир туманов») – мир холода и Муспелльхейм – мир огня, жара. Между ними находится Зияющая Бездна.

В холодном Нифльхейме есть источник Кипящий котел, из которого вытекают реки, образующие Бурлящий поток.

По мере того, как воды Бурлящего потока удаляются от своего источника, они замерзают, и на поверхности льда появляется иней.

Этот иней слой за слоем заполняет Зияющую Бездну. Со временем иней так разрастается, что до него начинают долетать искры из Муспелльхейма.

Иней тает и из него появляется первое живое существо – великан Имир.

Психологическая интерпретация

Согласно Мелетинскому, изначальное творение характеризуется реализацией оппозиции «пустота/заполнение: «Космогоническая мифология «Эдды» – это не совокупность изолированных этиологических мифов, а некий процесс формирования мира из пустоты, может быть, первоначальной бездны (Гинунгагап) и история превращения хаоса в космос. В первых строфах «Прорицания вёльвы» творение раскрывается в оппозиции «пустоты» и ее наполнения: не было земли и неба, моря, травы и т. п., не было небесных светил или они не знали своего места и роли. В этом же плане космогенеза как заполнения пустоты следует рассматривать и создание первосущества – инеистого великана Имира из застывших брызг текущего в первичной бездне потока Эливагара (согласно Снорри, в результате взаимодействия двух стихий – льда из Нифльхейма и огня из Муспелля, встретившихся в первичной бездне, т. е. в порядке медиации между водой и огнем, холодом и жаром» (7, с. 44).

Заполнение пустоты начинается с ее осознания:

В начале времен

не было в мире

ни песка, ни моря,

ни волн холодных.

Земли еще не было,

и небосвода,

бездна зияла,

трава не росла.

Образ пустоты, бездны – один из наиболее часто встречающихся в психотерапии образов. Практика показывает, что любой заказ, с которым приходит клиент, имеет в своей основе мотив пустоты, который соответствует неудовлетворенной потребности, «чего-то не хватает». Понять, чего именно не хватает – совместная задача психотерапевта и клиента. Иногда ее решение требует длительного времени и скрупулезной работы над психологическими защитами клиента – необходимо сначала «очистить пространство» от всего того, чем клиент пытается заполнить пустоту; иногда боль столь сильна, что нехватка очевидна и терапевту и клиенту.

Когда эта работа проделана, становится очевидным наличие двух полюсов (двух желаний, двух противоборствующих сил), в мифе представленных Нифльхеймом и Муспелльхеймом, и их взаимодействие.

Нифльхейм, описанный в Эдде как «мир холода и свирепой непогоды», у участников группы обычно ассоциируется с замерзанием, замедлением, остановкой, потерей энергии, депрессией, одиночеством. Муспелль, как мир огня, где «все горит и пылает» – с хаотическим движением, нецеленаправленной энергией, самоуверенностью, маниакальными состояниями. Как два полюса психической жизни человека, Нифльхейм и Муспелльхейм можно понимать как оппозиции покой/движение, холод/жар, тьма/свет, с соответствующими им эмоциональными состояниями. Например, апатия, страх, тоска – это состояния «скованности», ассоциирующиеся с Нифльхеймом, а ярость, экстаз, гордость – это состояния «раскованности», связанные с Муспелльхеймом. Как правило, клиенты оценивают Нифльхейм как мир негативных эмоциональных переживаний, а Муспелльхейм – как мир положительных эмоций, однако нужно помнить (и напоминать об этом участникам группы), что греться у огня хорошо, но в костер при этом лучше не заходить (собственно, в мир Муспелля по тексту, «нет доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род»). Вместе с тем, одиночество Нифльхейма не всегда мучительно, и покой (отсутствие движения) – не всегда означает прекращение функционирования.

Опыт показывает, что любой конфликт в душе человека сводится к противостоянию двух «сил», ни одна из которых не является на поверку ни «плохой», ни «хорошей». Если человек хочет проявить себя и боится при этом насмешек, то, скорее всего, свой страх он будет оценивать негативно. При анализе, однако, выясняется, что было время, когда сковывающий клиента страх действительно защищал его от разрушительной критики. Задача психотерапии состоит в том, чтобы клиент научился использовать влияние обоих миров, не находясь (не застревая) ни в одном из них.

Заполнение пустоты начинается с того, что из горячего источника в холодном мире вытекает вода с растворенным в ней «ядом». Оставим в стороне вопрос о том, что следует понимать под ядом, отметим просто, что в воде растворено некоторое вещество. Вода эта замерзает: «Когда реки, что зовутся Эливагар, настолько удалились от своего начала, что их ядовитая вода застыла подобно шлаку, бегущему из огня, и стала льдом», и вещество под влиянием холода выделяется из воды: «когда окреп тот лед и перестал течь, яд выступил наружу росой и превратился в иней». На этой фазе процесса максимально влияние Нифльхейма и минимально – Муспелльхейма.

Примечательно, что в холодном мире есть горячий источник. Этот источник играет роль не только при рождении Имира, он упоминается в «Младшей Эдде» как существующий и ныне: «Один корень – у асов, другой – у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна. Третий же тянется к Нифльхейму, и под этим корнем – поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг». Речь идет о корнях Мирового Древа; один из этих корней находится в Нифльхейме. Кипящий Котел является источником рек, связывающих между собой разные миры Иггдрасиля (об этом мы поговорим позже). Для меня этот образ связан с мыслью о том, что даже в самом эпицентре отчаяния у человека всегда есть источник жизненных сил. В психотерапевтическом процессе он часто предстает как робкая надежда, кажущаяся беспочвенной.

У участников группы, играющих роль воды в этом источнике, почти всегда возникает проблема с тем, чтобы начать движение, выйти из горячего котла в холодный мир. Однако начать движение необходимо, иначе Зияющая Бездна так и останется пустотой. Вода с растворенным в ней ядом должна подвергнуться действию холода для того, чтобы произошло разделение «воды» и «яда». В психотерапии такой процесс можно рассматривать как позитивное изменение мышления.

Большинство проблем, с которыми обращается клиент, можно представить как неблагоприятное изменение в трех областях: чувства, мысли и поведение. В разных направлениях психотерапии приоритет в этиологии проблемной ситуации отдается преимущественно одной из этих сфер психической жизни, тем не менее в том, что результатом психотерапии должно быть изменение во всех трех областях, сходится большинство психотерапевтических школ.

Под отделением яда от воды и дальнейшим превращением яда в иней я понимаю такое изменение мышления, при котором, во-первых, клиент начинает более адекватно оценивать ситуацию и, во-вторых, такая оценка сопровождается изменением в эмоциональном состоянии.

Как правило, клиент уверен в том, что он и так правильно видит ситуацию, а свои отрицательные эмоции относит на счет самой ситуации. Беда состоит в том, что его оценка действительно отчасти верна (если речь идет не о психозах), однако его «картинка» всегда искажена – она либо неполная, либо в ней присутствуют неоправданные обобщения, либо другие логические ошибки. Если бы клиент действительно адекватно оценивал ситуацию, проблемы не было бы. Задачей психотерапии является «детоксикация» его мышления, выведение «яда» из его видения проблемы. Избитая истина о том, что в любой ситуации можно найти что-то хорошее, остается верной, однако применять ее на практике в каждом конкретном случае бывает сложно. Одним из критериев успешной детоксикации можно считать позитивное изменение самочувствия.

Приведу пример. Женщина 55 лет после развода с мужем продолжает с ним встречаться. Вернее, муж периодически навещает ее и изводит сожалениями о случившемся, обвинениями в развале семьи и фантазиями на тему о своем возвращении. Причиной развода стало известие о том, что у мужа много лет есть любовница. Клиентка на визиты мужа реагирует то вспышками ярости, то чувством отчаяния и безысходности. В работе с ней мифы не применялись (хотя фокусировка проблемы произошла именно на этой мифодраме), но скандинавская символика здесь достаточно прозрачна – пустота, образовавшаяся в ее жизни после разрыва отношений с мужем – Бездна, ярость – Муспелльхейм, отчаяние – Нифльхейм). Контракт в описываемой сессии был заключен на исследование ситуации. Сессия проводилась в форме индивидуальной психотерапии с элементами монодрамы. цииной психотерапии был заключен с мужем – Бездна, тоты достаточно прозрачна – ращении. туры, к примеру, первая

Сначала вся вина за происходящее в ее видении ситуации целиком лежала на муже: в целом – сволочь, а в частностях – раньше ему не следовало заводить любовницу, а теперь – заявляться к клиентке и мучить ее. После нескольких обменов ролями с мужем картинка изменилась – клиентка взяла на себя долю ответственности в разводе и поняла чувства мужа и причины его визитов. Однако ее собственные чувства при этом не изменились – верный признак того, что новая картинка, хотя она и полнее предыдущей, не содержит в себе чего-то важного. Этой важной информацией, объясняющей ее отчаяние и ярость, оказался страх за будущее. Конечно, этот страх присутствовал и осознавался и раньше, однако в субъективной картине происходящего он не был связан с мужем – отношения с мужем оставались как бы в прошлом, а страх относился к будущему. То есть она понимала, что восстановление отношений с мужем невозможно, но на бессознательном уровне надеялась, что «все будет как 20 лет назад». Отделением «яда» от «воды» стало понимание и эмоциональное принятие того факта, что ее будущее не зависит от ее отношений с мужем. Страх перед будущим удалось уменьшить, проиграв несколько вариантов ее будущего. После этого в сцене общения с мужем клиентка реагировала более спокойно.

Для того, чтобы яд и вода разделились, необходимо влияние Нифльхейма, который в данном случае предстает как возможность остановиться и подумать. Результатом разделения является образование инея – первой субстанции, заполняющей Мировую Бездну. Этот иней «слой за слоем заполнил Мировую Бездну». Иней – это недифференцированная субстанция, строительный материал. В психотерапевтическом процессе это означает, что душевная рана потихоньку затягивается, хотя прикосновение к ней все еще болезненно. В приведенном примере клиентка способна в психодраматической сцене спокойно реагировать на фигуру бывшего мужа, однако это не означает, что она так же спокойно сможет реагировать в реальной ситуации, а уж тем более не означает, что решен вопрос с ее будущим. Тем не менее, теперь, когда снизился ее страх перед будущим, у нее есть ресурс, который позволит ей более трезво оценивать поведение мужа и постепенно, раз за разом, научиться более адекватно реагировать на его поведение. Вот как эта ситуация неустойчивого равновесия выглядит в мифологическом описании:

Мировая Бездна на севере вся заполнилась тяжестью льда и инея, южнее царили дожди и ветры, самая же южная часть Мировой Бездны была свободна от них, ибо туда залетали искры из Муспелльхейма… И если из Нифльхейма шел холод и свирепая непогода, то близ Муспелльхейма всегда царили тепло и свет. И Мировая Бездна была там тиха, словно воздух в безветренный день.

Наконец, приходит время вступить в дело Муспелльхейму: «Когда ж повстречались иней и теплый воздух, так что тот иней стал таять и стекать вниз, капли ожили от теплотворной силы и приняли образ человека, и был тот человек Имир». Рождение Имира – появление первого живого, отделенного от окружающей среды, способного действовать существа. Способность действовать обусловлена тем, что иней получает от Муспелльхейма энергию в виде тепла. Пустота заполнена, но… «Тогда спросил Ганглери: «… Или веришь ты, что тот, о ком рассказываешь, был богом?». И отвечает Высокий: «Никак не признаем мы его за бога. Он был очень злой и все его родичи тоже, те, кого зовем мы инеистыми великанами…». Хотя в мифе Имир не совершает ничего плохого, вряд ли что-то доброе может произойти из инея, родившегося из яда. Роль Имира мы обсудим в дальнейшем.

Инсценизация и психотерапевтическое применение

Инсценизацию первой части мифа о создании миров можно провести в различных психодраматических формах, я проводил ее в форме монодрамы, playback театра и социодрамы. Для социодраматической постановки необходимы следующие действующие лица:

Муспелльхейм

Нифльхейм

Кипящий Котел

Мировая Бездна (желательно, несколько человек)

Вода

Яд

Иней (желательно, несколько человек)

Искры Муспелльхейма (желательно, несколько человек)

Имир

Творец (наблюдатель)

Роли Творца нет в тексте мифа, это умаляло бы роль Одина как творца, однако намек на такой персонаж есть в «Старшей Эдде» («Песнь о Хюндле»):

Но будет еще

сильнейший из всех,

имя его

назвать я не смею;

мало кто ведает,

что совершится

следом за битвой

Одина с Волком

Его введение совершенно необходимо, особенно, если миф инсценируется в форме монодрамы. В мифе есть два качественных перехода, которые невозможно объяснить взаимодействием Нифльхейма и Муспелльхейма без привлечении «третьей силы»: появление инея и рождение Имира. На уровне здравого смысла понятно, что нет такой химической реакции, при которой растворенное в воде вещество выделялось бы при замерзании воды и нет такого вещества, которое при нагревании образовывало бы устойчивую структуру. Для того, чтобы это произошло, нужна «третья сила», которая давала бы форму новой структуре. Это не современная «придирка» к мифологическому тексту, опыт показывает, что если нет фигуры Творца, то психотерапевтический процесс проходит так же, как должен был бы при таких условиях проходить процесс физический (вода бы попеременно то замерзала, то таяла, то испарялась, то конденсировалась) – клиент «бегает по кругу», погружаясь то в депрессию, то в маниакальное состояние. В социодраматической постановке Творец не столь необходим, но полезен, если выполняет роль стороннего наблюдателя, вмешиваясь в процесс лишь в двух вышеозначенных точках. Участника, играющего роль Творца, нужно предупредить, что никаких инструкция для него не будет, ему предстоит действовать спонтанно.

Последовательность сцен приведена в подглавке «Содержание мифа».

Действие начинается с постановки статической сцены, в которой есть Муспелльхейм с искрами, Мировая Бездна из одного или нескольких участников и Нифльхейм с котлом и водой в нем. Здесь важно ввести исполнителей в роли, поэтому необходимо взять интервью у каждого участника. Вопросы ведущего могут касаться самочувствия в роли, отношения к другим частям сцены. Важно выяснить, существует ли конфликт между оппозиционными мирами. Если группа многочисленна, полезно дать инструкцию построить скульптуру Нифльхейма, Муспелльхейма и Бездны и взять интервью из ролей в скульптуре.

Затем вода и яд вместе начинают движение по направлению к Мировой Бездне, холод Нифльхейма им мешает: замедляет движение или сковывает. Когда «раствор» останавливается (то есть вода замерзает), вода и «яд» разделяются. Например, если до сих пор они держались за руки, то теперь могут отпустить руки друг друга. В индивидуальной терапии протагонист может отложить от себя какой-то предмет, который он нес с собой, а затем поменяться с ним ролями. Интервью о чувствах.

Затем яд превращается в иней (например, участник снимает или надевает на себя какой-то предмет одежды). Здесь должен помочь Творец, которого ведущий спрашивает о смысле его действий.

Иней начинает заполнять Бездну. Если группа многочисленна, то можно использовать скульптурное изображение Бездны, в этом случае Иней должен подстроиться к скульптуре. Если исполнителей двое, им нужно предложить сымпровизировать заполнение (опыт, впрочем, показывает, что особой оригинальностью импровизации не отличаются – обычно участник, исполняющий роль Бездны, берет в охапку Иней, и тот «растет» у него в руках). Интервью о чувствах.

Искры Муспелльхейма спонтанно начинают взаимодействовать с Инеем (интервью), из инея с помощью Творца рождается Имир. Интервью.

Поскольку эту мифодраму я никогда не ставил отдельно от последующих частей, полномасштабного шеринга здесь не бывало. Однако следующее действие предполагает, что участники снимают с себя роли и берут новые, поэтому краткий шеринг из ролей необходим.

Инсценизацию в форме playback театра я проводил следующим образом. На сцене находится пять человек, остальные в зале. Ведущий зачитывает содержание сцены, затем говорит ритуальную фразу «Давайте посмотрим». Один из участников выходит на авансцену и действием изображает один из элементов сцены. Второй участник «пристраивается» к нему. В создавшуюся сценку входит третий, затем четвертый, затем пятый. Когда замирает первый участник, замирают и остальные – получается скульптура. В следующей сцене заменяются два участника, ведущий рассказывает содержание сцены, снова происходит действие, опять заменяются два участника – и т. д. Для проведения драмы в форме playback театра необходима очень разогретая группа, зато действие происходит гораздо более динамично, что можно использовать, если стоит единственная задача – быстро ввести группу в контекст скандинавских мифов.

Опыт проведения показывает, что первая часть мифодрамы о создании миров

оказывается очень диагностичной как с точки зрения отношений в группе, так и с точки зрения психологических проблем ее участников. Ведущему следует обращать внимание на такие вещи как наличие/отсутствие конфронтации между мирами; наличие/отсутствие телесного контакта между участниками и пр. Телесный контакт очень показателен. Хотя, в целом, текст мифа предполагает близкий контакт, встречаются группы, где контакта нет вообще – Котел не соприкасается с Нифльхеймом, Вода – с Котлом, Яд с Водой, Иней с Бездной, а искры Муспелльхейма летают в отдалении от Инея. Рожденный таким образом Имир оказывается нежизнеспособным.

Терапевтическая ценность мифа наиболее очевидна в монодраме. Хотя напрашивающейся областью его применения является работа с депрессией, его можно использовать в любой ситуации, когда, актуален образ Пустоты. Помимо депрессии, я применял этот миф в целях повышения самооценки клиента.

В групповой работе терапевтическая польза мифа сказывается в фокусировке темы. Так, тема клиентки, случаем которой я проиллюстрировал изменения в мышлении, была сфокусирована именно на такой драме. В роли Бездны она не хотела быть наполненной, испытывала отвращение к Инею. Положительные эмоции вызывал у нее только мужчина, игравший одну из Искр Муспелльхейма (остальных Искр играли женщины, но и этот мужчина к ней не приближался). Как стало ясно из индивидуальной терапии, такое положение – мужчина в отдалении, но все же есть – полностью соответствовало ее представлениям об идеальном решении жизненной ситуации.

Помимо сюжета мифа, в психотерапии можно использовать взаимодействие Нифльхейма и Муспелльхейма.

Психологическому содержанию Нифльхейма соответствуют все вариации на тему «замораживания»: состояние депрессии, одиночество (нам ничего не известно об обитателях этого мира). Близость к Хель, как топологическая (Нифльхейм – подземный мир, с Хель его соединяет река Гьёлль), так и мифологическая («А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости») делают этот мир удобным для работы со страхом смерти.

С психоаналитической точки зрения, основным защитным механизмом, организующим депрессивную личность, является интроекция – процесс, «при котором идущее извне ошибочно воспринимается как приходящее изнутри» (Н. Мак-Вильямс).

Таким людям присуща низкая самооценка и убежденность, что если «если я буду хорошим, все будет хорошо». Неблагоприятные события внешнего мира воспринимаются как результат собственной «плохости», что сопровождается чувством вины.

Положительными качествами «обитателя» Нифльхейма являются чувствительность к эмоциональному состоянию других, способность к рефлексии и саморефлексии.

Муспелльхейм с точки зрения психоаналитической диагностики соответствует маниакальным состояниям. Согласно описанию Мак-Вильямс, маниакальные личности отличаются «высокой энергией, возбуждением, мобильностью, переключаемостью и общительностью». Защитным механизмом, характеризующим маниакальные личности, является отрицание всех неблагоприятных аспектов жизни. Именно поэтому «… нет туда доступа тем, кто там не живет и не ведет оттуда свой род. Суртом („черный“) называют того, кто сидит на краю Муспелля и его защищает». Без защиты Сурта иллюзорный мир счастья маниакальной личности был бы разрушен.

Если же внешний мир все же пробивается сквозь защиту Сурта, это грозит самому внешнему миру: «В руке у него пылающий меч, и, когда настанет конец мира, он пойдет войною на богов и всех их победит и сожжет в пламени весь мир». (Ср.: «Когда негативный аффект возникает у людей с маниакальной психологией, он проявляется… как гнев – иногда в форме внезапного и неконтролируемого проявления ненависти» (6, с. 42)).

Оба защитных механизма – и интроекция, и отрицание – являются наиболее архаическими, то есть формируются в самом раннем возрасте.

Взаимодействие этих миров можно использовать как модель в случае, если у клиента наблюдаются циклическая смена настроения от подавленности до эйфории.

2.2. Жертва

Дальнейшее развитие скандинавской космогонии связано с развитием и гибелью Имира, что я, вслед за многими исследователями (например, Е.М.Мелетинским), рассматриваю как первую Жертву, из которой строится весь мир.

Содержание (по сценам)

Одновременно с Имиром рождается корова Аудумла, которая кормит Имира своим молоком.

Имир потеет во сне и под мышкой у него рождаются инеистые великаны – мужчина и женщина, а нога с ногой зачинают сына.

Одновременно с этим Аудумла лижет соленые камни, и из них в три дня рождается человек – сначала волосы, потом голова, потом весь человек целиком. Человека зовут Бури («Родитель»).

У Бури рождается сын Бор («Рожденный»). От великанши Бестлы у него рождаются три сына – Один, Вили и Вё.

Один, Вили и Вё убивают Имира.

Психологическая интерпретация

Как видно из содержания сцен, сюжет распадается здесь на две линии: линия Имира и великанов и линия Бури и его потомков. Объединяет их корова Аудумла. Для удобства анализа я свел эти линии в схему, разделенную на этапы.

При анализе все время необходимо помнить, что психологическая интерпретация предполагает, что речь идет об интрапсихических факторах, то есть о силах, действующих в душе человека. И убиваемый Имир и убивающий его Один являются такими силами.

Первый этап эволюции захватывает период от рождения Имира до порождения им великанов. В это время корова Аудумла кормит Имира:

Тогда спросил Ганглери: «Где жил Имир? И чем он питался?». Высокий отвечает: «Как растаял иней, тотчас возникла из него корова по имени Аудумла, и текли из ее вымени четыре молочные реки, и кормила она Имира».

Вспомним, что формой для Имира послужил иней Нифльхейма, а энергия ему была дана Муспелльхеймом. Однако эта энергия, необходимая для создания, сама по себе она не позволяет осуществлять работу. Энергию и направление необходимые для того, чтобы действовать, дает Имиру Аудумла, объединяющая мужскую и женскую функции (она кормит Имира и «оплодотворяет» камни, из которых рождается Бури: «Грудь и выделение молока являются генеративными элементами, которые могут появляться и в виде фаллоса, потому что в этом случае молоко символически воспринимается как оплодотворяющий фактор. Дающая молоко мать, самым распространенным символом которой является корова, дает рождение и может даже иметь отцовский характер» (6, с. 118).

Таким образом, первый период – это период роста, ассимиляции внешних ресурсов. В юнгианской интерпретации это звучит так: «Во всех мифах первоначального творения мы встречаем прегенитальный пищевой символизм, трансперсональный, потому что он происходит от первоначального напластования символов. Систола и диастола человеческого бытия сосредотачиваются на функциях пищеварительного тракта… Жизнь = силе = пище, эта самая ранняя формула обретения власти над чем угодно…» (6, с. 119).

Параллельно с этим идет другой процесс – из камня рождается Бури. («Тогда сказал Ганглери: «А чем же кормилась сама корова?». Высокий говорит: «Она лизала соленые камни, покрытые инеем, и к исходу первого дня, когда она лизала те камни, в камне выросли человечьи волосы, на второй день – голова, а на третий день возник весь человек. Его прозывают Бури»). Бури, как и Имир, является гермафродитом, по крайней мере, единственная его функция женская – продолжение рода: «Ее дитя, как что-то ею «оплодотворяемое», в этом случае является рецептивным и женским, независимо от пола». (6, с.119).

Итак, эволюция пошла двумя путями – наряду с Имиром в мире появляется Бури, который, в отличие от злобного Имира, «был хорош собою, высок и могуч». Это важнейший момент для понимания скандинавской мифологии в целом – борьба потомков Бора (асов) с потомками Имира (великанами) составляет основу подавляющего большинства мифологических сюжетов и приводит в конечном итоге к гибели мира. В психологическом плане здесь возможны самые разнообразные интерпретации с точки зрения развития детской психики, в общем виде сводящиеся к тому, что из океана бессознательного появляются зачатки сознания. В психотерапевтическом процессе проявление Бури знаменует новый этап. После того, как душевная пустота заполнена, появляется начало, которое в дальнейшем станет способным организовывать душевную жизнь клиента.

Второй этап описывает период от рождения великанов до умерщвления Имира. Активность Имира возрастает:

И сказывают, что, заснув, он вспотел, и под левой рукой у него выросли мужчина и женщина. А одна нога зачала с другою сына. И отсюда пошло все его потомство – инеистые великаны. А его, древнейшего великана, зовем мы Имиром.

Это – период размножения, полученных ресурсов достаточно, что бы расширять свое влияние в мире.

Вместе с тем, начиная с появления Бури, растет влияние и противоположного стана. У Бури рождается сын: «У него родился сын по имени Бор. Он взял в жены Бестлу, дочь Бёльторна великана, и она родила ему троих сыновей: одного звали Один, другого Вили, а третьего Ве». Свершилось. Рождается верховный бог скандинавской мифологии, Один (хотя пока Один еще не является богом, ему нечем управлять).

Какое-то время Один мирно уживается с инеистыми великанами: «Тогда спросил Ганглери: «Каковы же были деяния его до того, как он сделал землю и небо?». И ответил Высокий: «Тогда он жил с инеистыми великанами». Но для бога необходим мир, которым он мог бы править, поэтому для того, чтобы стать богом, он должен принести первую жертву – убить Имира.

С юнгианской точки зрения, убийство Имира – это сепарация Эго как от отцовской, так и от материнской фигуры, благо андрогинность первосущества позволяет таким образом интерпретировать это действие.

Для понимания психотерапевтического процесса важнее, что убийство Имира – это жертва. Клиент жертвует с таким трудом приобретенным умением совладать с болью ради дальнейшего развития.

Философия жертвы – один из центральных пунктов в скандинавской мифологии. Большинство богов – Один, Тюр, Фрейр, Хеймдалль – приносят жертвы ради своих целей. Люди приносили жертвы богам. В повседневной жизни мы также приносим жертвы, вне зависимости от того, знаем мы об этом или нет, есть или нет у нас образ того, кому мы жертвуем.

Позволю себе воспользоваться «физической» метафорой. Создание какой-то структуры означает уменьшение энтропии (неупорядоченности). По физическим законам возможно только локальное повышение структурированности, и оно должно сопровождаться повышением энтропии где-то в другом месте вселенной таким образом, что бы общая энтропия системы возрастала. Автомобильный двигатель, чтобы работать, должен отдавать часть энергии в виде выхлопных газов; дикарь, чтобы согреться у костра или построить себе шалаш, вынужден уничтожать окружающие его леса; нефтеперерабатывающий завод поставляет бензин для наших автомобилей, но загрязняет окружающую среду и т. д. Во всех этих случаях общее количество энтропии возрастает, однако этот процесс мы можем контролировать. Древнейшим интуитивным способом снизить причиняемый вред является жертва. Например, дровосеки племени каттури в Индии, если им случится срубить несколько деревьев для постройки жилища, воздерживаются от употребления определенных лакомств в течение трех лет.

В нашей современной психической жизни любое начинание человека также сопровождается жертвой. Всякий раз, когда мы делаем выбор в пользу одной из альтернатив (а с точки зрения экзистенциальной психологии, вся наша жизнь состоит из таких выборов), мы отказываемся от осуществления всех остальных, по крайней мере в данный момент – и это наша жертва. Если решение принято осознанно, жертва принесена и у нас появляется больше шансов на то, чтобы принятое решение осуществилось. Когда я принимаю решение стать психологом и при этом отказаться от карьеры музыканта, то у меня больше шансов стать квалифицированным психологом, если я делаю свой выбор сознательно, а не под давлением обстоятельств. Пьющий алкоголик или сварливая жена так же жертвуют своим здоровьем или семейным благополучием, однако их жертва не осознана. Одной из задач психотерапии является сделать жертвование более осмысленным.

Имир в космогоническом скандинавском мифе выполняет две функции: он является первичным материалом для создания мира и дает жизнь племени великанов. Жертвуя им, Один получает возможность, с одной стороны создать мир, в котором он станет практически безраздельным властителем (со всей сопутствующей такой власти ответственностью), а с другой стороны в лице великанов Один получает постоянную угрозу благополучию этого мира – угрозу, которая, в конечном счете, приведет к его гибели.

В психотерапии клиент стоит перед выбором: остаться бездеятельным Имиром, весь смысл существования которого состоит в том, чтобы затыкать собой бездонную дыру, или рискнуть взять на себя ответственность за свою жизнь.

Третий период начинается убийством Имира и заканчивается началом творения мира из его членов: «Множество космогонических мифов представляют первичное состояние – Хаос – как плотную и однородную массу, из которой невозможно вычленить никакой формы; или в виде похожей на яйцо сферы, внутри которой слиты воедино Небо и Земля; или как гиганта – макрочеловека, и т. д. Во всех этих мифах сотворение мира осуществляется как разделение яйца на две половины, изображающие Небо и Землю, или как расчленение однородной массы» (24, с. 41).

Поскольку с точки зрения драматической постановки вторую и третью часть мифа о создании миров разделить невозможно, я дам рекомендации по инсценизации в конце следующей части.

2.3. Творение

Структура скандинавского мироустройства не совпадает в Старшей и Младшей Эддах. Поскольку действие мифов в предлагаемом мифодраматическом цикле разворачивается в девяти мирах скандинавской мифологии, то в этой части я опишу создание этих миров, хотя такое описание немного нарушает хронологию событий. Например, великанша Хель является дочерью Локи, и вводить ее в действие было бы логичнее после знакомства участников с этим богом, однако великаны у нас уже существуют и поэтому участники без труда воспринимают низвержение Хель а преисподнюю. Структуру Иггдрасиля, соответствующую скандинавскому бестиарию, и корни Иггдрасиля я опишу в главе о жертвоприношениях Одина.

Содержание (по сценам)

Сыновья Бора создают землю, океан, небо и время.

Создание Мидгарда и людей.

Создание Ётунхейма.

Создание Асгарда.

Создание Хель.

Создание Свартальвхейма и Альвхейма.

Психологическая интерпретация

Сказал тогда Ганглери: «За что же принялись тогда сыновья Бора, если они были, как ты думаешь, богами?». Высокий сказал: «Есть тут о чем поведать. Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой Бездны и сделали из него землю, а из крови его – море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни – из передних и коренных его зубов и осколков костей». Тогда молвил Равновысокий: «Из крови, что вытекла из ран его, сделали они океан и заключили в него землю. И окружил океан всю землю кольцом, и кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя его переплыть». Тогда молвил Третий: «Взяли они и череп его и сделали небосвод. И укрепили его над землей, загнув кверху ее четыре угла, а под каждый угол посадили по карлику. Их прозывают так: Восточный, Западный, Северный и Южный. Потом они взяли сверкающие искры, что летали кругом, вырвавшись из Муспелльхейма, и прикрепили их в середину неба Мировой Бездны, дабы они освещали небо и землю. Они дали место всякой искорке: одни укрепили на небе, другие же пустили летать в поднебесье, но и этим назначили свое место и уготовили пути. И говорят в старинных преданиях, что с той поры и ведется счет дням и годам».

Итак, боги, как и следовало ожидать, начинают творение мира с создания и упорядочения тверди и неба. Мировая бездна снова заполнена, но теперь это не инеистый великан, а структурированное пространство. Различение неба и земли предполагает вертикальное различие «верха» и «низа», а карлики символизируют горизонтальное направление – стороны света. Это – пространственная арена, на которой будет происходить действие. Вслед за тем боги создают время. Теперь необходимо ввести на арену первых действующих лиц:

Тогда сказал Ганглери: «Слышу я о великих деяниях. На диво огромна эта работа и выполнена искусно. Как же была устроена земля?». Тогда отвечает Высокий: «Она снаружи округлая, а кругом нее лежит глубокий океан. По берегам океана они отвели земли великанам, а весь мир в глубине суши оградили стеною для защиты от великанов. Для этой стены они взяли веки великана Имира и назвали крепость Мидгард… Вслед за тем они построили себе град в середине мира и назвали его Асгард».

Перед нам одно из описаний скандинавского мироустройства устройства мира, его горизонтальная проекция, которую можно представить как ряд концентрических кругов. В центре его находится город богов, Асгард; вокруг него – Мидгард, который в дальнейшем будет заселен людьми; далее – Утгард (буквально, «то, что за оградой»), земля великанов, отделенная от Мидгарда стеной, сделанной из век Имира; вокруг всей земной тверди простирается океан.

По мнению Мелетинского, «Оппозиция Мидгард/Утгард есть несомненно реализация элементарного семантического противопоставления „своего“ и „чужого“, а в неявной форме также упорядоченного и неупорядоченного (в терминах К. Леви-Строса – „культуры“ и „природы“), города и пустыни (аналогично: дом/лес), центра и периферии, близкого и далекого. Так как в „горизонтальной“ модели небо практически земле не противопоставляется, то жилище богов Асгард топологически неотделимо от Мидгарда; Асгард и Мидгард в повествованиях обычно фигурируют альтернативно» (7, с. 48). С этой точкой зрения нельзя не согласиться, горизонтальная схема строения мира фигурирует в нескольких мифах, описывающих противостояние Асгарда (Мидгарда) и Утгарда, самым ярким из которых мне кажется миф о путешествии Тора и Локи в Утгард (глава 7).

Противопоставление «свой – чужой» является базовым не только для антропологии, но и для социальной психологии, и в этом качестве может быть использован в психотерапии. Кроме того, схема Асгард (Мидгард) – Утгард – Океан идеально соответствует психоаналитическим схемам (сознание – предсознательное – бессознательное, сознание – личное бессознательное – коллективное бессознательное) и может в этом качестве быть использована психотерапевтом, считающим психоаналитические схемы эвристичными. Психотерапевт, симпатизирующий теории Морено, может использовать эту схему для построения социального атома клиента.

В более близкой мне вертикальной системе Мидгард действительно является «Срединной землей», Асгард находится наверху, на небе, а Утгард, который в этом случае называется Ётунхеймом, «Страной великанов» – на востоке от Мидгарда (глава 1). Именно таким образом и строится схема миров в мифодрамах.

Итак, Мидгард построен, защищен от великанов, но еще не заселен:

Шли сыновья Бора берегом моря и увидали два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей. Первый дал им жизнь и душу, второй-разум и движенье, третий-облик, речь, слух и зрение. Дали они им одежду и имена: мужчину нарекли Ясенем, а женщину Ивой. И от них-то пошел род людской, поселенный богами в стенах Мидгарда.

Таким образом, Один дал людям жизнь и душу, Вили – разум и движение, Вё – облик, речь, слух и зрение. В «Старшей Эдде» это событие описано несколько иначе:

И трое пришло

из этого рода

асов благих

и могучих к морю,

бессильных увидели

на берегу

Аска и Эмблу,

судьбы не имевших.

Они не дышали,

в них не было духа,

румянца на лицах,

тепла и голоса;

дал Один дыханье,

а Хёнир – дух,

а Лодур – тепло

и лицам румянец.

Участие Вили и Вё в скандинавском цикле ограничивается созданием мира и людей. В дальнейшем они единственный раз появляются в мифах как «злые братья» из сказки – они соблазняют жену Одина Фригг и узурпируют его трон. В дарах детей Бора просматривается некоторая конкретизация признаков живого: жизнь и душа – наиболее общие признаки, о разуме и движении можно сказать, что они отличают животное от растения, третью группу подарков можно считать коммуникативными свойствами, присущими собственно человеку.

Символически одухотворение «людей» означает, с моей точки зрения, период, когда клиент начинает придавать значение вещам которые раньше казались ему бессмысленными, получает контроль и начинает использовать силы, которые раньше были ему неподконтрольны. Сказочный аналог, приходящий в голову – папа Карло, заполняющий пустоту своей жизни с помощью Буратино.

Троица Один, Хёнир, Лодур (Локи) появляется в мифах чаще и поэтому они более живые, более детально прописанные персонажи, однако в контексте творения миров предпочтительнее использование уже существующих Вили и Вё.

Теперь, когда Одину есть кем править, он окончательно приобретает статус верховного бога, строит себе жилище и обзаводится многочисленным потомством:

Есть в Асгарде место Хлидскьяльв. Когда Один восседал там на престоле, видел он все миры и все дела людские, и была ему ведома суть всего видимого. Имя жены его – Фригг, дочь Фьёргвина, и от них родились все те, кого мы зовем родом асов и кто населяет древний Асгард и ему дочерью и женою. От нее родился его старший сын, это Аса-Тор. Дана ему великая сила и мощь. Потому побеждает он все живущее.

А вот описание времяпрепровождения асов на заре цивилизации:

Тогда спросил Ганглери: «Что предпринял Всеотец, когда строился Асгард?». Высокий отвечает: «Сначала он собрал правителей мира, чтобы решить с ними судьбу людей и рассудить, как построить город. Было это в поле, что зовется Идавёлль, в середине города. Первым их делом было воздвигнуть святилище с двенадцатью тронами и престолом для Всеотца. Нет на земле дома больше и лучше построенного. Все там внутри и снаружи как из чистого золота. Люди называют тот дом Чертогом Радости. Сделали они и другой чертог. Это святилище богинь, столь же прекрасное, люди называют его Вингольв. Следом построили они дом, в котором поставили кузнечный горн, а в придачу сделали молот, щипцы, наковальню и остальные орудия. Тогда они начали делать вещи из руды, из камня и из дерева. И так много ковали они той руды, что зовется золотом, что вся утварь и все убранство были у них золотые, и назывался тот век золотым, пока он не был испорчен женами, явившимися из Ётунхейма».

Здесь мы уже видим переход от создания природы к созданию культуры. Золотой век асов знаменует передышку, наступающую вслед за такими пассионарными событиями как убийство Имира, разделение неба и земли и создание человека.

В психотерапевтическом процессе золотой век может символизировать собой «застой», с которым часто встречаются практикующие психологи в случае длительного лечения клиента. Собственно, если контракт был заключен на решение какой-то конкретной проблемы, то психотерапия заканчивается на создании пространства и его заселении, поскольку контракт выполнен. Первоначальная боль, с которой пришел клиент, утихла, в руках клиента есть инструменты, с помощью которых он может совладать с подобными ситуациями в будущем и клиент склонен заняться «хозяйственным обустройством» чертогов своего внутреннего мира.

Если же контракт заключен на «личностное развитие», то самые загадочными и интересными фигурами здесь становятся три великанши, кладущие конец безмятежному существованию асов. Нигде более в мифах о них не упоминается. Некоторые исследователи (например, Петрухин) отождествляют их с богинями судьбы норнами (подробнее о роли норн я расскажу при описании Иггдрасиля). Если принять эту точку зрения, то пришествие норн (и конец золотого века) означает осознание конечности времени, принятие судьбы и долга. Такая метаморфоза приводит к переходу от модели времени «золотого века», в которой время равно вечности и которая свойственна ребенку, к более зрелой модели, в которой настоящее отделено от прошлого и будущего.

Если мое предположение верно, то следующей сцену в нашей мифодраме логично посвятить созданию подземного мира мертвых Хель. Как я уже говорил, если следовать Снорри Стурлуссону, то введение Хель здесь преждевременно, однако оно оправдано с точки зрения логики создания миров. В мифодраме не следует рассказывать участникам об истории, связанной с Хель, однако ведущему следует о ней знать. Хелем называется мир, названный так по имени дочери бога коварства Локи. «Были у Локи и еще дети. Ангрбодой звали одну великаншу из Страны Великанов. От нее родилось у Локи трое детей. Первый сын – Фенрир Волк, другой – Ёрмунганд, он же Мировой Змей, а дочь – Хель. Когда проведали боги, что вырастают эти трое детей в Стране Великанов, – а дознались боги у пророчицы, что ждать им от тех детей великих бед, и чаяли все великого зла от детей такой мерзкой матери и тем паче детей такого отца, – вот и послал богов Всеотец взять тех детей и привести к нему». Судьба Фенрира и Ёрмунганда будет рассмотрена нами позже, сейчас же нас интересует судьба Хель:

А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости. Там у нее большие селенья, и на диво высоки ее ограды и крепки решетки. Мокрая Морось зовутся ее палаты, Голод – ее блюдо. Истощение – ее нож, Лежебока – слуга. Соня-служанка, Напасть – падающая на порог решетка, Одр Болезни – постель, Злая Кручина – полог ее. Она наполовину синяя, а наполовину – цвета мяса, и ее легко признать потому, что она сутулится и вид у нее свирепый.

Хель – мир, находящийся глубоко под землей, самый нижний из девяти миров Иггдрасиля. В горизонтальной системе он совпадает с Нифльхеймом и находится на севере от Мидгарда. В вертикальной проекции он оппозиционен Асгарду. Осей оппозиции здесь много (верх/низ, свет/мрак, жизнь/смерть, мужское/женское), но главной осью, вслед за Мелитинским, я считаю оппозицию, связанную с качеством загробного существования людей.

У человека, согласно скандинавской мифологии, есть три пути, чтобы продолжить свое существование после смерти. Как уже было сказано, люди, умершие «своей» смертью, от болезни или старости, отправляются в Хель. Альтернативой этому является честная гибель в сражении, в этом случае человек отправляется в Асгард, либо в Вальгаллу к Одину: «…и все люди, достойные и праведные, будут жить с ним», либо в Фольванг к Фрейе: «…и когда она едет на поле брани, ей достается половина убитых, а другая половина – Одину». О том, чем занимаются воины, попавшие в чертоги богини любви, нигде не говорится и мы можем об этом только догадываться, что касается попавших в Вальгаллу, то они ежедневно сражаются друг с другом, затем все погибшие воскресают и все вместе, победители и побежденные, отправляются пировать. В Рагнерёк обитатели Хель будут воевать на стороне хтонических чудовищ, а обитатели Вальгаллы – на стороне богов.

Существование двух возможных посмертий ставит перед человеком нравственную дилемму: либо принести себя в жертву Одину и попасть в Вальгаллу, либо жить собственной жизнью, умереть собственной смертью и очутиться в Хель.

В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») описывается происхождение и течение мировых рек. На крыше Вальгаллы стоит олень, он объедает листья Мирового Древа и влага с его рогов падает в знакомый нам Кипящий Котел, находящийся в Нифльхейме. Отсюда берут свое начало все реки, но течение их различно, 20 из перечисленных рек возвращаются в Асгард, а 17 – «в землях людей, но в Хель стремятся». Если рассматривать течение рек как метафору человеческой жизни, то у нас получается два пути:

Асгард – Нифльхейм – Асгард

Асгард – Нифльхейм – Мидгард – Хель

С точки зрения современной нам психологии первый путь можно представить себе так: подростковый бунт, следующая за ним депрессия и покорное возвращение под родительское крыло. Второй путь предполагает возможность «встать на собственные ноги» (попадание в Мидгард), но карой за такое самоуправство является отлучение от родительской опеки, как правило, сопровождающееся страхом смерти.

В психотерапии такая альтернатива встречается часто: интериоризированная родительская фигура обещает либо послушание и вечное блаженство, либо смерть за непослушание. Внутренний ребенок в ответ на это давление жертвует собственными желаниями (отправляет их в Хель). В мифе, как и в жизни, такое поведение родителя вызвано собственным страхом смерти: Один, набирая эйнхериев в свое войско, пытается оттянуть неизбежный конец созданной им «империи». Эта экзистенциальная проблема. В психотерапии она разрешается путем выхода за пределы семейной системы. Например, в психодраме мы ищем момент, когда родительская угроза была реальна и изменяем ситуацию с помощью введения других, «лучших» родителей; в семейных расстановку по Берту Хеллингеру клиенту внушают, что долги он будет отдавать не родителям, а детям и т. д. В только что созданном Одином мире такая проблема неразрешима. Мы вернемся к ней, когда будем рассматривать миф Последней Битве (глава 9).

Творение миров завершается созданием пары оппозиционных миров – Альвхейма и Свартальвхейма.

Обитатели Свартальвхейма («дома темных альвов») – цверги или карлики, – участвуют в приключениях, описанных в нескольких мифах, где они достаточно хорошо охарактеризованы. Вот история их появления:

Затем сели боги на своих престолах и держали совет и вспомнили о карликах, что завелись в почве и глубоко в земле, подобно червям в мертвом теле. Карлики зародились сначала в теле Имира, были они и вправду червями. Но по воле богов они обрели человеческий разум и приняли облик людей. Живут они, однако ж, в земле и в камнях. Был старший Модсогнир («Высасывающий силы»), а второй – Дурин.

В мифах цверги выступают в качестве искусных ремесленников (они изготавливают атрибуты главных богов), они владеют магией, которая понадобилась им, например, для изготовления пут, сдерживающих чудовищного волка Фенрира. В некоторых мифах («Сага о Вёльсунгах») они выступают так же как хранители сокровищ. Жить они могут только под землей, при солнечном свете они превращаются в камень, чем однажды воспользовался Тор, не желающий выдавать свою любимую дочь замуж за карлика.

В отличие от цвергов, альвы не участвуют ни в одном мифологическом повествовании, поэтому их характер и функции можно доверить фантазии участников группы. О них известно следующее:

Тогда спросил Ганглери: «Много чудесного можешь ты поведать о небе. Что там еще есть замечательного, кроме источника?». Высокий отвечает: «Немало там великолепных обиталищ. Есть среди них одно – Альвхейм. Там обитают существа, называемые светлыми альвами. Темные альвы живут в земле, у них иной облик и совсем иная природа. Светлые альвы обликом своим прекраснее солнца, а темные – чернее смолы. <…>

На южном краю неба есть чертог, что прекраснее всех и светлее самого солнца, зовется он Гимле. Он устоит и тогда, когда обрушится небо и погибнет земля, и во все времена будут жить в том чертоге хорошие и праведные люди. <…> Тогда спросил Ганглери: «Что же будет защитой этому чертогу, когда пламя Сурта сожжет небеса и землю?». Высокий отвечает: «Говорят, будто к югу над нашим небом есть еще другое небо, и зовется то небо Андланг, и есть над ним и третье небо – Видблаин, и, верно, на том небе и стоит этот чертог. Но ныне обитают в нем, как мы думаем, одни лишь светлые альвы»

Об Альвхейме известно также, что он был отдан богами во владение Фрейру. Кеннинг (поэтическое описание) солнца «Сияние альвов» позволяет предположить, что альвы были божествами солярными.

Инсценизация и психотерапевтическое применение

Действующие лица

До убийства Имира:

Имир

Аудумла

Камни

Бури

Великаны (двое мужчин и женщина)

Бор

Бестла

Один, Вили, Вё

После убийства Имира:

Один, Вили, Вё

Великаны

Плоть Имира = земля

Череп Имира = небо

Мозг Имира = облака

Кровь Имира = океан

Кости Имира = горы

Веки Имира = ограда Мидгарда

Асы

Ваны

Люди (минимум двое)

Хель

Альвы

Карлики

Пространство действия: миры Иггдрасиля согласно схеме (глава 1).

Первое взаимодействие – Аудумла кормит родившегося Имира и вылизывает соленые камни. Из камней в течение трех дней появляется Бури. Динамика этой сцены в значительной степени зависит от доверия участников друг к другу, поскольку речь в ней идет о довольно интимных вещах. Ведущему может узнать, насколько комфортно чувствует себя Имир в роли новорожденного, Аудумла – в роли кормилицы, как Аудумла относится к Бури, каковы взаимоотношения между Бури и Имиром. Иногда эта сцена актуализирует у участников темы защищенности, безопасности и братско-сестринской конкуренции.

Несколько раз я сталкивался с ситуацией, когда Аудумла отказывалась кормить Имира. Как правило, ситуацию можно исправить, поменяв Имира и Аудумлу ролями, однако, если у участника, играющего роль Аудумлы, были в детстве серьезные нарушения в ролевом взаимодействии «кормящая мать – кормящийся ребенок», обмен ролями может и не сработать.

Вспоминается случай, когда участница, играющая роль Аудумлы, категорически отказывалась кормить Имира, говоря, что боится его и он ей противен. В роли Имира ее поведение приобретало черты независимости («Я – великан»), она говорила, что проживет и без Аудумлы. Наконец, под давлением общественности («Соленых камней»), которые заявили ей, что без молока Имир умрет, и она будет его убийцей, она согласилась кормить Имира, но со слезами сказала, что любить его все равно не сможет. (К слову сказать, именно такое отношение Аудумлы к Имиру («кормить должна, но любить не обязана») объяснило бы его «злобность»). На шеринге она рассказала, что таким было в детстве отношение ее матери к ней и таково же ее отношение к детям. Молодая мать в фантазиях видела красивое и ласковое дитя, а на деле оказалось, что за ребенком надо ухаживать, менять ему вонючие пеленки, да к тому же со временем он начал больно кусать ее за сосок во время кормления. Все это вызывало у матери участницы чувство брезгливости и страха с одной стороны, и вины за то, что она плохая мать – другой. Такое отношение к детям мать передала и участнице группы, которая в настоящий момент по возрасту «должна» бы уже родить, но мысль о том, что за ребенком придется ухаживать, ей противна. Обратная связь от рожавших участниц группы, рассказавших о похожих переживаниях после родов, была для исполнительницы роли Аудумлы большим облегчением.

Затем Имир и Бури входят в генеративный период своей жизни и порождают, соответственно, великанов и Бора. Великаны (мужчина и женщина) рождаются у Имира под мышкой во время сна, и одна нога с другою зачинает сына – эту информацию нужно напомнить участникам. Что касается Бури, в тексте не оговаривается его способ размножение, поэтому я оставляю постановку этой сцены на усмотрение участника, играющего роль Бури: он может либо дождаться появления великанши, которую можно взять в жены, либо так же как Имир оказаться андрогином и изобрести собственный способ размножения. Затем у Бора и Бестлы рождаются Один, Вили и Вё (Если группа малочисленна, приходится обходиться одним Одином, что верно с психологической точки зрения, но не верно с точки зрения мифологической) и некоторое время живут с великанами – этот период обязательно нужно выделить.

В этих сценах много рождений. Если позволяют условия (достаточно времени и в помещении можно шуметь), имеет смысл инсценировать их как психодраматические роды: группа образует тесный коридор, символизирующий родовой канал, по которому должен пройти рождающийся. В конце коридора его ожидает «повитуха», обеспечивающая безопасность рождения. Канал мешает прохождению, повитуха – помогает. Поскольку рождение происходит в контексте мифа, коридор и повитуха должны ему соответствовать. Например, в случае Бури это будут камни и Аудумла, в случае великанов – подмышка Имира и та же Аудумла и т. д.

Перед убийством Имира происходит смена ролей, часть участников или вся группа выбирают себе новые роли. Имир теперь представляет собой составную фигуру (скульптуру), состоящую из костей, черепа, мозга, плоти, крови и век.

Метафора человеческого тела – широко распространенная социодраматическая техника, используемая, например, при диагностике организаций. Она дает возможность диагностировать жизнеспособность группы, определить основные проблемы, связанные со структурной патологией и внести соответствующие изменения. Таким же образом ее можно использовать и в психотерапии. Ведущему имеет смысл довести скульптуру до совершенства, то есть перестанавливать участников до тех пора, пока каждый не почувствует себя в роли комфортно, никто не должен мешать другому.

В индивидуальной терапии клиенту можно предложить отвести пространство для каждой части тела, отметить их предметами и побывать в каждой из ролей.

Убийство Имира – это жертва во имя будущего мироздания, поэтому в сцене убийства важно чтобы разрушители (Один, Вили и Вё) осознавали всю меру ответственности, которая на них ложится. У ведущего есть как минимум два пути, чтобы выполнить эту задачу. Во-первых, нужно спровоцировать конфликт с великанами, потомками Имира. В этом случае Один, Вили и Вё будут понимать, что приобретают себе вечных врагов, то есть несут в создаваемый ими мир семена его гибели. Второй путь связан с применением известной психодраматической техники «Волшебный магазин» (15, стр. 189), основанной на принесении жертвы. Основной вопрос к Одину и братьям: «Что вы хотите получить, убивая Имира и чем вы готовы пожертвовать ради этого?». Ответы братьев могут разниться.

Сцену убийства можно поставить следующим образом: перед скульптурной композицией ставится стул, по которому Один, Вили и Вё наносят удары поролоновыми палками. Имира и сыновей Бора нужно спросить о чувствах. Нужно узнать, готов ли Имир принести себя в жертву ради создания более совершенного мира, будет ли он оказывать сопротивление. Обычно участники, зная о дальнейшем перевоплощении, сопротивления не оказывают. Если же таковое возникает, можно дать возможность участникам потолкаться, тогда «убийством» считается отделение одного из «органов» от целостной скульптуры.

После расчленения Имира сыновья Бора приступают к строительству мироздания, сводящееся к трансформации органов Имира в небо, землю, океан и проч. Новая конфигурация должна, с одной стороны, быть выстроена под руководством Одина и его братьев, а с другой стороны, учитывать пожелания участников, исполняющих роли частей мира.

Для заселения миров ведущий должен разметить пространство согласно схеме. Основным терапевтическим инструментом становятся короткие сценки, которые называются виньетки: создание людей и карлов, строительство Мидгарда и возведение стены вокруг него, строительство Асгарда, низвержение Хель. Особого внимания ведущего требует сцена одухотворения людей: сначала исполнители роли играют деревья, а Один, Вили и Вё их одаривают, соответственно, жизнью и душой, разумом и движеньем, обликом, речью, слухом и зрением. Дарителей нужно спросить о смысле их дара, есть ли у богов условия, требуют ли они чего-нибудь взамен; у рождающихся людей – о том, принимают ли они дары богов, согласны ли выполнять их условия. Такая же метаморфоза происходит с карликами: боги одаривают червей человеческой формой и разумом. Создаваемых существ нужно размещать в соответствующих им мирах.

Поскольку о светлых альвах в мифе сказано очень мало, участникам, играющим их роли можно предложить спонтанно образовать сообщество и рассказать о себе: какие мы, как относимся к обитателям других миров и т. д.

Если ведущий не планирует постановки полного мифодраматического цикла, сцену низвержения Хель в преисподнюю я рекомендую провести в виде короткой виньетки, не акцентируя внимания участников на конфликте Одина и Хель, Асгарда и мира Хель. В рамках цикла конфликт имеет смысл развернуть.

Строительство Асгарда можно выделить в отдельную мифодраму, используя описание Асгарда из «Младшей Эдды». Если мифодрама ограничивается только созданием миров, можно провести структурированное упражнение «тинг асов».

Подытожим сказанное. Миф о рождении мира в скандинавской мифологии развивается, проходя следующие этапы:

Конец ознакомительного фрагмента.