Глава 2. Королева и Трехголовая гидра
Глава о том, что надежда не бывает пустой.
Братья, вернувшись домой, в свою хижину на берегу реки Нудот, первым делом взялись готовить сидр из яблок, доставшимся им в подарок за доблестное освобождение Бимбочки. Им потребовалось сколотить много дополнительных бочек, чтобы разместить в них яблоки.
Затем, подкрепившись копченой рыбой и отдохнув от путешествия в городе Миби-Миб, они решили приукрасить свою хижину: окружили её высоким забором с широкими воротами, а рядом с ними на несколько высоких надежных колов водрузили голову Чудища Пучеглазого так, чтобы она была видна людям, проходящим рядом с домом братьев, и отпугивала тех, кто в отсутствии братьев помышлял зайти к ним в гости без приглашения.
На следующий день по утренней заре братья собирались порыбачить. Они загрузили лодку провизией, удилами и сетями и поплыли по реке Нудот в поисках добычи.
За то время, что они отсутствовали, прошла почти неделя. Голова Чудища Пучеглазого окончательно подсушилась на солнце, глазницы высохли, язык вывалился из мерзкой глотки, и его склевали птицы. Молва о страшной голове, выставленной на обозрение, разнеслась по области города Тирд. В то время, когда братья возвращались с рыбалки, молва дошла до самого города Тирд. И если в начале недели с десяток зевак каждый день собирался около головы и, кидая в неё камни, весело гоготала, то теперь толпы тех же людей стали посещать выставленную на общее обозрение голову с почтением и трепетом. Многие вблизи проходящие люди также охали от этого страшного зрелища, боясь подойти поближе.
Братья, вернувшись с рыбалки к обеду четверга, поначалу не могли понять, откуда доносится шум и гам, и куда идти, чтобы этот бесконечно раздражающий шум и гам остановить. Поразмыслив, они вспомнили, что совсем недавно воздвигли забор, и поэтому к их дому можно было попасть только двумя путями: с берега реки или с дороги через ворота. Браться вернулись домой с берега реки и, видимо, чтобы найти источник шума надо идти к воротам.
Но разбираться с шумом и гамом времени не было, улов ждал: братья ему не дадут протухнуть. Они принялись потрошить рыбу, чистить её от чешуи, тщательно промывать от крови. Первая часть рыбешек, обветриваемая легкой речной свежестью, была надета на крепкую тонкую верёвку и развешена сушиться на солнце. Вторую часть улова переложили в бочки, засыпали её приправами, специями, солью и плотно закрыли, чтобы рыбка тщательно просолилась. После проделанной работы, братья, не избавившись от проевшего их запаха рыбы, направились к воротам, чтобы разобраться с постоянно нарастающим и уже крайне надоевшим шумом и гамом.
Открыв широкие ворота, они увидели огромное столпотворение, издающее этот шум и гам. Но тишина наступила, как только ворота полностью распахнулись. И братья первым делом подумали, что это не из-за них.
Дело в том, что близнецы, находясь на рыбалке, не мылись неделю. Во время чистки рыбы братья также успели измазаться в кровь, кишки и чешуи. Поэтому, выйдя из ворот, появились перед людьми с грязными лицами и руками, в сильно перепачканной одежде и плохо пахнущими. Даже те местные жители, которые с ними были знакомы, не смогли их узнать. Та часть толпы, которая находилась ближе к воротам, затихла от ужаса, пригнулась и медленно поползла от братьев. Им показалось что Бим и Бом – ожившие ноги сгнившей головы Чудища Пучеглазого.
Бим спросил у толпы, разноцветно простирающей так далеко, что казалось, все королевство собралось здесь:
«В чем дело?»
В толпе раздались одиночные крики ужаса от того, что части тела заговорили, и самые пугливые приняли попытку побежать, но та часть толпы, которая находилась дальше от ворот и ближе к проселочной дороге не давала им это сделать. Люди плотно стояли, замерев и затихнув от почтения, так как сам Король земли Вид – государства Имбонг, резиденция которого находилась в городе Тирда, направлялся в их сторону.
Но крики о том, что «отрубленные ноги ожили», не переставали утихать. Напряжение нарастало.
***
Краткая неожиданная история про Короля земли Вид Дабома-A.
Городские жители его любили, почитали и немного побаивались, потому как Король строг, справедлив, но подданных понапрасну не обижал. Узнавали Короля сразу – на нём была одежда, сверху донизу обшитая драгоценными камнями, в правой руке он держал трость и при каждом шаге выкидывал её ровно вверх и вперед, словно зачерпывал ею невидимые нити, притягивая их к себе. Левой рукой, как правило, жестикулировал, отдавая приказы.
Каждый раз, когда король проходил четыре раза путь, равный границам земли Вид, в его трости аккумулировалась непонятная для окружающих энергия, создавая драгоценный камень, и из наконечника трости выпадал изумруд, топаз, рубин, алмаз или сапфир, и кто-то из свиты обязательно поднимал камень с земли, после чего он передавался в королевскую казну. Таким образом, с приходом к власти короля Дабома-А земля Вид не спеша и стабильно богатела.
Не то, чтобы король постоянно был в пути, накручивая счетчик образования очередного драгоценного камня, нет. Он не спешил, а когда его по неосторожности один из преданных советников спросил, почему король отказывает себе в дополнительных прогулках, ведь можно было бы получать больше камней; то король сослал этого советника на границу крупной земледельческой окраины города Поставк следить за сбором урожая и после сбора урожая оставил там же на службе в должности «крути коровам хвост». Советник был раздавлен таким решением короля и только спусти два года смог подняться до должности главного смотрителя за сбором урожая. После такой показательной трепки больше никто и никогда без крайней необходимости не задавал королю вопросов, а если и задавал, то крайне унижался, тщательно подбирая правильные слова, находясь на грани нервного срыва.
Также никто из проживающий на земле Вид не знал, сколько лет правил король, но все самые старые люди говорили, что помнили, что родились при этом короле; никто не знал, как король стал править; никто не знал, откуда у него была трость, и как она рождала драгоценности, но никто даже не подумывал о том, чтобы спросить про это.
***
Поэтому, зная нрав Дабома-А, как только король сам объявил, что пришел для важного дела к Биму и Бому, толпа зевак расступилась, напряжение опало, так как цель стала ясна. Люди, не совсем понимая, куда подевалась свита короля, покорно и шустро освобождали ему дорогу.
Тем временем король подошел к далеко не свежим Биму и Бому и, брезгливо поморщившись, потребовал впустить его внутрь и плотно прикрыть за ним ворота.
Бим и Бом поспешили исполнить волю короля и пригласили его за единственный стол, тоскливо стоявший посередине их двора под деревянным навесом. Король присесть не отказался и выдал гордо, расположившись на крепко сколоченном деревянном стуле:
«Сегодня во время обеда, проходящего в моем замке на открытой площадке в присутствии моей неповторимой прекрасной молодой жены и пятидесяти моих слуг, в мгновение над дворцом повисло мерзкое создание, имеющее тело змеи, три головы и два крыла.
Первой глоткой головы оно схватило мою нежнейшую жену, второй глоткой головы оно выдохнуло, превратив моих слуг в каменные истуканы, третьей глоткой головы оно выдохнуло, превратив каменные истуканы в белый песок и пыль, и в тот же мгновение оно улетело. Меня, как успели заметить, оно не тронуло.
Ум подсказал мне о случившемся, что жена жива, слуг я найду новых. Моя уверенность в моих выводах объясняется тем, что та тварь появилась почти сразу после того, как ты и ты – на этом месте Король потыкал пальцем в Бим и Бома – вернулись с победой над Чудищем Пучеглазым. А значит мой дворец посетила Гидра, мать Пучеглазого, чтобы вызвать тебя и тебя – на этом месте Король снова потыкал пальцем в Бим и Бома – на поединок, потому что не нашла тебя и тебя – на этом месте Король снова потыкал пальцем в Бим и Бома – потому что ты и ты – на этом месте Король снова потыкал пальцем в Бим и Бома – находились на рыбалке в водах реки Нудот, а все знают, что река Нудот так опасна, что, пролетая над ней, можно быть проглоченным выпрыгнувшим каким-нибудь исчадием из её тёмных вод. Гидра побоялась искать лодку, летая над рекой, понимая, что может быть заживо проглочена. Улетев из моего замка Гидра как бы сказала, что зовет тебя и тебя – на этом месте Король ещё раз потыкал пальцем в Бим и Бома – на свою территорию, а моя жена гарантия того, что ты и ты – на этом месте Король последний раз потыкал пальцем в Бим и Бома – обязательно явитесь для серьезного с ней разговора.
Собирайтесь немедленно, найдите, где обитает Гидра и убейте её так, чтобы спасти мою удивительную жену. Чтобы она не пострадала, а ещё спасите тех людей, которые Гидра похитила и не успела сожрать, те люди будут мне новыми слугами, да такими слугами, преданность которых не сравнится с крепостью тех камней, что дарит мне эта трость.
Договорив, король Дабома-A немедля покинул двор Бим и Бома.
Братья, помывшись и переодевшись в чистые одежды, прихватили с собой сапожки и меч Тим-Тили-Бима и съестных припасов, запрягли лошадей и помчались в лес Гаршиш, граничившим с запада с городом Тирд.
Лес был мало изведан людьми, так как в нём обитало полным-полно всякой чудной и опасной живности, не считая подобных человеку, но крайне странных обитателей. Поэтому братья стремились к лесу, понимая, что если где-то вблизи города и есть подсказка, то искать гидру надо лишь здесь, на границе обжитой человеком территорией и глухого властного леса. Тем временем солнце садилось под давлением наступающей ночи.
Братья остановились за двадцать шагов у подлеска, когда на травяном покрове заметили породу полевых цветов, похожих на одуванчики, разве что, в разы больше по величине. Те отпускали в небо парашютики из волосков, прикрепленных к носику плода. Более ста парашютиков, размером с кулак, со всего подлеска, поднимаясь высоко над лесом, самовозгорались, создавая жёлтое свечение и добавляя на пару секунд на небо сгорающую звезду. Зрелище закончилось спустя пару минут, и резко потемнело.
Собрали хворост и крупные ветки, развели костер и принялись не спешно готовить ужин, понимая, что запах жареного мяса привлечет внимание лесных обитателей и, возможно, это будут экземпляры, говорящие на человеческом языке.
Мясо жарилось на медленном огне, и когда, как братьям казалось, что оно приготовилось на половину, вблизи раздалось легкое шевеление, исходящее из леса. Братья не подали виду, что заметили аккуратное передвижение, выдающее себя слабыми звуками трения ткани об траву: Бим, в сапогах от Тим-Тили-Бима, сидя на карачках беззаботно готовил мясо на сооруженном из найденных около леса веток вертеле, а Бом жевал сладкую травинку, периодически глубоко вдыхая и ножом заостряя особенно крепкие ветки, собранные у края леса, делая колья длиною в два локтя.
На самом деле братья были напряжены, словно пружины.
Бом наблюдал за местностью: до леса перед костром, поглядывая на лошадей, близко пасущихся так, чтобы в случае возникновения реальной опасности подать знак Биму. И он, обутый в волшебные сапоги, подхватил бы Бима – и братья смогли бы в два прыжка оказаться рядом с лошадьми; подхватить лошадей и убежать подальше от злого леса с неприветливыми обитателями.
Бим же отвечал за наблюдение за местность перед лесом после костра и старался поддерживать огонь, подбрасывая в него заранее собранные ветки и поленья. Он принимал от Бома свежеизготовленные колья и подкладывал их в костер так, чтобы горели медленно, наливаясь жаром. Пламя костра невысокой стеной закрывало братьев от леса, как бы защищая, но не давало полной гарантии сохранности.
Шевеление выросло в чёрную каплю размером в пол – лошади и расположилось шагов за десять от костра, спиной к лесу, явив себя, учуяв, что его ожидали. Покров капли работал как зеркало, отражая темноту, от чего напоминал тёмное пятно, неуместно поставленное чернилами на иллюстрацию с лесом. Бом сплюнул травинку и, не оборачиваясь, спросил тёмное пятно:
– Представьтесь, раз зашли к нам на огонек.
– Мясо не пережарьте. – Дерзко получил он в ответ.
– Нам его кушать, нам и определять его готовность. – Нараспев произнес Бим, намеренно показывая, что боятся не в его привычке.
– Зачем вы здесь, разве ни за тем, чтобы кого-нибудь покормить – мясом, лошадьми, да и сами особенно лакомый корм. – Ответил тёмное пятно не спеша обличаться.
– Не гневи нас. – Бим встал, вытянул из ножен меч и пару раз взмахнул им, чем вызвал череду отблесков. – Даже не надейся, что от нашего гнева тебя защитит накидка.
Из тёмного пятна вылезла морщинистая рука, хлопнула ладонью по траве и спряталась в тёмной оболочке. В том месте, где её коснулась ладонь, поднялась трава, образовав кочку – холмик высотой с пол-локтя. Но этот холмик отличался от тех, что довелось видеть Бим и Бому тем, что он как будто под напором сильного ветра побежал на них, вернее что-то находящее в земле бежало на них, от чего трава беспрепятственно приподнялась, пропуская неведомого прислужника к поставленной цели.
Бим воткнул меч из зуба рыбы Риньет в землю, достал голой рукой из костра нагревшийся кол, подпрыгнул в высоту и когда приземлился, то сделал это перед бегущим холмиком и, изловчившись, вонзил в его середину и отпрыгнул назад к костру, ровно на то же место, где стоял секунду назад. Раздался писк, его издавал холмик, пораженный и нанизанный на кол, прислужник остановил свой быстрый бег.
Из тёмного пятна снова вылезла сморщенная рука, хлопнула шесть раз ладонью по траве и спряталась в тёмной оболочке. Появившиеся на земле холмики ровным строем побежали к братьям.
Бим снова привстал, выхватил из костра обеими руками шесть начинающих тлеть кольев, снова подпрыгнул и, каждый раз приземляясь, на бегущие бугорки ловко втыкал кол. Раздавался писк, свидетельствующий о попадании в цель, а Бим, закончив с последним, вернулся к костру с помощью прыжка и повертел мясо.
– Вижу вы не совсем люди… А если и люди, то крайне непорядочные. Мясо пережариваете, меня не страшитесь… – снова заговорило тёмное пятно.
Договорить ему не дал Бим, выхватил из костра три последних кольев, напоминающих короткие копья, и метнул их. Колья словно стрелы вонзились по краям тёмного пятна, прибили его к земле и порвали оболочку. Тёмное пятно создавал широкий плащ, потерявший целостность и свойства отражать окружающее. Покалеченный плащ вытряхнул из себя хозяина, старую горбатую бабку в бережно залатанной ветхой одежде – грубом сером платье с деревянной тростью в левой руке.
Бом достал из вещмешка кувшин, открыл пробку и пригубил.
– Какой вкусный сидр в этот раз набродился…
Старая горбатая бабка не собиралась сдаваться и предприняла очередную попытку обидеть, но в этот раз не самих братьев, а преданных им лошадей. Она молодецки подпрыгнула, выбросив вперед сухую руку с деревянной тростью так, что та вылетела, закрутившись как томагавк, пролетела над костром, разделилась на две серые полоски, напоминавшие очертания воронов.
Увидеть воронов успел Бим, так как Бом, попивая сидр, не спускал взгляда с горбатой бабки. Оба ворона, приветствуя хозяйку, каркнули и плотно сжали клювы, замахав крыльями, стремительно полетели к лошадям, готовые смертельно вонзиться в их тела: правый ворон выбрал ту лошадь, что паслась ближе, левый ворон выбрал ту лошадь, что паслась дальше. Бим выдернул из земли меч и вихрем ринулся за воронами.
Через мгновенье он догнал обоих и подпрыгнул так высоко, что оказался с ними на одном уровне, два раза резко махнул мечом, разрубив воронов пополам. Тут же горбатая бабка заорала как будто от боли, учуяв смерть своих верных подданных и потеряв часть своей силы.
И через мгновенье Бим сел рядом с горбатой бабкой, на обратной дороге от места, где были разрублены зловещие вороны, он успел приземлиться около костра, чтобы воткнуть меч. Теперь же он схватил бабку обоими свободными крепкими ручищами, подпрыгнул и в прыжке бросил её со всей силы об землю туда же, где был вбит в землю её плащ, сам же опять приземлился рядом с костром и продолжил вращать вертел.
Пару перьев от воронов приземлились на костер и загорелись.
Настала пора вмешаться и Бому. Он ещё раз отхлебнул из кувшина, передал его брату и встал. Отряхнув одежду от прилипшей сухой травы и прочего растительного сора. Бом, меря каждый шаг, направился к неподвижно лежащей на спине старухе. Приблизившись к ней, Бом опрыснул лицо старухи ромом.
Старуха зашевелилась и открыла веки, уставившись на Бома чёрными, как смерть глазами, но и чернота не могла скрыть набухшие красные капилляры. Горбатая бабка не имела сил даже сесть.
«Ну что? Сотрудничать с нами будешь, старая карга?» – с насмешкой спросил Бом и стал медленно отходить к первому колу, воткнутому в кочку. Этот кол, как и все другие, отлученные от огня и воткнутые в другие кочки, перестали тлеть. Бом двумя руками схватил кол и потянул на себя. Вытянув кол, Бом пнул ногой кочку и та, не сразу, по чуть-чуть, зашевелилась и, как хромая на обе ноги собака, поползла к старухе.
Добравшись до её ладони, кочка остановилась и уткнулась в неё – и земля опала, как будто потеряв всю свою мощь и силу. Что-то толкало землю с низу, уйдя обратно к тому, кто его породил, к старухе, как будто не было никогда этой кочки.
Старуха, вернув незначительную часть от отданной силы, перевернулась на живот и, кряхтя, поползла к Бому, который отходил от неё к некому подобию забора – стене из таких же кольев, воткнутых его братом в кочки, вторым эшелоном посланные бабкой.
Такой удачи братья не ожидали, перед ними находилась Лесная ведьма, владычица леса, растерявшая силы в схватке.
Переступая через пораженные кочки, Бом остановился, дожидаясь, пока Лесная ведьма, лютая колдунья этих диких мест доползет до вонзенных кольев в кочке и постарается вытащить, хотя бы невысокий и слабо воткнутый в землю. Она доползла, но как ни тянула колья, они не поддавались, прочно застряв в земле.
Лесная Ведьма зашипела, не в силах заговорить. Бом спросил у неё:
«Я могу вытащить ещё один кол, чтобы ты не умерла к утру. Мы знаем, что в твоем лесном краю редко происходит что-то новое, поэтому ты, старая карга, знаешь, почему мы здесь. Кивни, если готова рассказать нам, зачем мы пришли. Иначе умрешь здесь, так и не освободив великую часть своих магических сил».
Лесная Ведьма затихла, лежа на животе. Она обдумывала предложения братьев так продолжительно, что им показалось, что Лесная ведьма, любившая поедать незначительные поселения людей, обгладывать до костей мирно пасущихся или скачущих лошадей, косить недугами людской урожай, стада коров заражать смертельными болезнями, уносить по ночам младенцев из домов, где матери по неосторожности, отвлекаясь на дела по хозяйству, оставляли детей – умерла. Но близнецы продолжали ждать, так как понимали, что искать ещё одного лесного гада, чтобы выведать у него место обитания Трехголовой Гидры, времени у них не хватит. Бом уже собирался отпустить ещё один холмик, вытащив кол, служившей ему тюремной камерой, в надежде, что он успеет помочь умирающей ведьме. Вдруг та зашевелилась, перевернулась на спину и энергично закивала, соглашаясь.
Бом двумя руками схватил кол и потянул на себя, освобождая холмик. Тот послушно побежал к хозяйке, Лесная Ведьма приняла его мощь, тут же взялась тянуть ещё один кол, но как бы она не прилагала усилий – у неё ничего не выходило.
«Теряешь наше время, тебе не вытащить колья, даже если я отпущу всех твоих подземных помощников. Давай рассказывай про гидру, а мы чутко послушаем и вкусно поедим. Ты на еду можешь не рассчитывать, твоя забота мощь себе вернуть, а уж для этого тебе постараться придется на славу» – сообщили ей братья.
Лесная Ведьма поднялась, постаралась сделать шаг, но тут же, потеряв равновесие, упала на бок, завалившись на траву. Бом подошел к ней и небрежно перенес её ближе к костру так, чтобы её спина смотрела в лес.
Бим снял мясо с огня, ровно разделил и передал Бому его долю. Братья жадно принялись за трапезу из-за подступившего голода, буквально проглатывая откусываемое.
Лесная Ведьма зашипела, но уже не так как до этого, из шипения ушли ярость и злость, осталось отчаяние: до встречи с этими людьми ей было достаточно зашипеть, чтобы кровь в человеке вскипела и его парализовало, а эти создания плевать хотели на все её фокусы. Кем они были?
– Гидра любит воду, берлога её на острове, обнесённом ледяной подземной речушкой. Вокруг такой холод, что птица, залетевшая на остров, вскоре замерзает. Гидра любит их есть морожеными. Также гидра быстро летает, так быстро, что ваши трюки с… – тут Лесная Ведьма всхлипнула. – … моими воронами не помогут. Гидра не убивает только из лени. Людишек, её похищаемых, гидра держит на острове, щадит их, выкопала им землянку накидала туда травы, чтобы они в ней грелись, сегодня гидра притащила на остров прекрасную девушку. Целый день гидра сидит на острове, охраняет свой живой запас еды, иногда поедая.
– Пойдешь с нами, не верю тебе на слово. Силу твою будем возвращать по мере твоего ослабевания. Умереть точно не дадим, если выполнишь свою часть договора: покажешь дорогу верно, найдем гидру; когда убьем её, сожрешь её, отлежишься и восстановишь дьявольские силы. Мы за это время успеем добраться до той точки, откуда зашли в лес, и уйти домой. Мы должны понимать, что не получим от тебя удара в спину. Холмики отпустим здесь. Если не согласишься, то голову твою с плеч срубим. Потеряем время, но нам то что, мы идем принцессу вызволять, она приманка для нас, поэтому гидра её не съест, будет нас дожидаться. После того как голову твою срубим, тело твое сожжём, на запах кто-нибудь придёт, а не придёт, то по-другому сделаем – голову твою на кол наденем и с ним в лес пойдем на прогулку. Сама видишь, храбрости нам ни занимать. Идти будем ровно на запад, к утру привал с костром и жаркой мяса организуем. Глядь и кто-нибудь выйдет к нам, посотрудничать не сопротивляясь, вдохновленный твоей головой, из которой к тому событию через распоротую глотку вытекут мозг и кровь, а глаза для устрашения вытащим, чтобы пустые глазницы птиц одурманивали. В случае, если никто не выйдет, то примемся за поиск, распотрошим пол-леса, а то и подожжём, уверен не быстро, но уж в ночи заломаем кого-нибудь, кто понимает человеческую речь.
Звучало внятно.
– Хрен с вами. Согласная я.
– Умничка, правильный выбор в пенсионном возрасте снижает серость лица.
Бим достал из своего вещмешка ещё один свернутый мешок и лопату, подошел к проткнутым холмикам и ловкими колющими движениями начал их выкапывать так, чтобы холмик с землей и воткнутый в него кол оставались целостными. После того, как они были вырыты, Бим погрузил их в мешок, складывая наподобие восковых свеч.
Ведьму связали длиннющей верёвкой, какая у них имелась в одном экземпляре, а оставшийся конец в четыре метра закрепили за Бомом, мудрено привязав к его кожаному поясу. Лошадей распрягли и нашептали уйти пастись к дому, сбруи и седла мастерски спрятали в невысоком кустарнике у леса, остальные вещи взяли с собой.
Когда вошли в лес, ночь стояла в самом разгаре: в кромешной тьме периодически, то там то сям всплывали жёлтые глаза, из разных уголков раздавались тревожные звуки, отдаленно напоминающие последние истошные мольбы и просьбы о сохранении жизни, но их тут же заглушали и останавливали звуки жевания и жадного глотания.
Но спустя минуту всё затихло.
– Там, где есть деревья, там моя власть. – Пояснила Лесная Ведьма. – Идем строго на север. Под ноги не смотрите, перед нами лес послушно расступается и не причинит вреда.
И правда так и было, шли ровно, как по каменной площади у дворца короля, не спотыкнешься и не растянешься, вывихнув ногу, потому что трава прижималась к земле; грибы, корни и пни держались поодаль; животные, птицы и насекомые попрятались в лабиринтах растительности, деревья расступались. Из-за этой суеты образовывалась безопасная дорога, направляющая братьев туда, где никогда не ступала нога человека, к поляне слизи.
Без остановки на отдых и сон шли они оставшуюся часть ночи, утро и до обеда, к началу которого лес стал редеть, просвечивая серыми тонами, несимпатично смотревшимися после густой и насыщенной зелени.
Когда вышли туда, где лес переходит в пустую серую даль, то остановились на границе, не перешагивая её. Впереди находилась серая земля, местами мокрая, как от прошедшего затяжного дождя, от чего была покрыта лужами разной глубины, без какой-либо растительности, над ней не пролетали птицы, и следы животных на глиняной почве отсутствовали. Хотя их мог смыть продолжительный дождь.
– Ну, Ведьма, рассказывай, как далее пойдем. – Приказал Бим.
– Этот участок мне не подчиняется, поляна слизи появилась в лесу после того, как гидра забеременела от Крысьяка во второй раз. Первым же её ребенком было создание совсем другое – успешное, вы, люди, знаете его как Чудище Пучеглазое.
***
Краткая неожиданная история про Слизня.
Тяжело гидра переносила вторую беременность: стояло жаркое лето, она постоянно горланила змеиные мольбы, от чего лес дрожал, деревья роняли плоды и осыпались листья. С наступлением осени стала выборочно жечь деревья, к зиме совсем разум потеряла, прилетела на этот, тогда ещё цветущий участок леса, второй головой дыхнула и превратила его в серый камень, третьей головой дыхнула, и рассыпался камень в пыль. На следующий день пошёл дождь со снегом, он прибил пыль, так и появилась серая невзрачная поляна, растянувшаяся на долгие мили.
Обиделась я на неё, знала, что соседство с вольнолюбивой гидрой тяжелая ноша, но мой лес разрушать, превращая его в безжизненную пустошь, и не понести за это действие наказание, значит ставить мое положение ниже, чем положение у других ведьм. Открыто действовать я не привыкла, всегда исподтишка. Знала я, в каком месте гидра воду из реки любит пить, и нагрянула в гости к водяной ведьме той реки с просьбой, чтобы она в следующий раз, когда гидра сподобится воды попить, в том месте остановила течение реки на столько времени, сколько она будет пить, а в воде будут мелкоизмельченные зерна спорыньи плавать. Заглотит их гидра вместе с водой, и как начнет вода с желудочным соком смешиваться – заболеет гидра на пару дней глупостью, а глупость не известно, куда может завести.
Удался мой план, и заболела гидра. Два дня сидела в своем логове, разворотила весь остров, лишив его остатков деревьев и кустарников. И на четвертый родила раньше положенного срока, да родила черте че. Размером с пол – лошади, серого цвета, длинного и толстого, формой на слизняка похожего, только без глаз антенн, совсем слепой и на спине с руками, жалким подобием маменькиных крыльев и ртом – трубкой длиною в два локтя. Вот потеха была до того дня, пока гидра на пятые сутки после трагичного посещения водопоя, притащила на пустошь свое новорожденное черте че и бросила его здесь подыхать. И больше сюда никогда не прилетала. Ну, думали, что сдохнет этот слизняк, и истории конец.
Но этот скользкий отросток адаптировался. Скользил по серой поверхности легко и свободно, как будто плавал, оставлял там, где проползал след из слизи, выделяемой его кожей и сутками не высыхающей, от чего серая местность превращалась в каток. По началу питался по глупости зашедшими в серую пустошь маленькими животными, которые были не в состоянии передвигаться по слизкой поверхности и, теряя равновесие, падали. Он же появлялся, оплёвывал их своей слюной, такой же густой как слизь, но такой липкой, что стоило, к примеру, мышки прижать лапы к телу, как они приклеивались к нему, и она теряла способность двигаться, становясь беззащитной. Тогда он беспрепятственно втягивал её ртом-трубкой. Такие фокусы проходили с сусликами, зайцами, лисами; другие же, поняв, что местность крайне опасная, держались подальше от поляны слизи.
Слизень принялся брюхом рыть в земле ямы, да такие глубокие, что не видно было и дна. Их заполняло дождем. После этого вода в них отстаивалась, а в сезон дождей река, разливаясь, затапливала большие территории и, выходя из берегов, приносила сюда рыбу. В вырытых ямах завелась живность разного рода и размера, и чем шире была лужа, тем больше рыбка вырастала и без хищных обитателей плодилась неимоверно. И день изо дня луж становилась до того много, что этого хватало Слизняку на «прокормиться»: а кормиться Слизень уж как любит и вскоре вырос размером в три лошади.
Хищные птицы стали наведываться на серую землю в надежде полакомиться рыбкой, но стоило птице приземлиться на серую липкую поверхность, как молниеносно прискользал на брюхе Слизень и всасывал птицу беззубым ртом. Слизень окреп.
Вскоре, в первый год нахождения на серой земле Слизень начинал болеть, думала, что сдохнет мягкотелая бескостная субстанция. Но фиг тебе, он не то, что не сдох, а оказался гермафродитом и рожал каждый год по такому же липкому наземному слизню. Так произошло и на второй год и следующий. Повезло, что другие слизни, им рожденные, не могли рожать, так что матка у них одна – сам Слизень.
Но, как только общее число этих улиток без панциря становилось больше семи, свежорождённого не трогали – съедали самого слабого из его выводка, так как пропитания на всех не хватило бы. Поляна слизи протяженностью несколько километров не расширялась, остальная местность для слизней была не доступна – для них укол в тело, за исключением брюха, любой веткой наносил невосполнимый урон.
Как-то один слизень из выводка, понимая, что он самый слабый и в этом году его съедят, решился добраться до речки: там, где гидра поживает, полз на запах свежести близлежащей реки. Так он не смог проползти и десяти метров. Когда добирался по репейнику, то погиб от порезов, даже не смог вернуться, пытаясь спастись. Поняв это, слизень отчаялся, и тело начало терять способность сохранять жизненную энергию. Труп за час склевали птицы, и объели мыши: на столько оно было мягкое и не приспособленное к лесным трудностям, зато на вкус жирное и нежное. У этих слезней только брюхо выносливое.
***
– И теперь о вашей миссии. Поляна слизи, расширяющаяся в обе стороны так, что если нам вздумается обойти её слева, то потеряем пару дней, потому что упрёмся ещё и в болотную топь. Там правит другая ведьма, с ней я не дружу, от того гибель нас ждёт. Вздумаем обойти слева – упрёмся в скалистую местность, а её я не знаю. В скалах обитает «маленький народ» и постоянно находится в пещере в поисках драгоценных камней, поэтому подсказки, как добраться до острова гидры, от вечно занятых людишек-маломерок особо не жди. К тому же в высокой скале Имер обитает Крысьяк, этот оттяпает голову, не успеешь заметить. Напрямик, по полям слизи, часа три топать. Выбор за вами.
– Три часа устраивают, – ответил Бим. – Как безопаснее двигаться?
– Обходим невысохшую слизь и слюни, – ответила Лесная ведьма.
– Сапоги по-прежнему использовать не будем, – рассуждал вслух Бим. – Если по поляне слизи в них передвигаться: сапоги кожаные, а кожа портится от воды и слизи. Побережём волшебные сапоги для финальной битвы. Пойдём в обычных ботах в том ритме, что даст дорога.
– Как охотятся и убивают слизней? – спросил Бом ведьму.
– На серой земле, как ранее рассказывала, они передвигаются молниеносно по слизи, выделяемой их кожей; поравнявшись с заблудшей жертвой, они оплёвывают её. Жертва, покрытая слюной, запугиваемая резкими выпадами толстых тел слизней и устрашающими гримасами их ртов-трубок, не может дальше передвигаться, и поэтому приходится прикладывать массу усилий. От чего, в бесконечных попытках встать, сопротивляемость оборонявшегося ослабевала, и он, со слипшимися под влиянием слюны частями тела, в очередной раз терял равновесие и падал. Жертва долгое время оставалась лежать на одном месте в надежде вскоре восстановить свои потерянные силы и пробовала после противостоять клейким свойствам слюны этих мерзких тварей. Но все оказывалось напрасным – в итоге она целиком заглатывалась одним из слизней.
Но, если соблюдать тривиальные условия, то напрямик преодолеть серую проплешину леса сможем запросто. Надобно, слегка поторапливаясь, передвигаться, избегая слизи, в лужи и маленькие, но крайне глубокие, траншеи.
Моя помощница, лиса, научилась таскать у слизней рыбу из траншей. Особо крупной величины рыба водится почти в середине этой поляны, отсюда не увидишь. Несколько раз ей удавалось полакомиться именно обильным уловом и вернуться невредимой. Разве что в последний раз, слизни уловили её появление и погнались за ней. Лиса, облепленная слизью – в которой измазалась, неразборчиво наступая, когда убегала от погони – успела выйти с той стороны, где лес сходится с рекой, и туда, куда вы направляетесь. После этого случая охота посещать этот чужеродный серозём у лисы пропала напрочь.
Но мы же не лиса, доберемся. Хотя слизни, поняв, что их родной край безнаказанно посещают без спроса, изменили манеру держаться вместе на правой стороне поляны, почти рядом со скалами. Прежде они находились там, потому что ребенок гидры, помня, как его бросила мать, на протяжении нескольких лет звал отца, Крысьяка, надеясь на его помощь и умоляя его прийти и выслушать. И как-то раз отец пришёл поглядеть на свое второе порождение. Его ребенок просил на своем «трубодурчатом» языке, чтобы тот уговорил гидру расширить поляну, сравняв её с лесом: вровень на пару миль, сделав её серой, как его текущая пустошь. Отец не внял просьбам уродливого ребёнка и в знак этого показал, что разговор раз и навсегда закончен, и чтобы Слизень никогда его не звал. Он схватил одного из детей, унёс на тропу между скал, чтобы мерзкие твари могли увидеть похищенного и, разорвав его на мелкие куски, сожрать.
С тех пор слизняки, потеряв надежду на постороннюю помощь, что-то планировали: придумали конвоировать траншеи, рыли новые и разводили в них рыбу, чтобы увеличить объем пропитания и по всему размножить поголовье своего рода. Так как поляна эта значительно растянута, то слизни вынуждены конвоировать поодиночке. Если попасться слизнякам тогда, когда их в группе больше двух, то уйти невредимым никому не удавалось. Но мы же «не никому», доберёмся.
Как-то зимой четыре оголодавших волка, зная о том, что слизняки часто передвигаются поодиночке, решились полакомиться ими. Ворвались на поляну, покрытую местами снегом: который почти отсутствует зимой, потому что тает, попав на слизь. Увидели одного слизня-конвоира и бросились на него. Он тоже, сразу их заметив, издал трубный клич, и когда волки почти приблизились к нему, предвкушая трапезу, то неожиданно для них были окружены другими слизняками, незамедлительно прибывшими на помощь товарищу и изрыгающими клейкие слюни. От этого волки со слипшимися лапами потеряли скорость в передвижении и, беспомощно скользя по серой почве, вскоре были целиком засосаны близко стоящими тварями.
– Это мне нравится. Дождь не намечается, а он бы нам помог размыть слизь. Ну и это не беда: отсюда заметно, что она на солнце там, где долгое время не проползали слизни, высохла, так что найдётся нам сухая дорога. Пойдем напрямик, – подытожил Бим.
Сказано – сделано.
Бим, Бом и пленённая Лесная Ведьма вошли на серую землю. Бим наступал исключительно на сухие места, Бом и ведьма ступали по его следам. Все осознавали, что соблюдение тишины при хождении – одно из условий выживания, поэтому молчали и шагали, мягко наступая на сухую, спрессованную веками пыль. Постепенно серая земля стала разбавляться неглубокими лужицами, в которых плавали мальки, обходить их не составляло труда.
Пройдя глубже, лужицы со стайками мальков сменились глубокими траншеями, заполненными рыбой длиною в локоть, изредка игриво бьющими плавниками по краю воды. Поубавилось сухой суши, она сменилась слизью, оставленной ранее лавирующими между траншеями слизнями.
Бим, заинтересовавшись искусственным водоёмчиком, остановился и присел, чтобы разглядеть, как он устроен. В прозрачной воде прекрасно виднелись плавающие рыбки, и глубже были видны, что позволяло рыбе кормиться и расти, – это края траншеи. Через примерно два локтя серая безжизненная спрессованная крошка заканчивалась, и начиналась земля, привычная тёмная и плодородная, из которой рыба брала то, что ей так необходимо: червей, корни растений и минералы. Рыбки имели чуть золотистый окрас, и на пару минут Бим завис над траншеей, не заметив, как рядом с ним следом присели Бом и Лесная Ведьма.
Наслаждаясь движениями рыбок, похожими на танец звёзд в ночном небе: как будто два-три заблудших крохотных облака нежными наплывами тревожат свет звёзд, на секунду братья и Лесная Ведьма потрясённо воспринимали реальность иначе – им казалось, они стоят на потолке, а вода в траншеях – это небо, появившееся из широкого разлома в сером проёме. Даже было интересно понять, как слизни старательно рыли брюхами землю, не причиняя себе вреда.
В этот момент, разные по сути, они сблизились, но не признавали этого до конца, так как каждый жил по-своему, противоположно. Братья – пытались выбраться из затянувшего их коловорота, Лесная Ведьма – дойти до исполнения того плана, в который она втянула наивных братьев.
Так прошло минут десять. Бим подумал, что пройдёт несколько лет, и растительность возьмёт свое – она, плутая по трещинам спрессованной пыли, найдёт выход на поверхность, закрепится корнями и вылезет зелёными ветками и почками по всей серой, неимоверно растянувшейся поляне из разных мест на воздух, сменив безвозвратно обстановку.
Когда Бим оторвал взгляд от взмахов плавников рыб, то заметил у траншеи, расположенной впереди слизняка, плавающий обед, состоящий из живой рыбы. Слизень, обращённый задом к залётным гостям, не замечал их, продолжая трапезу – ловил ещё рыбу.
Бим, в отличие от Бома, не был связан с ведьмой верёвкой, поэтому медленно вытянул меч из ножен, подумав, что именно так развеиваются слухи о сверхспособностях слизней. К примеру, вот этот слизень не смог заметить их прихода, потому что жрал, сосредоточившись на столь редком перекусе в этих убогих краях, и его хвалёный слух не донес до него новости о возможно надвигающей опасности.
Бим сделал несколько шагов к слизняку и, перед тем как поскользнуться на слизи и упасть, взмахнул мечом, перерубив его туловище пополам. Бом подошёл к брату через минуту, стараясь не наступать на мерзкую тварь, и помог встать ему на ноги. Слизняк умер, так и не поняв этого. Упав, распался на две части – левая упала в траншею, и на неё набросились голодные рыбы, отрывая куски от нежной серой туши, правая – мерзко шлёпнулась о серозём.
Создав шум, условие было нарушено, теперь стоило поторопиться.
Братья прибавили ход, так как если не шум, то другие слизни могли найти тело своего соплеменника и приступить к поиску коварного врага. В таком режиме прошёл час, и впереди замаячил лес, траншеи и лужи исчезли, осталось преодолеть пару пригорков. Братья остановились и обернулись на возникший позади шум: Бим автоматически достал меч, а Бом топор, прятавшийся до этого в вещмешке.
Оказавшись буквально на последней позиции, перед подножием леса, шагов за пятьсот от данного места, и возник «обидный риск не дойти» – сзади, шагов за триста, в ровную линию выстроились преследовавшие их слизняки. Сын гидры заметно выделялся из всех слизней, он, в отличие от абсолютно серо-коричневых детей, имел коричнево-зелёный окрас и значительно выше и мощнее смотрелся на их фоне.
Бом наощупь отвязал от пояса верёвку и кинул её ведьме:
– Ты теперь сама по себе.
Бим на секунду оглядел ведьму:
– Она не дойдёт, спешка вымотала её. И сражаться не сможет.
Бим грубо воткнул меч в серозём, освободившейся рукой снял с плеча мешок, висевший на лямке, и в котором, как свечки, лежали холмики, вытащил один из них.
Сын гидры медлил, увидел непонятных созданий, держащих в руках странные приспособления. Он осторожничал, принюхавшись, учуял, что невиданные приспособления пахнут смертью.
– Ты, ведьма, подумай, как использовать колдовство с толком: нам надо добраться в лес, это надо сделать вместе, поодиночке не дойдём, навалятся толпой и съедят. Договорив, Бим вытащил кол из куска земли и бросил его на серозём. Бугорок пополз к ведьме и проник в неё, оставив оболочку – шматок земли. – Вот тебе щепотку предоплаты и лови остальное.
Бим освободил ещё пару холмиков, которые вползли в Лесную ведьму через её ладонь, и бросил ей с оставшимися плененными мешок со словами:
«Перед тем, как вытаскивать кол из холмика, произнеси «отпусти», и кол отпустит твои кусочки силы».
Лесная Ведьма от дозы энергии ожила: схватила мешок и надела его, подняла землю и стала мять её в руках. Бим бросил ей в ноги колья, надеясь, что они тоже помогут ведьме, так как они были из её окружения, мира леса.
Ещё Бим подумал, что снова очередной слух опровергнут насчёт численности слизней: их было не семь, а одиннадцать.
Драться со слизнями перед предстоящим боем с гидрой не хотелось, и Бим стал стягивать с другого плеча вещмешок с сапожками от Тим-Тили-Бима, чтобы, нацепив их, схватить брата и ведьму и покинуть неприятную серую землю, но понял, что опоздал. Слизни бросились на них, и слух о том, что слизни двигаются быстрее быстрого, подтвердился.
И успели бы, если бы Лесная Ведьма не принялась удивлять: из её рук в разные стороны полезли пучки веток, расширяясь и закрывая перед слизнями путь к Биму и Бому смертельной колкостью – ветки покрывали мелкие, но твёрдые шипы, вонзающиеся в приближающих слизней; верёвка, сковывающая её, порвалась с легкостью паутины; спина стала, удлиняясь, расти вверх, преобразовываясь в ствол двухсотлетнего экзотического дерева, из ствола которого также безостановочно выползали толстенные крепыши-ветки, защищающие основу дерева и прокалывающие ближайших слизней; ноги исчезли, выкинув могучие корни, бьющиеся отростками, как плетьми, по туловищам слизней. Перевоплощение сопровождалось громким скрежетом, ненадолго оглушившим братьев.
Бим и Бом зашли по краям дерева, в которое обернулась ведьма. Дерево начало рвать ветвями и корнями пятерых приблизившихся слизней, не сопротивляющихся и не понимающих, откуда появилось это чудо, и почему им больно, и почему они умирают.
Бим успел нанести несколько разбросанных, приводящих к тяжелым ранениям ударов мечом по трём не вовлечённым в схватку с ведьмой слизнякам. После этого он, оплёванный слюной, стал терять равновесие и, поскользнувшись, свалился. Упав, продолжал отмахиваться мечом, не давая слизням себя схватить. Это было лишним и бессмысленным: раненные им мерзкие твари не в состоянии были продолжать бой, поэтому отползали от Бима, распадаясь, как холодец под нажимом вилки, на куски.
Бом прикинув, что прежде, чем дотянется топором до врага, его завалят потоками слюны, поэтому он сделал так, чтобы одним броском топора попасть в голову приближающегося слизняка и уложить его насмерть. Затем он запрыгнул на спину другому монстру, прижал бёдрами его недоразвитые руки, неряшливо торчащие из боков, вытащил нож и воткнул его в бочину мягкотелому созданию, нанеся критичный урон врагу. Слизень завалился, прижав ногу сидящему на нём Бому.
Конец ознакомительного фрагмента.