Сказки из архивов города Оденсе. Русалочка (Г. Х. Андерсен, 1825-1875)

I

Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная-прозрачная, как самое чистое стекло, только очень глубока, так глубока, что никакого якорного каната не хватит. Много колоколен надо поставить одну на другую, тогда только верхняя выглянет на поверхность. Там на дне живёт подводный народ. Только не подумайте, что дно голое, один только белый песок. Нет, там растут невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, словно живые, от малейшего движения воды. А между ветвями снуют рыбы, большие и маленькие, совсем как птицы в воздухе у нас наверху. В самом глубоком месте стоит дворец морского царя – стены его из кораллов, высокие стрельчатые окна из самого чистого янтаря, а крыша сплошь раковины; они то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, и это очень красиво, ведь в каждой лежат сияющие жемчужины и любая была бы великим украшением в короне самой королевы.

Царь морской давным-давно овдовел, и хозяйством у него заправляла старуха мать, женщина умная, только больно уж гордившаяся своей родовитостью: на хвосте она носила целых двенадцать устриц, тогда как прочим вельможам полагалось только шесть. В остальном же она заслуживала всяческой похвалы, особенно потому, что души не чаяла в своих маленьких внучках – принцессах. Их было шестеро, все прехорошенькие, но милее всех самая младшая, с кожей чистой и нежной, как лепесток розы, с глазами синими и глубокими, как море. Только у неё, как, впрочем, и у остальных, ног не было, а вместо них был хвост, как у рыб.

День-деньской играли принцессы во дворце, в просторных палатах, где из стен росли живые цветы. Раскрывались большие янтарные окна, и внутрь вплывали рыбы, совсем как у нас ласточки влетают в дом, когда окна стоят настежь, только рыбы подплывали прямо к маленьким принцессам, брали из их рук еду и позволяли себя гладить.

Перед дворцом был большой сад, в нём росли огненно-красные и тёмно-синие деревья, плоды их сверкали золотом, цветы – горячим огнём, а стебли и листья непрестанно колыхались. Земля была сплошь мелкий песок, только голубоватый, как серное пламя. Всё там внизу отдавало в какую-то особенную синеву, – впору было подумать, будто стоишь не на дне морском, а в воздушной вышине, и небо у тебя не только над головой, но и под ногами. В безветрие со дна видно было солнце, оно казалось пурпурным цветком, из чаши которого льётся свет.

У каждой принцессы было в саду своё местечко, здесь они могли копать и сажать что угодно. Одна устроила себе цветочную грядку в виде кита, другой вздумалось, чтобы её грядка гляделась русалкой, и только у самой младшей грядка была без цветов, на ней были только водоросли, которые выросли там сами, как сорняки. Она очень хотела когда-нибудь посадить на своей грядке алые розы, но всё время не успевала к сезону. Странное дитя была эта русалочка, но при всём этом была она бойкой и смелой. Другие сёстры украшали себя разными разностями, которые находили на потонувших кораблях, а она только и любила, что смотреть, как её отец отдаёт приказания своим подданным, да ещё любовалась на красивую мраморную статую. Это был прекрасный мальчик, высеченный из чистого белого камня и спустившийся на дно морское после кораблекрушения. Возле статуи русалочка поставила скамеечку и днями напролёт сидела на ней, что-то записывая в свой дневник из морских ракушек.

Но больше всего русалочка любила слушать рассказы о мире людей там, наверху. Старой бабушке пришлось рассказать ей всё, что она знала о кораблях и городах, о людях и животных, о королях и принцах, о придворных и подлом люде. Особенно чудесным и удивительным казалось русалочке то, что цветы на земле пахнут, – не то что здесь, на морском дне, – леса там зелёные, а рыбы среди ветвей поют так громко и красиво, что просто заслушаешься. Рыбами бабушка называла птиц, иначе внучки не поняли бы её: они ведь сроду не видывали птиц.

– Когда вам исполнится пятнадцать лет, – говорила бабушка, – вам дозволят всплывать на поверхность, сидеть в лунном свете на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли, на леса и города!

В этот год старшей принцессе как раз исполнялось пятнадцать лет, но сёстры были погодки, и выходило так, что только через пять лет самая младшая сможет подняться со дна морского и увидеть, как живётся нам здесь, наверху. Но каждая обещала рассказать остальным, что она увидела и что ей больше всего понравилось в первый день, – рассказов бабушки им было мало, хотелось знать побольше.

Ни одну из сестёр не тянуло так на поверхность, как самую младшую русалочку, которой приходилось ждать дольше всех. Ночь за ночью проводила она у открытого окна и всё смотрела наверх сквозь тёмно-синюю воду, в которой плескали хвостами и плавниками рыбы. Месяц и звёзды виделись ей, и хоть светили они совсем бледно, зато казались сквозь воду много больше, чем нам. А если под ними скользило как бы тёмное облако, знала она, что это либо кит проплывает, либо корабль, а на нём много людей, и, уж конечно, им и в голову не приходило, что внизу под ними хорошенькая русалочка тянется к кораблю своими белыми руками.

И вот старшей принцессе исполнилось пятнадцать лет, и ей позволили всплыть на поверхность.

Сколько было рассказов, когда она вернулась назад! Ну, а лучше всего, рассказывала она, было лежать в лунном свете на отмели, когда море спокойно, и рассматривать большой город на берегу: точно сотни звёзд, там мерцали огни, слышалась музыка, шум экипажей, говор людей, виднелись колокольни и шпили, звонили колокола. И как раз потому, что туда ей было нельзя, туда и тянуло её больше всего. Как жадно внимала её рассказам самая младшая сестра! А потом, вечером, стояла у открытого окна и смотрела наверх сквозь тёмно-синюю воду и думала о большом городе, шумном и оживлённом, и ей казалось даже, что она слышит звон колоколов.

Через год и второй сестре позволили подняться на поверхность и плыть куда угодно. Она вынырнула из воды как раз в ту минуту, когда солнце садилось, и решила, что прекраснее зрелища нет на свете. Небо было сплошь золотое, сказала она, а облака – ах, у неё просто нет слов описать, как они красивы! Красные и фиолетовые, плыли они по небу, но ещё быстрее неслась к солнцу, точно длинная белая вуаль, стая диких лебедей. Она тоже поплыла к солнцу, но оно погрузилось в воду, и розовый отсвет на море и облаках погас.

Ещё через год поднялась на поверхность третья сестра. Эта была смелее всех и проплыла в широкую реку, которая впадала в море. Она увидела там зёленые холмы с виноградниками, а из чащи чудесного леса выглядывали дворцы и усадьбы. Она слышала, как поют птицы, а солнце пригревало так сильно, что ей не раз приходилось нырять в воду, чтобы остудить свое пылающее лицо. В бухте ей попалась целая стая маленьких человеческих детей, они бегали нагишом и плескались в воде. Ей захотелось поиграть с ними, но они испугались её и убежали, а вместо них явился какой-то чёрный зверёк – это была собака, только ведь ей ещё ни разу не доводилось видеть собаку – и залаял на неё так страшно, что она перепугалась и уплыла назад в море. Но никогда не забыть ей чудесного леса, зелёных холмов и прелестных детей, которые умеют плавать, хоть и нет у них рыбьего хвоста.

Четвёртая сестра не была такой смелой, она держалась в открытом море и считала, что там-то и было лучше всего: море видно вокруг на много-много миль, небо над головой как огромный стеклянный купол. Видела она и корабли, только совсем издалека, и выглядели они совсем как чайки, а ещё в море кувыркались резвые дельфины и киты пускали из ноздрей воду, так что казалось, будто вокруг били сотни фонтанов.

Дошла очередь и до пятой сестры. Её день рождения был зимой, и поэтому она увидела то, чего не удалось увидеть другим. Море было совсем зелёное, рассказывала она, повсюду плавали огромные ледяные горы, каждая ни дать ни взять жемчужина, только куда выше любой колокольни, построенной людьми. Они были самого причудливого вида и сверкали, словно алмазы. Она уселась на самую большую из них, ветер развевал её длинные волосы, и моряки испуганно обходили это место подальше. К вечеру небо заволоклось тучами, засверкали молнии, загремел гром, почерневшее море вздымало ввысь огромные ледяные глыбы, озаряемые вспышками молний. На кораблях убирали паруса, вокруг был страх и ужас, а она как ни в чем не бывало плыла на своей ледяной горе и смотрела, как молнии синими зигзагами ударяют в море.

Так вот и шло: выплывает какая-нибудь из сестёр первый раз на поверхность, восхищается всем новым и красивым, ну, а потом, когда взрослой девушкой может подниматься наверх в любую минуту, всё становится ей неинтересно и она стремится домой и уже месяц спустя говорит, что у них внизу лучше всего, только здесь и чувствуешь себя дома.

Часто по вечерам, обнявшись, всплывали пять сестёр на поверхность. У всех были дивные голоса, как ни у кого из людей, и когда собиралась буря, грозившая гибелью кораблям, они плыли перед кораблями и пели так сладко о том, как хорошо на морском дне, уговаривали моряков без боязни спуститься вниз. Только моряки не могли разобрать слов, им казалось, что это просто шумит буря, да и не довелось бы им увидеть на дне никаких чудес – когда корабль тонул, люди захлёбывались и попадали во дворец морского царя уже мёртвыми.

Младшая же русалочка, когда сёстры её всплывали вот так на поверхность, оставалась одна-одинёшенька и смотрела им вслед, и ей впору было заплакать, да только русалкам не дано слёз, и от этого ей было ещё горше.

– Ах, когда же мне будет пятнадцать лет! – говорила она. – Я знаю, что очень полюблю тот мир и людей, которые там живут! Надеюсь, я буду самой красивой королевой и буду править как подобает! – мечтательно говорила она.

Наконец и ей исполнилось пятнадцать лет.

– Ну вот, вырастили и тебя! – сказала бабушка, вдовствующая королева. – Поди-ка сюда, я украшу тебя, как остальных сестёр!

И она надела русалочке на голову венок из белых лилий, только каждый лепесток был половинкой жемчужины, а потом нацепила ей на хвост восемь устриц в знак её высокого сана.

– Да это больно! – сказала русалочка.

– Чтоб быть красивой, можно и потерпеть! – буркнула бабушка.

– Прощайте! – сказала она и легко и плавно, словно пузырёк воздуха, поднялась на поверхность.

Когда она подняла голову над водой, солнце только что село, но облака ещё отсвечивали розовым и золотым, а в бледно-красном небе уже зажглись ясные вечерние звёзды; воздух был мягкий и свежий, море спокойно. Неподалеку стоял трёхмачтовый корабль с одним поднятым парусом – не было ни малейшего ветерка. Повсюду на снастях и реях сидели матросы. С палубы раздавалась музыка и пение, а когда совсем стемнело, корабль осветился сотнями разноцветных фонариков и в воздухе словно бы замелькали флаги всех наций. Русалочка подплыла прямо к окну каюты, и всякий раз, как её приподымало волной, она могла заглянуть внутрь сквозь прозрачные стёкла. Там было множество нарядно одетых людей, но красивее всех был молодой принц с большими чёрными глазами. Ему, наверное, было не больше шестнадцати лет. Праздновался его день рождения, оттого на корабле и шло такое веселье. Матросы плясали на палубе, а когда вышел туда молодой принц, в небо взмыли сотни ракет, и стало светло как днём, так что русалочка совсем перепугалась и нырнула, но тут же опять высунула голову, и казалось, будто все звезды с неба падают к ней в море. Никогда ещё не видала она такого фейерверка. Вертелись колесом огромные солнца, взлетали в синюю высь чудесные огненные рыбы, и всё это отражалось в тихой, ясной воде. На самом корабле было так светло, что можно было различить каждый канат, а людей и подавно. Принц пожимал всем руки, улыбался и смеялся, а музыка всё гремела и гремела в чудной ночи.

– Как, должно быть, хорошо быть принцем и наследником могущественного государства, – сказала сама себе русалочка. Уже поздно было, а она всё не могла глаз оторвать от роскошного корабля и от прекрасного принца.

Но вот погасли разноцветные фонарики, не взлетали больше ракеты, не гремели пушки, зато загудело и заворчало в глуби морской. Русалочка качалась на волнах и всё заглядывала в каюту, а корабль стал набирать ход, один за другим распускались паруса, всё выше вздымались волны, собирались тучи, вдали засверкали молнии. Надвигалась буря, матросы принялись убирать паруса. Корабль, раскачиваясь, летел по разбушевавшемуся морю, волны вздымались огромными чёрными горами, норовя перекатиться через мачту, а корабль нырял, словно лебедь, между высоченными валами и вновь возносился на гребень громоздящейся волны. Русалочке всё это казалось приятной прогулкой, но не матросам. Корабль стонал и трещал; вот подалась под ударами волн толстая обшивка бортов, волны захлестнули корабль, переломилась пополам, как тростинка, мачта, корабль лёг на бок, и вода хлынула в трюм. Тут уж русалочка поняла, какая опасность угрожает людям, – ей и самой приходилось увёртываться от брёвен и обломков, носившихся по волнам. На минуту стало темно, хоть глаз выколи, но вот блеснула молния, и русалочка опять увидела людей на корабле. Каждый спасался как мог. Она искала глазами принца и увидела, как он упал в воду, когда корабль развалился на части. Русалочка тут же вспомнила, что люди не могут жить в воде и он приплывет во дворец её отца только мёртвым. Нет, нет, он не должен умереть! И она поплыла между бревнами и досками, совсем не думая о том, что они могут её раздавить. Она то ныряла глубоко, то взлетала на волну и, наконец, доплыла до юного принца. Он почти уже совсем выбился из сил и плыть по бурному морю не мог. Руки и ноги отказывались ему служить, прекрасные глаза закрылись, и он утонул бы, не явись ему на помощь русалочка. Она приподняла над водой его голову.

– Пожалуйста, спаси меня! – принц очнулся, – Я не хочу умирать! Проси что хочешь!

– Я ничего от тебя не хочу, – ответила русалочка, – просто я очень люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж. Но я не знаю, согласишься ли ты…

– Я согласен! В горести и в печали… – принц не договорил, потому что большая волна накрыла их, и он потерял сознание…

К утру буря стихла. От корабля не осталось и щепки. Опять засверкало над водой солнце и как будто вернуло краски щекам принца, но глаза его все ещё были закрыты.

Русалочка откинула со лба принца волосы, поцеловала его в высокий красивый лоб, и ей показалось, что он похож на мраморного мальчика, который стоит у неё в саду. Она поцеловала его ещё раз и пожелала, чтобы он остался жив.

Наконец она завидела сушу, высокие синие горы, на вершинах которых, точно стаи лебедей, белели снега. У самого берега зеленели чудесные леса, а перед ними стояла не то церковь, не то монастырь – она не могла сказать точно, знала только, что это было здание. В саду росли апельсиновые и лимонные деревья, а у самых ворот высокие пальмы. Море вдавалось здесь в берег небольшим заливом, тихим, но очень глубоким, с утёсом, у которого море намыло мелкий белый песок. Сюда-то и приплыла русалочка с принцем и положила его на песок так, чтобы голова его была повыше на солнце.

Тут в высоком белом здании зазвонили колокола, и в сад высыпала целая толпа молодых девушек. Русалочка отплыла подальше за высокие камни, торчавшие из воды, покрыла свои волосы и грудь морскою пеной, так что теперь никто не различил бы её лица, и стала ждать.

Вскоре к утёсу подошла молодая девушка и поначалу очень испугалась, но тут же собралась с духом и позвала других людей, и русалочка увидела, что принц ожил и улыбнулся всем, кто был возле него. Принц был очень рад, что остался жив, но тут ветер донёс с моря слова: «Помни о своём обещании!», и принц сразу помрачнел. Он вспомнил, как он упал в воду, и как какая-то девушка подобрала его, и как он наобещал ей с три короба того, чего совсем не хотел делать…

Сёстрам русалочка ничего не рассказала, отделавшись общими фразами о море, волнах, кораблях и прочих всем известных вещах. Однако часто по утрам и вечерам приплывала она к тому месту, где оставила принца. Она видела, как созревали в саду плоды, как их потом собирали, видела, как стаял снег на высоких горах, но принца так больше и не видала и возвращалась домой каждый раз всё печальнее, потому что не знала, как заставить принца выполнить своё обещание…

Наконец она не выдержала и рассказала обо всём одной из сестер. За ней, как водится, узнали и остальные сёстры, но больше никто, разве что ещё две-три русалки да их самые близкие подруги. Одна из них тоже знала о принце, видела празднество на корабле и даже знала, откуда принц родом и где его королевство.

– Поплыли вместе, сестрица! Мы заставим его выполнить своё обещание! Ох уж, эти мужчины! – сказали русалочке сёстры и, обнявшись, поднялись на поверхность моря близ того места, где стоял дворец принца.

Дворец был из светло-жёлтого блестящего камня, с большими мраморными лестницами; одна из них спускалась прямо к морю. Великолепные позолоченные купола высились над крышей, а между колоннами, окружавшими здание, стояли мраморные статуи, совсем как живые люди. Сквозь высокие зеркальные окна виднелись роскошные покои; всюду висели дорогие шёлковые занавеси, были разостланы ковры, а стены украшали большие картины. Загляденье, да и только! Посреди самой большой залы журчал фонтан; струи воды били высоко-высоко под стеклянный купол потолка, через который воду и диковинные растения, росшие по краям бассейна, озаряло солнце.

Теперь русалочка точно знала, где живёт принц, и точно знала, что не отступится от своего намерения, чего бы ей это не стоило. Ни одна из сестёр не осмеливалась подплывать к земле так близко, ну а она заплывала даже в узкий канал, который проходил как раз под мраморным балконом, бросавшим на воду длинную тень. Тут она останавливалась и подолгу смотрела на юного принца, а он-то думал, что гуляет при свете месяца один-одинёшенек.

Всё сильнее тянуло русалочку к людям; их земной мир казался ей куда больше, чем её подводный; они могли ведь переплывать на своих кораблях море, взбираться на высокие горы выше облаков, а их страны с лесами и полями раскинулись так широко, что и глазом не охватишь!

– Если люди не тонут, – спрашивала русалочка, – тогда они живут вечно, не умирают, как мы?

– Ну что ты! – отвечала старуха. – Они тоже умирают, их век даже короче нашего. Мы живём триста лет; только когда мы перестаем быть, нас не хоронят, у нас даже нет могил, мы просто превращаемся в морскую пену.

– Хотела бы я стать человеком, – проговорила русалочка.

– Вздор! Нечего и думать об этом! – сказала старуха. – Нам тут живётся куда лучше, чем людям на земле.

– Значит, и я умру, стану морской пеной, не буду больше слышать музыку волн, не увижу ни чудесных цветов, ни красного солнца! Неужели я никак не могу пожить среди людей?

– Можешь, – сказала бабушка, – но этому не бывать никогда! Будем жить – не тужить! – сказала старуха. – Повеселимся вволю, триста лет – срок немалый… Сегодня вечером у нас во дворце бал!

Русалочке в этот раз очень не хотелось идти на подводный бал, но у неё возникла кое-какая мысль, и нужно было кое-что взять из дворца, а сделать это было легче, пока все танцевали и развлекались.

Подводный бал – вот где было великолепие, какого не увидишь на земле! Стены и потолок танцевальной залы были из толстого, но прозрачного стекла; вдоль стен рядами лежали сотни огромных пурпурных и травянисто-зелёных раковин с голубыми огоньками в середине; огни эти ярко освещали всю залу, а через стеклянные стены – и море вокруг. Видно было, как к стенам подплывают стаи больших и маленьких рыб, и чешуя их переливается золотом, серебром, пурпуром.

Посреди залы вода бежала широким потоком, и в нём танцевали под свое чудное пение водяные и русалки. Таких прекрасных голосов не бывает у людей. Русалочка пела лучше всех, и все хлопали ей в ладоши. На минуту ей было сделалось весело при мысли о том, что ни у кого и нигде, ни в море, ни на земле, нет такого чудесного голоса, как у неё; но потом она опять стала думать о надводном мире, о прекрасном принце, и ей стало грустно. Вдруг сверху донеслись звуки валторн, и она подумала: "Вот он опять катается на лодке! На все бы я пошла – только бы мне быть с ним. Пока сёстры танцуют в отцовском дворце, поплыву-ка я к морской ведьме. Я всегда боялась её, но, может быть, она что-нибудь посоветует или как-нибудь поможет мне!?"

И русалочка поплыла к бурным водоворотам, за которыми жила ведьма. Ещё ни разу не доводилось ей проплывать этой дорогой; тут не росли ни цветы, ни даже трава – кругом был только голый серый песок; вода за ним бурлила и шумела, как под мельничным колесом, и увлекала за собой в пучину всё, что только встречала на своём пути. Как раз между такими бурлящими водоворотами и пришлось плыть русалочке, чтобы попасть в тот край, где владычила ведьма. Дальше путь лежал через горячий пузырящийся ил, это место ведьма называла своим торфяным болотом. А там уж было рукой подать до её жилья, окружённого диковинным лесом: вместо деревьев и кустов в нём росли полипы – полуживотные-полурастения, похожие на стоглавых змей, выраставших прямо из песка; ветви их были подобны длинным осклизлым рукам с пальцами, извивающимися, как черви; полипы ни на минуту не переставали шевелиться от корня до самой верхушки и хватали гибкими пальцами всё, что только им попадалось, и уж больше не выпускали.

Русалочка в испуге остановилась, сердечко её забилось от страха, она готова была вернуться, но вспомнила о принце и собралась с духом: крепко обвязала вокруг головы свои длинные волосы, чтобы в них не вцепились полипы, скрестила на груди руки и, как рыба, поплыла между омерзительными полипами, которые тянулись к ней своими извивающимися руками. Она видела, как крепко, точно железными клещами, держали они своими пальцами всё, что удалось им схватить: белые скелеты утонувших людей, корабельные рули, ящики, кости животных, даже одну русалочку. Полипы поймали и задушили её. Это было страшнее всего!

Но вот она очутилась на скользкой лесной поляне, где кувыркались, показывая противное желтоватое брюхо, большие, жирные водяные ужи. Посреди поляны был выстроен дом из белых человеческих костей; тут же сидела сама морская ведьма и кормила изо рта жабу, как люди кормят сахаром маленьких канареек. Омерзительных ужей она звала своими цыплятками и позволяла им ползать по своей большой, ноздреватой, как губка, груди. А что уж вытворяли ужи на её груди, в сказках точно не рассказывается!

– Знаю, знаю, зачем ты пришла! – сказала русалочке морская ведьма. – Глупости ты затеваешь, ну да я всё-таки помогу тебе – на твою же беду, моя красавица! Ты хочешь отделаться от своего хвоста и получить вместо него две подпорки, чтобы ходить, как люди.

И ведьма захохотала так громко и гадко, что и жаба и ужи попадали с неё и шлепнулись на песок.

– Ну ладно, ты пришла в самое время! – продолжала ведьма. – Приди ты завтра поутру, было бы поздно, и я не могла бы помочь тебе раньше будущего года. Я изготовлю тебе питьё, ты возьмешь его, поплывешь с ним к берегу ещё до восхода солнца, сядешь там и выпьешь всё до капли; тогда твой хвост раздвоится и превратится в пару стройных, как сказали бы люди, ножек. Но тебе будет так больно, как будто тебя пронзят острым мечом. Зато все, кто тебя увидит, скажут, что такой прелестной девушки они ещё не встречали! Ты сохранишь свою плавную походку – ни одна танцовщица не сравнится с тобой, но помни: ты будешь ступать как по острым ножам, и твои ноги будут кровоточить. Вытерпишь всё это? Тогда я помогу тебе.

– Да! – сказала русалочка.

– Помни, – сказала ведьма, – раз ты примешь человеческий облик, тебе уж не сделаться вновь русалкой! Не видать тебе ни морского дна, ни отцовского дома, ни сестёр! А если принц не сделает тебя своей женой, ты погибнешь; с первой же зарёй после его женитьбы на другой твоё сердце разорвется на части, и ты станешь пеной морской.

– Пусть! – сказала русалочка спокойно. Она смело смотрела ведьме в глаза, и взгляд ведьмы на мгновение дрогнул, она подумала, что, быть может, эта русалочка затеяла недоброе. Но русалочка была так молода и наивна, что ведьма отбросила эти глупые мысли.

– А ещё ты должна заплатить мне за помощь, – сказала ведьма. – И я недёшево возьму! У тебя чудный голос, им ты и думаешь обворожить принца, но ты должна отдать этот голос мне. Я возьму за свой бесценный напиток самое лучшее, что есть у тебя: ведь я должна примешать к напитку свою собственную кровь, чтобы он стал остёр, как лезвие меча.

– Если ты возьмёшь мой голос, что же останется мне? – спросила русалочка.

– Твоё прелестное лицо, твоя плавная походка и твои говорящие глаза – этого довольно, чтобы покорить человеческое сердце. Ну, полно, не бойся: высунешь язычок, и я отрежу его в уплату за волшебный напиток!

– Хорошо! – сказала русалочка, и ведьма поставила на огонь котёл, чтобы сварить питьё.

– Чистота – лучшая красота! – сказала она и обтёрла котёл связкой живых ужей.

Потом она расцарапала себе грудь; в котёл закапала чёрная кровь, и скоро стали подыматься клубы пара, принимавшие такие причудливые формы, что просто страх брал. Ведьма поминутно подбавляла в котёл новых и новых снадобий, и, когда питьё закипело, оно забулькало так, будто плакал крокодил. Наконец напиток был готов, на вид он казался прозрачнейшей ключевой водой.

– Бери! – сказала ведьма, отдавая русалочке напиток, – и отдай мне свой голос!

Ведьма взяла со стола острое лезвие и подошла к русалочке, намереваясь отрезать язык. С ухмылкой протянула она руку к красивому рту русалочки и вдруг замерла. Глаза её округлились, изо рта поползла серая пена. Она посмотрела вниз: в животе по самую рукоять торчал трезубец, а из раны хлестала чёрная кровь, клубами разливаясь по поляне.

– Трезубец Тритона?! Где ты взяла его? – прохрипела ведьма.

– Во дворце своего отца. Ты, наверное, думала, что можно делать с глупой русалочкой всё что хочешь? – в голосе русалочки чувствовалась сталь, – и ты поплатилась за своё безрассудство!

– Ах ты, ведьма! Мерзкая русалка! – вскрикнула ведьма.

Русалочка выдернула трезубец, ведьма с диким воплем рухнула на землю и поползла в свой дом из белых костей. Русалочка приставила трезубец к её рыхлому горлу:

– Что нужно добавить в напиток, чтобы я не ступала как по острым ножам и мои ноги не кровоточили?! Отвечай и, может быть, я сохраню твою трижды никому не нужную жизнь!

– Я всё скажу, только оставь меня в покое! Нужно добавить в напиток три капли томатного сока, перемешать, но не взбалтывать…, – ведьма пыталась уползти от русалочки: – Ты обещала отпустить меня!

– Я сказала «может быть», – ответила русалочка, и голова ведьмы покатилась вниз по холму.

II

Когда русалочка плыла обратно, полипы с ужасом отворачивались при одном виде напитка, сверкавшего в её руках, как яркая звезда. Быстро проплыла она лес, миновала болото и бурлящие водовороты.

Вот и отцовский дворец; огни в танцевальной зале потушены, все спят. Русалочка тихо положила трезубец на место и взяла стакан томатного сока с кухни. Сердце её готово было разорваться от тоски. Она проскользнула в сад, взяла по цветку с грядки у каждой сестры, послала родным тысячи воздушных поцелуев и поднялась на тёмно-голубую поверхность моря.

Солнце ещё не вставало, когда она увидела перед собой дворец принца и присела на широкую мраморную лестницу. Месяц озарял её своим чудесным голубым сиянием. Русалочка выпила обжигающий напиток, и ей показалось, будто её пронзили обоюдоострым мечом; она потеряла сознание и упала замертво. Когда она очнулась, над морем уже сияло солнце. Перед ней стоял прекрасный принц. Она потупилась и увидела, что рыбий хвост исчез, а вместо него у неё появились две маленькие беленькие ножки. Но она была совсем нагая и потому закуталась в свои длинные, густые волосы. Принц вспомнил русалочку, и улыбка мгновенно испарилась с его лица.

Русалочку нарядили в шёлк и муслин, и она стала первой красавицей при дворе.

Как-то раз к принцу и его царственным родителям позвали девушек-рабынь, разодетых в шёлк и золото. Они стали танцевать под звуки чудеснейшей музыки; тут и русалочка подняла свои белые прекрасные руки, встала на цыпочки и понеслась в лёгком, воздушном танце; так не танцевал ещё никто! Каждое движение подчеркивало её красоту, а глаза её говорили сердцу больше, чем пение рабынь.

Все были в восхищении, даже принц. Увидев, что принц благоволит русалочке, король с королевой сказали, что она всегда должна быть возле него, и ей было позволено спать перед дверями его комнаты. Это то, чего она хотела – ведь ей нужно было напомнить принцу о его обещании.

В эту же ночь у двери спальни принца была поставлена красивая резная кровать для русалочки, придворные принесли сорок перин и бархатную подушку. Русалочке очень нравилось здесь, и можно было, в принципе, больше ничего не делать, а просто лежать вот так на мягкой кровати и смотреть на звёздное небо. Но русалочка прекрасно понимала, что благоволение короля и королевы могло пройти так же быстро, и она могла снова оказаться голой на песчаном берегу. К тому же, как это прекрасно, оказаться принцессой, а потом и королевой такой огромной и могущественной страны! Русалочка перевернулась на живот и подпёрла голову руками. Теперь ей хорошо была видна гладь океана и серебристая лунная дорожка. Она подумала об отце, бабушке и сёстрах, которые, наверное, ужасно огорчились, когда она пропала. Она решила во что бы то ни стало подать родным весть о том, что она теперь во дворце принца. Русалочка легла на бок. «Да что же это такое, сорок перин, а всё жёстко!», – она слезла с кровати и сунула руку под нижнюю перину. Там лежала горошина. Русалочка сначала очень удивилась, но потом всё поняла: «а, стандартная проверка!», и положила горошину на туалетный столик. «Пусть все знают, что я принцесса!», – подумала она.

В это время хлопнула дверь и принц, не глядя на русалочку, прошёл в свою комнату. В руках у него была книга, принц делал вид, что чрезвычайно увлечён чтением и не замечает ничего вокруг.

– Ты держишь книгу вверх ногами… – сказала русалочка, входя вслед за принцем в его апартаменты. Принц покраснел и бросил книгу на кровать.

– Чего ты хочешь?

– Ты разве не помнишь? Своё обещание, данное мне в морской пучине? Помнишь?

Принц отвернулся к окну.

– Я был не в себе… я тонул и был на краю гибели… а ты воспользовалась моментом… – принц думал, что русалочка будет возмущаться, но она молчала. От этого принцу сделалось ещё больше не по себе, – При обычных условиях я бы… я бы не пообещал тебе этого… того, что женюсь на тебе… – Русалочка молчала, – ты просто подловила момент… обещание недействительно, потому что оно было дано под влиянием тяжелых жизненных обстоятельств… – последнюю фразу принц проговорил явно неуверенно и покраснел ещё больше.

– Ух, ты! Это из брошюры «Как победить в суде» или «Домашний адвокат»? – русалочка говорила с таким сарказмом, что принц не покраснел ещё больше только потому, что уже был красен как помидор. Русалочка повернулась к туалетному столику и начала разглядывать расставленные на нём бутылочки и пузырьки.

– Что это? – спросила она, взяв в руку самый красивый пузырёк.

– Какая разница!!! – взорвался принц, – что ты от меня хочешь?!

– Ты знаешь, – спокойно и твёрдо сказала русалочка.

Принц сел на красивый резной диван, стоявший тут же у окна, и закрыл лицо руками. Русалочка села рядом.

– Послушай, – сказала она, – я не хочу ругаться. Хочу, чтобы мы жили мирно и спокойно, – она положила ему руку на плечо, принц вздрогнул. – Ты так реагируешь, будто я абсолютное зло! – с улыбкой сказала она.

Принц встал и снова посмотрел в тёмное окно. Он перестал волноваться и снова приобрёл свой обычный бледный аристократический вид.

– Извини, я просто очень переживаю из-за того обещания, которое я дал. Я принц, да и даже если бы я не был принцем, я просто воспитанный человек, поэтому не в моих правилах отказываться от своих слов. Я помню, и никогда не забывал о том, что я тебе обещал.

Принц помолчал, подбирая слова.

– Но… но я люблю другую. Я давно отдал ей свою руку и сердце. И хотя король против этого брака, потому что её королевство не такое богатое и могущественное как наше, я женюсь только на ней… только на ней…

Этого русалочка никак не ожидала. Её горделивая осанка стала ещё более прямой, губы плотно сжались и сделались бескровными, а щёки, наоборот, запылали яркими цветами. А ещё у неё в памяти всплыли слова ведьмы: «А если принц не сделает тебя своей женой, ты погибнешь; с первой же зарей после его женитьбы на другой твоё сердце разорвется на части, и ты станешь пеной морской». Глупо было забыть спросить у ведьмы как убрать и это заклятие из волшебного напитка, но теперь уже ничего не поделаешь.

– Расскажи мне о ней, – попросила русалочка.

– А о НЕЙ – говорить нельзя. ОНА как живая тайна: ЕЮ можно жить, о НЕЙ можно вздыхать. ЕЙ можно молиться. И, не постигая ЕЁ, блюсти ЕЁ в себе… и благодарить Творца за это счастье… и молчать.

Русалочка вышла из комнаты.

III

Раз ночью всплыли из воды рука об руку сёстры русалочки и запели печальную песню; она была на берегу и кивнула им, они узнали её и рассказали ей, как огорчила она их всех. С тех пор они навещали её каждую ночь, а один раз она увидала вдали даже свою старую бабушку, которая уже много лет не подымалась из воды, и самого царя морского с короной на голове. Царь Тритон сел рядом с русалочкой на камень и сказал:

– Сёстры мне всё рассказали. Хоть я сначала и очень сердился на тебя, но скажу прямо: ты молодец! Горжусь своей умной дочерью! Настоящая принцесса! Недаром же говорят, что ты похожа на меня…

Но русалочка, очень любившая своего отца, в этот раз даже не улыбнулась, и, прервав его, тихо сказала:

– Он любит другую, и женится только на ней.

– Чепуха! – рассердился Тритон, – он не может так поступить с тобой. Я этого не допущу. Я царь морской, а это вам не какое-нибудь удельное княжество на трёх аршинах! Ты самая достойная и богатая из всех принцесс.

С этими словами Тритон уплыл в море.

Но вот стали поговаривать, что принц женится на прелестной дочери соседнего короля и потому снаряжает свой великолепный корабль в плавание. Принц поедет к соседнему королю как будто для того, чтобы ознакомиться с его страной, а на самом-то деле, чтобы встретиться с принцессой; с ним едет большая свита.

Через несколько недель принц прибыл обратно и привёз с собою свою возлюбленную принцессу. Русалочка жадно смотрела на неё и не могла не признать, что лица милее и прекраснее она ещё не видала. Кожа на лице принцессы была такая нежная, прозрачная, а из-за длинных тёмных ресниц улыбались синие кроткие глаза. Русалочке казалось, что её сердце вот-вот разорвется от боли: его свадьба должна ведь убить её, превратить в пену морскую.

Вечером во дворце короля состоялся бал. Русалочка зашла в залу, где должно было состояться празднество. Бальная зала была роскошная, но не такая великолепная, как у них в подводном царстве. Справа от входа стояли два трона, на них сидели король с королевой, справа от короля стоял принц. Русалочка пришла из гостей первая и заметила, что она прервала какой-то разговор на повышенных тонах между королём и принцем. Принц был красен, король хмур, королева бледна. Русалочка поклонилась королю и хотела отойти в другой конец залы, но король жестом позвал её и с улыбкой пригласил встать слева от королевы. Вскоре начали прибывать гости, они, поклонившись королю и королеве, расходились по зале и только принцессе, прибывшей вместе с принцем на корабле, король указал на место рядом с королевой. Русалочка поняла, что все уже знают, кто она такая. Принцесса встала подле русалочки, и в это время заиграла музыка. Ах, как веселилась и плясала русалочка! Во всех тяготах и невзгодах последних недель она и забыла, как чудесно бывает на балах! Она на время позабыла о принце и только плясала и плясала и все вокруг не могли надивиться, до чего же прекрасна русалочка, до чего же она красиво танцует. Кавалеры занимали очередь на несколько танцев вперёд, а двое уже успели вызвать друг друга на дуэль из-за спора о том, кто следующий танцует с нею…

– Несчастье! Какое несчастье! – в бальную залу ворвался промокший насквозь человек в придворном платье и бросился в ноги к королю, – принц и принцесса… изволили любоваться красотами моря… как вдруг налетела эта гигантская волна… какое несчастье… принц выбрался, мы унесли его в покои, принцессу ищут… какое несчастье… – человек всхлипывал через слово, его руки дрожали. Все забегали по зале, большинство побежало к выходу – помогать искать принцессу. Только двое человек стояли на одном месте и смотрели друг на друга – русалочка с ужасом смотрела на короля, а побледневший король – на русалочку.

IV

Принцессу нашли только на пятый день. Рыбаки опознали тело по богатой одежде и сообщили во дворец. По королевству поползли слухи, что отец погибшей принцессы снарядил флот, чтобы отомстить королю за гибель дочери, хотя, как говорили на рынках, и ребёнку понятно, что наш король не виноват в том, что поднялась волна. Впрочем, вся небольшая флотилия этого небольшого королевства погибла, попав в шторм.

Через сорок дней после гибели принцессы король ранним утром подошёл к русалочке и сказал, что принц просит её руки. Русалочка сказала только «я согласна» и ушла к себе в комнату. С того дня, как пропала принцесса, принц не выходил из апартаментов и ни с кем не разговаривал. Русалочка томилась под его дверями сорок дней и сорок ночей, но когда король передал ей просьбу принца, она набралась смелости и вошла к нему. Принц сидел на диване у окна и смотрел в одну точку. Русалочка подошла к окну, у которого стоял принц в тот первый день, когда у них произошёл первый и единственный разговор. За окном было утреннее безмятежное море.

– Я больше никогда не смогу смотреть в это окно, – тихо сказал принц, – я никогда не захочу больше видеть моря.

Помолчав, всё также глядя куда-то перед собою, он добавил:

– Мой отец сказал, что ты, как дочь морского царя, можешь стать моей женой, и что ты согласилась. Удачная сделка, как и мечтал отец. Ты можешь быть рада – ты добилась своего.

Русалочка хотела так много сказать принцу о своих переживаниях, о том, что она действительно очень сожалеет о случившемся, но не смогла.

– Я не хотела, чтобы всё так получилось, – только и сумела промолвить она и выбежала из комнаты.

Свадьбу решили сыграть на корабле. Беспокоиться о погоде было напрасно, ведь отец невесты – сам царь Тритон, морской владыка! Уж он постарался к свадьбе своей любимой дочери сотворить самую лучшую погоду, какую только можно было придумать. Паруса надулись от ветра, корабль легко и плавно заскользил по волнам и понёсся в открытое море. Как только смерклось, на корабле зажглись разноцветные фонарики, а матросы стали весело плясать на палубе. Русалочка вспомнила, как она впервые поднялась на поверхность моря и увидела такое же веселье на корабле. И вот она понеслась в быстром воздушном танце, точно ласточка, преследуемая коршуном. Все были в восторге: никогда ещё не танцевала она так чудесно! Но этой радости она не чувствовала – сердцу ее было всё больнее и больнее. Далеко за полночь продолжались на корабле танцы и музыка, и русалочка смеялась и танцевала со смертельной мукой на сердце; принц же сидел тихо на месте жениха и лишь изредка вставал для того, чтобы принять очередное поздравление.

На следующий день принц тяжело заболел. Через неделю он уже не вставал с постели и самые лучшие доктора, съехавшиеся со всего королевства, только разводили руками, принцу не помогало даже колдовство старой бабушки русалочки. Никакие лекарства не помогают от меланхолии, говорили они, принца просто нужно развеселить. Но для принца это было самое недоступное лекарство из всех существовавших на свете. Ещё через неделю принц умер. Король и королева были безутешны. Особенно король – для него было разрушено всё: принц, его единственный наследник, был мёртв, и умер он от того, что сам король считал смешным, а может быть и вовсе не существующим – от любви. «От любви случаются болезни потешные, для анекдотов», – любил говаривать король, услышав эту фразу от одного придворного министра-администратора, как-то служившего у него. Королевство после его смерти юридически переходило к русалочке, а фактически к царю Тритону. Внуки его, которых он так часто представлял бегающими по бальной зале, никогда не станут королями. Его династия прервалась, и сам он так и будет сидеть, как сейчас, один в пустой бальной зале и ждать своего часа.

В залу зашла Русалочка.

– Почему ты не плачешь? – спросил король.

– Мы не умеем плакать…

– Довольно притворства! Ты принесла нам только несчастья.

Русалочка, прежде склонившаяся в поклоне, выпрямилась, и гордо посмотрела на короля.

– Я? Это что – я убила принцессу? Это я говорила, что она принцу не пара, потому что её королевство слишком мало? Это вы, вы с Тритоном убили принца! – крикнула русалочка, – вы, из-за своих дурацких государственных интересов, из-за своей дурацкой… воли к власти… Мы все его убили…

Русалочка успокоилась и, подойдя вплотную к королю, наклонилась над ним и, глядя ему прямо в глаза, прошептала: – Он единственный из нас, кто достоин был жить, и он единственный из нас, кто умер.

Король ничего не мог сказать, в горле у него стоял ком. Он знал, прекрасно знал, что русалочка права. Абсолютно, каждым словом права.

На следующий день перед восходом солнца русалочка пришла к морю и села на большой камень, стоявший в воде недалеко от берега. Она смотрела на море, которое когда-то было её родным домом, на красную полоску горизонта, предвещавшую скорый восход. Русалочка вспомнила, что где-то, когда-то, в другой жизни она была совсем не такой. Она любила искренне, любила глубоко. И пусть ведьма отрезала тогда у неё язык, и пусть каждый шаг тогда причинял ей боль, а самую большую боль причинил принц, женившись на своей возлюбленной принцессе. Пусть это всё было нестерпимо больно, но она была чиста и любила от всего сердца, а не выстраивала какие-то шибко хитрые и умные, а оттого ещё более глупые политические партии и ходы. Почему она так поздно вспомнила это?

Русалочка вспомнила, как они с сёстрами собирались вечерами и пели своими прекрасными голосами прекрасные русалочьи песни. Русалочка посмотрела на горизонт и запела одну из своих любимых грустных песен.

Спев песню, русалочка нагнулась к морской глади и тихо сказала:

– Я тебя люблю… но… я не хочу быть похожей на тебя… – русалочка знала, что царь Тритон слышит каждое слово, произнесённое над морской водой. Она слезла с камня и легла на воду. Русалочка почувствовала, как тело её расплывается пеной. Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала смерти; она видела ясное солнце и какие то прозрачные, чудные создания, сотнями реявшие над ней. Она видела сквозь них белые паруса корабля и розовые облака в небе; голос их звучал как музыка, но такая возвышенная, что человеческое ухо не расслышало бы её, так же как человеческие глаза не видели их самих. У них не было крыльев, но они носились в воздухе, легкие и прозрачные. Русалочка заметила, что и она стала такой же, оторвавшись от морской пены.

– Кто вы? – спросила она, поднимаясь в воздухе, и её голос звучал такою же дивною музыкой.

– Дочери воздуха! – ответили ей воздушные создания. – У русалки от рождения нет бессмертной души, но она может её обрести. Её вечное существование не зависит от чужой воли, а только от неё самой. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они могут заслужить её добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного, зачумленного воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и несём людям исцеление и отраду. Пройдет триста лет, во время которых мы будем посильно творить добро, и мы получим в награду бессмертную душу и сможем изведать вечное блаженство, доступное людям. А у тебя, бедная русалочка, уже есть душа, и ты будешь вечно жить в раю!

И русалочка протянула свои прозрачные руки к солнцу, в первый раз почувствовала у себя на глазах слёзы. А на грядке русалочки в подводном царстве в этот день сами собой, волшебным образом, выросли красивые алые розы.