Капучино
Вдохновение пришло прямо с утра, разбудив Катю легким прикосновением.
– Смотри, – сказало вдохновение, – там, за окошком, солнышко. Оно уже встало! И тебе пора.
Катя, как многие творческие люди, явно имела встроенные солнечные батареи. Она любила смотреть на солнечный свет, вдыхать его золотистость, и в хорошую погоду чаще всего имела беспричинно хорошее настроение, а в пасмурный день все так же беспричинно хандрила, особенно в воскресенье.
Она открыла глаза, убедилась в том, что вдохновение не обмануло, и сладко потянулась под теплым вязаным одеялом. Вдохновение было терпеливым, как умная тренированная собака, и сначала сидело на соседней подушке, ожидая, пока Катя встанет, потом на занавеске душа, потом на батарее возле стола на кухне, пока Катя, с присущим ей аппетитом, доедала второй утренний бутерброд. Оставалось допить вторую половинку чашки кофе, когда вдохновение не выдержало, и стало тянуть Катю к мольберту за руки и за ноги. Сопротивляться было бесполезно, и Катя взяла в руки кисть.
Через какое-то время Катя отошла от мольберта и допила давно остывший кофе, любуясь собственным творением. Натюрморт был великолепен. Ваза казалась сфотографированной, яблоки хотелось съесть, а цветы – понюхать. Вдохновение сидело на подоконнике, болтая ножками.
– И всего-то четыре часа, а какой шедевр!
Катя была вполне довольна собой. Организм, как хорошая еврейская мама, сказал ей, что она хочет кушать, она поела что-то, что нашла в холодильнике, и, так как вдохновение плавно перешло в мягкую расслабленность, ничего «полезного» делать она совсем не хотела. Прямо за ее домом был симпатичный лесочек, туда-то она и отправилась, походить между деревьями и пошуршать сухими желто-красными листочками. Осень была пронзительно-красивой, небо поражало переходами голубого в синий, облака были словно вырезаны из белой бумаги, а кроны высоких деревьев, соединяясь, напоминали о сводчатых потолках дворцов.
Лес как будто открывал Кате дверь на склад, где хранилось вдохновение. На каждой прогулке она брала понемножку, и когда набиралось достаточно, появлялась картина. Художник пишет не потому, что хочет писать, а потому, что не может не писать. Внутренняя потребность становится такой сильной, что ее невозможно игнорировать. Плюс ко всему, Катины картины неплохо продавались, и она могла не ходить на работу, на зависть тем, кто считал рисование бесполезным занятием для бездельников.
Телефон Катя с собой, как обычно, не взяла, считая, что на свидание с лесом брать с собой кузнеца не стоит, и лес ценил ее верность, отводя от той тропинки, по которой она шла, болтливых бабушек с тявкающими собачонками и модно экипированных велосипедистов, бесшумно выскакивающих из-за поворота. Вдоволь надышавшись тишиной и золотистым светом, Катя вернулась домой, где обнаружила менее расслабленное существо в виде своего телефона, который нервно моргал красненьким огоньком, намекая на пропущенные звонки и сообщения.
Она отсутствовала не более часа, но не все люди могли себе позволить роскошь не быть прикованным цепями к своему телефону. Пять пропущенных вызовов, пачка сообщений.
– Где ты?
– Почему ты не берешь трубку?
– Где тебя носит? Что случилось?
– Возьми, наконец, трубку!
Артем был структурирован до нижнего уровня паранойи. Все должно было быть по плану и по расписанию. Подъем, завтрак, встречи, обед, встречи, ужин, секс, сон. У него были цели, задачи, стремления, как и должно быть у каждого приличного достигатора.
Он ответил на звонок после первого же гудка.
– Я звонил сто раз! Тебе трудно ответить? Я проезжал мимо и хотел заехать!
– Я гуляла, – ответила Катя, пока спокойно.
– А почему телефон с собой не берешь?
– Не хочу и не беру, – Катя начала злиться. – В чем проблема?
– В том, что я хотел заехать! У меня было полчаса свободного времени, кофе попить!
– А кофейни в городе закрылись вчера ночью? Кофе только у меня есть?
– Опять твой сарказм! Все, мне некогда, у меня встреча! – Артем бросил трубку.
Катя бросила телефон на диван.
– С чего ты вообще взял, что я хотела пить с тобой кофе? Есть дела поважнее!
Солнечное настроение слетело с нее. Она раздраженно пошла на кухню и начала греметь кастрюлями, думая, что приготовить на ужин. Так как с утра вдохновение не оставило свободного места мыслям о том, чтобы сходить в магазин и купить продуктов, на ужин могли быть только пельмени.
Когда они познакомились с Артемом, ему очень нравилась ее поэтичная небрежность, свобода от расписаний, легкость и спонтанность. Она была «девушка-праздник», или «девушка-выходной», не связанная по рукам и ногам корпоративной дисциплиной. Он частенько заезжал к ней на кофе часов в 11 утра, когда серьезные офисные работники уже устали от работы и думают об обеде, а она была выспавшейся, ее влажные волнистые волосы вкусно пахли клубничным шампунем, и она никуда не торопилась. В ее кухне было огромное окно до потолка, обращенное на солнечную сторону, и уютный мягкий диванчик, на котором она обычно сидела со второй чашечкой кофе в руках. Она не требовала подарков или походов в дорогие рестораны, она была весела и всем довольна. Он был абсолютно уверен, что она мечтает выйти за него замуж, и даже представлял картинку, как рядом с ней на диване будет сидеть розовощекий малыш, его сын, и Катя будет всегда такой – спокойной и довольной, и ее волосы всегда будут пахнуть клубничным шампунем, когда он, Артем, будет заезжать домой попить кофейку в 11 утра, если, конечно, расписание встреч это позволит. В глубине души он считал ее картины милой безделицей – не может же это быть профессией, на самом деле! – но с другой стороны, она же сидит дома, значит, будет все домашние дела делать, стирать, убирать, готовить…. Он же ей не запрещает картины писать! Ради бога, лишь бы в радость! Главное, чтобы дома было чисто, была еда и у него были чистые выглаженные рубашки. У нее, конечно, были совершенно дурацкие привычки, например, уйти гулять в лес и не взять с собой телефон, или просто не отвечать на звонок – телефон она обычно включала на беззвучный режим, говорила, что он ее отвлекает, – но Артем был уверен, что после свадьбы это все пройдет. Ведь для женщины самое главное – семья, это все знают. Его мама так всегда говорит. Еще его злило, что она как будто бы и не особо ждет его приезда, не подстраивает себя под его расписание, и иногда просто молчит и думает о своем, когда ему надо, чтобы она думала о том, что он ей рассказывает. Зато если ее картина продавалась, она радовалась, как ребенок, и могла говорить об этом часами! Ну, в смысле, более пяти минут подряд. Это раздражало. Но, в целом, она была красивая, милая, домашняя, и вполне подходила ему в жены, нужно было немного «подшлифовать», сделать ее максимально удобной для него, ну и сделать малыша, разумеется.
Через пару месяцев он уже считал ее своей, свадьба была только вопросом времени, и он стал намекать ей, что неплохо было бы, если бы он переехал к ней – ее квартира была ближе к его офису, и если бы она готовила ужин для него, чтобы он заезжал поесть после работы, и нашла себе какое-то более «женское» хобби. Шитье, например. К его удивлению, она не реагировала на его намеки. Просто улыбалась или отшучивалась, а если он настаивал, переводила разговор на другую тему.
Более того, в последнее время она стала все чаще отвечать на его вопросы в насмешливой манере, которая его просто бесила. Как будто она вообще не собиралась участвовать в акции «Даешь розовощекого малыша на каждый диванчик у окна», что, в его понимании, было немыслимо.
Сегодняшний разговор разозлил не только Артема. Пельмени были бездушными и невкусными, потому что были куплены в магазине, а не сделаны своими руками, да и ела их Катя, параллельно смотря сериал. Раздражение – не лучшая приправа к ужину.
– Зато я сегодня классную картину написала, – сказала Катя пространству. – Я – молодец!
Пространство промолчало, а молчание – знак сами знаете чего. Хотя что было противовесом Катиной картине, она и сама не до конца поняла.
Катя сделала несколько фото на телефон и отправила их людям, которые ее искусство оценивали не только аплодисментами, но и красненькими купюрами, благодаря которым она так сладко спала по утрам, пока трудящиеся торопливо завтракали, прогревали автомобили и вели сонных, упирающихся детей в садик. Ответные сообщения прилетели быстро, и Катя согласовала несколько встреч на завтра, а заодно написала своей подруге Свете, с предложением встретиться в их любимой кофейне неподалеку часиков в 11 утра.
Со Светой они были знакомы уже более десяти лет, но встречались нечасто, имея совершенно разный образ и стиль жизни. Но при каждой встрече появлялось ощущение, что они просто продолжают приостановленный полчасика назад разговор. Иногда они разговаривали, эмоционально жестикулируя и показывая друг другу что-то в телефоне, иногда молча шли рядом по берегу моря, думая о своем, и одновременно считывая мысли друг друга, а иногда даже ругались, если слова одной из них были болезненно правдивыми для другой. Но они всегда были рады друг другу, ощущая связь более тонкую, чем обычная женская дружба «против кого-то».
Катя пришла чуть раньше, заняла столик, заказала кофе и любимый Светин десерт, а вот и та влетела в кафешку, заполняя пространство копной рыжих волос, ярким разноцветным шарфом и излучением любви ко всей Вселенной, которое так раздражало Катю несколько лет назад, пока она сама не позволила себе быть такой же искренней и открытой.
– О, ты уже тут! Извини, я опоздала, пробки, и машину еле припарковала, и телефон все время звонит! О, кофе! Ты уже все заказала! Ты такая молодец!
Они обнялись.
– Какие у тебя духи классные! И день такой замечательный! Здорово увидеть тебя!
Катя улыбалась, глядя на подругу. Если бы через полчаса после окончания встречи ее спросили, во что Света была одета, она бы не смогла вспомнить. Помнила бы только голос, глаза, эмоции…
Иногда она тоже открывала Кате дверь на склад вдохновения. Катя смотрела на мир через Светино расплескивание восторженности, и через эту призму мир выглядел совсем другим… Это завораживало. Катя же, в свою очередь, была логичной и структурированной, выражалась, чаще всего, иронично и чуть-чуть насмешливо, и поэтому в разговоре они хорошо дополняли друг друга.
Как это чаще всего бывает, две девушки не могут избежать разговоров о мужчинах и отношениях, и в какой – то момент беседа достигла этого поворота.
– Как у тебя с Артемом? – спросила Света. Она знала о нем только по Катиным рассказам, и впечатление он производил скорее неприятное, но Светина установка «все к лучшему» была непробиваемой.
Вчерашний разговор с Артемом оставил после себя горькое послевкусие, и на Светин вопрос Катя ответила не сразу. Сначала она убедилась в том, что съела всю молочную пенку в своем капучино, отложила ложечку в сторону и начала издалека.
– Давай я тебе картинку опишу. Например, идешь ты в кофейню, выпить кофейку. В предвкушении, как тебе кофевар сварит наикрутецкий капучино.
– Бариста, ты хочешь сказать, – Света улыбалась.
– Ну бариста-шмариста, не знаю, понавыдумывали слов непонятных. Он же кофе варит – значит, кофевар. И ты такая идешь, и этот самый капучино мысленно представляешь и мысленно пьешь, такая приятная пенка молочная, корица сверху, кофе ароматный, кружечка горячая приятная, диванчик мягонький, запах ванили, публика приятная вокруг, музыка играет ненавязчиво…
– Так, так, полегче, уже слюнки текут! Ты же знаешь, что я кофеман!
– А потом ты приходишь в эту кофейню, и оказывается, что диванов мягких нет, только стулья деревянные, музыка орет в уши – что-то вроде русского рэпа, который «бессмысленный и беспощадный», прям как у классика, народ смурной, пена не удалась, корицу забыли, а кофе и вовсе пережарен. Но называется это безобразие все равно «капучино», и стоит много денег.
– Прям кошмар ты какой-то описываешь!
– Ну вот у меня примерно такая история происходит с отношениями. Есть какая-то другая «я», которую видят мужчины. Она привлекательная, всегда в хорошем настроении, всегда улыбается, с ней легко и весело.
– Ну да, ты такая, – улыбнулась Света. – С тобой весело, и слушать тебя интересно!
– И ты туда же, – Катя откинулась на спинку стула. – И им тоже интересно, и они все считают, что со мной вообще здорово и жениться хотят. И раз я дома сижу, на работу не хожу, значит, я буду готовить и полы мыть, мне же больше нечем заняться! Подумаешь, картины! Это же не профессия!
– А в чем вопрос? Что ты за них замуж не хочешь?
– В том, что я вообще не такая, как они меня видят. Я бука и отшельник. И с утра не хочу разговаривать, мне нужен хотя бы час тишины. И готовить я не рвусь, и в квартире убираться не собираюсь. Вечеринки не люблю, ходить по гостям не люблю, мне давно комфортнее в одиночестве. И раз я изначально улыбаюсь людям, так это потому, что меня воспитали быть вежливой, а не потому, что я с ними заигрываю! Знаешь, как с Артемом получилось? Я примерно в 11 часов утра чаще всего пью кофе, ну вот как-то так расписание сложилось. Могу раньше, могу позже, но этот второй утренний кофе уже как привычка. При этом я могу наброски делать, или взять с собой в стаканчике и гулять пойти, или вот в кафешке сидеть. И как-то так произошло, что он несколько раз звонил, типа пожелать доброго утра, как раз примерно в это время. И обычный вопрос – «что делаешь?» – «кофе пью» – «о, а давай я заеду на кофе» – «ну заезжай, если есть желание». Кофе-то мне не жалко, могу лишнюю кружку сварить. Если я реально занята, я просто на звонки не отвечаю, вообще телефон не слышу, ну ты знаешь… И ладно бы так, что выпили кофе, и дальше пошли своими делами заниматься, и это всего 10 минут времени занимает, но нет, ему не кофе, как таковой, нужен, а мое безраздельное внимание. Не просто слушать, что он говорит, а вникать, вопросы задавать… Я послушала пару раз, мне все понятно, он говорит об одном и том же все время, бизнес-шмизнес, переговоры, бла бла бла.. Скукотища. Ему кайфово в этом, ну и здорово, я-то тут при чем? Как-то мне с утра пришла идея работы Климта посмотреть, и я как раз за кофейком, думаю, гляну, утолю визуальный голод. А тут он приезжает, и нудит что-то про свой офис, и нудит… Вроде и выгнать невежливо, и слушать уже невозможно. Я попыталась потихоньку на телефоне открыть картины, он заметил, развопился, что мне на его дела плевать…
– А тебе плевать?
– Ну не прям так, что «плевать». Иногда забавно, что взрослые люди какой-то мышиной возней занимаются, друг другу доказывая, кто круче… Я особо не вижу результатов, знаешь. Вот если у тебя фабрика по производству колбасы, то ты всегда видишь результат – вот колбаса, и она вкусная или нет… А все эти брендинги, пиары, промоушены… Если ты делаешь хорошую колбасу, ты молодец, и люди будут ее покупать, а если ты делаешь плохую, то хоть весь город обвешай плакатами – «Моя колбаса – лучшая», я ее все равно не куплю…
– Ну это ты такая, – Света, как обычно, рассыпала смешинки вокруг себя, – в рекламу не веришь. А люди верят! Им надо во что-то верить!
– Ну да, например, в рекламу колбасы. Наверное, дело и не в рекламе, а в том, что нужны ли мне эти отношения вообще…Изначально мне все нравилось, он меня возил ужинать, я на людей смотрела, какие-то идеи приходили, даже одна из картин была навеяна разговором, который я случайно услышала в кафе, помнишь, та, где девушка у окна?
– «Декабрь»? Да, помню, шикарная картина, смотришь и погружаешься, прям видишь, как эта девушка несчастна и одинока…
– То есть, мне было интересно, а потом приелось… Да и он стал воспринимать все эти приезды на кофе так, как будто я должна сидеть и ждать его в 11 ровно под дверями с кружкой кофе…
– Как в «9 с половиной недель»?
– О, точно! Вот как там… А у меня же все спонтанно, более или менее. Я сама себе ставлю планку – одна картина в месяц, если серьезная, ну или что там из заказов подвернется, т.е. примерно 5 часов в день я посвящаю работе, а остальное – полный экспромт! Могу гулять, могу с тобой болтать, могу кино смотреть. Даже моя домработница привыкла к тому, что пока она квартиру убирает, я сижу и в наушниках что-то слушаю. Мне, с одной стороны, нетрудно его напоить кофе, а с другой стороны – я вроде в своей квартире пит-стоп не открывала.
– Ну скажи ему об этом!
– Сказала как-то… Он знаешь, что заявил? «Я думал, ты такая-то, а ты вообще другая и ты меня обманула, притворилась кем-то другим». Вот какая была с самого начала, такая и осталась.
– Весело у вас, в общем!
– Ага… Сам себе меня придумал, сам разочаровался, сам обиделся, а я виновата. Просто человек и не думал, что он для меня может быть не на первом месте. Или что он вообще необязательно на первом месте для кого-то. Или что у кого-то свои планы на собственную жизнь.
– И что делать?
– Ты забыла спросить «кто виноват», – Катю этот вопрос развеселил. – Да ничего не делать. Подумать, какой именно мужчина мне нужен и зачем. Мне кажется, я сама в какой-то иллюзии пребываю, вот и притягиваю тех, кому эта иллюзия нравится. А проблема в том, что, если я начинаю думать о том, что мне нужно от мужчины, мои ответы, с точки зрения социума, чистой воды эгоизм и себялюбие.
– С точки зрения социума, вся твоя жизнь – эгоизм и себялюбие, – рассмеялась Света. – Утром рано вставать не надо, на работу ходить не надо, впахивать с 9 до 18 не надо.
– Ну да, money for nothing, как в песне…
Кофе был выпит, десерт съеден, да и пора было идти на встречу с потенциальным покупателем картины. Подруги обнялись на прощание, и Катя направилась к картинной галерее.
Сделка прошла за 5 минут, так как Катины картины нравились очень многим, и получив смс о зачислении денег, она отдала картину и направилась домой, по дороге с интересом наблюдая за жизнью города. Урбанистический пейзаж ее никогда не привлекал, современные здания из стекла и бетона она искренне считала уродливыми, да и сама суета городской жизни была ей чуждой. Навстречу попалось несколько парочек, державшихся за руки, и вопрос о том, какой мужчина ей нужен и зачем, опять всплыл в голове.
Ответ был быстрым и честным. «Я хочу, чтобы он взял на себя финансовое обеспечение и решение всех внешних социальных вопросов, был привлекательным для меня, интересным в разговоре, давал мне столько «моего» времени, сколько мне нужно, и согласился на то, что убирает и готовит домработница».
Фразы типа «так не бывает» Кате в голову не приходили, так как вся ее жизнь за последние несколько лет доказывала, что бывает все, что угодно, при условии, если тебе это действительно нужно и ты в это веришь.
По дороге она зашла в магазин, помня про пустой холодильник, купила продуктов и с удовольствием приготовила обед, одновременно слушая лекции по истории искусства, которые скачала из интернета несколько недель назад. Артем звонил и слал сообщения, но она оставила их без ответа.
Никита пытался сосредоточиться на расчетах по проекту, но то коллеги хлопал дверями, то корпоративный почтовый ящик моргал новыми сообщениями, то его телефон тренькал.
«Как проходит твой день? Я соскучилась! Почему ты не пишешь?», – сообщения сыпались уже полчаса, и в какой-то момент раздражение достигло точки кипения, и он встал с кресла и взял куртку с вешалки.
Начальник отдела, где работал Никита, был молодым и веселым, и считал, что самое важное в работе – это готовый проект, а не количество часов, которое работники проводят в офисе, и поэтому никого не удивляло, что сотрудники, по большому счету, приходили и уходили, когда им вздумается. Новенькие сначала думали, что это так здорово – приходить в офис к 11 часам и лениво прохаживаться по коридорам, но оставшись без оплаты в первый же месяц либо уходили, либо понимали, что то, что тебя никто не контролирует внешне, вовсе не означает, что тебе не надо контролировать себя изнутри. Добиться такого вольного отношения к приходам и уходам сотрудников начальнику далось нелегко, ибо изначально генеральный директор был категорически против, но буквально через пару месяцев стало ясно, что IT отдел имел наивысшие показатели по выполненным заданиям, потому что творческие люди творят, скорее, по вдохновению, чем по часам.
Никита заглянул в соседний кабинет. Илья сосредоточенно стучал по клавишам, но Никита точно знал, что Илья переписывается на форуме, а вовсе не трудится над проектом. Илья был «вечерним» работником, выполнявшим львиную часть работы после того, как большинство его коллег уходило по домам, а в офис приходил с утра, потому что ему было скучно дома.
Взгляды встретились, Никита молча показал глазами на дверь, Илья кивнул, также молча встал и взял куртку с вешалки. Неподалеку была симпатичная кафешка, в которую они частенько ходили по утрам, выпить кофе и обсудить новые проекты без лишних ушей вокруг.
– Ты чего такой взвинченный? – поинтересовался Илья, рассматривая витрину с десертами. Он был известным сладкоежкой, и все девушки за прилавком кафе давно знали, что если Илью не остановить, то он возьмет все десерты сразу, а потом будет жаловаться им, что съел слишком много пирожных.
– Да Алена достала своими смс, – буркнул Никита, разглядывая витрину с сэндвичами. Он, в отличие от своего друга, сладкое не ел, считая, что лучший десерт – это колбаса. – Пишет по 100 раз в день, как будто ей заняться больше нечем! Лучше б работала…
Подошла их очередь, и девушка за прилавком улыбнулась им.
– Что желаете?
– Американо и сэндвич с беконом. Кофе без молока и без сахара, пожалуйста, – без улыбки отозвался Никита.
– Капучино и две «Картошки» – улыбаясь по весь рот ответил Илья, подмигнув девушке.
– Присаживайтесь, я принесу.
Они сели в глубине зала, чтобы быть подальше от людей, но краем глаза Никита заметил двух девушек, сидящих возле окна, одна была смешливая и рыжеволосая, в таком ярком шарфе, что ее бы только слепой не заметил, а вторая, с прямыми темными волосами, показалась ему поэтично-задумчивой, и он даже задержал на ней взгляд чуть дольше, чем требовалось.
– Ну рассказывай про свою Алену, – Илья и так отличался добродушным нравом, а сейчас мысль о сладком делала его еще счастливее.
– Да потому что, – Никита ответил любимой присказкой. – Ну вот вчера сходили в кино, сходили поужинать, все нормально. Спросила про работу, рассказал, спросила, как родные, рассказал. Собственно, ничего нового, каждый день же общаемся. И вот с утра опять – «как дела?», «что нового?», «ты скучаешь?». Бесит уже! Некогда мне скучать, я занят! Иди займись делом, некогда будет строчить мне смс пачками! Это же она еще на работе работает, а что бы было, если бы она дома сидела?
– А сначала она тебя не доставала?
Никита задумался.
– Сначала мне льстило такое внимание, наверное. Что она все время обо мне думает, и я ей так нужен. А потом надоело – должна же у человека быть какая-то своя жизнь, свои увлечения, что ли!
Девушка поставила на стол подносик с их заказом.
Никита отхлебнул кофе.
– Отличный кофе! Как положено, горячий, черный и крепкий! – покосился на кружку Ильи. – Вот этот твой капучино точно, как женщина. Был же просто кофе, в чистом виде. Ну и пейте его в чистом виде! Нет, понапридумывали, молока туда, молочной пены, корицы сверху… Красиво!? А вкуса кофе нет!
– Вот ты разбухтелся, – ответил Илья, поедая свой десерт с таким аппетитом, что на его довольную физиономию оборачивались посетители, сидящие за соседними столиками. – Если она тебя так раздражает – не общайся с ней. Расставаться ты умеешь, да и знакомиться – тоже.
Илья молчал, доедая свой бутерброд.
– Чего ты вообще ждешь от женщины, которая с тобой? Какая она должна быть?
– Хороший вопрос… Помнишь собаку у Макса? Левретку?
– А, такая черная и худая, да? Набор ребер и ноги длинные?
– Ты хотел сказать, изящная и красивая? – Никита знал манеру Ильи выражать мысли прямо. Оба рассмеялись. – Да, вот эта. Знаешь, чем она мне нравится? Она всегда чем-то занята. То спит на кровати, забравшись под плед, то кость грызет, то с игрушкой играет. А стоит Максу позвать ее или к ней подойти – она сразу к нему бежит, на коленях клубочком сворачивается, или просто рядом ложится, или играет с ним, и всегда готова к тому, что он ее погладит. Вот как губка, впитывает в себя любовь. Не вредничает, не убегает… Вот я такую женщину хочу. Пока я занят – она себя сама занимает. А если я хочу выразить любовь к ней – всегда готова ее принять. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Илья, жалея, что не взял третью «Картошку», – но, а если в тот момент, когда ты хочешь выразить любовь, она занята? Тогда как? Она же не собака.
– Да, согласен…. Не знаю, как. Как-то договориться, наверное. Но ты спросил – как я хочу, я ответил. Я же вот готов обеспечивать, и даже платить домработнице, если девушка не хочет убираться или готовить, и было бы круто, если бы она занималась чем-то таким, что поглощает ее внимание… Тогда и соскучиться можно…
Они расплатились и вернулись в офис, к своим проектам, но мысль об идеальной девушке еще долго крутилась в голове у Никиты.
Выбор партнера – и необязательно на всю жизнь – мероприятие довольно осознанное, но забавно, как редко эта осознанность осознается. Мужчина, намеревающийся вести совместный бизнес с кем-то, вряд ли остановит свой выбор на ком-то, кто просто обладает приятной внешностью, однако, в процессе выбора женщины для отношений именно это становится во главу угла. У нее красивые ноги и кудри игриво кружатся в танце? Отлично, она вполне годится на роль жены! Ведь это сейчас она красивая для всех, а как только я на ней женюсь, она будет красивая только для меня, и будет делать только то, что мне нравится! В какой книге мужчины прочитали, что это вообще так в 21-ом веке – женщинам неведомо, но как только женщина говорит, что у нее, вообще-то, есть свои планы на свою жизнь – она уже и не женщина, а монстр.
Возможно, для перехода из парадигмы выбора женщины из соображений ее прикладного использования – например, готовить, наводить чистоту или возиться с младенцем, пока он не начнет хотя бы говорить и, таким образом, станет чуть-чуть интереснее для среднестатистического мужчины – в парадигму выбора равноценного и равноважного партнера для проживания жизни совместно, необходим определенный выбор взросления, и это не всегда напрямую коррелирует с возрастом.
Никита был из того нового поколения компьютерных гениев, которому, для того, чтобы называться «компьютерщиком», стало необязательно носить неопрятную бороду и грязный растянутый свитер. Он заботился о своем внешнем виде, умел подбирать ремень под ботинки, и даже знал модное словечко «снуд», да и в принципе природа одарила его внешностью, которая у девушек его возраста скорее ассоциировалась с пловцами или баскетболистами, чем с компьютерщиками, как таковыми. Эра молодого предпринимательства привела к тому, что 25-летним девушкам уже необязательно было спать с 45-тилетними мужчинами ради их денег, ибо теперь ты и в 30 можешь быть симпатичным неженатым миллионером. При условии честного обмена секса на деньги конфликтов в паре особо не возникало, а вот если внутренние потребности индивидуума в отношениях переходили на другой уровень, то и пара, скорее всего, распадалась.
За последние пару лет девушки Никиты, по большому счету, отличались лишь цветом волос. Возможно, их несчастные в браке матери научили их подходу, при котором девушка ответственна за предоставление своего тела мужчине на кратковременное пользование по требованию, а мужчина ответственен за финансирования поддержания этого тела в привлекательной форме, а может, именно так они представляли свою ценность, как женщин. Соответственно, они и попадали в фокус внимания мужчин, ищущих именно такой тип взаимоотношений, что и было верно для нашего героя. Он и сам не понимал, почему внезапно это перестало его устраивать.
С момента их разговора в кафе прошла пара недель. Никита с Ильей жили в одном районе и иногда ездили с работы и на работу вместе. Никита любил свою мощную маневренную машину, а Илья любил сидеть на пассажирском сиденье и, как он говорил, «пялиться на девчонок». У Ильи отношение к девушкам было простое – для него они были, как десерт – сладкие, вкусные и всегда хочется следующих.
– Как твоя Алена? – спросил Илья, устав разглядывать тротуары.
– Написал, чтобы оставила меня в покое.
– А она что?
– Требует, чтобы оплатил абонемент в спортзал еще на год… Типа «ты обещал».
– Оплатишь?
– Не знаю…… Мне уже все равно, качает она попу или нет… Есть и другие попы.
Илья рассмеялся.
– И правда.
– Ты знаешь, – Никита повернул на узкую улочку, чтобы объехать привычную пробку в центре, я все думаю про ту собаку, как у Макса, помнишь?
– И что с ней?
– Ты же можешь сказать, что она своего хозяина любит?
– О, вообще обожает. Но на то она и собака, правда? Люди и заводят собак, чтобы получать чистую любовь.
– А ты девушку Макса помнишь?
– Да, такая симпатичная пышечка, помню… Она еще вяжет хорошо, я фотки ее вязания в его Инстаграме видел. Он ее, кстати, тоже обожает… Уж не знаю, за что.
– Я вот подумал, он как-то говорил про свою девушку, что у нее столько дел и хобби, что она всегда занята, а если он хочет к ней подойти и обнять, она всегда отвечает взаимностью.
– Ты хочешь сказать, у Макса и собака, и девушка похожи? – Илье эта мысль показалась очень смешной.
– Я хочу сказать, они обе его любят. И не напрягают требованием внимания.
– И ты тоже так хочешь?
– Судя по всему, да… Меня в Алене стало напрягать, что у нее нет лучшего занятия, чем требовать моего внимания.
– Собаку заведи, как у Макса, – Илья все еще веселился.
– Ха-ха, – Никита состроил гримаску. – Скорее, девушку такую надо завести, как у Макса… Где они познакомились, знаешь?
– На какой-то выставке, вроде, – Илья уже опять смотрел по сторонам.
– На выставку я вряд ли пойду, – пробурчал Никита.
– Ты знаешь, – Илья повернулся к другу, – мне кажется, ты все усложняешь. Это всего лишь девушка! Какая разница? Ну надоела эта – будет другая, другая надоест – будет третья! Есть более важные вещи в жизни, знаешь.
– Например?
– Ну как, захватить Вселенную, и все такое, – Илья явно наслаждался своим остроумием.
Никита припарковался возле подъезда.
– Иди домой, захватчик Вселенной.
– Есть, капитан!
Честно сказать, пару – тройку месяцев назад Никита сказал бы тоже самое самому себе. Какая разница? Это всего лишь девушки, ничего серьезного. Но еще раз иметь такие отношения, как с Аленой, он не хотел. Что-то внутри него сопротивлялось.
В субботу Никита решил пойти прогуляться по берегу реки, по набережной возле большого торгового центра. Несмотря на осень, трава все еще была зеленой, и яркие желто-красные листья, разбросанные по ней, придавали ей игривый вид. Он сел на скамеечку, наблюдая за волнами и изгибами мощной реки, за парочками, прогуливающимися по набережной, взявшись за руки, и за собаками, играющими на траве.
Это место было весьма популярным среди горожан, и уже через полчаса свободных лавочек с видом на реку и вовсе не осталось.
– Извините, – раздался приятный женский голос рядом с ним. – Вы позволите присесть на вашу лавочку? Остальные заняты…
Он поднял глаза. Девушка в черном пальто, с прямыми темными волосами показалась ему смутно знакомой. В руках она держала что-то вроде планшета для рисования.
– Да, конечно, присаживайтесь, – немного суетливо ответил Никита. – Лавочка же не моя личная.
Девушка села. Он опасался, что она заведет разговор с ним, но она, казалось, сразу потеряла к нему интерес, внимательно глядя на реку. Потом взяла планшет и стала быстро-быстро чертить карандашом по бумаге, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть на реку еще раз. Никита не мог побороть любопытство и тихонько наблюдал за процессом. Когда девушка закончила чертить и убрала руку, загораживающую картину от Никиты, он, против своей воли, ахнул от восхищения. Река и парк и даже трава на карандашном наброске выглядели так реалистично, что трудно было поверить, что всего несколько минут назад там был всего лишь чистый лист бумаги.
– Вау, – сказал он вслух, – да у вас талант!
– Необязательно, – рассмеялась девушка. – Я просто очень много тренировалась.
В этот момент он узнал ее. Это была та самая девушка из кафе, которая была со своей подругой, в тот день, когда они с Ильей обсуждали Алену.
Повинуясь неожиданному порыву, он протянул ладонь своей собеседнице.
– Никита.
– Катя, – девушка ответила на рукопожатие.
Он помолчал немного, не решаясь продолжить, но желание продолжить было сильнее нерешительности.
– Катя, а хотите кофе?
– Хочу, – улыбнулась темноволосая художница. – Если можно, капучино.
– С корицей? – теперь и Никита улыбнулся, видя веселые искорки в ее глазах.
– С корицей, – кивнула Катя. – Как же без нее.