Два человека
Когда я смотрю на море, то постоянно вижу одну и ту же одинокую фигуру, неподвижно сидящую на берегу. Я подхожу к нему, сажусь рядом, смотрю туда, куда смотрит он. Я знаю его, как и многих из тех, кого здесь на Земле называют ошибками Природы, жертвами невидимой, отрицаемой всеми войны. Природа создает их для того, чтобы уличить Жизнь в бессилии, неестественности ее фундаментальных законов, или… прихоти ради. А Жизнь, в свою очередь, начинает как можно медленнее и изощреннее убивать их на глазах у Природы, чтобы в очередной раз доказать ей свое право на последнее слово.
Такого эффекта обычно хотят добиться либо сторонники публичных казней (убей преступника на глазах у всех, чтобы напугать, чтобы неповадно было), либо те, кто хочет причинить невыносимую боль своим самым заклятым врагам, убивая у них на глазах кого-то из их родных или близких. Этот человек всегда напоминает мне тех, кто стал жертвой не их войны. Войны, о которой он не знал и в которой не участвовал. Войны, которая имеет много обличий. Войны, которая началась не с него и не им закончится. Войны, в которой он – не последняя жертва.
Случилось так, что в одном из городов встретились два человека, которым лучше было бы никогда не встречаться, два человека, одному из которых становилось тесно лишь от одной мысли, что на свете существует второй. Один из них – мой знакомый, рядом с которым я так люблю иногда (когда он это позволяет) сидеть рядом на берегу моря, герой всего рассказанного мною выше. А второй – последнее и самое действенное оружие, которое применяет Жизнь в борьбе с Природой. Оружие, с которым обычно идут в последний бой самые отчаявшиеся. Оружие, которое применяют, чтобы уж наверняка, чтобы уж если ни на жизнь, так насмерть.
У первого из них не было постоянного жилья, и в то же время окружающих охватывало такое чувство, что он был одновременно везде. Красивое, горячее, беспокойное существо! Он был не способен думать о собственном убежище. В нем собрались все мыслимые и немыслимые человеческие недостатки, но все это можно было очень просто простить за один лишь его Дар делать людей живыми и счастливыми. Он смотрел на людей, смотрел на предметы и явления и мог одним лишь словом выразить самое заветное в них, мог одним лишь взмахом руки построить для человека то сокровенное убежище, о котором тот не мог рассказать словами.
А второй… Второй строил дома из камней, удобные и надежные, но… Целыми ночами напролет без отдыха и сна он бродил по комнатам и коридорам, приходя в ярость от мысли, что именно сейчас, в этот момент на улице тот первый собирает вокруг себя толпы народа одним лишь своим голосом, не зная и не желая знать, как у него это выходит. Каменный строитель, стараясь отвоевать внимание людей, буквально затопил город своими домами, но… появлялся тот ненавистный первый, который за несколько секунд на маленьком клочке земли мог занять одним лишь своим взглядом всю Вселенную. Хотел бы второй украсть у него Дар, но красть было нечего. И тогда он просто выгнал беднягу из города, позволив ему жить только на небольшом отрезке мокрого холодного песка, на берегу темного, беспокойного моря.
Бедняга неподвижно сидел на берегу: людская жестокость, которую он не мог понять, сковала его, и он не мог пошевелиться. А второй смотрел на него из окна своего «теплого», «уютного» дома, вот уже несколько часов смотрел, не зная, почему он не может оторвать глаз от этой фигуры. Между ними происходил странный диалог: каждый думал о своем, каждый думал по-разному, но оба думали об одном и том же. Мысли одного были вопросом, а мысли другого – ответом на них. И независимо от того, к чему привел этот диалог, каждый остался на своем месте.
Чтобы не происходило с нами, чтобы мы не совершали, все и всегда остается на своих местах. А в мире всегда остается жить то, что живет в нем и по сегодняшнюю минуту…