История шестая, о шамане и границе миров
Жил у нас в Городе парень один.
Ну то есть не то чтобы в Городе, все больше по окрестным лесам бродил, в Город только за снедью наведывался. Нелюдимый был человек, даже имени его никто не помнил, все Филином отчего-то кликали, а ему, кажется, все равно было, отзывался.
Откуда он пришел, тоже никто не знал. Просто однажды появился в базарный день на площади, да с тех пор так и повелось – пару раз в месяц обязательно придет. Продуктов там купить, аль одежду какую.
Случалось, матери им непослушных детей пугали, уж больно странно выглядел – волосы до пояса, в тугой хвост перевязаны, одежда из шкур разноцветных пошита, ожерелья-бусинки, обереги, из костей точеные, на шее висят, позвякивают, глаза черные, бархатные, а не старые, смотрят весело; одно слово – шаман. Но он не злой был. Матерям, конечно, иногда и подыгрывал – плачет какое-нибудь дите, ногами топает, а тут Филин мимо по своим делам идет, поглядит сурово – и ребенок замолкает, а мать пальчком грозится – не будешь, мол, слушаться, Филину в помощники отдам, в лесу потом капризничать будешь.
Домишко его в лесу стоял. И при всей его нелюдимости, дорожку туда каждый ведал – как случится хворь какая, сразу к Филину идут, рассказывают. А Филин слушает, внимательно, не перебивая, или спросит что-нибудь, если непонятно ему, что с человеком стало, да и вынесет травки какой аль настойки – глядишь, поднялся человек, снова по Городу ходит, людей радует.
Иногда, конечно, находились любопытные. Сидит, бывало, Филин после базару в чайной, жилетку свою меховую сняв, из огромной кружки чай в блюдце наливает да пьет, а к нему наши, городские, подсаживаются, о делах интересуются, разговоры заводят. Все больше молодежь – он ведь и тридцати десятков не разменял, Филин-то.
Ну а он что? Отвечает, что-то себе под нос односложно буркает – ни понять, ни разобрать. Они и отстанут.
Стариков, правда, тоже не привечал. Да они и сами не лезли – не хочет человек разговаривать – его дело.
Один раз дочка хозяйки чайной, Мария, увидела Филина – и пропала. С той поры полюбила она за стойкой стоять, все ждала, когда Филин в Городе появится, да чай придет под вечер пить.
А Филин ее и не замечает. Знай себе чай в блюдце наливает, да пьет, а после в лес уходит.
Уж она и так, и этак, и разговоры заводить пробовала, ничего не помогает. Вроде и на нее глядит шаман, а вроде как и сквозь нее.
Однажды вечером сидела Мария в гостиной да думала, когда это Филин снова в Городе появится. И невеселые у нее мысли были – по всему выходило, что только-только он приходил, с неделю назад, а значит, еще две недели точно не покажется. Грустно стало девушке, и уже собралась она уходить к себе в комнату, как в гостиную зашел Петр, ее брат, молодой человек лет двадцати.
– Что-то ты, сестренка, невеселая в последнее время, – сказал он шутя, – неужто тоскуешь по кому?
Хотела Мария ответить ему в шутливом тоне, да не сумела. И без того грустно было, а тут еще развеселый братец подтрунивает.
Хотя знала она, что он не со зла. Уж больно любил Петр свою младшую сестричку, и спрашивал скорее из-за того, что переживал за нее, а не от желания посмеяться над неизвестным горем.
Не выдержала девушка, да и рассказала все. Как полюбились ей черные колдовские глаза, как с нетерпением ждет она, когда в дверном проеме покажется необычная для Города фигура в меховых одеждах.
И когда в следующий раз пришел Филин в Город и, по своему обыкновению, вечером посетил чайную, Петр подсел к нему за столик и начал расспрашивать.
– Филин, а Филин… Ты же меня не старше, почему ты все время один?
Поднял Филин на него глаза, да и ответил:
-А кто тебе сказал, что я один? Не одинок я, есть у меня подруга. Красивая она у меня, глаза у нее огромные, карие, в таких утонуть можно; руки тонкие, изящные, но сильные – кто в них попадет, обратно уже не вырвется, волосы ее, как шелк, моих в два раза длиннее, цвета ночи, а на фигурку ее не то что человек – зверь лесной любуется. Сделал я ей намедни ожерелье из волчих зубов, бирюзовыми камушками перенизал, уж она радовалась, смеялась звонко. Только вот тебе ее видеть нельзя, Хотя время придет, встретитесь.
Половину не понял Петр, еще половину прослушал, мимо ушей пропустил. Одно только уловил – не одинок шаман, и навряд ли его сестра сможет затмить в его сердце ту, о которой он, нелюдимый и немногословный, такими словами рассказывает.
Обидно ему стало за сестру. Как ей, такой хрупкой, рассказать о том, что она опоздала, что шаман о другой думает?
Думал, думал – да и решил промолчать. Мария – девушка красивая, да и что Филин? В лесу живет, отшельником, среди зверей, такая ли судьба нужна его любимой сестренке? Шкуры дубить да среди елок по снегу за хворостом бегать?
А сам, нет-нет, да и припоминает тот разговор. И не из-за Марии вовсе, нет. Стоит у него перед глазами та девушка, с волосами цвета ночи. Украшает ее шею чудное ожерелье с клыками волка, и звенят на руках тонкие браслеты.
– Совсем я умом повредился, – думает, – сестра по шаману нелюдимому плачет, а я так и вообще, морок полюбил.
Прошла зима, лето наступило, а у Петра из головы все шаманка не идет. До того дошло, что лицо ее видеть стал – будто мелькнет, усмехнется, да и потеряется в толпе.
Филина он возненавидел – как подумает, что тот приходит домой к девушке, о которой он мечтает, так и до зубовного скрежета его пробирает.
И вот однажды, когда Филин, по своему обыкновению, прибыл в Город пополнить запасы, Петр решился хоть одним глазком посмотреть на таинственную девушку, пока шамана дома нет. Собрался он, да и пошел в лес, в избушку.
Не знал он, что его сестра тоже в этот день решила пойти по той же дорожке. Ее расчет был прост – вернется усталый шаман домой, а у него уже хлеб испечен, мясо зажарено, и девушка его на порожке привечает.
"Может, хоть так удастся обратить на себя его внимание", – размышляла девушка, идя лесною тропинкою.
Не нам, конечно, ее судить. Всю жизнь Мария в Городе прожила, в лес только изредка ходила, да и то, на полянку, с подружками, на пикник, или по краешку, за грибами да ягодами. А тут вглубь идти надобно, в чащу, а на ней платье городское, за ветви цепляется, да туфельки модельные, да еще и дорогу она себе только примерно представляла – самой-то ей никогда за снадобьями не приходилось к Филину ходить.
В общем, заблудилась Мария. Может, свернула где не так, а может, Леший озорничал – кто знает. Только смотрит она – лес вокруг густой, страшный, мох густой с веток свисает, будто борода чья-то. То скрипнет что-то, то зашуршит, деревья вековые вокруг, качаются, стонут от ветра.
Начала она на помощь звать, только нет никого вокруг, хоть кричи, хоть не кричи.
И совсем уже девушка отчаялась, как слышит – ветки хрустят.
"Ну слава богу, – думает, – наверное, кто из охотников, сейчас они меня в Город выведут".
Да только прогадала она – не охотник то был, а волк. Заслонил он девушке тропинку, клыки оскалил, рычит.
Мария растерялась, конечно. Назад бежать – ветви да коряги мешают, вперед – тем более мимо зверя не пройти. Крикнула она еще несколько раз "Помогите", а только нет никого.
Волк медленно подходил к девушке, и она уже решила, что тут ей и конец наступит, как внезапно раздался выстрел.
А следом – еще один.
Не так уж сильно Мария сбилась с дороги, и Петр, идущий по тропе, услышал крик девушки. То, что это Мария, он поначалу не понял, просто звал кто-то на помощь, а в лесу ведь мимо просьбы о помощи не проходят. К тому же, он не раз ходил на охоту, и, направляясь к лесному дому, прихватил на всякий случай ружье – в лесу ведь всякое случиться может. Побежал он на голос, и видит – стоит его сестра, а напротив нее – волк, да большой какой!
Раз он стрельнул, второй – все мимо, а перезарядить ружья не успел – развернулся зверь, да как прыгнет на него. Сцепились они, сильно волк Петра подрал, и одержал бы зверь верх, если бы не оказалось у парня с собой охотничьего ножа. Пырнул он волка прямо в сердце; рухнул громадный зверь, тяжестью своей его придавил.
Стоит Мария, глазам своим не верит – откуда-то взялся в лесу брат; потом опомнилась, мертвого волка с тела брата скинула, да только подняться у Петра не получается. Покусал его волк, кровью он истекает.
Села Мария около брата, думает, что делать. А темнеть уже стало, вдвойне страшно становится – сама до города идти не может, дороги не знает, а Петр в забытьи, да и не донесет она его.
Вдруг видит – летит прямо на них гигантский филин. Сел рядом, отряхнулся – и в шамана оборотился. Без лишних слов взвалил на себя полумертвого Петра, и зашагал вперед.
Идет за ним Мария, слово сказать боится. Не думала она, что шаман оборотнем окажется.
Вот принес Филин Петра к своей избушке, обронил только девушке, чтобы стояла снаружи, а сам с телом внутрь пошел.
Села Мария на порожек, ждет.
А Петр тем временем глаза открыл. Смотрит – обстановка вокруг простая, но вокруг чисто, прибрано, шаман у стола стоит, травы какие-то перебирает. А на скамеечке около стены сидит девушка из его грёз, шерсть чешет, на груди у нее бирюзовое ожерелье с клыками переливается.
– Ну что, поглядел на меня, как тебе желалось? – смеется, весело ей.
Услышал Филин ее слова, нахмурился:
-Не твой он пока, оставь его.
-Да я не трону, только поглядеть на себя дам; он сам ко мне на свидание шел, сам меня нашел. А до срока ведь меня видеть никому не положено, ну да этот молодец постарался на славу, так пусть полюбуется.
И вспомнилось тогда Петру, о чем говорил ему Филин в чайной, и понял он, что девушка та – Смерть. На свидание со Смертью он спешил.
Тем временем Филин закончил с травами, напоил Петра настоем и ловко соорудил на ранах повязки. И чем лучше чувствовал себя Петр, тем бледнее становился силуэт красивой девушки у стены, пока совсем не растаял.
Конец ознакомительного фрагмента.