© Георгий Покровский, 2016
Корректор Наталья Дементьева
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сказки на ночь Веронике
Пролог
В одном далёком от времени мире, в Лесу, где почти исчезла магия, и голос Короля был тем, что приводило в трепет и оцепенение, где гвардейцы могли запросто взять под стражу любого несогласного, жила старая травница. Она рассказывала своей внучке сказки каждый вечер перед сном. Открывала затёртую книгу, которую передавали из поколения в поколение в её семье. Сказки были короткие, но правдивые, скорее всего правдивые, ведь кто теперь проверит, что было, а что вымысел? Вот и в этот вечер она надела очки, поставила лампу рядом с креслом и начала рассказ. Маленькая Вероника слушала и смотрела во все глаза. Истории не всегда были об одном и том же, но одна из героинь носила её имя, а ещё там был кот. И их королевство, скрытое в Тёмном лесу. Всё это было там, буквами на страницах. Но не всегда похожее на то, что она привыкла видеть и знать.
– Сегодня будет про Кота? – девочке нравились эти рассказы. Потому что у них тоже жил кот, однажды ночью просто появившийся у камина, мокрый, голодный. С ним точно была связана какая-то история. Но какая именно, могла поведать или дальнейшая жизнь, или книга со сказками.
– Нет, моя милая, сегодня я расскажу тебе про то, как однажды принц Кевин пошёл на прогулку в Лес. – И она, открыв книгу на случайной странице, чуть похрипывая и поскрипывая своим усталым от жизни, но таким отчётливым голосом начала рассказ.
Сказка 32-я
Часть первая
Богов-нейтралов в том мире было несколько, но сколько именно, никто сказать не мог. Одного видели летящим сквозь ледяные брызги, другой прорывал облака, сонно дрейфуя по небосводу. Но у всех у них была особенность – они привязывались к какому-то существу внизу. Кто-то к человеку, кто-то к разумной лисице. Нейтралы не участвовали в созидании мира, но изучали его ежечасно.
И вот в одно прекрасное утро, когда маленький принц Кевин пошёл на прогулку по лесу, он повстречал одного из тех, чьё место в мире было не совсем определено. Почти нейтрал, почти дитя хаоса, но появившийся так давно, что помнил вселенную ещё маленьким младенцем в люльке из сверкающих звёзд.
Часть вторая
Зимний полог укрывал всё вокруг одеялом белесых мягких хлопьев. Пришла пора сна и размышлений у горячего камина.
Кевин любил это время. Долгие прогулки до темноты уводили его всё дальше от дворца, всё глубже в лес за городской стеной.
Мгновение, и очередная ветка дерева лишалась снежной шапки, кристаллы важно опадали к собратьям, миллионами павших воинов уже лежащих у его ног. Так он гулял почти каждый день. И однажды…
…Он услышал стрёкот.
– Стрекоза? Но этого не может быть.
Принц быстро пошёл в сторону, откуда раздавался звук.
Небольшая поляна, на которой возвышалось нечто, напоминающее улей. Очень большой улей.
Что-то подсказывало Кевину, что не стоит идти дальше, но любопытство пересилило. Он двинулся навстречу тайне.
Часть третья
– Всякие короли небесталанно врут. В силу ли своих регалий, памяти крови, но вот так повелось. Королевство без короля, на котором лишь одно платье, да и то для ночных маяний – это было бы как-то не по неписаным правилам. Не по закону слов на том самом ветхом камне, в котором застряла когда-то монета. – Учитель на минуту смолк, чтобы перевести дыхание. Кевин не смел записывать, строго-настрого не смел. Но чутко запоминал и складывал свою картинку в голове, иногда задавал вопросы.
Вот и сейчас, сидя на снегу перед огромным ульем, он спрашивал. В первую очередь себя:
– Глянуть, что там, или вернуться и рассказать учителю? Но если эта штука пропадёт, что потом говорить?
Собравшись с духом, подогреваемый любопытством, он осторожно сунул голову в проём входа. Конечно, ничего не увидел, глаза привыкли к белому отсвету снега вокруг. Едва дыша, мальчик полез в улей, вспоминая о вчерашнем разговоре со старым учителем.
– Знаешь, есть такие вещи на свете, которые понять может не всякий. Вот что такое добро?
– Это когда тепло и тебя любят?
– Да. Но не только. Добро – это ещё и понимание того, что не может быть в человеке одно добро. Всегда есть вторая половина, и она очень ненасытна, когда просыпается. – Тут учитель нарисовал на доске круг, разделив его зигзагом пополам и ещё по небольшому кругу в каждой получившейся половине. – А теперь попробуй представить, что это ты. Твои мысли, воспоминания, решения. Всегда ли они были правильными, нельзя ли было поступить иначе?
Кевин насупился. Он не съел свою утреннюю кашу, и та сейчас была где-то под садовым кустом, если ещё чёрный сторожевой пёс не нашёл. И вспомнил, как вчера на прогулке в город увидел мальчика его лет, который смотрел во все глаза, а потом протянул ему спелую грушу. Потому что Кевин тогда почувствовал голод, а кошель забыл во дворце. Видимо, все эти мысли явственно и проступили на его честном лице.
– Не всегда. Мне нужно кое-что вернуть, – принц поблагодарил учителя и побежал в город, разыскивать того мальца, который поделился с ним завтраком.
– Когда вернёшься, попробуй закрасить части круга так, как сочтёшь нужным, – последние слова учителя уже прорывались сквозь дрёму. Старик уснул, довольно улыбаясь.
Часть четвёртая
Мальчик поднял голову. Внутри улья было светло.
– Странно.
По стенам росли какие-то то ли грибы, то ли это были жуки, от которых исходил мягкий синеватый свет. Холодный, не яркий, но позволяющий оглядеться. И он увидел лестницу вниз.
– Странно. Что за выдуманный мир?
И сделал шаг вперёд, намереваясь спуститься вниз, в ту неизвестность, которая манила ещё там, в другом уже мире поверхности, напрочь заваленной снегом. Спускался Кевин недолго. Ему понадобилось что-то около минуты, и вот новая площадка, ровная, с древесным полом. Всё то же свечение позволяло оглядеться: под ногами лежал картонный кролик, закрыв глаза.
– Спит, наверно, – подумал принц. Но не стал проверять, осторожно обойдя маленькое тельце. И ещё одна лестница, на этот раз из тёмной стали, холодная, покрытая изморозью.
– Странно. Всё так странно. – И он вновь начал спускаться.
Часть пятая
Очередной пролёт. Ноги принца коснулись пола, он перевёл дух.
– Может быть, здесь ответ и завершение?
Он был в освещённой лампами комнате. Что-то неуловимо знакомое витало в воздухе, аромат домашнего тепла, музыка сердцебиения. Что-то, что заставляло его улыбнуться.
– Ты вовремя, почти даже рано, – седой кролик был одет в весьма потёртый фрак, а разбитое пенсне придавало ему несколько неряшливый вид.
– Здравствуйте, я принц Кевин.
– Очень приятно, Кевин. А я Кролик.
– Хм… – мальчик замялся, чувствуя некую несуразность момента.
– Не мнись, садись за стол, чай как раз поспел.
Далее были отчаянные мотивы слёзного чаепития. Больше не хотелось пить чашку за чашкой, не моглось, но делать было предельно нечего. Потому оба пили, иногда перемалвливаясь общими фразами о погоде. Напиток был сдобрен корицей и чистой совестью, потому беседа нисколько их не напрягала. Через три часа наступил момент признания.
– Кевин, ты ведь уже понял, что попал сюда не по своей воле?
– Да, конечно. Что я должен увидеть тут?
Кома – вместо тысячи снов. Он упал после последней фразы, просто упал, уже не помня ничего более. Потом были видения, в которых рождался Зверь, падал сквозь облака звёзд, лежал в снегу, ожидая маленькую девочку, лишённую дома. А потом принц сумбурно шагал сквозь летние травы, словно в чужом теле.
Книга сказок в чертополохе – вот что он нашёл. Сказки в тёртом переплёте из кожи неведомого существа, писанные чёрвонными чернилами на плотных листах.1
Часть шестая
Там был сморщенный старик с потускневшим взглядом.
– Подойди, – проскрежетал он. – Знаешь, кто я?
Кевин отрицательно покачал головой.
– Я Старый король. Можешь называть меня Старик. Когда-то я начал династию правителей, отпрыском которой сейчас стал ты. Так случилось, что мне уже не достаёт сил следить за всем в наших землях. Поэтому я должен поведать тебе свой секрет вечной жизни.
И он начал нашёптывать принцу некие сокровенные тайны, а тот с остекленевшими глазами только и мог, что монотонно кивать, не имея сил не впитывать каждое слово в свою память, обретая такое знание, от которого любой бы повзрослел тотчас. И он повзрослел, расправил плечи, твёрдо встал на ноги. Это был Король Кевин.
Травница закончила рассказ и о чём-то задумалась, да так глубоко, что не заметила, как кот прыгнул ей на колени и уснул. Она закончила рассказ, и не поняла, что он длился не один вечер, а почти всю неделю. Старая женщина, она уже плохо запоминала действительность.
Утро Города
И вырос дом. Исподволь, чаяний не видя. Ушёл к облакам своей жестяной крышей. Распахнувши окна, вдохнул и зажмурился. И вырос ещё, к небу, высоко. Зажмурился от света и качнулся, вставая. Ударившись о небосвод, глухо охнул и потёр макушку. Птица, летевшая по своим делам, попала ему прямо в распахнутое окно, да там и осталась, свив гнездо.
Утро начиналось как в самом Городе, так и на его окраинах, насыщаясь мелкими эпизодами разнообразного быта. Кошки начали забредать в самые тёмные углы, не желая жмуриться от солнечного весеннего света. Псы же наоборот весело повыпрыгивали из-за всех углов, заливаясь лаем и пытаясь всё успеть и вынюхать.
Дома начали расти один за другим, опираясь на городские стены и друг дружку. Один из них, седой и весьма высокопоставленного вида, стряхнув чужую кирпичную кладку с передней стены, достал трубку. Закурил, добавляя к ещё не разошедшемуся утреннему туману синеватый оттенок.
Начало пути
Зверь плыл над головами людей, никем не замеченный. И его это устраивало. Иногда он спал, прямо в полёте, но чаще рассматривал маленькие фигурки внизу, которые сутолошно о чём-то переговаривались. Подслушав несколько разговоров, он стал несколько любопытнее. Например, такие слова, как «любовь», «смерть», «новость» были ему совершенно непонятны. Ведь как что-то может быть важнее жизни? И почему всё когда-то кончается? Да и зачем следить за новостями, когда мир вот он, наполнен воздухом, беспечным полётом. Он пытался осознать эти понятия, занимавшие маленьких существ, ведь те занимали в их жизни так много места.
И тогда он покинул стены города, в котором так безмятежно проводил время с начала времён. Выбрал путь в сторону солнца, в то место, где оно поднималось из-за горизонта. Туда, к началу всех начал он отправился.
Аукцион
Несколько замерев, немного удивился. Это был звук. Тишины. Шуршание и шелестение фона, иногда пронизанное высокочастотным писком от работающих электроприборов, усеявших дом. Тишина ворвалась на несколько минут, разметала своими одеждами беспокойство, вынула затычки из ушей.
Шёл тысячный день от начала отсчёта тысячи дней, и это был момент остановки времени, но очень краткий. Собственно, он закончился с ударом молотка на торгах.
– Тысяча чертей! – возглас из зала, наполненный предвкушением.
– Тысяча чертей раз, тысяча чертей два… – судья сделал глубокий вдох и… – Продано!
Тишина отступила до следующего тысячного дня.
Человек, который выкупил её бестелесую молчаливость, направлялся домой. Любовно поглаживая картон обёртки. По ободку стеклянного бордюра, совершенно не ведая, что зверь всё это время наблюдал за ним, внимательно изучая каждый жест и слово.
Как тебя зовут?
Лист, сорванный весной, покружился пару секунд. И остался лежать в ровной глади воды, заполнявшей небольшую лужу около пляжа. Остатки прибоя.
Её красота на миг осветила пространство мира, потом она надела капюшон, чтобы не смущать созданий, которые собрались в полукруг около её персоны. Чешуя крыльев девушки сверкнула на солнце, потом тоже была скрыта. Плащом.
Океан всколыхнулся. Зверь, решивший искупаться, показался на поверхности воды, и дал себя увидеть.
– Привет.
– Кто ты?
– Я зверь. Небесный, водный, древний.
– Но как тебя зовут?
Пожиратель глубин, кракен, кит… Все эти имена ему не нравились. Ведь он был искателем слов. Одно он нашёл. Второе было «смерть». И его он нашёл, погубив утлое судёнышко рыбаков. Оно слетало с их уст, пока треск лопавшихся досок разрывал их мягкие тела.
– Не знаю.
Рассказ Зверя
Обычное приветствие, представление имени. Потом мы спустились ниже. Это был следующий уровень дозволенного. Пока никто не видел, мы познавали мысли друг друга, отбирая самые интересные.
Поднеся к её губам чашу с заморским напитком, от которого мысли начинали светиться, сказал:
– Выходи за меня.
Прошло три года, прежде чем она ответила. Письмо с ответом было свёрнуто и закупорено в глиняную амфору, которую прибило к берегу небольшого озера рядом с моей лачугой.
Это было взвешенное предложение всего себя, от которого совесть расплылась в улыбке. И столь же взвешенный ответ. Торопиться было некуда, потому что кроме нас в этом краю уже не осталось никого. Давным-давно, ещё на самой заре мироздания.
Наши руки встретились, потом встретились тела. Было больше, чем хорошо, спираль умиротворения скрутилась, спружинила, и взорвалась рассветом. Крики птиц дали понять, что начался новый день…
Зверь задумался, прервав рассказ. Маленькая девочка, которая слушала его историю, свернувшись под тёплым пледом, открыла глаза. Песок пляжа остывал, ей стало зябко.
– Пошли в дом, надо готовить ужин.
– Да, а перед сном я расскажу тебе, чем всё закончилось.
Он поплыл в воздушном потоке, она маленькими шажками двинулась следом.
Большие глаза совы
День совы ознаменовался целым рядом событий. Горожане носились по улицам, передавая друг другу последние вести, шедшие с пограничной черты. Там видели огромного морского зверя, который плыл по небу, метая громы и молнии во всё живое.
– Ты представляешь, он был размером с целый город!
– Нет, он был гораздо больше!
Эмоции каждого были настолько сильны, что ежеминутно добавлялось всё больше подробностей. И вот уже зверь обретал три хвоста, чешую цвета темнейшей ночи, глаза, полные первобытного гнева.
Люди бегали, рассказывая друг другу всяческие небылицы.
А зверь летал над ними, никем не замеченный и думал. Он лишь ненадолго показался людям, но сколько переполоха вызвал. Он думал сейчас, зачем они описывают его не так, как он выглядел. Насупив брови, тряхнув ушами, не мог понять причин, только видел следствия. Издав протяжный вздох, он сбил с ног тройку-другую прохожих внизу хвостом и быстро взлетел. Подальше от суеты и головной боли.
– И это вы называете новостями? – он был разочарован. – Люди…
Он отправился к хижине, где жила Вероника. Надо было успеть рассказать ей сказку перед сном.
Тепло очага
Сколько в ней было солнца в этот дождливый день. Она светилась им сквозь тёмный старенький плащ, плотно облегающий хрупкую девичью фигуру. Всякий, кто оказался бы сейчас рядом, мог бы слышать её негромкую песню. Едва бы он понял смысл слов, они были из почти забытого языка. Она просто повторяла те слова, что когда-то перед сном ей напевала добрая нянька.
Шагая по слякоти, девочка незаметно для себя оказалась перед своей хижиной. Из трубы тонкой струйкой шёл дым непогасшего очага. Значит, ужин ещё тёплый. Она потёрла озябшие руки и сделала шаг за порог. Тепло, много тепла окутало её. Дом всегда хранил его для своей любимой обитательницы.
Скинув мокрую одежду, она завернулась в плед и присела к очагу с чашкой горячего чая в руке. Задумчиво она вспоминала вчерашний день, когда познакомилась с тем непонятным зверем, который рассказал несколько историй из копилки своей памяти.
Сделав глоток крепкого чая, девушка полузакрыла глаза и свернулась на кресле, словно кошка. Сон одолевал, усталость брала своё. Уже через мгновения Вероника видела первый из череды снов. Самый красивый. И самый позабытый из всех. Впрочем, как и всегда.
Зверь тоже посапывал где-то в отдалении. Дождь его не беспокоил. Лишь молнии иногда заставляли слегка вздрагивать, но он не просыпался. День был слишком долгим, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как всполохи и гром.
Зверь хочет спать
Два бургомистра весьма чинного вида шли по вечернему городу.
– Ты знаешь, вместе с теми средствами, которые мы получили от Южного префекта, мы сможем обустроить новый парк.
Мальчонка-газетчик промчался мимо, выкрикивая слоганы сегодняшнего номера. Зверя снова видели, и кому-то даже посчастливилось дотронуться до его плавников.
– Да, а если постараться, то хватит и на мост. Как ты думаешь, сколько запросит гильдия масонов на этот раз?
– Если строить близ тракта, то не так много. Это выгодно как Городу, так и самой гильдии. – Осторожно протерев край зелёного яблока, Грегор с хрустом откусил кусок, потом с интересом стал рассматривать его сердцевину. – К тому же, Зверю нужно место для сна, и чем раньше мы закончим, тем спокойнее станет всем нам.
Окна домов вокруг создавали на улице разноцветные отсветы. В зависимости от сложности витража и кармана владельца оттенки разнились. Это был зажиточный квартал, и свет витых фонарей смешивался с десятками оттенков витражного флёра, создавая некий туман, в котором гуляли припозднившиеся горожане. И упомянутые выше бургомистры.
Спустя неделю был построен сад, мост, даже небольшая скульптура надкушенного яблока, с видимой сердцевиной. И теперь, когда Зверь посещал Город, он мог спокойно спать в большом пруду посреди ансамбля высоких деревьев.
Где Зверь?
Мел заскрипел по ровной поверхности доски.
– Это наша тема сегодня, – пожилой измождённый учитель в сером сюртуке обвёл взглядом немногочисленных слушателей. – Погода и свечи.
Он достал из настенного шкафа свой плащ и шляпу, оделся и вышел.
Часы пробили семь вечера. Класс встал, негромко переговариваясь. Девушки вышли первыми, неся по небольшой бесцветной свече в форме яблока. Они ещё не знали, чем окончится урок, но знали, куда идти. Через мост желаний, к башне с медовым куполом.
Было безоблачно, закат начинал скрадывать синеву небесного свода. Площадь, через которую двигались ученики, была пуста.
– Как ты думаешь, он где-то рядом? – спросила Вероника у подруги Ингрид.
– Хотела тебя спросить о том же.
Они двигались быстро, и вскоре оказались перед высоким старым зданием. Быть может, самой первой постройкой в Городе. Огоньки от зажжённых фитилей осветили юные лица. Им оставалось ждать.
Когда первые капли воска упали на мостовую, из тени проулка появился учитель. Он посмотрел на небо, что-то беззвучно пробормотал, потом достал свои записи. Делая пометки угольным стилусом, он не обращал ни на кого внимания.
– Итак, – его тетрадь захлопнулась. – К чему мы пришли?
Молчание и любопытные взгляды.
– Погода и свечи никак не взаимосвязаны. – Он тихо чихнул и поёжился. – Но дома вы должны написать сочинения с похожими примерами. Доброго вечера.
Поклонившись, он быстро ушёл.
С башни раздались скрежет и гулкие удары. Восемь часов. Время просыпаться золотистым совам, которые облюбовали башню, отчего она и получила своё название.
Вероника шла домой одна. Она уже давно не видела Зверя. С тех самых пор, как он отправился искать очередные три ответа на самые интересные для человека вопросы.
Эмиссар
Суховей мёл песок у склона невысокой гряды холмов. Задумчиво, не торопясь, поигрывая перекати-полем – единственной своей забавой в здешних краях. Одинокий путник двигался в южном направлении, лицо его был скрыто белой материей, лишь глаза пытливо всматривались в горизонт. Это был эмиссар, и он нёс в своей походной сумке Слово о деяниях прошлого. И когда Зверь поравнялся с ним, любопытно заглядывая в глаза, тот не испугался. Он уже видел подобных существ на страницах старых рукописей.
Их беседа была долгой, но торопиться было некуда, и оба увидели что-то новое в заходящем свете дня, сотканное из нити с веретена сказанных слов. Эмиссар объяснил, что есть весы времени, чаши которых всегда наклоняется то в одну, то в другую сторону. Рассказал о далёком и близком, миражах пустынь. О песке, что слетает с руки странников, когда они теряют путь домой. Зверь внимал и размышлял.
Утром он умчался назад, чуть задевая плавниками кроны деревьев. Тоска по Городу и Веронике делали его полёт подобным выпущенной стреле. Он почти сбился с пути, когда следовал сюда, но найдя ответы, точно знал, что теперь не заблудится.
Тем временем Вероника пила чай в своём доме, в Городе. Занятия по эмпирическому взаимодействию закончились час назад – учитель отпустил их раньше. Они измеряли протяжённость городских стен в шагах, разбившись на группы. Поэтому девушка полулежала почти без сил и слушала любимую музыку. Подаренная Зверем виниловая пластинка была сделана далеко отсюда, на востоке. Но это было не важно. Музыка лилась, усыпляя её мысли, успокаивая. И она не заметила, как погрузилась в крепкий сон. Ей приснились воды далёкого моря, о котором она только слышала. И они омывали её тело теплом и негой.
Здесь был Грэг
В тишине рождаются мысли.
На деревянных перилах причала были тут и там вырезаны короткие фразы. Как-то: «Здесь был Грэг», «Самое-пресамое море далеко отсюда», «Закрой глаза и прислушайся». Словом, кто во что горазд. Юноша без интереса прочитал несколько, пока шёл вдоль набережной. Некоторые были оставлены им самим, другие он видел сотни раз, гуляя вечерами около воды. Ничего не менялось вот уже третий месяц, и он начинал сомневаться, что его письмо дошло до столичного адмиралтейства. Пнув подвернувшийся камень в воду, он остановился. Круги быстро исчезли, на водной поверхности снова рябило едва уловимое движение от лёгкого ветра. Присмотревшись повнимательней, он увидел несколько ржавых монет у самого берега. Улыбнулся, что-то вспоминая и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Ждать хуже всего, а он ждал уже долго. Надо было придумать себе занятие, и потому он каждый вечер выходил сюда и думал. Потому что в тишине это делать легче. И не замечал парящего в небе Зверя, который с любопытством следил за всеми, кто проходил внизу.
В этот самый момент в Городе далеко отсюда шёл дождь. Вероника резала овощи, кипятила воду в небольшом горшочке. Было время завтрака. Занятия отменили, и она решила почитать что-нибудь из любимых книг, ровно выстроенных на трёх полках массивного стенного шкафа. Выбор пал на «Описание редких свойств металлов» – фолиант руки неизвестного автора. Произведение несколько занудное, но полное комментариев на полях, оставленных многими поколениями студентов. От души посмеявшись над несколькими забавными историями, она закрыла книгу и надела плащ. Её путь лежал за стены Города. К тому месту, где она родилась и выросла.
Старый дом
Она лежала под покрывалом и тихо дремала. Чуткий сон под стук ударяющих в стекло окна капель. С самого утра дождь. Всю неделю ненастье. Весна изливала скорбь всеми доступными ей способами.
Очаг, потрескиванье поленьев. Силясь встать, она качнулась в сладком потягивании. Сонно хлопая длинными ресницами, подошла к огню и подкинула ещё. Немного обдало жаром. Спокойствие обстановки.
Тёмное домотканное платье, старые башмаки. Она надела их, скинув городскую одежду, и вспомнила, сколько дорог прошла, прежде чем они встретились со Зверем. Это было уже детство. Черта была сделана, когда она ступила за Городские стены.
В ящиках бюро хранились старые письма. Вероника взяла их все, перевязала лентой. Именно в них хранилась её память, отзвуки прошлых лет. И несколько важных ответов.
Вечер подступил, сменился утром. Она вышла из хижины, заперла дверь на медный замок, окинула взглядом стены в последний раз и отправилась к тракту. Собирая по дороге цветы и мурлыкая любимую мелодию из старой доброй песни. Через два дня начинался экзамен по теологии, и надо было взять несколько книг у библиотекаря. Она не беспокоилась. Все ответы уже были в сумке. Просто шла с полузакрытыми глазами и представляла всю широчайшую бесконечность морского дна далёкого моря.
Всего в паре дней пути отсюда Зверь понуро глядел в потолок. Его неожиданное заточение никак не укладывалось в рамки реальности. Он не понимал, как это произошло, но и выбраться тоже не мог. Оставалось лишь глядеть в потолок и думать.
Базарный день
И всякого рода существа тут были. Диковинные, страшные, большие, гремящие ворохом шипов и пластин. Или же просто равнодушно жующих жвачку. День большого базара в Городе проходил, как это водится, с большим размахом. На улицы высыпали все, от мала, до велика. Центральная же площадь была разбита на сектора, иначе бы люди просто не уместились. Несколько дополнительных площадок для особо крупных существ были вынесены за пределы городской черты, дабы и ими можно было полюбоваться, а при желании и наличии звонкой монеты – приобрести.
– Стооой! – стражник скинул свой шлем и улыбался от уха до уха. – Тебе туда, – ткнув пальцем в сторону ограждений, он направил очередной караван к специально подготовленной площадке.
Вероника спешила. Ей надо было успеть зарисовать как можно больше представителей заморской фауны, а потом принести в библиотеку. Иначе экзамен по бестиариям было не сдать. Она бежала от одного существа к другому, спешно набрасывая куском угля их очертания. На всё про всё у неё было три дня, и она хотела успеть оформить альбом как можно тщательнее.
Зверь помогал, как мог. Он направлял её движение сквозь людские потоки, а иногда и вовсе хватал её и переносил в нужную точку. Делать это часто он не мог, потом бы шуму было и разбирательств с обоими бургомистрами, но выхода не было. Время сейчас было важнее.
Гимн Города
Прикоснувшись плавником к её губам, Зверь понял, что такое чистый чувственный смех. Вероника спала, но он мог видеть, что ей снится. Такой вот дар.
В Городе шёл дождь этим утром. Снова, словно вернулась осень. Но погода не могла изменить течение дел, которыми занимались в магистрате. Там туда-сюда неслись люди с ворохами документов, сталкиваясь, крича, суетясь. Ещё бы, ведь в законопроекты было внесено столько поправок, а срок рассмотрения был так мал. Один из бургомистров решил, что старые законы уже обросли бородой, и их надо немножко осовременить. Что и делалось именно сейчас, внося неразбериху в честный монотонный быт тружеников магистрата.
– Хаос какой-то! Кто же так делает? – Подобные разговоры тут и там возникали среди участников. Кабинет высокопоставленных горожан был переполнен. В связи с предстоящими выборами бургомистров пришли все, кто имел на это право.
Вероника проснулась. Ей снилось что-то очень хорошее, и она продолжала улыбаться. Сегодня у неё был концерт в большом зале ратуши. Неожиданное приглашение пришло пару дней назад, и отказываться не было причин. Поэтому она пошла на крышу дома, чтобы немного порепетировать перед выступлением.
Уже вечером, стоя среди таких же юных музыкантов, ей предстояло играть гимн Города. Старую мелодию, которую сочинил неизвестный ныне композитор. Просто музыку, лишённую оттенка влияния человека. Говорят, он услышал её в неком каньоне, где до него никто не бывал. В своих странствиях он очутился там и уснул. Услышав во сне эту музыку. Шёпот каменных стен.
Король слышит
Власть, территории, ресурсы. Вот ради чего была развязана война на северных островах. Давние торговые пути исчезли, пересохли потоки серебра и товаров.
Тронный зал был залит лучами восходящего солнца. Мягкий свет проникал сквозь витражи, преломлялся в причудливых мотивах. Несколько слуг собирали столы после ночного пиршества. Король дремал на троне и видел сон. Детство. Поле. Бег до потери дыхания. Река, купание, скромные девицы из соседнего села. Детство закончилось в пятнадцать. Когда за ним пришли люди в богатых одеждах и увезли в замок. Тогда он впервые увидел этот тронный зал, узнал, кто он по праву рождения. Война уже тогда надвигалась чёрной тучей. Это было неизбежно. Слишком старыми были обиды, слишком долго процветание обогащало земли обоих народов. Струна лопнула, когда появились корабли с востока. Островитяне-горцы не пришли на помощь. Никто не знал, что они сами подверглись внезапному вторжению чёрных мореходов. Те были подобны саранче, и столь же прожорливы.
Король не знал, никто не знал. Но надо было защищать трон, который давал так много власти, что молодой человек потерял голову. И когда чужаки ушли обратно в туман, королевские войска двинулись к островам. Камелот охватило пламя гнева.
Власть, новые земли, олово, леса, рабы. Королевство обогатилось и укрепило положение на мировой арене. С юга приплыли гонцы от нескольких крупных феодалов – они предлагали военный союз. Новые пути открывались мореходам.
Король слышал, как за окном пели птицы. Голова сильно болела. Не помогало разбавленное вино. И сон не шёл. Король печально вздохнул, встал с трона. Он начинал пугаться собственных мыслей, но ещё больше – показать их приближённым. Никто не должен был знать, что сегодня ночью он отправится в плаванье к своему дому. На северные острова.
Нить ответа
Скользкое марево весеннего снега. Он выпал внезапно, отчаянно. Словно последний вздох давно ушедшей зимы. Вероника гуляла по крышам домов, осторожно делая каждый шаг. Надо было добраться до башни, где уже должны были собраться остальные ребята.
Ночь перед полной луной они всегда проводили тут. Традиция поколений юных горожан, пережившая многовековую историю. Это была та самая башня с медовым куполом, где учитель любил собирать их. Сколько перочиных ножей тут было сломано, сколько признаний сделано – никто не скажет. Эпохальное место для всех, кто ещё не вошёл в зрелый возраст, но уже на его границе.
Вероника сделала последний шаг. Она была на месте, остальные уже собрались. Последним подошёл, как обычно, учитель. Он нёс несколько книг, которые сразу раздал своим студентам.
– Это новое задание. Когда вы вернётесь домой, откройте книги. Тот из вас, кто запишет на последней странице своё мнение о содержании, экзамен не сдаст. Тот же, кто оставит страницу не тронутой чернилами, получит балл. Выбор за вами. – Он развернулся и ушёл.
Все переглянулись. Как всегда, задание было странным, и не таким однозначным, как могло показаться. Часть ребят сразу договорились ничего не писать. Это были дети купцов, и они всегда держались особняком.
Вероника сразу поняла, что она не получит балл, потому что уже погрузилась в чтение первых страниц. Что-то обдумав, она быстро закрыла книгу и помчалась домой, вписывать последние строки. На пятой странице книги была прикреплена нить, и всего несколько слов. Именно этой нитью и надо было сделать ответ, вышив рисунок ответа с помощью портняжной иглы. А вопрос ей должен был задать тот, кто был самым близким.
Зверь сонно плыл над Городом. Шуршал плавниками и негромко сопел, пытаясь уснуть. В этом состоянии его и нашла Вероника.
– Проснись! И спроси меня, – она не дала Зверю опомнится и первый же его вопрос лёг на последнюю страницу книги, придав ей смысл.
Кофе
Приготовление напитка было особой церемонией. Сперва надо было смолоть зёрна так, чтобы они напоминали песок, но не пыль. Тонкая грань, которую можно было только почувствовать. Небольшой механический жернов заскрипел, поднатужился, выдал порцию ароматной сыпучей смеси. Несколько особых специй, щепоть того, сего. Маленькая женская рука очень ловко управилась и с небольшим сосудом, когда вода вместе с бурой пеной почти начала вскипать. Всё было готово быстро, и теперь настал миг первого глотка.
– Эээй, проснись! – Вероника сварила порцию кофе ровно на две чашки. И пусть Зверю она была почти незаметна, но они делились всем поровну.
Это ощущение… Восторг от вкуса, который описать практически невозможно. Зверь за долю мгновения втянул в себя весь кофе, глаза его расширились. Он охнул от наслаждения, стремглав кинулся чертить круги над Городом, даже запел. Негромко, в его понимании. Горожане в эти минуты задирали головы, разевали рты, снимали шляпы. На какое-то время заседание магистрата было приостановлено. И даже глухая ватага фонарщиков замедлилась в ежевечернем ритуале смены масла, наблюдая полёт необычного создания над шпилями зданий.
Вероника же от удовольствия закатила глаза и откинулась на спину. Ей было хорошо. Бодрость растекалась по всему телу, одевала в фантастически томную негу, и уже она неслась куда-то, выпрыгнув из окна на крышу. Куда-то в ночь и Городскую тайну, которая всегда была такой разной.
Приключение ждало её впереди, но каким оно будет, расскажет уже совсем другая история.
Протест
– Протест, которым ты дышишь – что это? Почва под ногами, чувство осознания себя среди миллионов других деталей из плоти, крови и мнений. Смиренность к тому, что подавляет, или же делает пребывание в сознательном мире комфортным – противовес.
Несколько слов, сказанных умным человеком, могут кардинально изменить оценочное восприятие происходящего вокруг. Некоторые факты, которые не замечались ранее, но в силу тех или иных причин вдруг оказались перед глазами могут заставить подумать. Именно эта черта отличает нас от более примитивных организмов – способность думать. Отказавшись от этой черты, мы приравниваем себя к тем, с кого стригут шерсть. Одомашненные, ничего не желающие помимо каждодневных примитивных потребностей создания. В то же время не осознающие, что они таковы. С их точки зрения всё хорошо, спокойно. В их доме тепло. Дуалистичность оценки и разность углов зрений – данности, от которых не скрыться.
Демонтаж основы дома ведет к его падению. Демонтаж части ветхой стены открывает возможность дополнить строение новыми единицами площади и декора. Азы любого строительства, вполне понятные архитектору. Но когда этим занимается садовник, то получается красивый, но совершенно неуютный для проживания дом…
Выступление одного из представителей завершилось. В зале обсуждений повисла тишина, в которой было слышно любой шорох.
Зверь дремал над головами заседавших, облюбовав для этого широкую и добротную крышу. Через воздухоотводы ему отчётливо было слышно каждое слово, но он не придавал им значения. Точно такие же по смыслу уже слышал далеко отсюда, давно отсюда. Ещё в ту пору, когда был раза в два меньше.
Клятва
Резчик выбивал слово за словом. Форум, большой камень, множество праздных зевак. Полуденное солнце нещадно палило, но прерывать работу было нельзя. Он почти закончил работу над барельефом, надпись под которым и должна была стать венцом творения. Они были взяты из старой книги мудрости, которую он знал наизусть.
Древность, вошедшая в сегодняшний день. Актуальность и новизна, которые не слетели по прошествии веков. Он не хотел, чтобы слова были забыты. Мастер увековечивал мастера.
«Шелкопряд не знает, когда умрёт. Но он знает, что должен делать. Любое малое создание знает, что делать. Мы – люди, рожденные в Городе, знаем о том, что рано или поздно уйдём из мира, но не всегда знаем, что делать. Вне своих одежд мы одинаковы, внутри своих снов мы равны. Никто не может отнять того, что мы получили с первым криком при рождении». Клятва, которую произносил каждый бургомистр уже на протяжении десятков лет. Клятва, которую говорил каждый цеховой мастер, беря на себя бремя ответственности за подчинённых ему людей. Клятва, которую давал каждый студент, переступая впервые порог университета.
Конец ознакомительного фрагмента.