Первая осень
Всю прошедшую осень, зиму и весну Кристина и Гоша занимались тем, что помогали разным людям.
– Зима – не самое лучшее время для того, чтобы путешествовать, – говорила Кристина, когда они разводили костер в центре сквера в начале октября, – но не всегда все происходит в удачное время.
Постепенно темнело, все жильцы были дома, а кроме них никто, кроме собак, по скверу не ходил. Да и собаки куда-то делись.
Кристина подтащила поваленный ствол к кострищу и уселась на него, достав из кармана пакет, в котором были бутерброды с сыром.
– Наконец-то стал нормально питаться, – сказала за два часа до этого момента мама, следившая за тем, как ее сын их делает. Слова больше предназначались Жене Механика, в то время сидевшей у них в гостях. Она, с осени, с мамой часто обменивалась солью, вениками, иглами для шитья и прочим хламом, подолгу задерживаясь на их кухне, общения ради.
– Мои тоже не хотят есть, – вздохнула в ответ Жена Механика, – Возраст такой. Противоречивый.
– Совсем бледный стал. Тут все-таки солнца в квартире меньше.
– И как ты с ним одна?
Со позиции Гоши, разговор выглядел совершенно бессмысленным. Он просто взял бутерброды и понес к себе, где уже был заготовлен пакет. Говорить маме о том, что вся еда отправляется Кристине, у которой почти никогда не водилось денег, не стоило. Что же до того, что Гоша ненормально питался – стоило отметить, худобой он никогда не отличался.
Гоша и Кристина молча смотрели в костер, сидя рядом.
– А где собаки? – наконец спросил он, сформулировав вопрос. Кристина в ответ только пожала плечами. На Гошиной памяти она никогда не контактировала с четвероногими. Даже кошка мусорного гоблина, и та ни разу не поднималась на чердак.
До того Гоша ни разу не смотрел в костер. Мама не водила его в походы, а разводить костры во дворах новостроек, где они жили раньше, если и не запрещено, то было настолько нелепым, непохожим на разведение костра занятием, что об этом и думать странно.
Пламя плясало, вырисовывая светящиеся узоры в воздухе, изгибаясь от ветра в своем стихийном танце, своей магией распространяя вокруг тепло, служа ориентиром для всех потерянных, пусть даже и в сквере на краю города и промзоны. Об этом думал Гоша, чувствуя себя причастным к происходящему таинству.
Так и было.
Он не удивился, когда услышал шорох шагов по осенним листьям. Гоша поднял глаза и увидел, как к костру, с его стороны, вышла девочка восьми лет. Очень худая, с огромными голодными глазами на грязном лице с веснушками, одетая в тонкое летнее платье в цветочек.
Кристина привстала и, сощурившись, смотрела на нее, замерев, словно боялась вспугнуть.
– Ничего себе, – пробормотала она, осторожно протянув руки к девочке. Та остановилась в четырех шагах от Кристины совсем рядом с мальчиком, глядя то на костер, то на нее, то на Гошу.
– Эй, – тихо сказала подруга мальчика, – тебе здесь ничего не угрожает. Ты заблудилась, устала и проголодалась. Поэтому я тебя тут и жду.
Но вид у девочки был испуганный, а когда Кристина выпрямилась и сделала шаг к ней, отступила назад.
– Не бойся, – только девочка все равно боялась.
Гоша чувствовал исходящий от девочки холод и, сам не понимая зачем это делает, тоже протянул к ней руку и коснулся пальцами ее пальцев. Девочка посмотрела на Гошу так, словно на старшего брата, которого попросила о помощи.
Кристина удивленно подняла брови.
А Гоша стянул с себя куртку на искусственном меху, что недавно купила ему мама на какой-то из распродаж и надел девочке на плечи, а потом обнял.
– Ничего себе, – повторила Кристина.
Спустя минуту они уже сидели у костра. Девочка ела бутерброд, а Гоша наливал ей теплый чай из пластиковой бутылки, стоящей у самого костра.
Кристина удивленно смотрела на происходящее.
Девочка не сказала ни слова. Она съела два бутерброда с таким аппетитом, словно ничего вкуснее не существовало, выпила полбутылки чая, а потом закрыла глаза, уткнулась носом в плечо Гоше и задремала. Все произошло так быстро и естественно, словно так всегда и должно было происходить.
– Тсс… – сказала Кристина, наблюдавшая за этим, – сейчас… еще немного и пойдем. Слушай.
Гоша прислушался. Ветер шумел в деревьях. За пределами круга света, шелестело что-то странное. Время от времени редкий лист пролетал над ним и улетал назад, в темноту. Пламя извивалось, отбрасывая причудливые тени на окружающее. От ощущения присутствия пощипывало кожу на затылке, словно кто-то касался волос или дышал ледяным дыханием ему в шею. Гоша не оборачивался, но чувствовал, что оно, чем бы оно ни было, есть и ждет, чтобы он обернулся. Тогда-то оно станет реальным и сможет войти в круг света.
Кристина склонилась над ветками, лежащими у ее ног и, собрав их в охапку, бросила все что было в костер. Через секунду поднялся ветер, взметнув пламя вверх, обдав горячим воздухом и осветив мир так, что Гоша перестал что-либо видеть, кроме яркого пятна. Лицо пекло.
А когда, наконец, зрение вернулось, то вместе с ним пришло и осознание: то, что находилось позади него – ушло.
Они вдвоем допили чай. Кристина засунула пустую бутылку в огромный карман полупальто-полукофты, в которой была, подняла спящую девочку на руки и понесла домой, оставив костер догорать.
Гоша последовал за ней.
Так они дошли до двора. Молча вошли в подъезд. Поднялись на второй этаж. Никто их не остановил.
– Спасибо, – сказала, наконец Кристина, – вот почему Тощий Бок и выбрал тебя. По другому и быть не могло.
И пошла дальше наверх, к чердаку, больше ничего не объяснив.
– Уже десятый час, – сообщила мама, когда Гоша войдя в квартиру, заглянул в ее комнату, – где пропадал?
Но, не получив ответа, лишь сказала, чтобы он не задерживался, поцеловала в лоб, не обратив внимания на запах костра, и сообщила, что ему пора спать.
На следующий день Гоша заболел и пролежал дома целых три недели. Это было даже хорошо, причем не столько оттого, что он не видел своих одноклассников столько времени – мама обнаружила пропажу куртки только утром, но не стала сильно ругать больного сына.
Он видел из окна, как Старшая По Дому Уборщица возмущалась, когда обнаружила следующим утром кострище «в двух шагах от нашего дома».
– Нас чуть было не спалили бомжи, – говорила она Жене Механика, вышедшей по своим делам на улицу.
– Куда смотрит Дворник, – эхом откликнулась та, а после рассказывала об этом маме Гоши.
Дворник был изловлен и приговорен лазить по всем кустам сквера в поисках бомжей. Никого, естественно, не нашел, только поднял панику среди собак. Дело закончилось тем, что он взял лопату и забросал кострище землей, чтобы Старшей По Дому оно не резало взгляд.
– Это вообще не моя территория, – ворчал он мусорному гоблину, – и уж точно не ее.
Карл понимающе кивал.