«Арабская весна» и Россия
«Арабская весна» оказалась богатой на варианты своего развития. От вполне мирных косметических реформ, как в Марокко, до свирепой войны, – практически, на выживание – как в Ливии, Йемене или Сирии. Несмотря на совершенную непохожесть и разные внутренние причины каждого из конфликтов, есть несколько общих параметров, которые позволяют сделать несколько пока весьма осторожных выводов. Причем в практической плоскости.
Вывод первый. Спорный, но, во всяком случае, имеющий право на существование. Мы воочию наблюдаем третью за последнее столетие исламскую революцию, итогом которой, как и в первых двух, станет выбор, который в конце концов сделает исламская цивилизация, и по пути которого она пойдет до следующих революционных событий.
Предыдущие две революции произошли после каждой из Мировых войн. Первая началась с момента распада Османской империи и образования подмандатных территорий, управляемых Англией и Францией. Современные арабские государства зародились именно в этот период.
Вторая революция произошла по итогам Второй мировой и завершилась развалом колониальной системы, а также образованием пусть и прото-, но государств со своими целями и задачами. Череда переворотов, локальных войн была, по-видимому, неизбежной, как все детские болезни.
Первоначально одним из наиболее ведущих проектов явился панарабский объединительный проект, который, в сущности, базировался на единственной видимой цели – противостоянии с Израилем и решении палестинской проблемы. Однако арабы так и не сумели воплотить свои полуинстинктивные и во многом рефлексивные чаяния, оставшись раздробленными. Рухнул баасистский проект объединения Сирии, Йемена и Ирака, очень недолго просуществовала ОАЭ Сирии и Египта, все панарабские проекты Каддафи оказались нежизнеспособными, после чего он переориентировался на панафриканское направление.
Тем не менее, опыт, полученный при попытках реализации этих проектов, не пропал даром. По сути, все они носили модернизационный характер, так как основная задача – ликвидация Израиля – могла быть решена только на этом пути.
По часовой стрелке сверху слева: протестующие собираются на площади Тахрир в Каире (в Египте); демонстранты маршируют по центральной улице Туниса (в Тунисе); политические диссиденты в Сане (в Йемене) требуют отставки президента; тысячи демонстрантов в Карране (в Бахрейне); сотни тысяч в Дамаске (в Сирии); демонстранты в Аль-Байде (в Ливии)
Естественно, что не только Израиль стал стимулом для развития – между странами немедленно возникла довольно острая конкуренция за лидерство своего проекта развития, который в итоге и должен был стать матрицей новой панарабской идеи. Социалистические проекты Сирии, насеровского Египта, ливийской Джамахирии вполне успешно конкурировали с модернизационным прозападным проектом шахского Ирана, с подчеркнуто националистическим проектом Ирака. Особняком стоял индустриальный проект Пакистана, который не был готов к борьбе за лидерство в исламском мире в связи со своим тяжелейшим конфликтом с Индией, но как раз Пакистан вполне мог стать и во многом стал примером благодаря своей успешной индустриализации под весьма жестким руководством армии. О кемалистской Турции и говорить не приходится – она стартовала раньше всех и достигла очень впечатляющих успехов.
Последствия протестов (весна 2012 г.)
Объединяли все эти проекты их подчеркнутый технократизм и секулярность. Жесткое отношение к исламу во власти было характерно для всех лидеров всех рвущихся в светлое индустриальное будущее стран. Нет, он не запрещался, однако путь во власть ему был закрыт.
Проблема в том, что ислам и есть власть. Разделить религиозную составляющую и властную идеологию ислама невозможно. Сам Пророк, помимо того, что являлся одним из величайших религиозных деятелей, был выдающимся политиком, который сумел запустить объединительные процессы на гигантских территориях и стал фактически у истоков возникновения и самоосознания себя одной из мировых цивилизаций. Если христианство стало госрелигией Древнего Рима исходя из прагматичных и рациональных соображений римских кесарей, то Халифат, наоборот, – сумел стать самим собой только благодаря исламу. По сути, если отвлечься от разногласий религиозного толка, то основные ветви ислама – суннизм и шиизм – в своей основе различаются именно по вопросу о власти. Для суннитов верховная власть олицетворяется монархом, который одновременно является первосвященником, шииты же отдают главенство во всех вопросах имамам, которые могут указывать светской (условно светской) власти. Это, конечно, упрощенно, но суть в том, что религия и власть – для исламской цивилизации неразделимы. Есть лишь разное прочтение этой догмы.
Пойдя на радикальное изменение этой догмы, исламские страны фактически повторили то, что сделала западная цивилизация, когда провозгласила «Богатство угодно Богу», исключив алчность из числа смертных грехов (формально перечень остался прежним, но кого теперь это уже интересует). Была изменена базовая этика существования Запада. Именно это позволило Западу совершить невероятный рывок вперед и опередить другие цивилизации. Надолго ли – непонятно, но пока это так.
Массовые демонстрации в Тегеране (Иран)(1979 г.)
Исламская же цивилизация попыталась избавиться от своей глубинной сути – сплава религии и власти – в надежде найти на этом пути новый вектор развития. И, в общем-то, стоит признать, что во многом ей это удалось. Впечатляющие успехи Турции, Египта, Ирана, фантастический по своему замыслу проект Джамахирии, создание сбалансированного общества в Сирии, основанного на кооперации общественных и конфессиональных групп – все это выглядело особенно значимым на фоне архаичных и раздираемых внутренними династическими склоками аравийских монархий, погрязших в седой древности и средневековом консерватизме.
Захват посольства США в Тегеране 4 ноября 1979 года
Тем большим шоком (а точнее – совершенным недоумением) стала революция 1979 года в Иране. Да, конечно, там был целый букет самых разных сопутствующих и противодействующих обстоятельств – от попыток Запада использовать оппозиционных религиозных лидеров до попыток религиозных лидеров использовать Запад, были сугубо внутренние противоречия самой иранской элиты, была попытка маргинальных и лишенных каких бы то шансов общественных групп прорваться во власть на фоне так называемых оборванных социальных лифтов для значительного числа населения страны.
Возвращение аятоллы Хомейни в Иран после 14 лет изгнания, одно из ключевых событий Исламской революции 1979 года)(1 февраля 1979 г.)
Первоначальный приход к власти сугубо светских политиков, которых поддерживали вернувшиеся из эмиграции – как внешней, так и внутренней – имамы, вполне укладывался в логику происходящего. Однако аятоллы показали себя политиками высшей квалификации – и крайне споро взяли власть в свои руки, разрушив все остальные внешние и внутренние проекты, касающиеся будущего Ирана.
В чем-то повторилась история большевиков, которых пытались использовать все: и германский, и российский Генеральные штабы, на них имели виды евро-социалисты, изобильно паслись вблизи еврейские эмиссары. Но в итоге Ленин, а затем и Сталин закрыли наглухо любые возможности внешнего и внутреннего влияния, выйдя со своим – уникальным – проектом развития России, отстояв его в двух войнах и совершив рывок в развитии, опираясь не на зарекомендовавший себя западный путь, а на свой собственный.
Вероятно, именно эта способность к формулированию принципиально иных путей развития и вызвала смертельную ненависть Запада к Советской России и СССР. Точно так же, как вызывает совершенно необъяснимую ненависть на уровне инстинктов иранский путь – как у аравийских монархов, так и у Запада.
Тема – арабская. Язык – английский. Плакат – американский.
Однако шиитский Иран сам по себе не мог считаться предвестником бури. Противоречия между шиитами и суннитами, совершенно неразрешимые даже в перспективе, заставляли относиться к Ирану, как к некому уникуму, опыт которого никогда не может быть использован странами с традиционно суннитским населением. Однако Иран решил две проблемы, которые оказались неразрешимыми для всего остального исламского мира – он сумел сочетать социальную справедливость с динамичным экономическим развитием, при этом не повторив печальный опыт как Ливии, так и аравийских монархий, чье население оказалось попросту развращено социальными благами, получаемыми фактически незаслуженно.
Опять же, понятно, что раем Иран не стал – трудно им стать после революции, войны, тридцатилетней блокады плюс после вполне объяснимой послереволюционной «усушки» среди многочисленных детей революции. Но даже в этих условиях рывок страны оказался весьма впечатляющим.
Столкновения протестующих с полицией в Блиде (Алжир) 8 января 2011 года
Так или иначе, но светский путь развития оставался определяющим, однако за арабскими странами прочно закрепился второй, а где- то и третий эшелон мировой политики, которую определяло противостояние СССР и США. Но и просоветский, и прозападный, и националистический лагеря арабского мира развивались, исходя из жесткой авторитарной модели устройства практически несменяемой власти с тем или иным налетом патернализма.
Тысячи египтян собирались на площади Тахрир в Каире, чтобы выразить гнев и разочарование политикой египетского президента Хосни Мубарака
В обществах росло стремление к справедливости, которая становилась все более призрачной иллюзией, – но иллюзией лишь в рамках выбранных светских проектов. И пришло время исламистов, которые сумели предложить обществу то, что оно ждет, – ту самую справедливость и то самое развитие в одном флаконе.
Турция оказалась первой, без революций и потрясений сумевшей плавно сменить кемалистскую элиту, ощутимо попавшую в тупик. Турецкая партия справедливости и развития становится матрицей для несистемных умеренных исламистских организаций по всему Ближнему Востоку. И вот здесь есть смысл взглянуть на феномен современных «Братьев-мусульман» и салафитов.
Во многом эти два течения демонизированы, и уже поэтому страх перед ними носит скорее иррациональный характер. Как боятся дети в темной комнате висящее на вешалке пальто.
На самом деле, если отбросить сложносочиненные предложения, перед нами два принципиальных подхода. Либо мы изменяем мир под догмы ислама, либо мы приспосабливаем ислам к реалиям жизни. Первый подход – это, безусловно, салафиты. Рефлекторное желание ребенка закрыться от страха внешнего мира под привычным одеялом в такой родной и уютной кровати – это и есть салафизм. Это, конечно, примитивная аналогия. Если более серьезно – то салафизм стал ответом на несправедливость, которую ощущает население по отношению к себе со стороны власти. Непотизм, коррупция, безудержное стремление к власти и богатству отвращают и вызывают ненависть. Салафизм, призывающий к «чистому» исламу, к возврату к нормам седой древности, когда, как известно, трава была зеленее, девки толще и халва слаще, вполне адекватно воспринимается наиболее угнетенными, отброшенными вниз по всем социальным ступеням.
Совершенно не зря именно салафизм исподволь, но поднимает голову в российском Поволжье. Власть бывших партсекретарей, ставших президентами, окруживших себя непробиваемой стеной родственников и клиентов, отсекает население национальных республик от активного участия в жизни, не дает социально активным подняться наверх, обездоливает не входящих в клановую систему как представителей титульной нации, так и низложенных до людей второго сорта русских. «Ваххабит Раздобудько» был самым серьезным сигналом катастрофы в социальной жизни страны, но его предпочли не заметить. Вербовка салафитами русских и вообще людей с неисламским происхождением (вспомните Саида Бурятского) становится на конвейер и принимает весьма угрожающие размеры.
Саид Бурятский (Александр Александрович Тихомиров)
Да, за салафитскими движениями и организациями стоят расчетливые и умные люди из ваххабитских монархий Залива, и уже поэтому они враги России. Однако нужно понимать, что сам характер компрадорской российской власти является непосредственной причиной создания питательной почвы для этих опаснейших идей.
Если такое происходит в России, – можно понять, насколько находят отклик радикальные призывы и идеи салафитов на Ближнем Востоке.
Второй подход, который более прагматично предлагает приспосабливать ислам к сегодняшнему миру, очень серьезно изменившемуся с момента возникновения этой религии и ее догм, олицетворяют «Братья-мусульмане». У них нет ни малейшего сомнения в исламской этике, как основе самого существования. Но при этом они вполне отчетливо понимают, что мир и человек несовершенны, и в одночасье изменить их невозможно. «Братья-мусульмане» готовы идти на компромиссы и идут на них, предел, за которым компромисс для них невозможен, как раз и определяется базовыми ценностями ислама.
Совершенно не зря среди «Братьев- мусульман» много умных людей с прекрасным образованием. При этом они отлично ориентируются в жизни народа и, собственно говоря, являются частью этого народа. Самое главное – представить себе, что Мурси станет пожизненным президентом Египта, как старый добрый Хосни Мубарак, совершенно и решительно невозможно. И дело даже не в личных качествах Мурси – дело в «Братьях- мусульманах», которые попросту не дадут засиживаться даже самым влиятельным своим представителям.
Эмблема организации «Братья-мусульмане»
Авторитетнейший богослов Юсеф Кардави, который для суннитской уммы что-то вроде аятоллы Хомейни для иранцев, – вторая линия защиты специфической исламской демократии от диктаторских замашек любого представителя «Братьев-мусульман». Влияние религиозных авторитетов на политику с приходом к власти исламистов резко усиливается. Не будем забывать: ислам – это религия и политика, сплетенные вместе.
Фактическим итогом «Арабской весны» становится создание невиданной до нынешнего дня исламской демократии – очень специфической, совершенно непохожей на привычную западную. Так же, кстати, как была непохожа на западную и советская демократия – что не мешало ей быть подлинно народной и отвечающей специфическим условиям советской и российской цивилизации. Время авторитарных диктаторских режимов в арабском мире уходит, вопрос только в том, как именно произойдет эта трансформация.
Возвращаясь к самому началу этого текста, нужно теперь сказать о втором выводе, который следует из промежуточных итогов «Арабской весны».
Россия должна понять и принять как непреложный факт – изменения в исламском мире уже произошли. Они еще будут происходить, однако время светских исламских проектов завершено. Не потому, что они оказались плохими, а потому, что они противоречили самой сути этой уникальной цивилизации. Точно так же, как противоречит самой сути нашей цивилизации алчность западного проекта. Но наше время еще впереди.
Юсеф Кардави
При этом геополитика никуда не ушла и не делась, – и изменения в исламском мире пытаются использовать сильные мира сего. Парадокс заключается в том, что главные заказчики «Арабской весны» – суннитские монархии Залива – сами совершенно не отвечают тем изменениям, которые ими же и были запущены ради сноса всех светских проектов на пространстве Ближнего Востока. Они точно так же недемократичны и авторитарны, как те режимы, которые пошли под нож. И именно поэтому «Весна» неизбежно придет в Саудовскую Аравию. Единственный способ, с помощью которого Королевство может оттянуть этот неприятный для него момент – перенаправить энергию революции вовне. Фактически саудиты выступают в роли Троцкого, который требовал перерастания революции во всемирную, – и по тем же причинам.
Именно поэтому перед Россией стоит ювелирная задача – она должна понять и принять изменения в исламском мире. Но при этом она должна защитить себя и свои интересы от революционной волны, которую гонят на нас аравийские короли, эмиры и шейхи.
Увы, Россия опасно незащищена от этой волны. Дикая пещерная коррупция номенклатурных кланов в исламских республиках России создает прекрасные условия для саудитовских и катарских проектов – и мы видим, как несменяемые кланы Татарстана привели к возникновению мощного враждебного ваххабитского подполья, которое начинает действовать уже в открытую. Да, безусловно, враждебное влияние извне подпитывает и направляет этих наших откровенных врагов. Однако беспощадная борьба с ваххабизмом на своей территории бесперспективна без закрытия западного либерального проекта в России – именно он делает нашу страну безнадежно больной и слабой, именно он является причиной тотальной коррупции, алчности элиты и, в конечном итоге, – будущего краха России. Исламские троцкисты неизбежно будут расшатывать наше государство и нападать на нас, спасая себя.
Мы должны защитить свои интересы за пределами своей территории – сейчас они явно нарушаются в Сирии. Мы должны помочь Сирии выстоять в войне против внешней агрессии – но при этом помочь ей трансформироваться и стать своей в новом исламском мире. Она должна «позеленеть», она должна закрыть свой светский проект – но при этом остаться единой. Она должна оставить тот уникальный опыт мирного сосуществования конфессий – и должна остаться нашим другом.
Главное – мы должны вернуть волну Арабской революции туда, откуда она пришла. На Аравийский полуостров. Чтобы логически завершить начатое ею. Это сделать очень просто – нужно стать сильными и ликвидировать предпосылки для проникновения к нам извне чуждых проектов. Сущий пустяк – всего лишь вернуться к своему собственному пути развития, на котором нет места бандам олигархов, разрывающих страну на части, где нет региональных баронов, сидящих десятилетиями и продолжающих сидеть даже после катастроф на вверенных им территориях, нет банков, перекачивающих деньги страны в никуда. Нет премьеров, работающих против своего государства. Нет бессменных президентов. Сущий пустяк. Но без него не выйдет совершенно ничего. Без этого пустяка мы будем клеймить происки злобных врагов, забывая о том, что никакой враг не сможет причинить нам большего вреда, чем мы сами.
Видимо, именно этот вывод и должен стать для нас основным.